Help, I lost myself again But I remember you. — «Six Feet Under», Billie Eilish
— Ах! — Что? Больно? — А можно быстрее? — От этого не будет менее болезненно. Дженис была практически прикована к кожаному креслу, пропахшему бензином и железом. Такие обычно встречаются в стоматологических клиниках. Как выразилась Ханна, она нашла его как раз таки оттуда. — Больничка давно была заброшена. Не волнуйся, кресло мы продезинфицировали, — сразу же предупредила она, заметив изменившееся лицо Дженис. Поездка в это место состоялась случайно. В темную голову Дженис вдруг пришла затея, в котором она видела некое облегчение своих проблем. В отличие от ее предыдущей просьбы, эта была менее рискованная, так что Жан не посмел отклонить ее и они вместе поехали в гараж — обиталище байкеров и мотоциклистов. В углу гаража находилась часть, где занималась набиванием татуировок. Жан пообещал, что всё выполнит сам, но затем передал это дело в руки профессионала. Решил, что это слишком ответственно. Ханна вела себя непринужденно, даже улыбчиво. Но Дженис отлично заметила, как через эту выдавливаемую улыбку, сквозили враждебность или неприязнь. Когда Дженис и Жан вошли в здание, блондинка радостно встретила друга, но увидев его спутницу, от ее дружелюбия не осталось и следа. — «Зефирусы» опять нарываются на проблемы. Вчера один из их парней приставал к Лекси. Ну и затеяли драку с нашими. Стоило бы преподать им урок, — нахмурившись, выдала Ханна. — Где был Марло со своими принципами миролюбивого жителя? — Усмехнулся Жан, поглядывая на улицу. — Сидит наверное дома. Стыдно выходить на улицу с сочным фингалом. И больше они около Дженис не говорили о своих общих делах. Закончив процесс, Ханна приклеила тонкую клеенку на татуировку и велела снять завтра. Дженис с гордостью посмотрела на крест, набитый на правом предплечье и улыбнулась. Было болезненно, рука покалывала и покраснела, но результат ее устроил. — Кстати, не посмотришь мою малышку? Что-то она барахлит со вчерашнего дня. — Ханна собрала оборудование и с надеждой посмотрела на Жана. — Конечно. Усевшись в уголке, Дженис наблюдала за тем, как Жан, сняв куртку, принялся корпеть над мотоциклом фиолетового цвета. Ханна стояла над его душой и подавала инструменты, то и дело, будто случайно, касаясь его плеч. Смех и улыбки на их лицах вдруг начал раздражать Дженис. В душе проснулись злость и возмущение происходящим. В груди начало щемить. Боль, словно резко и болезненно сорвали пластырь с заживающей раны. Дженис поднялась с места и направилась к выходу. Ненависть прожгла стенки горла, заставила сойти с разумного и адекватного. Это совсем не в ее духе, ревновать и испытывать животную жадность. — Ты куда? — изумленно спросил Жан, отквлекшись от дела. — На работу, — сухо бросила она и, засунув руки в карманы, покинула мастерскую. Самооценка её находилась на нормальном уровне. Она не считала себя уродиной, но глупо было не признавать того, что Ханна слишком очаровательна. Тем более Жан обращался с ней совсем по другому. В его глазах загорались огоньки, лицо, всё время сохранявшее холод, наполнялось теплой улыбкой. И это тревожило Дженис, потому что ей казалось, что она теряет человека, значащего для неё целый мир. Рокот двигателя заставил настороженно обернуться. Черный мотоцикл остановился рядом и Жан, с непроницаемым лицом, произнес: — Девушка, такси не нужно? Улыбку невозможно было сдержать и Дженис пришлось отвернуться, чтобы Жан не заметил эту ухмылку. — Эй, ты смеешься. Да? — Нет, — она пнула камешек. — Да. Садись. Молча усевшись позади него, она нацепила шлем и они поехали по пустынным дорогам. В последнее время частенько происходили такие небольшие совместные путешествия на мотоцикле, Жан подвозил Дженис куда-либо, брал ее с собой в гараж или они посещали кафешки. Это не то чтобы сближало их, но помогало отвлекаться от навязчивых мыслей, согревать друг друга поддержкой и просто вести беседы на приобщенные темы, словно притворяясь, что тревожность их взята из пустого воздуха. Дженис радовалась, когда Жан открывал просторы своей редко показывающейся души и наивности. Ему не составляло труда высказывать людям что-то напрямую. Однако когда дело