Film's

Это было… Странно. Для начала, Лань Чжань снова нарушал правила, уже вторую ночь подряд находясь не в постели, а теперь в старенькой закусочной, словно вышедшей из подросткового фильма 80-х, пропахшей кофе, корицей, вишневым сиропом и выпечкой. И он вдыхал этот запах, заполняя им свои лёгкие до отказа. Вэй Ин сидел напротив, активно поглощая свою порцию блинчиков и кофе с корицей. («На кончике ножа, Сьюзи, не больше и не меньше!») Он все время болтал, почти не останавливаясь. Говорил про школу, про родителей, про дурака Цзян Чэна (кто это?) умудрившегося заляпать любимый бомбер Вэй Ина кетчупом, про совершенно нереальный фильм, который он посмотрел сегодня утром два раза (зачем смотреть фильм два раза?) и совсем не жалел потраченного времени, даже про гусеницу, которую нашел на днях в саду и притащил домой в надежде, что она станет бабочкой. — Представляешь, Лань Чжань, — восторженно говорил Вэй Ин, облизывая пальцы, которые умудрился испачкать в кофе. — Если все получится, у меня будет ручная бабочка! Своя личная! Интересно, можно ли дрессировать бабочек? Я бы научил ее передавать лёгкие записки. Конечно, это было невозможно, и Лань Ванцзи это знал, но почему-то рушить мечты (хотя, быть может, Вэй Ин просто шутил?) нового знакомого ему не хотелось, поэтому он только кивал, давая понять, что слушает, и периодически протягивал парню салфетки, не в силах наблюдать, как тот постоянно облизывает пальцы. Сам он от блинчиков отказался, взяв только кофе без сахара, хотя аромат и блестящий, аппетитно стекающий сироп безумно манил… Лань Чжань заставил себя отвести взгляд и глотнуть остывающий кофе. Тут же почти поморщился от горького вкуса. — Лань Чжань, ты такой странный, — неожиданно сказал Вэй Ин. Только сейчас Ванцзи заметил, что беспрерывный поток ненужной информации прекратился. Он поднял глаза, натыкаясь на задумчивый взгляд парня напротив. — Почему? — Тебе же явно хочется блинчиков, а кофе для тебя слишком горький, ведь так? Так почему терпишь? Брови хмурились, пальцы стучали по столу, а серые глаза смотрели в упор, не позволяя отвести взгляд и уйти от ответа. Но Лань Чжаню совершенно не хотелось рассказывать человеку, который будто весь состоял из свободы, что сам он живёт в семье с жёсткими правилами. Что он встаёт в пять утра и засыпает в девять вечера, что у него никогда не было домашних питомцев, что он никогда не носил толстовку и конверсы, в которые был сегодня одет Вэй Ин, что никогда не врал родителям, что посвящал всего себя учёбе, что из фильмов мог позволить себе только документальные, потому что они развивали, в отличие от остальных жанров. Лань любил сладкое, но не мог себе его позволить, потому что сладости запрещены, как и острое, как и кислое, как и слишком солёное, и пряное… Он впервые попробовал конфету на восьмой день рождения. Одноклассница дала ее Лань Чжаню, назвав подарком, и убежала. Но вишневая карамель закончилась слишком быстро, а домашняя лекция о вреде сладкого была слишком долгой и… Унизительной. Молчание затягивалось, почти ощутимо давило на плечи Лань Чжаня. Его учили не лгать, но ему претило сказать правду. — Я…— он сглотнул, понимая, что придется, видимо, нарушить еще одно правило. Но его перебили: — Эй, малыш, — это была немолодая женщина с белым облаком волос и ярко-голубыми тенями, которые, на удивление, ее совсем не портили. — Эта песня специально для тебя! Вэй Ин обернулся на оклик, прекращая свой гипноз, и Лань Чжаню стало чуть легче дышать. Только сейчас он заметил, насколько сильно сжимал чашку с уже остывшим напитком. Тем временем женщина задорно подмигнула Вэй Ину и поменяла кассету в потрепанном магнитофоне. Вэй Ин застыл на первых же секундах зазвучавшей музыки и резко