Агнец

Сонхун не знал, достоин ли он того, чтобы его жалели. За проведенное в интернате время он понял, что живущие в нём дети ненавидят жалость, и начинают всячески проявлять агрессию, если с ними начинают обращаться как с брошенными щенками. Но, наверное, думал Сонхун, в душе они отчаянно хотели, чтобы их пожалели. По-настоящему. Искренне. Обернули теплым шерстяным одеялом и молча сидели так с ними некоторое время в обнимку. Жалость – неплохое чувство, просто не все умеют правильно на него реагировать. Но Пак Сонхун всегда считал, что не пережил ничего из того, чтобы его жалели. Сонхун просто не мог взглянуть на свою жизнь чужими глазами, со стороны. И даже сейчас, сидя на полу общежития и задыхаясь, он не понимал, хочет ли остаться один, как это было всегда, или же продолжать находиться в объятиях Сехуна. Минхо предупреждал, что Сонхун, как и любой другой выходец из приюта, может рассчитывать только на себя, поэтому Пак должен был самостоятельно научиться справляться со своими паническими атаками, чтобы суметь существовать в социуме и элементарно выживать. И Сонхун пытался. Пытался жить в одиночку, ни на кого ни рассчитывать, ни доверять людям, не рассказывать о себе, запираться в ванной и долго стоять под горячим душем, пока капли через прожжённую плоть не достигали сердца. И Ли Минхо правда в это верил. Он верил, что они никогда не смогут быть настолько близки, чтобы держаться друг за друга. Он продолжал верить, что Сонхун лишь обуза, от которой нужно срочно избавиться, а потом появиться в его жизни, когда станет слишком скучно, словно ничего не произошло. Ли Минхо верил, что после приюта нельзя жить по-человечески, но ошибался. Потому что Сонхун понял, что не один. Сонхун понял, что его ждут. Пак Сонхун не помнил, когда его держали вот так в объятиях в последний раз, приговаривая, что всё будет хорошо. Он не понимал, почему вечно хмурый Сехун вдруг стал так добр и внимателен к нему, гладил по спине, позволил спрятаться за его большими руками и больше не сдерживать слёзы. Сонхун чувствовал, как головная боль давит на виски, как ему всё больше и больше хочется закричать от крутящихся мыслей, как паника сковывает дыхание. Заметив это, Сехун со свистом втянул воздух. Его голос звучал ровно и уверенно, как если бы он был практикующим психологом: – Постарайся сосредоточиться. Найди мне четыре красных предмета. Я не пытаюсь давить на тебя, но если ты не сделаешь этого, то будешь две недели отвечать за готовку. Навыки в кулинарии Сонхуна можно было сравнить с навыками Ёнджуна в языкознании: безнадёжен, как не пытайся. Каждый раз, когда Хун варил рамен на общей кухне, весь блок обходил этаж стороной и старался держаться рядом с запасным выходом. И только Сехун с обречённым видом следил, как младший закидывает лапшу и отбегает на метр назад. Пак с трудом поднял голову. Комната плыла перед глазами, а газовый баллончик оттягивал карман. Глаза пекло от слёз, но Сонхун пытался осмотреть помещение. Вот на одеяле мелькнул учебник по истории Кореи в красной обложке; на столе оказалась одиноко стоящая красная кружка, которую Сонхун оставил там ещё две недели назад. Глаза быстро нашли красную упаковку от рамена (Сехун очень любил острую лапшу) и маленький красный брелок в виде несуразного человечка, прикрепленный к рюкзаку соседа. Сонхун уже назвал нужные предметы Сехуну, дыхание пришло в норму, но тяжесть в груди и одышка остались. Последний, пятый предмет, оказалось найти тяжелее. Сехун терпеливо ждал, наблюдая, как Сонхун поднялся, а его руки больше не дрожали. Краем глаза Пак уловил красный силуэт – и, уцепившись за призрачный образ, вспомнил о красной футболке, что вся износилась и давно не отмывается от пятен соуса. – Я справился, — вздохнул Сонхун, укладываясь на пол и подгибая под себя ноги. Этот темный линолеум казался