Агнец

– И как давно у тебя «это»? Сехун расположился на своей кровати, свесив ноги и глядя на Сонхуна исподлобья. Его темные волосы блестели после душа, а смуглая влажная кожа контрастировала с белоснежной футболкой. Сонхун никогда не мог позволить себе носить светлые вещи, особенно настолько облегающие: Пак отличался худощавым телосложением. Поэтому перед занятиями физкультуры в школе, когда остальные мальчишки переодевались, бурно переговариваясь и обсуждая различные вещи, до которых Паку никогда не было дела, он сбегал в туалет и натягивал на себя несколько футболок. Удивительно, как никто не задавал ему вопросов, не спрашивал, почему в тридцатиградусную жару парень бегает в штанах по щиколотку и длинных безразмерных футболках. Школьные годы он запомнил смутно: Сонхун носил с собой пустой взгляд синих глаз, драгоценные чётки и обиду на Минхо – большего и не требовалось. Вопрос соседа застал Сонхуна врасплох. Он не думал, что Сехун захочет поднять эту тему. В голове проносилось множество объяснений, составленные специально на такой случай еще во времена средней школы. «Со мной всё в порядке, я просто немного устал». «Был сложный день, и я не совладал с эмоциями». «Я плохо помню, что произошло. Не говори никому, хорошо?» Сонхун прочистил горло, неуверенно подняв глаза и столкнувшись с хмурым лицом О Сехуна. – Если под «этим» ты имеешь в виду панические атаки, то я не могу сказать точно. Я учился их контролировать какое-то время, но иногда, когда сильно нервничаю, забываю об этом. Я катастрофа, да? Проблематичный, антисоциальный и тревожный – вот он, настоящий Пак Сонхун. – Ты не катастрофа, а просто человек. И ты почти заставил меня растеряться, — Сехун потёр ладонью шею, издав неловкий смешок. Именно эта перемена в поведении старшего заставила Хуна испытующе взглянуть на соседа. Тот скрестил ноги и впервые за всё время их недлительного знакомства показался Сонхуну открытым. Настоящий О Сехун, скрывающийся за оболочкой сарказма и прямолинейности, наконец-то предстал перед ним. – Но ты помог мне. Спасибо тебе, правда, — их взгляды вновь встретились – и на лице у Пака появилась благодарная улыбка. Сонхун редко улыбался и также редко кого-то благодарил, ведь немногие заслуживают подобных слов, но О Сехун помог ему не лишиться рассудка. И теперь Пак Сонхун собрался со всеми силами, чтобы улыбка не казалась вымученной. – Где ты этому научился? Я имею в виду тот приём с вещами одного цвета. Читал в Интернете? – Мой близкий друг тоже очень тревожный, так что я просто ознакомился с несколькими приёмами на случай крайней необходимости. Ничего особенного я не сделал, просто выполнял долг лучшего соседа. Сонхун хмыкнул. – И как сейчас дела у твоего друга? Ему удалось побороть тревожность? Сонхун не мог знать, каким взглядом смотрел в тот момент на соседа. Его глаза, некогда ясные и голубые, вдруг превратились в бушующие волны во время шторма. Сонхун смотрел на О с надеждой. С надеждой, что и у него может получиться избавиться от одной из многочисленных проблем, которыми наградила его жизнь. А Сехун, в свою очередь, не мог сказать, что его друг давно перестал выходить на связь, заперевшись в комнате и разорвав контакт с внешним миром. Вместо этого хён наградил младшего взглядом, мол, отцепись уже от меня, и ответил: – Он в процессе. На полпути к этому, понимаешь, да? Так что и ты не отпускай руки, понял меня? И впредь предупреждай, если у тебя еще какие-нибудь скелеты в шкафу припрятаны, чтобы я хотя бы смог подготовиться. И Сонхун согласно кивнул. Конечно, он справится. Он постарается справиться и доказать Ли Минхо, чтобы способен и дальше жить нормально. По крайней мере, теперь О Сехун на его стороне. // Безымянным вечером после занятий, когда аудитории опустели, оставив после себя меловую крошку и исписанные черновые листы, а студенты постепенно покидали кампус, поднялся промозглый западный ветер. Сонхун пробирался с одного конца кампуса в другой, придерживая постоянно спадающий капюшон толстовки на голове. С самого утра он мечтал попасть в общежитие и упасть на кровать, даже не раздеваясь: лекции по психологии, методике преподавания и семинар по экономике окончательно выбили из него последние силы. Несколько раз он пересекался с Джейком в коридоре и они смущенно улыбались, так и не осмелившись прикоснуться друг к другу или сказать хоть что-нибудь про тот вечер в библиотеке. Nihil semper suo statu manet. Ничто не бывает вечным. Отчего-то взгляд