касалось его прошлого и личных терзаний — он быстро закрывался, как черепаха в своем крепком панцире. Возможно сильная душевная рана, со временем оставившая шрам, не позволяла ему этого, или Жан был мазохистским придурком и любил страдать в одиночку. Хотя если подумать, то ведь Дженис тоже никому не говорила о своей боли. Жан быстро понял ее причину страданий и помог ей выбраться из той замогильной комнаты. Поджав губы, она печально посмотрела ему в спину и сильнее сжала края его теплой водолазки. Он ей дорог. Она питает к нему не только безответную любовь, но и благодарность. — Боишься упасть? — спросил Жан, на секунду повернув лицо к ней. — А еще хотела научиться ездить. Сиди смирно. Думаешь я позволю тебе пострадать? Дженис мельком улыбнулась. Сколько бы она не падала, сколько бы не пыталась скрыть боль, существует человек, который возьмет всё на себя. Он слишком ценит своих друзей. — Я люблю тебя, — тихо произнесла она, надеясь, что ветер унесет эти слова вместе с собой. — Что? Что ты говоришь? — Говорю, ветер крепчает!***
Дом провозгласил о приходе гостьи весьма устрашающим колокольным звоном, затем опять стих. Дженис простояла так десять минут, переминаясь с ноги на ногу, не решаясь нажать на кнопку в третий раз, ведь дома находился пожилой человек, его покой нельзя нарушать — дорого обойдется. Она никогда не имела опыта по уходу за стариками. В девятнадцать лет ей приходилось иметь дело с соседкой инвалидом, вечно плюющейся за едой и нуждающейся в подмене памперса. За эту работу юная Джен не получала ни гроша, потому что ей приходилось сидеть с той теткой из-за просьбы матери. Может из-за неудачного прошлого, может из-за своего предвзятого отношения, Дженис никак не думала, что когда-то согласится на роль посиделки. Текущие обстоятельства заставили иначе. Холодный ветер пробрался внутрь одежды, скользил по рукам и ногам, заставляя каждую клеточку тела дрожать. Скинув всё на интуицию, Дженис нажала на ручку и, к удивлению, дверь щелкнула и открылась. Однако осознание того, что она, как последняя идиотка, проторчала на осенней холодрыге почти двадцать минут, тронуло гордость и уверенность. Быстро юркнув в дом, она повесила свою серую куртку на вешалку и прошла дальше, пытаясь вникнуть в смысл слов на листке, оставленный в прихожей. Всего-то требовалось приготовить суп пожилому дяденьке Йегеру (от этой фамилии Дженис на миг стало плохо), накормить его и посидеть с ним до вечера. Впрочем зря нервы себе намотала. Легкая работенка. Как с ребенком, только с детьми хуже, за ними нужно много бегать… Осторожно, как черная кошка, Дженис заглянула в дальнюю комнату, где и находилась спальня ее «опекуна». Мужчина мирно спал, укутавшись в слои коричневого одеяла. В спальне стоял запах немытого тела, валерьянки и жары, плотные занавески лишали всякого света. Поэтому решив открыть ненадолго окно, Дженис не стала будить мистера Йегера и покинула его опочивальню. Небольшой дом сразу подсказывал о том, что здесь живет человек «прошлого века». Царила мертвая тишина и даже казалось, что глоток слюны мог оказаться громким. Темные обои в винтажных узорах напоминали голливудские фильмы про янки и южан. На стене гостиной красовался турецкий ковер, а на полках хранились книги в стареньких переплетах. Дженис хотела взглянуть хотя бы на одну из них, но страх того, что она невзначай порвет корешок, не позволял ей подобных вольностей. Поспешив на кухню, она решила быстренько приготовить суп. Меню для сегодняшнего блюда лежал на столе, так что не пришлось париться и тратить лишнее время на раздумья. «Куриный бульон. Вроде бы ничего сложного», — подумала Дженис, но через некоторое время поняла, что ошибалась. Нет, она всё делала правильно, однако с одним ингредиентом возникли проблемы. — Жан, а мне нужно порезать курицу на маленькие квадратики? — Дженис нервно сжала телефон и посмотрела на курицу, которую никак не удавалось порубить топором. — Какие ещё квадратики? Ты ее хоть разморозила? — Удивленно спросил голос по ту сторону трубки. — Да, но она никак не хочет размараживаться. — Кажется, она передержана или уже не годится для еды. Поставь под горячую воду. — Ладно. Вытащив из шкафчика объемную