как никогда манящим. – Ты справился, — повторил чуть громче Сехун, убеждаясь, что Сонхун его слышит, и победно улыбнулся. Сонхун не помнил, как оказался в кровати, как утопал в одеяле и смотрел в потолок, пока на фоне слышались приглушённые бормотания О Сехуна. В голове крутилось словосочетание «тварь дрожащая», которое он увидел в одной из книг. Хотелось закурить, затянуться так, чтобы после долго отходить от кашля, но парень был слишком слаб, чтобы дотянуться до пачки сигарет. Ему вдруг вспомнилось, как они курили вместе с Ёнджуном, стоя на веранде дома в лесу и наблюдая за ровной гладью озера. Ёнджун обхватил сигарету изящными пальцами с массивными перстнями и прикладывал к губам, наслаждаясь, будто выпивал крепкий виски, а не медленно себя убивал. Сонхун же курил просто за компанию. Это не приносило ему удовольствия, да и зависим он не был, просто пытался повторять за Ёнджуном, чтобы не казаться чудаком и не отвечать на лишние вопросы. Тогда он не думал ни о Минхо, ещё не знал Джейка и проживал последние дни в интернате, готовясь к переезду в общежитие. Джей же никогда не выносил запах сигарет. Выставлял парней на улицу, плотно запирал двери и каждый раз предупреждал, что сигареты в доме запрещены. В такие моменты его брови сильно хмурились, а заострённая линия челюсти делала Пак Джея ещё более угрожающим. Сонхун умел следовать правилам: жизнь в приюте учит покорности. А вот Ёнджун вечно спорил, словно совсем не беспокоясь о том, что Джей может в любой момент вышвырнуть его отсюда. И, пытаясь ужиться друг с другом, они совсем не заметили, как из незнакомцев превратились в соседей. И так продолжалось до тех пор, пока не оказалось, что дом в лесу принадлежит вовсе не Джею. Это собственность Ким Сону. Ким Сону, о существовании которого Сонхун даже не знал до определенного времени. Тогда остаётся вопрос: почему Джей так отчаянно хотел, чтобы дом выглядел так, словно в нём кто-то живёт?

***

Первое правило дома – стены помнят всё. Второе правило дома – он живой. Ёнджун стоял на крепких деревянных ступеньках, не решаясь зайти в дом. Перед ним возвышалось огромное строение прямо над озером, оставалось лишь перепрыгнуть через перила и оказаться в еле нагретой от солнца воде. Солнце в тот день могло растопить всю синеву неба. Джун поднял голову, рассматривая крышу и балкон на втором этаже, а потом с восторгом повернулся к Джею: «Твой дом выглядит чертовски огромным! Да здесь человек тридцать уместить можно! Ты хочешь, чтобы я закатил здесь тусовку? Да без вопросов!» Пак Джей скрестил руки на груди, открывая дверь и позволяя Джуну заглянуть внутрь, но тот так и не осмелился войти. Стоял на пороге, разинув рот и переводя взгляд с дома на парня. «Никаких вечеринок. И никаких тридцати человек. Я позвал тебя, потому что хочу, чтобы ты помог  присматривать за ним». Ёнджун недоверчиво сощурился. «Присматривать за домом? Типа стать горничной?» «Типа стать соседом, – вздохнул Джей, словно разговаривал с куском дерева. – Ты можешь тусоваться здесь, сколько тебе угодно. Возьми с собой того, кому доверяешь. Возьми Пак Сонхуна. Он кажется хорошим человеком. Я не могу бывать здесь постоянно, но вы можете оставаться на ночь и заниматься тем, чем хотите. Ты, кажется, говорил, что хочешь уйти из дома?» Ёнджун и правда однажды сказал об этом. В тот день отец рассердился, что сын так поздно вернулся домой, что чуть не лишил карманных денег. Утром на курсах Ёнджун жаловался, что готов с жизнью покончить, лишь бы избавиться от родительского контроля. Но Чхве Ёнджун никогда бы не подумал, что кто-нибудь вроде Джея запомнит те слова. Но Пак Джей всегда был таким. Он всегда слушал. «Я и хочу до сих пор! И что нам нужно делать? Просто жить здесь? То есть ты просто позволишь нам тусить здесь? Ты слишком великодушен, Пак Джей. И что я должен сделать