на Шима заставил Хуна вспомнить одну из тех непонятных цитат на латыни, которую им удалось найти в библиотечных книгах. Но Сонхун искренне надеялся, что эти мгновения, проведенные с Джейком в многолюдном коридоре, продляться вечность. Они стояли всего в нескольких дюймах друг от друга, на расстоянии в пол-локтя, но Сонхун будто оцепенел. Он не мог позволить себе прикоснуться к Джейку, ощутить его теплую ладонь в своей вечно мертвенно-ледяной руке. Конечно, никакого взрыва не произошло бы и Вселенная не раскололась надвое, если бы эти парни подержались за руки, но Сонхун словно видел, как Шим отдергивает руку, крича: «Ты такой холодный!» Да и хотел ли Джейк, чтобы к нему прикасались? Жаждал ли он прикосновений Сонхуна также, как тот мечтал о них? И думать абсурдно, что кто-то такой светлый и очаровательный, как Шим Джеюн, будет думать о нём. Но почему-то Джейк всё не сводил с Сонхуна взгляд. Что творится в его голове? Какие мысли будоражат разум? Борется ли Шим Джеюн сам с собой, хватаясь за обрывки хаотичных мыслей? Сонхун сглотнул, с трудом переводя взгляд с ярко-очерченных губ на глаза цвета солёной карамели. А его улыбка! Пак никогда бы не смог найти нужных прилагательных, чтобы точно описать её. «Приходи после пар в спортзал. Я собираюсь играть в баскетбол и очень хотел, чтобы ты пришёл, если не занят». Конечно, он был свободен. Конечно, он запихнул срочные дела в виде восьмичасового сна куда подальше и шёл на встречу с Джейком. Он шёл, потому что тот позвал его. Джеюн хочет его увидеть – и Сонхун был невообразимо счастлив. Шим Джейк носил майку под номером семнадцать, высоко прыгал и чертовски сексуально забрасывал мяч. В спортзале он был один, и лишь топот мужских ног эхом разносился вокруг. Сонхун вбежал в зал, когда Джейк в девятый раз попал в кольцо, и занял нижнюю трибуну, поближе к парню. Еще тогда вместе с Джуном Хун видел, как страстно горят глаза Шима во время игры, как он подбадривает Джея после штрафного броска и как на глазах растет его улыбка, стоит судье объявить финальный счёт. Джеюн оставался таким и наедине: быстрый, яркий, полный чувств и энергии, всегда готовый к бою на площадке. Так же как и в библиотеке, поглощенный книгами античных философов, так и в спортзале Джейк просто не умел скрывать восторг. Мальчик, рожденный, чтобы сиять, – вот, как в голове прозвал его Сонхун. Заметив Пака, Джейк остановился, закинул коронный бросок – и промахнулся. Пот стекал ручьём, и парень вытер его краем футболки, слегка оголяя живот. Несмотря на то, что хорошим зрением природа Хуна не наградила (а носить очки и линзы он отказывался), всё же он покраснел – и неловко заёрзал на скамейке. – Это всё твоя вина! – воскликнул Шим, сокращая расстояние – и вот он уже в метре от Сонхуна, вспотевший и счастливый, взгляд устремлён прямо на него и никуда больше. – Правда? И в чём я виноват? – Слишком милый, — и Джейк даже не смутился. Сонхун чертовски завидовал ему, потому что сам стал похож на помидор. Пытаясь унять жар, он приложил ладони к щекам, но от этого зрелища улыбка Джейка стала ещё шире. И как он может так легко говорить такие вещи? Неужели кому-то правда даётся это легко? – Мне кажется, не хватает музыки. Что думаешь? Мне нравится Тейлор Свифт, так что я собираюсь познакомить тебя с хорошими песнями. Её последний альбом правда застрял у меня в голове! Мне даже пришлось сбежать с философии в туалет, чтобы в спокойной обстановке послушать заглавную песню. Уверен, тебе она тоже понравится: всем хорошим людям нравится Тейлор Свифт. Джейк болтал, доставая телефон из заднего кармана. Болтал, пока искал нужную песню и ни на секунду не замолкал, пока пытался настроить звук, чтобы Сонхун мог полностью насладиться и музыкой, и лирикой. И Паку нравилась эта открытость и честность Джейка, что так или иначе притягивала к себе людей. Притягивала его. Сонхун мечтал быть таким же. В стенах университета Джейк был полуночным дождём. Сонхун ясно понял это, стоило парню отойти с гордой улыбкой на лице, будто он совершил нечто грандиозное, и схватить мяч. «Я просыпаюсь с криком ото сна, что Однажды увижу, как ты уходишь, А жизнь потеряет смысл».