миску, она положила туда тушку и отправила под горячую струю. Через несколько минут всё её тело напряглось, когда она ощутила, как кто-то подкрадывался сзади. Сердце пустилось в бешеные пляски, а перед глазами возникла мерзкая картина из прошлого. Пальцы обхватили сковороду, находившуюся на сушилке, и, резко повернувшись, Дженис ударила кого-то по голове. Раздался звон металла и мистер Йегер грохнулся на пол. — О, черт! Черт! Нет, нет, нет… — Она выпустила из рук «оружие» и наклонилась, пытаясь привести в чувства мужчину. — Господин Йегер! Пожалуйста, откройте глаза! Старик всё так же покоился на месте, не подавая никаких признаков жизни. Он даже не дышал. Паника охватила нутро, всхлипы рвались наружу, препятствуя правильному дыханию, нарушая всю циркуляцию. Вспомнив о телефоне, Дженис обнаружила его на полу и прижала к уху. — Дженис! Ты что там делаешь? — Непонимающе допытывался Жан. — Я… Я кажется убила его… — Дженис бросила дрожащий взгляд на тело и отвернулась. Смотреть на это доставляло ещё больший страх. — Успойся. Я сейчас приеду. Ничего там не трогай.***
Вдруг стало плевать на мороз, пробирающий до костей и заставляющий слезы растворяться за миг. В ушах звенело до дотошности, а руки непрестанно дрожали. Впрочем дрожало всё тело. Время шло так медленно и казалось, что сейчас придет кто-то из родных старика, схватит Дженис и отправит гнить в тюрьму. Ведь там ее место. Она заслужила. Что Жан теперь будет думать о ней? Что подумают друзья и знакомые? Глаза расширились от одной мысли об отце. Многие годы она старалась не быть похожей на него, презирала и ненавидела, но теперь… Чем она отличается от насильника? Яблоко от яблони недалеко падает. И их пример этому доказательство. Сколько бы Дженис не пыталась закрывать уши ладонями, скрипучий голос заставлял голову разрываться на части. Вся жизнь ушла впустую. — Дженис! — Жан обхватил пальцами ее лицо, наполненное недоумением. Она настолько ушла в себя, что даже не заметила, как он приехал. — Что произошло? Поднявшись с холодных ступенек, Дженис взглянула на Жана, пытаясь через его глаза понять, что он думает про это. Но в этих зрачках горел лишь дикий страх и она виновато посмотрела в сторону. Голос её звучал так, словно мог сейчас сломаться. — Мне… Мне в один миг стало страшно, что опять всё повторится… когда он подошел сзади. Поэтому я… ударила его сковородкой. — Изумленно посмотрев на него, Дженис услышала тихий смех. — Жан, это не смешно. Я убила человека. — Как можно убить человека сковородкой, глупышка? — Старца возрастом с египетские пирамиды! — Воскликнула она, махнув руками. — Ладно… — Жан испустил вздох и, сжав ее дрожащую руку, повел внутрь. — Ладно, сейчас разберемся. Они прошли на кухню, закрыв за собой дверь. И Дженис всё время казалось, что атмосфера дома вдруг стала ещё более угнетающей и тяжелой. — Дженис, ну и где твой труп? — В этот раз серьезно спросил Жан. — Что? Она остановилась без возможности увидеть что-либо из-за высокой спины Жана. Протиснувшись, лишь обнаружила пустующую кухню. Сковородка одиноко валялась на полу, а раковина, в которой плавали миска с курицей, наполнилась горячей водой переливающейся за края. — Но он ведь лежал тут, — пальцем Дженис указала на место, где оставила мистера Йегера. — Как… — Кто-то стучит в дверь. Жан посмотрел на нее. И в этом взгляде читалась не только серьезность, но и решительность. Уверенными шагами он вышел в прихожую и открыл дверь. Дженис застыла рядом, покусывая палец. — Что за…? Вы чего тут делаете? — Эрен оглянул их презрительным выражением лица и приподнял брови. — Нужно поговорить, — произнес Жан, нацепив безразличную маску. Он с высочайшим мастерством сохранял самообладание, хотя Дженис знала, каково ему было на самом деле. — Обязательно было приходить к моему дедушке? И вообще, мы вроде уже всё решили, — сухо ответил Йегер. Громко закрыв дверь, он толкнул плечом Жана и прошел в гостиную. — Где мой дедушка? Дженис сжала кулаки, чувствуя как атмосфера накалялась с каждой минутой. Ещё чуть чуть и эти двое набросятся друг на друга. — Эрен, прости пожалуйста, — собрав душу воедино, начала Дженис, стараясь сохранять в голосе спокойствие. — Это