выдохнул. — Это же Нэнси Уилсон! — поражённо воскликнул он, вызвав смех у женщины. А потом случилось то, что отпечаталось в памяти Лань Ванцзи настолько сильно, что когда годы спустя он вспоминал этот день, ему казалось, словно в воздухе разливается вишневый сироп, а пыль и не пыль вовсе, а корица, и словно бы он все еще слышит шум проезжающей мимо машины, скрип стульев и смех хозяйки закусочной, а та женщина именно ей и была, как узнал он позже. Вэй Ин пел. Совершенно бесподобно, он пел джаз, вторя Нэнси Уилсон, поющей из динамиков чуть шумящего магнитофона о том, насколько безгранична ее любовь. — My love has no beginning, my love has no end. No front no back, my love won't bend. I'm in the middle, — пел Вэй Ин. — I'm lost in a spin, — подпевала ему хозяйка, прикрыв глаза и улыбаясь чем-то далекому. — Loving you. Внезапно парень поднялся. Он продолжал тянуть ноту, когда шёл прямо к хозяйке за стойкой. Вэй Ин с лёгкостью поднял крышку столешницы и за руку вывел оттуда женщину, совершенно не сопротивляющуюся и как будто пребывающую мыслями где-то не здесь. И следующие слова они пели уже танцуя в проходах между столиками, под кряхтящие звуки магнитофона и отбиваемый кем-то ритм. Это было завораживающе. Без каких-либо правил, без стеснения и без слов они кружились по затертому деревянному полу, в лучшие свои годы блестевшему лаком. Пожилая хозяйка опустила голову на плечо Вэй Ина, а он осторожно придерживал ее за талию и тепло сжимал сухую ладонь. Лань Чжань готов был покляться, что видел, как на полу в виде следов подошвы конверсов и каблуков оставалась пыль корицы, обдавая посетителей сладким воздухом. Песня закончилась. Пара мгновений оглушительной тишины, и воздух взорвался аплодисментами, свистом и просьбами станцевать еще, обращенными к «красавице Крис». Та, немного печально улыбавшаяся на протяжении всей песни, задорно улыбнулась и хлопнула в ладоши: — Отлично! Первой красавице города пора тряхнуть стариной! Ей тут же в ответ новой волной понеслись крики и свисты одобрения. И только Лань Чжань, возле которого пара остановила танец, расслышал тихое: — Спасибо, тётушка Крис. И не менее тихое и нежное в ответ: — Все для тебя, мой крольчонок. После чего Крис потрепала Вэй Ина по щеке и, резко повернувшись, что даже клетчатые фланелевые юбки подскочили в воздухе, обматываясь вокруг бёдер, крикнула Сьюзан «заряжать», ведь «сегодня будет оглушительная ночка»! — Лань Чжань! Лань Чжань! — его тихо позвали. Это был Вэй Ин. Лань Ванцзи неожиданно обнаружил, что серые глаза как-то слишком близко, от Вэй Ина пахнет корицей и вишневым сиропом, а руки его опираются на стол и спинку стула Ванцзи. Кончики ушей подозрительно нагрелись. — Нам стоит сбежать отсюда прямо сейчас, пока не втянули в это, — парень наклонился к самому уху Лань Ванцзи, опаляя его горячим шепотом. — Вон та пожилая дама за столиком у окна подозрительно на тебя посматривает, наверняка хочет украсть у меня, чтобы потанцевать. А я не готов тобой делиться. Возможно это все дыхание Вэй Ина, а может внезапно оглушающая атмосфера веселья, распаляющая лёгкие и заставляющая отбивать пальцами ритм музыки, но Лань Чжаню стало жарко. Мысль выйти отсюда на свежий воздух казалась крайне привлекательной, так что он вытащил пару купюр из кошелька, оставляя их на столе, и сам взял Вэй Ина за руку, чтобы уже через пару секунд вдыхать прохладную ночь. Позади в шумной закусочной красавица Крис зажигала под Фрэнка Синатру, и снова, как когда-то, ловила на себе восхищённые взгляды уже пожилых джентльменов. Где-то вдалеке шумели автомобили, мимо промчался мотоциклист. И все равно было ужасно тихо, Лань Чжань буквально мог расслышать, как дышит рядом Вэй Ин. Он смотрел на него, продолжая удерживать