* Песня лирикой пронзала сердце. Сонхун старался не вслушиваться, но это было практически невозможно. Джейк специально поставил именно эту песню? Что именно он хотел, чтобы Пак услышал? Стоит ли ему заострить внимание именно на этой части или начать разбирать всю песню целиком и сделать письменный анализ с выделенными цитатами и... – Ты выглядишь обеспокоенным, что-то случилось? И как Сонхуну объяснить, что он только что запаниковал из-за того, что пытался понять, говорит ли Джейк намёками, или у Сонхуна уже начинает сходить с ума? – Песня звучит неплохо. И как так получается, что я слушаю музыку только с тобой? Как она называется? Джейк набрал воздух в лёгкие и ответил, крепче сжимая в руках мяч, будто держать за спасательный жилет. – «Анти-герой». Я долго думал, кем являюсь в твоей жизни, и могу ли называть себя значимым для тебя человеком. Мне нравится разговаривать, но в то же время кажется, что песни говорят лучше любых других слов. Поэтому давай ты забудешь название этой песни и задашь этот вопрос еще раз, согласен? В этот раз Джейк смотрел на него умоляюще. Его губы приоткрылись, и Сонхун готов был поклясться, что смотрел на них слишком долго. Он медленнее, чем нужно было, кивнул, и Джейк облегченно выдохнул. – Мне нравится эта песня. Как она называется? – «Я люблю тебя». После нашего поцелуя я не сказал тебе об этом, хотя и должен был. Я не знал, как правильно сказать. Я считаю важным сказать тебе об этом сейчас. И завтра. И каждый раз при удобном случае. Я бы не поцеловал тебя, не испытывай я каких-либо чувств к тебе. А еще это могло бы быть названием песни. Джейк от нервозности стал крутить в руках мяч, а не будь спасательной вещи рядом, то непременно начал бы выкручивать собственные пальцы – дурацкая и приставучая привычка, за которую его не раз отчитывала Лив. Шим ждал хотя бы какой-нибудь реакции от Сонхуна. Если бы Джей или Сону были рядом, то точно сказали, что друг не умеет сдерживать чувства и делать вид, словно ничего не происходит. Джейк искренне верил, что Сонхун должен, просто обязан знать о его чувствах, даже если Шим и умрет от стыда прямо в спортивном зале с мячом в руках и кривой ухмылкой, больше напоминающей оскал. А Паку никогда не признавались. Ни разу в жизни ему не удавалось услышать что-то настолько откровенное и неподдельное. Как ему реагировать? Есть ли какая-то инструкция для любви? Пак Сонхун собрал все имеющиеся в голове слова и очень надеялся, что его голос не дрогнет, а сам он не будет звучать как идиот в пятом поколении. – Это звучит так красиво. И слишком хорошо для того, чтобы быть правдой, — уже на этих словах он понял, как же жалко звучит. Но Джейк продолжал внимательно смотреть на него, словно говоря: «Продолжай, я слушаю тебя. Выскажись. Расскажи мне, что чувствуешь. Тебя не будут осуждать за сказанное, Пак Сонхун». Конечно, Шим Джеюн слушал его. Он был единственным, для кого слова Сонхуна действительно имели какой-то смысл. – Ладно, это звучит по-идиотски. Я имею в виду, мои слова, а не твои. На самом деле, я хотел сказать, что ты заставляешь меня чувствовать себя узнаваемым, как будто я больше не невидимка. Спасибо за то, что увидел меня, и выслушал. Спасибо за то, что всегда слушаешь меня, как бы долго времени мне не понадобилось, чтобы заговорить. Спасибо, что ты есть. «Спасибо, что ты есть». В следующие несколько мгновений Джейк не помнил, как сократил пространство между ними, с грохотом уронил баскетбольный мяч на пол и коснулся своими губами губ Сонхуна. Губы Джейка мягкие, такие пухлые и покусанные. Сонхун от неожиданности стоял столбом, и лишь тогда, когда теплые руки Шима коснулись его лица, плавно проводя большими пальцами по скулам парня, Сонхун выдохнул. Сердца обоих парней бились в унисон, словно проигрывая песню, известную лишь им двоим. Пак всё ещё был слишком неопытен в поцелуях, поэтому Джейк больше проявлял инициативу: случайно (или специально?) прикусил его губу, правую ладонь положил на шею Хуна, а левой продолжал касаться лица. От внезапного наплыва эмоций ноги Сонхуна подкосились, и он еле выдержал, чтобы не свалиться на пол под недоумевающий взгляд парня. Ресницы Джейка отбрасывали длинные тени – Сонхун видел это, ненадолго открывая глаза и любуясь парнем. Веснушки Шима, едва заметные при свете дня, сейчас как никогда отчетливо выделялись на лице. Сонхун мог видеть их, лишь находясь так близко. Лишь целуя Джейка. – Пак Сонхун, — позвал его Джейк. – пожалуйста, давай вместе переживать все счастливые и грустные моменты? Я хочу узнать тебя получше, хочу слушать тебя, хочу больше узнать о камнях и включать тебе любимые песни. Янтарь, кстати, мне до сих пор карманы прожигает. Не собираешься взять ответственность? Сонхун улыбнулся уголком губ и потянулся за следующим поцелуем.