взамен? Ничего просто так не бывает, я ведь прав?» Джей не знал, каким люди видят его со стороны. Он не знал, что сейчас в голове Ёнджуна со скоростью света крутятся шестерёнки, пытаясь сообразить, откуда на него свалилась такая удача. Джей лишь знал, что должен сдержать обещание. Он обязан хоть что-то сделать. «Дом должен оставаться тем же». «Тем же?» – Ёнджун выгнул бровь, больше напоминая шута, чем студента первого курса. Хотя, как считал Джей, они ничем не отличаются. «Дом должен оставаться живым. Заходи и осмотрись. Выбери одну любую комнату на втором этаже, а остальные не трогай. Гостиная, кухня и ванная полностью в твоём распоряжении. Нам надо избавить дом от этого чувства». «О каком чувстве ты говоришь?» Джей взглянул на парня так, как убийцы смотрят на будущую жертву: с огнем в глазах и некой опаской, что его план вот-вот может провалиться. Ёнджун понимал, что предложение подобного рода, хоть и такое внезапное и выбивающее из колеи, поступает отнюдь не каждый день, но настойчивость Джея напрягала. Они знали друг друга от силы две недели, но почему-то Чхве Ёнджун даже не медлил. «Поймёшь, когда зайдешь. Не передумал ещё?» Вступив в дом, Чхве Ёнджун почувствовал себя босым. Чувство, о котором говорил Джей, сразу же дало о себе знать, потому что внезапная судорога сдавила горло. Это была она. Щемящая пустота. Джей понимал, что ни он один ощущает её. Он понял это, глядя на Ёнджуна, что замер на месте, не в силах сделать и шага. Дом выглядел чистым и опрятным, но мертвая тишина обезоруживала. Ноющая, гнетущая пустота паразитом поселилась внутри, прожигая стены и сердце. Раньше это место служило убежищем для детей с шилом в одном месте, потом для чувствительных подростков, чьим единственным занятием была шестичасовая игра в видеоигры после школы. «Почему здесь так холодно? Ты забыл закрыть окно?» – наконец Ёнджун пришёл в себя. Теперь он уже скакал по дому, как ужаленный, будто позабыв о том странном чувстве. «Теперь тебе нужно закрыть его самому».

***

Джей думал, что спрыгнуть с моста было бы лучше, чем оставаться здесь ещё какое-то время. Он не мог уснуть уже третью ночь подряд, а если и засыпал, то просыпался в холодном поту, тяжело дыша. Кошмары не покидали его, а жажда мучила с каждым разом всё сильнее. По подоконнику ритмично барабанил дождь, будто играя неизвестную мелодию. Джей поднялся, касаясь голыми ногами пола из черешчатого дуба, и побрёл на балкон. Морозный воздух вернул его к реальности. Стоя в одной футболке и спортивных шортах, Джей с замиранием сердца смотрел на яркий диск луны, что, будто маяк, освещал тёмное небо. Вспомнил, как мальчишками они любили ютиться на небольшом балконе по вечерам, собирая на себе комаров и наблюдая с высоты, как родители Сону жарили на веранде мясо. Сейчас Пак не понимал, как балкон смог уместить таких шумных ребят, как они, ведь даже он со своими габаритами с трудом на нём находится. Но для юных подростков такие вещи ничего не значат. Ему хотелось сдаться, сбежать от ответственности, снова стать беззаботным подростком, которого только и волнуют, что безответная любовь и контрольная по алгебре. Каждый день он жил с мыслью, что вот-вот даст слабину, а ночные кошмары обратятся явью. День ото дня бесчисленное количество чернильных рисунков покрывало страницы блокнота, а острый наконечник карандаша проделывал в них дыры. Мысли, что лезли в голову, отпечатывались на страницах блокнота, а Пак облегчённо вздыхал, что может их куда-то деть. В конце концов, он вернулся в комнату за телефоном, снова зашёл на балкон и взглянул на дисплей: три часа ночи и ни одного уведомления. Глупо признавать, но он ждал звонка или короткого сообщения. Хотя бы маленькую весточку о том, что он хорошо справлялся всё это время. Но Джей прекрасно знал, что ничего не получит, поэтому и надеяться