Чужой питомец

      Что, блядь? Габриэль резко отшатнулся от Феликса, недоуменно хмурясь. Что он несёт? Какого чёрта? Мужчина медленно пятился на выход, когда Феликс выскочил наперекор. — Попрошу ещё раз: поцелуйте меня, дорогой дядя.       Ну нахер.       Габриэль оттеснился к ванне, но и в этот раз Феликс был быстрее, просто пронырливее. — Прекратите, пожалуйста. — Сам прекрати, — спокойно ответил Агрест, когда внутри бесновалась паника. — Послушайте меня, дорогой дядя. — Я буду слушать тебя в присутствии всех остальных, в ресторане, через час, Феликс, — расстановил он всё по своим местам, и стало легче воспринимать действительность. План хорош. — Нет, вы сделаете это сейчас, — возразил парень и снова перешёл в наступление, — ведь вы не хотите, чтобы Адриан услышал, что делал со мной отец? — Что ты несёшь, щенок? Персиваль давал тебе всё, что мог, а ты омрачаешь память о нём? — вспылил Габриэль, не в силах слушать выдуманные мерзости о своём погибшем брате. — Отец… — нервно улыбнулся Феликс, и его улыбка трещала по швам, — давал мне деньги на карманные расходы за то, что пользовался этим телом. — Что?... — Он заходил ко мне ночью, примерно в 10-11 часов. Моё сердце, — он сглотнул и приложил ладонь ко лбу, как будто пытаясь прикрыть глаза от чужого взгляда, — билось так сильно, а тело холодело от одной мысли. Но отец всё равно хотел возбудить меня, пытался заставить меня почувствовать что-то. Играл с этим телом, будто я принадлежал ему. Как я ненавидел это чувство!       Если всё это правда, то смерть Персиваля — не самая плохая вещь за последнее время. — Он ласкал меня так, как ласкают девушек. Возможно, так всё и было тогда, когда он делал меня с мамой. Я всегда старался думать о чём-то другом, ведь если этого не делал, мне приходилось чувствовать, что он горячо дышит мне на ухо и вкладывает свой член в мою руку, — он глухо хмыкнул, вспоминая что-то ещё более глубокое для себя. — Ты не обратился за помощью? — Да ладно, это же Персиваль Агрест, кому поверят, если не остаётся никаких следов? Я всегда думал, что это происходит и со многими другими, и что я не стою ничьего внимания. Насилие ещё во времена нашей юности, вкус Ада ещё при жизни. — А сейчас можешь, потому что он мёртв? — Так точно, мой Ад закончился. Но, знаете, теперь я вспоминаю об отце и… Поэтому, пожалуйста, поцелуйте меня, — наконец, медленно он дошёл до Агреста, когда тому уже некуда было отступать. За его ногами лишь кровать Адриана. — Я не могу, во-первых, потому что не хочу уподобляться гипотетическому злобному двойнику, — мужчина тихо кашлянул, немного нервно пригладив волосы, — а во-вторых, ты получишь паническую атаку в тут же момент, разве не так? — Если бы я ловил панический страх каждый раз, когда меня целует отец, — закончил он незаконченную фразу и потянулся выше, к лицу, идентичному тому, что принадлежало его отцу.       Габриэль сделал последний шаг назад и потерял опору, упав спиной на кровать, а Феликс и был рад. С тёмной улыбкой парень, наконец, завис над мужчиной и, прикрыв глаза, попытался поцеловать оцепеневшего Агреста. Но тот чудом увернулся, и губы парня коснулись шершавой щеки. И ещё раз, ещё и ещё. Вскоре Феликсу надоело играть, и он впился ногтями в решившего будь что будет Габриэля.       Губы Феликса были мягкими. Возможно, даже слишком. Тонкий запах его парфюма, отдающий травой и чем-то свежим. Шелковистые волосы, строгий костюм и невинная похоть на лице. Так нельзя.       Габриэль ответил на жадный поцелуй, и Феликс задышал сильнее, ненасытнее, от него ощущался жар, и сам парень раскраснелся, и его дыхание, казалось, можно было услышать во всём особняке. Мужчина лишь похолодел, когда парень повёл свою руку ниже чужого живота. — Феликс, — лишь произнёс Габриэль укоризненно. Он вовсе не Персиваль, пусть и очень похож, и не будет никоим образом пользоваться парнем и усугублять его душевную травму. — Без вас я выйду на улицу и продам себя первому встречному, похожему на отца, — пожал плечами несносный мальчишка и сделал вид, что сейчас слезет с Габриэля и направится на улицу. — Нет, — твердо ответил тот и притянул Феликса за плечи обратно, в поцелуй. Это точно какой-то неправильный шантаж.       Когда парню надоело лишь нежно целоваться, он отцепился от чужой шеи и забрался руками под рубашку Агреста к самому телу. И обнял чересчур горячими ладонями, слушая, как быстро бьётся сердце Габриэля.       И мужчина гладил племянника по голове тихо-тихо. — Всё будет хорошо, Феликс.       В дверь что-то резко ударило, и послышались затихающие звуки чего-то бега. Габриэль резко отпрянул от парня, с быстро приходящим в себя взглядом, в строгого, классического Габриэля Агреста.       Если это был Адриан, жизнь окончена, репутация уничтожена. На его лице застыло выражение устойчивой обречённости, но Феликс лишь счастливо улыбался. — Ты, маленький гадёныш… — Тс-с, дорогой дядя. Увидимся на семейном ужине, — хитро подмигнул пацан и, раскланявшись, удалился из комнаты.       Блядь.