Шёпот в темноте

            В итоге все случилось как всегда предсказуемо – т.е. внезапно, незапланированно, и черти как.       Месяц выдался изматывающий: поездки и съемки, перелеты и поезда, легкий недосып. Антон все еще нервничает перед каждым концертом как будто в первый раз.       Ничего с этим не поделать, ну и пусть.       Но сегодня в воздухе как-то по особому морозно, бодрит и тянет творить глупости.       Концерт сам только через час, но там за дверями уже толпа народу.       А пока на сцене, в отсутствии зрителей, Антон и Арс, как мальчишки, бегают и прыгают по всем неровным поверхностям, Дима и Сережа пытались быть серьезными, пока вдруг Арс не закричал на всю сцену:       — Пол – это лава!       И Дима с Серегой быстро забрались на кресла с ногами. Потом смеялись сами над собой несколько минут.       Сейчас бы школьный двор да в снежки, да так, чтоб снег под курткой…       Антон уже привычно лапает Арса весь концерт, до недавнего времени как-то даже думая, что подобное могло войти в привычку.       Синхронность движений зашкаливает, они смеются в голос хором, договаривают друг за другом, выхватывая мысль друг у друга до того, как она оформится в предложение.       Позов как-то сказал что «с вами все понятно». Давно еще было, сезон третий? Зал взрывается смехом, Арс распластался на полу, тяжело дыша и улыбаясь счастливо, и губы Антона сами собой растягиваются в улыбку. Энергия Арса заразительна. И очень даже ему идет эта его небритость. Выглядит очень пакостливым, тем, про кого мама бы сказала «сразу видно – хулиган».       Он встречается с Антоном взглядом и одними губами шепчет, смеясь «дурак», и подскакивает, вливаясь в миниатюру Сережи.       Антон только кивает самому себе.       Конечно, дурак.       Когда они вылетают домой, Антону приходит бредовая идея. Позов еще демонстративно крутит у виска, но затем смеется и хлопает дружески по плечу.       Арс сразу берет билеты в Питер, когда все остальные уже улетают в Москву. Только о том, что Антон тоже летит в Питер, он не в курсе. И сидя в зале ожидания шлет Антону стикеры с грустным Ван Гогом.       Антон перехватывает его уже в аэропорту Питера, обхватывая за плечи и шлепая в затылок горстью мягкого снега.       Арс все дорогу за рулем улыбается, не переставая, и краснеет так красиво, и все спихивает на холод. И будто бы виной тому вовсе не ладонь Антона на его колене.       Стоило выбраться из машины, как в лицо прилетает снежок, Антон не остается в долгу, и какое-то время вещи валяются около машины, пока они вдвоём бегают по двору и детской площадке. В конечном итоге к ним присоединяется местная детвора, потому что, видите ли, «дядя Антон сегодня косит», целясь в Арса, а попадая по соседскому мальчишке.       В результате голосования побеждает дядя Арсений, а Длинный Тоха – между прочим, прозвище заработано в бою – должен всем снеговика.       Спойлер: снеговик вышел корявенький, но Арс остался доволен, как и подписчики его Инстаграма.       Ничего удивительного в том, что в квартире их бросило друг к другу, как только закрылась входная дверь. Прижать Арса к советскому трюмо неожиданно сложно.       Арс сейчас весь из зубов, ногтей, и языка. Горячечно покрасневшие щеки и нос, и ни в одном суде он не докажет, что это только от мороза.       Когда все же удается оказаться за его спиной, то холодные руки под одеждой он приветствует яростным шипением, как рассерженный бродячий кошак.       Омский обормот.       Дышит он часто, и Антон вспоминает тот их самый первый вечер – окно, футболка и много открытой кожи. И Арс так близко-близко.       Но можно быть еще ближе.       Так охота, до ломоты. Антон давно себя так не чувствовал, словно дорвался. А Арс только подстрекает, выгибается под руками, трется всем телом.       — Хочешь… До конца, — выдыхает Арс в поцелуй.       Член Антона явно заинтересован, дергается под тканью джинсов. Раздеваться сложно, так как оторвать себя от Арса Антон не может. Хочется касаться, целоваться, оставить следы. Не там, конечно, где все бы видели, хотя, что греха таить, и там тоже бы хотелось. Только вот от самого Арса потом огрести – такое себе удовольствие.       Арс прижимается к стеклу лбом, выгибается гибко, как он умеет, непристойно отставив задницу. Антон в отместку чуть сильнее прихватывает губами кожу на плече.       — Пошли, — Арс тянет его за толстовку в комнату, не давая врезаться в острый угол трюмо.       