здесь не на что. Но как же ему самому хотелось позвонить! Как же хотелось вновь услышать тот сладкий заспанный голос, рассказать о своих тревогах. Джей сильно сжал телефон, пока наконец не набрал первый в контактах номер – и его сразу же перекинуло на голосовую почту. А чего он ожидал? На что надеялся? Джей давился слезами и гордостью, засунул совесть куда подальше и произнёс в пустоту: – Каким-нибудь образом ты услышишь меня. Я знаю, что жалок. Я знаю, что не заслуживаю даже звонка, но я пытался не доводить себя до такого. Я хотел бы быть рядом с тобой сейчас. Пожалуйста, забери меня. Я не смогу. Я обещал, но уже сдаюсь. Видишь, какой я безнадёжный? И как только ты доверился мне? Я даже не заслуживаю право на страдание после того, что пережил ты. Я должен оберегать Джейка, но разве я смогу справиться с этим? Это становится невыносимо! Каждый раз, смотря на него, я понимаю, что всё должно было пойти иначе. И я не могу ничего с этим поделать. Я не могу ничего сделать, потому что дал чёртово обещание! Что мне делать, Сону? Хоть раз будь честен и ответь! Голос сорвался на крик. Джей опустился на пол, согнул ноги и вслушивался в звук дождя, пытаясь восстановить дыхание. Он злился на себя за то, что не может сделать даже такую малость, что решил, словно не сможет ни с чем справиться. Пак закрыл глаза и мысленно досчитал до сорока. Он понял, что засыпает, когда подбородок опустился на грудь, а луна вдруг скрылась из виду. К его сожалению, ему приснился очередной ночной кошмар. «Эй, Ким Сону, ты что творишь?!» Джей кинулся к другу, сидящему на полу гостиной. Тот улыбался, словно сумасшедший, держа в руках пистолет и приставив его к виску. Улыбка сменилась на смех, стоило Паку закричать. «Да расслабься ты, хён. Это же игрушка. Имитация, видишь? – он нажал на курок, показывая, что волноваться здесь не о чем. Вместо этого пистолет оказался зажигалкой, но от этого переживания Джея никуда не делись. С кухни доносился аромат овощного рагу, с минуты на минуту должен был прийти Джейк, и они начнут новый раунд видеоигры, а сейчас Джей с опаской смотрел на Сону. – В каком-то смысле даже жаль. Я стащил зажигалку у отца, а он даже не заметил. Я уже становлюсь бунтарем, да? В книгах не написано, как именно им стать, так что я надеялся, что ты мне в этом поможешь. А ещё я раздобыл это», – Сону потянулся к карману и вынул полупустую упаковку сигарет. «Эй, неужели ты и правда собираешься курить здесь, когда я не выношу запах табака? И с чего ты вообще решил попробовать?» Джей не узнавал друга. Впервые Сону казался ему таким отдаленным, будто он и не знал его все эти годы. Ким склонил голову в сторону и лукаво улыбнулся, обращая на Джея глаза-полумесяцы. «До смерти нужно попробовать всё, разве нет, хён? Я сделаю только одну затяжку, обещаю! И не говори Джейку, это будет наш с тобой секрет, договорились?» Джей не ответил – лишь кивнул, наблюдая, как Сону впервые в жизни пробует курить. Ситуация казалась нелепой, но Сону твердо намерялся сделать это. Он правда собирался таким образом оттянуться? Хотел быстрее повзрослеть? Джей не понимал его мотивов, но отговаривать не стал: бесполезно. «От курения умирают. Ты не успеешь всё попробовать», – бросил Джей. Его напряжённый взгляд заставил Сону убрать сигарету после первой затяжки и сразу же её потушить об пол. «Удивил», – ответил Сону – и сразу же разразился диким кашлем. Слёзы выступили на глазах, он согнулся пополам, прикасаясь лбом к месту, где только что потушил сигарету, содрогаясь. Джей приблизился к Сону, мягко положил ладонь ему на спину и заключил в свои объятия. Сону кашлял до прихода Джейка, впервые плакал в плечо Джея, пока тот нежно гладил его по волосам. Тогда, весь заплаканный, Сону был наиболее честен не только с Джеем, но и с самим собой. В тот момент ему не пришлось притворяться.