Весна священная

Конечно, Сергей слышал, он не мог не слышать про то, что этот человек, нет, это чудовище делало с людьми. Узор… он спрашивает какой у Сергея любимый узор? Маньяк, что обезглавливал жертв, вырезал на их коже причудливейшие орнаменты. На последней убитой девушке он изобразил розы, а до этого где-то лишь треугольники и ромбы. — Я люблю чистые холсты. Волк рассмеялся. Ему показалось забавным то, что сказал Серёга, он по его мнению сказал что-то крайне смешное. Он посмотрел на Волка, в чьих руках была цепь. — Занятно. «Не боишься значит?» — читалось в карих глазах напротив, отчего Серёга почувствовал необъяснимую тревогу. В доме было холодно, он бы даже сказал мрачно, везде был выключен свет, это пугало и настораживало. Заставляло задуматься. Он закусил губы, затем сорвал кожу зубами, нервно отрывая её, так, что кровь брызнула из раны и полоской линии скатилась вниз, алой кляксой расползаясь по полу. — Пойдём. Он потянул Сергея за собой. Ему показалось, что воздух из лёгких выкачали, а ноги не сгибались. Серёга шёл куда его вели, он старался не смотреть по сторонам, но, когда понял, что спускается вниз, где стоял холод, ему стало страшно. Страшнее, во много раз, чем до этого. — Куда мы идём? — Увидишь. Ответ был коротким, и Волк будто бы не хотел говорить, чем ещё больше пугал Серёгу. А если он, вот здесь, так и умрет? Умрет, как те девчонки и мальчишки? Бесславно, безнадёжно, одинокий, оставленный и никому не нужный. Уж лучше с Михо, пусть лучше он вжимает его в старую раскладушку, пусть он лучше бьет проводом, пусть ломает руки, ноги и волю. Но только не смерть, Серёга не готов, не здесь, не сейчас, не в двадцать лет. Все ещё можно изменить, можно исправить. Они спускаются. Кругом царит холод и темнота, проходят дальше, холодный металл приводит Серёгу в чувство. Он замечает какие-то строительные инструменты, книги, шкафы. А после они подходят к двери, это титановая дверь, такие стоят у очень богатых людей. Он лишь слышал об этом. Заходят в комнату. Здесь удивительно тепло, диваны и столик журнальный, на нем лежат книги, поодаль шкаф двухдверный. В нём одежда. — Ты будешь здесь жить. Сергей посмотрел на Волка, затем на окружающую обстановку, он почувствовал, как к горлу подкатывает отвратительное ощущение тошноты, он знает, это — страх. — Почему… мы здесь? И у меня есть свой дом, — Серёга был не из тех, кто легко сдаётся, и даже, если голос дрожит от страха и волнения он от своего не отступит, даже если цена этого неповиновения его собственная жизнь. Но Волк не выглядит мрачным и суровым, даже его голос, как Сергею показалось, был заботливым, будто бы хотел отчего-то его, рыжего, предостеречь. Но от чего? По области ходит маньяк и убивает всех направо и налево… — Здесь будет безопаснее. Он говорит это так, что спорить не хочется, и это абсолютная правда. Волков снимает с него ошейник и цепь. Он убирает их в тумбу, что стоит у двуспальной кровати… и если она на двоих, это значит, что Олег настроен на то, чтобы провести с ним ночь? И не одну? — Произошла ошибка. Девчонка, что живет в доме у Михо… — Лера! — неожиданно кричит Серёга даже для самого себя, затем отворачивается в сторону, прикусив язык. Он злоупотребляет хорошим отношением к себе, и мысленно проклинает себя за свою же несдержанность. Но Олег будто бы не замечает досадной оплошности гостя, и продолжает дальше, все таким же спокойным голосом. — … Должна была приехать сюда, вместо тебя, а ты должен был отправиться к маньяку. Глаза Сереги расширяются от каждого слова Волка, и он, сжимая зубами губу, думает о Лере. Каково ей сейчас? Она дома? Или у маньяка? Лучше бы она была где-то в другом месте, пусть даже с кем-то из постоянных клиентов. Он мотает головой. Нет, не лучше. В голове встаёт картина, как он смотрит на то, как Михо насилует её. Как сжимает пальцами её тонкие запястья, вбиваясь в хрупкое тело, как его руки елозят по её плоской груди, как трепещет маленькая Лера, как слёзы градом текут по её лицу. Как она хочет вырваться. Серёга смотрит на Волка, и понимает: он не такой. Он хуже многих, но Михо ублюдок. Серёга видит перед глазами Леру, ей четырнадцать, она идёт, держась за стенку. И одними губами ему произносит слово «аборт», и рыжий понимает, что она больше никогда не сможет иметь детей. Потому что то, как это сделали — настоящее зверство. Он никогда не верил в Бога, но если он есть, он не должен оставить Макарову. Ни тогда, ни сейчас. Он хочет думать, что Лера сейчас бежит где-то по лесу. Убегая от маньяка, тяжело дыша. — Вы знаете кто он? Задаёт Серёга резонный вопрос, но ответа на него не получает. Волк берет его под локоть и ведёт наверх, в гостиную, а после в коридор, заставляет поспешно одеться и обуться. Они садятся в машину. Волк — за руль, Серёга — рядом. Они едут в тишине, время тянется бесконечно долго, как жвачка «Риглис». Серёга периодически смотрит то по сторонам, то на водителя, и не решается произнести даже слово. — Отчего молчишь? Не хочешь спросить куда мы едем? — Хочу, — выпаливает Серёга, затем отворачивается вновь к окну. В Тверской области ночь, ни одного фонаря не горит, во всех окнах выключен свет, а они в этот момент подъезжают уже к лесу. От холода и запахов, сочащихся в окна, Серёга невольно сжимается. Здесь опасно. Бежать… нужно бежать?