***

Дорога до дома Джейка казалась бесконечной. Сонхун думал о том, как бы скрыть румянец, когда парень неожиданно взял его за руку. Сначала Пак немного поёрзал: потные и холодные ладони мало кому покажутся приятными, но потом сдался. Они шли против ветра, по пути зашли в одну из местных булочных, где от аромата выпечки заурчало в животе. Джейк рассмеялся, сказал что-то про «плотный ужин в виде чашки кофе и батончика из университетского автомата» и заплатил за круассаны с солёной карамелью. Сонхун не знал, каким был дом семейства Шим несколько лет назад, до переезда, но даже в присутствие лишь одного Джейка он казался не менее уютным. Зайди Пак в гости чуть раньше, то непременно бы столкнулся с госпожой Шим на кухне после готовки очередного европейского блюда, которое, скорее всего, подгорело; а навстречу обязательно вышла бы Оливия и подколола младшего брата, с интересом рассматривая Сонхуна, даже не стесняясь. Сонхун не мог знать, что раньше этот просторный дом был полон смеха и шуток, а теперь лишь их голоса резонировали друг с другом. Джейк уже успел подкинуть дрова в камин – и уютные потрескивания пропитанного виски дерева заглушили тишину. – Что насчет горячего шоколада? – Спасибо, — кивнул Хун, наконец-то перестав рассматривать чужие семейные фотографии: вот маленькие Джейк с Оливией пошли в первый поход, а на другой фотографии они с отцом участвуют в ежегодном забеге. На некоторых фотографиях можно заметить и Сону с Джеем: совсем юные, они окружили Джейка с обеих сторон и широко улыбаясь, показывая пальцы вверх. Внезапно Сонхун почувствовал укол боли где-то над грудью. Смотрящие лица с ярких изображений казались такими радостными и счастливыми, словно в их жизни никогда не случалось несчастий или неудач. Пак качнул головой, прогоняя мысли: не хватало ещё поддаться зависти и разозлиться на Джейка, показав, какой же пустой на самом деле является его жизнь. Джейк раскрошил плитку шоколада и добавил её в заранее подогретое молоко, перемешивая. Рукава клетчатой рубашки закатаны, непослушная, слегка кудрявая чёлка спадала на глаза, из-за чего Шим часто щурил нос. Сонхун присел напротив, откинул капюшон и заворожённо наблюдал за действиями парня. Сосредоточенность Джейка над такими вещами одновременно очаровывала и заставляло смеяться. – Я никогда не пробовал настоящий горячий шоколад. На вид как какао. – А с круассанами так вообще полноценный ужин получается, — ухмыльнулся Шим и поставил перед парнем кружку. – В холодильнике пусто, так что я обычно остаюсь ночевать в доме Сону. Джей всегда готовит, и мне не приходится думать о таких вещах, хотя, конечно, следовало бы. Но я хотел показать тебе мой дом. Но мы можем заказать доставку или что-нибудь в этом духе, еще у меня должны быть пачки рамёна на случай тотальной голодовки. – Всё хорошо, — напиток обжигал горло – и Сонхун втянул воздух. Он обжёг верхнее нёбо, но всё равно был ужасно счастлив. – И правда вкусно. Джеюн будто выдохнул от облегчения. Всё это время он не сводил с парня взгляд и даже не притронулся к кружке. Из-за разницы температур щёки Сонхуна покрылись румянцем, а Джейк еле сдерживался, чтобы не расцеловать их. И как бы неловко им не было в тот момент, оба понимали, что наконец-то на своём месте. Когда после разговоров об университете и ещё одной порции горячего шоколада Джейк скрылся в дверях ванной комнаты, Сонхун ещё раз обвёл дом взглядом, пытаясь запомнить как можно больше. Он не знал, какого это, жить в одном месте всю жизнь, прирасти корнями к дому и семье, просыпаться и чувствовать себя в безопасности. Сначала дом, который не стал для него убежищем, потом лавка с камнями, в которой он почти поселился, затем