Предмет мебели напоследок неодобрительно поскрипывает. А вот кровать очень даже гостеприимна.       — Черт, не на сухую же. Я ща…       В сумке где-то должен был валяться тюбик, где-то удачно так, в боковом кармане внутри. Только вот по возвращении у Антона как-то резко закончился кислород.       Арс на животе, облизнул пальцы и левой рукой растягивал себя. Антон на негнущихся ногах подошел ближе, не отрывая взгляда от пальцев, поглаживающих анус и проталкивающихся внутрь-наружу.       — Ты чего творишь?       — Ты долго.       — Уберись, хочу сам.       Арс пытается быть тихим, он что-то не слишком старается на самом-то деле. От этих его тонких пошлых полустонов, пока Антон растягивает его пальцами в попытке найти «то самое место», мозги отключаются напрочь.       Когда Арс наконец настойчиво тянет Антона ближе и шепчет сбивчиво «давай уже, дурак», Шаст сам шумно стонет ему в плечо, даже не думая о том, чтобы быть тихим.       Потому что охренительно.       Никакого «подожди, надо привыкнуть», нихрена. Просто сразу какой-то так идеально им обоим подходящий ритм. Изо рта Арса вырывается пар, на его коже бледные отпечатки ладоней. От открытой форточки тянет холодком, а Антону кажется, что он задыхается от жары. Он осыпает плечи Арса горячечными поцелуями. Там, где еще можно, где все скрыто от случайного взгляда, – прихватывает осторожненько губами-зубами, оставляя попеременно то засосы, то краснеющие быстро следы от этих его почти укусов.       Антону безумно хочется его поцеловать, и когда положение тел меняется и Арс оказывается лежащим сверху, то так по-блядски стонет, что все чуть не заканчивается.       Губы находят губы, а Арс подставляется бесстыдно, нашептывая непристойности. Его член теперь трется о живот Антона, оставляя влажные следы, и мужчина тонко поскуливает, когда Шаст разводит его ягодицы в стороны, толкаясь внутрь на всю длину своего члена. Пальцы слегка касаются краев растянутого ануса, мышцы тут же сжимаются, обхватывая Антона так плотно, что он с шумом шипит.       Арс гибкий донельзя и шумный, откровенный до невозможности сейчас.       — Кольца, — охрипшим голосом шепчет он.       Антон жмурится, прижимая его тело к себе.       — Не снял…       И правда. Впопыхах Антон больше торопился избавиться от одежды, чем от украшений. И теперь то тут, то там на теле Арса оставались тонкие следы от металла, царапающего или вжатого в жадном порыве.       — Пометил так пометил.       — Снять? — Антон целует одну такую метку на предплечье.       — Не, я хочу, — тянет Арс, вновь опускаясь вниз и принимая член до самых яиц.       В какой-то момент он уже выдыхается, ласковый, уставший, все еще жадный до поцелуев, и Антон сам уже задает темп, осталось чуть-чуть, Арс дрожит при каждом толчке, от любого прикосновения губ к шее, влажный и податливый, что просто сил нет.       Антон берет его резко и глубоко, так, как может, и сам кончает, только когда Арс сжимает его внутри, выплескиваясь на его живот. Антон остается еще немного, ему тепло, уютно держать Арса в объятьях в постели, пока тот, как кот, развалился на нем.       — Я не из легких…       Антон только фыркает в ответ, целуя взмокший висок.       — Глупости.       Шасту нравится, как пахнет сейчас Арс. Ничего лишнего. Нравится, как подрагивают его ресницы, когда мужчина поглаживает отпечатки собственных рук на его груди.       Антон не говорит, что любит, не говорит, что это было потрясающе – а это было, между прочим. Ничего шаблонного.       — Я соскучился, — вырывается у него.       Арс смеется всем телом, член Антона внутри его заинтересованно дергается, и Арс смеется громче, потом вздыхает довольный и тянется за очередным поцелуем, от которых у Антона приятно покалывает губы.       — Я рад. Ты следующий.       Антон смотрит на него и улыбается, думая, что к утру они оба уже порядком вытрахают друг другу мозги, думая, как Арс будет ощущаться внутри, и где еще на нем не осталось следов.       — Весь твой.

***

      Антон смотрит на Арса и улыбается, когда тот тепло жмурится во время съёмок. Или когда Арс дразнит Пашу. Или когда на мгновение застывает, увидев Антона в форме следователя. Или когда Арс с ногами забирается на пуф и нервно кусает указательный палец, глядя на миниатюру в центре сцены. Или когда скачет по бордюру, как ребенок. Или наоборот, когда на Громком вопросе Арс кажется слишком серьезным. Или когда…       Антон просто смотрит на Арса и улыбается.