прохладную ладонь, на его вечно растрепанные волосы, падающие на лицо и глаза, на удивительно мягкие на вид губы, все время норовящие растянуться в улыбке, на подрагивающие ресницы, неожиданно длинные, на шею, прячущуюся за плотной тканью чёрной толстовки. Лань Чжань смутился, неожиданно поняв, что откровенно рассматривает парня. А потом их глаза снова встретились, и Вэй Ин почему-то рассмеялся. — Ты удивился, да? — спросил он с задорной улыбкой. — Прости, тебе пришлось слушать мое ужасное пение! Это любимая закусочная моей мамы, Крис помнит ее еще совсем юной, а меня знает с самого младенчества. Любовь к Нэнси Уилсон в нашей семье наследственное! В наших венах течет джаз! Он снова рассмеялся, запрокидывая голову назад. Лань Чжаню пришлось снова контролировать себя, чтобы перестать так откровенно пялиться на открывшийся взору кадык и идеальный подбородок. Вэй Ин, все еще тихо посмеиваясь, потянул его за руку, и они медленно двинулись в обратный путь. Держась за руки. В ладони Лань Чжаня была ладонь Вэй Ина. Они соприкасались руками. И шли так. У Лань Чжаня горело лицо, и он молился всем богам, чтобы этого не было заметно в жёлтом свете уличных фонарей, иначе оставалось только провалиться под землю и провести вечность в потоках лавы. Было уже очень поздно, вокруг ни души, редко когда проезжала мимо машина какого-нибудь задержавшегося на работе человека. До бурлящего жизнью центра оставалась пара километров, когда Вэй Ин отпустил руку и отошёл. Не успел Лань Чжань загрустить по внезапно потерянному теплу, как тут же бросился вперёд, хватая Вэй Ина за локоть. — Что ты!.. — Ох, я устал. Вэй Ин лежал прямо поперёк дороги, раскинув ноги, и весело улыбался Лань Чжаню. — Успокойся, ну! — рассмеялся он. — Все в порядке, ляг рядом. Ванцзи нахмурился: — Так нельзя, это проезжая часть, Вэй Ин. — Не будь занудой! Ну же! — парень надул щёки и выдернул локоть из захвата, чтобы тут же сложить руки на груди в притворной обиде. — Ничего страшного не случится, Лань Чжань. И Ванцзи почему-то дрогнул, поверил, доверился, опустился рядом, касаясь ботинком потрепанной подошвы конверсов, взглянул на небо. Звезд почти не было видно за огнями фонарей. Зато прекрасно можно было рассмотреть летающих вокруг источника света мотыльков и переключающий цвета светофор. — А если машина? — задал он вопрос просто ради того, чтобы заполнить тишину. — Тогда смерть, — безразлично ответил Вэй Ин, заставляя Лань Чжаня встревоженно на него посмотреть. — М? Ну ты чего? Это же шутка! И снова рассмеялся. Он постоянно смеялся. Если бы Лань Чжань не знал, что Вэй Ин умеет молчать, то решил бы, что он в свободное от разговоров время смеётся без умолку, заполняя паузу, чтобы потом снова продолжить бессмысленную беседу ни о чем. Есть люди, которые во сне разговаривают, а Вэй Ин наверняка во сне неожиданно смеётся на весь дом и будит соседей. Но, подумал Лань Чжань, этот смех был невероятно прекрасен… Неожиданно он почувствовал, как уголки губ дрогнули, словно бы желая присоединиться к этому веселью из ничего. И он позволил им слегка приподняться, продолжая смотреть на парня рядом. Когда он в последний раз так любовался хоть чем-то? Вэй Ин отсмеялся и, вытирая выступившие слезы, повернул голову к Лань Чжаню. Но при взгляде на его внезапно не холодное лицо, яркая улыбка парня медленно угасла, глаза необычно заблестели, а рот приоткрылся в беззвучной попытке сказать хоть что-то. Феномен, почти научное открытие, природная аномалия — Вэй Ин не мог ничего сказать. Просто продолжал блуждать взглядом по идеальным чертам лица, особенно долго задерживаясь на янтарных глазах и… Губах. Губах, изогнутых в едва различимой нежной улыбке. Когда прохладные пальцы коснулись подбородка, Лань