два интерната, а теперь и общежитие – он нигде не оставался надолго. Таким людям, как Джейк, не приходится волноваться и думать о том, что им вот-вот нужно будет уехать, снова искать для себя подходящий ночлег на пару лет, а потом этот ритуал повторится снова и снова. В глубине души Сонхун завидовал. Злился на себя из-за того, что всё-таки сумел это признать, хотя лучше было бы отрицать до конца своих дней. Таким, как Сонхун, приютским детям, выращенным в холоде и безразличии, тяжело поладить с остальными. Хоть Сонхун и верил, что сможет пробиться, и жить нормальной жизнь, слова Минхо продолжали крутиться где-то на задворках памяти. Пак поднялся, кинул последний взгляд на пустую кружку горячего шоколада, на которую он набросился с жадностью, забыв о всяком стеснении, пока Джейк просил его никуда не спешить, и вышел из кухни. Светодиодные лампы освещали дубовый стол и диван из искусственной замши в гостиной, десятки фоторамок расположились над каминной полкой, притягивая к себе внимание. Сонхун сразу заметил счастливые лица родителей: те были на каждом совместном снимке – и устало втянул воздух. В конце концов, он рад, что Шим Джейк был с самого детства окружен любовью и заботой. Наверное, поэтому они и встретились: два подростка, живущие совершенно противоположными жизнями, и встретившиеся благодаря абрикосовой косточке – разве это не чудо? Дверь в ванную оказалась приоткрыта: об этом свидетельствовала линия приглушённого света на полу и еле различимые бормотания. Джейк стоял внутри, оперевшись руками об раковину и тяжело дыша. С мокрых волос стекали капли на подбородок и ворот футболки, линия челюсти напряжена. – Ты в порядке? – Джейк не слышал его. Он продолжал разглядывать собственное отражение в зеркале, будто не веря глазам. Смотрит ли на него Шим Джеюн или кто-то другой? Пак приблизился к парню и дотронулся до плеча. – Эй, Джейк. Тот сразу же перехватил его руку, вцепившись в запястье тонкими пальцами. Сонхун всматривался в обеспокоенное лицо: в нахмуренные брови, затуманенные глаза и плотно сжатые губы. – Я хочу показать тебе кое-что, — наконец произнёс Джейк, и голос его доносился будто не отсюда. Он ещё некоторое время стоял в ступоре, словно дожидаясь, когда сердце перестанет так бешено стучать, и поднял майку. Сонхун сразу же опешил, скользя взглядом от пупка до груди Шима, забирая в копилку воспоминаний длинный извилистый шрам, что казался таким чужим на смуглом теле. – Иногда мне кажется, что я брежу, и моё же тело не принадлежит мне. Этот шрам начинает пульсировать, расходиться, извиваться, будто внутри что-то есть. Хотя слово шрам мало подходит. Я прозвал его меткой. И ты единственный, кому я об этом рассказал. Всё ещё осмысляя слова Шима, Хун схватился пальцами за края футболки, которую Джейк уже давно отпустил, и стянул её через голову парня. Кончиками пальцев Сонхун провёл по шраму, чувствуя, как парень вздрагивает. Когда пальцы Сонхуна очертили круг вокруг ареола, Джейк со свистом втянул воздух. Пак приоткрыл губы, словно собирался что-то сказать, но вместо этого обвил Джейка руками, прижимаясь к груди и кладя голову на плечо. – Спасибо, что рассказал мне. Спасибо, что осмелился сделать это. Думаю, это потребовало от тебя больших усилий и веры. Спасибо, что выбрал меня, Шим Джеюн, — Сонхун отстранился, взглянул в широко распахнутые глаза парня, что смотрели на него с искренней чистой любовью, и, сам от себя того не ожидая, поцеловал Джейка. Тот изогнул спину, томно вздыхая и касаясь ладонями бёдер Пака. «Спасибо, что выбрал меня, Шим Джеюн. Спасибо, что из всех людей заметил именно меня. Спасибо, что доверил мне свой секрет. Спасибо, что не сомневался во мне».