непростительно, но… — Да что за нахер? — Нетерпеливо бросил он, скрестив руки на груди. — Выслушай. Я… — Твой дед пропал. — Резкий голос Жана нарушил возрастающее напряжение, при этом разбудив новую волну. Гостиная погрузилась в молчание. Эрен кидал взгляды то на Жана, то на Дженис, при этом на лице его играла странная усмешка. Он не верил им или принимал всё за шутку. Однако затем все его эмоции растворились и темные брови нахмурились. — Просто дело в том… — Я случайно ударил его, — опять прервал Жан, окинув Дженис ледяным взором. — И теперь он пропал. — Что?.. Свихнулся?! Ублюдок! Ебнутый наркоша! — Яростно закричал Эрен, бросившись на Кирштейна и хватая его за передники куртки. — Хватит! Это сделала я! — Дженис испуганно взяла Эрена за руку. — Я пришла сюда из-за работы. Готовила на кухне, он подошел сзади и я испугалась! Тяжело дыша, Эрен вырвал руку и злобно посмотрел на нее. — Разделимся и будем его искать. Ясно?! Они вышли на улицу и разделились. Эрен пошел в противоположную сторону, Жан повернул за угол (хотя понятия не имел, как выглядит старик), а Дженис пошла прямой дорогой. Неизвестный район был слишком безлюдным, никаких детей или машин. И несмотря на это, Дженис ощущала на себе чужие взгляды, словно за ней наблюдают. Как всегда мрачное небо еще больше напрягало жуткую обстановку. Впервые захотелось, чтобы солнце дало о себе знать. Засунув руки в карманы куртки, Дженис быстрыми шагами ступала по чистому асфальту и смотрела по сторонам. Стоило сконцентрироваться на поисках, хотя голова была забита пугающим хламом, при этом сама девушка дрожала и вовсе не из-за холода. Она никого не убила. Это хорошо. Но из-за нее пропал человек. Мало того, что отвлекла Жана от его дел, неизвестно каких, так еще и ввязала его в лишнюю переделку с Эреном. Дженис давно уже не видела своего бывшего, а он всё никак не изменился. Недовольное рычание послышалось совсем рядом и заставило Дженис повернуть голову направо, а затем пуститься, что есть сил, бежать. Никакого укрытия или открытого забора, чтобы спастись. Кислород в легких, покалывающих из-за стремительного бега, заканчивался. Единственным спасением послужило дерево, на которое Дженис почти что запрыгнула, ловко хватаясь за толстые ветки и взобралась на более безопасную высоту. Из-за страха высоты она обняла ствол дерева и посмотрела вниз, где огромный питбуль бешено лаял, разбрызгивая слюну, и пытался цапнуть, прыгая насколько хватало сил. — Хэй, а ну убери голову! — Раздался сверху чей-то голос. Дженис испуганно вздрогнула и чуть не скользнула вниз, когда увидела на верхней ветке мистера Йегера с ружьем. — Сейчас я прикончу эту скотину, — захихикал он, целясь в мушку. — Господин Йегер! Что вы здесь делаете? Вы в порядке? — Взволнованно выдохнула она, вглядываясь в его лицо. — В полнейшем. — Не стреляйте! Это жилой район. У вас будут проблемы. — Да ты хоть знаешь, сколько мне приходилось терпеть голосину этого кобеля?! — Вскипел старик, не опуская своего ружья. — Сегодня я наконец усну спокойно. Он никак не хотел униматься и яростно бушевал. Чертыхнувшись, Дженис полезла в карман и вытащила телефон. Набрав номер Эрена, она и попросила его немедленно приехать и вызвать отлов. Несмотря на весь антураж событий, перевернувших ее вверх дном, она была рада, что не замарала руки в крови.***
Внутреннюю сторону ладоней слегка жгло из-за царапин. Куртка, купленная совсем недавно, кое-где испачкалась грязью осенней листвы. Но на эти, казалось бы, мелочи было всё равно. Состояние Дженис не блестело хорошим настроением, а тревожность медленно грызла ее. Эрен, отобрав у деда ружье, уложил его в кровать и теперь отчитывал за такой «идиотский» поступок. Странная у них семейка. Совсем без башенки. Покинув их дом, Дженис вышла на улицу, где ее молчаливо ждал Жан. Совсем недавно он взял всю вину на себя, не заботясь о своем благополучии и безопасности. Не каждый так может. Оттряхнув с ее плеча прилипший листок, Жан взглянул на Дженис. — Поехали домой, моя госпожа Банишевски. — Он протянул ее и прижал к себе. Уткнувшись ему в грудь, Дженис устало закрыла глаза. — Спасибо, — шепот смешался с теплом и утонул в черной водолазке, пахнущей зимой.