Чжань не вздрогнул, даже не вздохнул, не прикрыл глаза, продолжая смотреть на красные, зелёные и жёлтые блики от светофора на бледной коже. Он почти не дышал, боясь нарушить мгновение, спугнуть сладкую тишину. Вокруг них, лежащих на асфальте, словно был надут огромный мыльный пузырь, огрождающий от звуков внешнего мира. Резкий сигнал. Пузырь лопнул. — Придурки малолетние, проваливайте! Они оба подскочили и едва успели отбежать до светофора, когда мимо промчался автомобиль с сердитым водителем, непрекращающем сыпать ругательствами на «дурную молодёжь». Он быстро скрылся за ближайшем поворотом, но крики были слышны еще целую вечность. — Боги, Лань Чжань, — Вэй Ин наваливается на Ванцзи, пряча лицо в колючей ткани белого свитера. Его всего трясёт. — Лань Чжань, я так испугался. — Вэй Ин. — беспокойно отозвался Лань Чжань, положа ладони на худые подрагивающие плечи и слегка сжимая их, в попытке успокоить. — Вэй Ин… Но затем… Один смешок. Второй. И вот он снова смеётся, теперь вцепившись в свитер и не отрывая от него лица. Лань Чжань только облегчённо вздохнул, понимая, что Вэй Ин совершенно не обеспокоен и не в ужасе от пережитого. Носа коснулся тихий запах корицы и вишнёвого сиропа, смешанного с запахом пыли, которая в огромном количестве осталась на волосах и одежде парня. Лань Чжань подумал, что, наверное, и он сейчас выглядит не лучше, особенно учитывая, что на дорогу он лёг в светлой одежде. Дома нужно будет сразу убрать в стирку все вещи, а пока он будет стоять, придерживая продолжающего смеяться Вэй Ина, чтобы он не упал, и осторожно убирать из его волос листья, мелкие камушки и прочий мусор. — Мы прямо как, — снова начал Вэй Ин. — Как Ной и Элли. — Кто? — Нет, только не говори мне, что ты не знаешь их! — Вэй Ин возмущённо вскинулся, заглядывая в растерянные глаза Лань Чжаня, смутившегося от такой близости чужого лица. Серые глаза чуть покраснели, и веки припухли от слез, но это совсем не портило Вэй Ина. — Просто ужасно, но почему-то очень в твоем стиле, мистер Серьезное-лицо-и-такие-же-серьезные-фильмы. Ах, прекрати, не хмурься, я больше не буду тебя так называть. Не сердись! Лань Чжань сердился. Он сердился, потому что ему чертовски сильно хотелось прямо сейчас совсем немного наклониться и поцеловать этого потрясающе улыбчивого парня так, чтобы он не смог стоять на ногах и был вынужден снова цепляться за свитер Лань Чжаня в жалкой попытке не упасть. Он сердился, потому что такие чувства у него вызывал человек, с которым он был знаком лишь две ночи. Как же будет смеяться его мама, когда обо всем узнает! Она всегда говорила, что Лань Чжань влюбится в кого-то, кто перевернёт всю его жизнь верх ногами. — Знаешь, чего не хватает? — спросил Вэй Ин, отстраняясь. — Чего же? — Танца! Потанцуй со мной, Лань Чжань! Ну же, прими мою руку, я видел, как ты смотрел на меня и Крис. — Как? — Словно хотел быть на ее месте! — торжествующая улыбка. — У нас нет музыки. — перспектива танцевать с Вэй Ином посреди улицы в середине ночи крайне смущала. Хотя разве могло смущать хоть что-то после лежания на асфальте? — Тебе вроде бы нравится мое пение. И Лань Ванцзи сдался, принимая протянутую руку. Ладонь в ладони, одна рука на талии, чужая прожигает свитер и кожу до костей, между телами лишь искрящий, горячий воздух полный вишнёвого сиропа, а под подошвами горстки корицы. Они кружили и кружили под громкое пение, которое иногда прерывалось на смех и комментарии о том, какой Лань Чжань прекрасный танцор, и как хорошо он ведёт даму. А Ванцзи просто сжимал талию Вэй Ина, чувствуя, что чужая рука почему-то переместилась с плеча ближе к обнажённой коже шеи, и кружил, кружил, кружил, до головокружения, до боли в боку и ватных ног. Черт… Он по уши влюбился.