***
Юноша пошевелил рукой, чуть оттолкнувшись от стены, приподнял голову и окинул сонным взглядом часть барака. Ему показалось, что рядом что-то шуршит. Днём он слышал о том, что иногда в эту долину приползают змеи. Хоть стук кирок их пугает, и сейчас начало зимы, кто-то из замёрзающих тварей мог соблазниться жарким костром или телами несчастных узников. Но звук больше походил на топот маленьких ножек. "Крысы", - подумал Чонин и снова попытался погрузиться в столь желанный сон. Утром он прошёл мимо своего грота. Юноша был уверен, что идёт правильно, хоть дорога перед глазами и расплывалась. Один из стражников на него прикрикнул. В растерянности мальчик замер, а затем вернулся на несколько шагов назад. Это было странно: на солнце он почти ничего не видел, а внутри грота всё вроде бы становилось как прежде. Трещины в земле, которые принесли ему долгожданную еду, сегодня стали практически незаметными. Чонин провёл рукой по бледной змейке узора. Он хотел понять, что это такое и почему он не замечал его раньше. Но ничего, кроме песка, в руки не попало. Рядом была дыра, образованная пустой породой. Весь его вчерашний улов можно было унести в ладошке, но даже это стоило бешеных денег. Взглянув на свод грота, он заметил узор и там, причём полосы были даже шире. Всё-таки не зря пострадали его глаза. Да и сколько ещё он тут протянет? Скоро придут холода, и станет ещё хуже. А кусок хлеба он получит уже вечером. Большая разница: умереть голодным или сытым. И он ударил снова, зажмурив глаза как можно сильнее. На лицо посыпались мелкие камни и песок. Когда поток прошёл, мальчик глянул на рисунок. От одного удара ничего особо не изменилось. Слишком слабо. Он трудился несколько часов, но так и не добрался до породы, перед ним была всё таже затвердевшая глина. Но Чонин решил, что сдаваться не станет: теперь наносить удары стало легче, не приходилось слишком изгибаться. Места стало чуть больше, и можно было встать во весь рост, да и угол наклона изменился. Теперь парнишка наносил удары не прямо в свод, а чуть в бок. Так и камней летело меньше. В последний раз кирка застряла в какой-то щели. С надеждой на удачный исход, Чонин ударил в то же место, но внезапно большая часть монолита откололась и полетела прямо на него. Глиняная глыба придавила Чонина. - Помогите! Помогите! - его голос лишь отражался от стен и не выходил за пределы грота. Можно было надеяться лишь на то, что кто-то из надсмотрщиков пройдёт мимо и заглянет внутрь. Ещё несколько кусков упало сверху, закрывая доступ к свежему воздуху. Чонин понял, что устроил для себя смертельную ловушку. Глина давила со всех сторон, и у него, даже у сытого и отдохнувшего, не хватило бы сил, чтоб сдвинуть основной кусок. А теперь ещё и песок стал тонкой струйкой пробираться через щели и заполнять и без того узкое пространство. "Теперь точно всё", - подумал про себя Чонин и даже слабо улыбнулся. Сколько раз он уже представлял свой конец?! Теперь судьбы ему точно не избежать. Но, быть может, он жил дольше лишь для того, чтобы помочь тому волшебнику. Да и помог ли он? "Может, на том свете зачтётся?" - Эй! Куда ты? Стой! - раздался такой далёкий и едва слышный голос стражника, а ещё собачий лай, предшествующий ему.***
Чонин хорошо помнил, как они скитались после побега из церкви. Решили податься в тёплые края, на юг. Но идти было трудно, несмотря на то, что малыши уже подросли. Теперь Минхо никого не нужно было нести на спине, но зато двое шалунов здорово лопали (не по зёрнышку в день). Старшим приходилось чаще охотиться. К тому же приближалась середина осени, и кусты с ягодами и жёлуди встречались всё реже. Хо-хён делал бутерброды из разных листьев. Выглядели они странно: один лист большой, на нём несколько маленьких толстых листьев, наполненных соком, сверху ещё один большой лист. Этакая иллюзия достаточного количества еды. Тогда дети несколько дней провели возле озера. Здоровье Минхо всегда было слабым. Оба его родителя были лекарями и как могли поддерживали сына, доставали редкие травы в горах или далёких долинах. Однажды, уйдя за снадобьями, они так и не вернулись домой. Семья Чана всегда присматривала за Минхо, а потом они во вовсе взяли его к себе. Но всё же чаще мальчик проводил время в доме семьи Ян, обучаясь ткачеству у мамы Чонина. Теперь Чан направил троих шалопаев в лес, а сам развёл костёр. Он укутал Минхо своей курточкой и, обстругав сухую ветку дерева, отправился ловить рыбу. Чонин крутился поблизости. Он всё прекрасно видел и решив, что Чанбин и Сынмин отлично справятся без него, вернулся к старшему брату. Упав на колени, он подполз к Минхо и очень громко заявил: - Я буду лежать тут и согревать хёна. Костёр согревает только спереди. Я буду греть спину! - Спасибо, мой лисёнок, - прошептал юноша. Так называла Чонина мама. Минхо тоже стал так называть малыша, он хотел сохранить в его памяти воспоминания о родителях. Бин как обычно ворчал о том, что его бросили одного. И что в добавок ему пришлось искать заплутавшего Сынмина. Ягод они нашли немного, зато Бину удалось найти на дереве целебный гриб, и он с гордостью принёс его Минхо. Вот только прямо сейчас детям не удалось бы его приготовить. - Я тоже хочу спать с Хо-хёном! - огласил Сынмин и привалился рядом с животом юноши. Чан, наблюдая за такой мирной картиной, упустил рыбину. - Тоже хочешь к ним в кучку? - обратился он к Чанбину. Он думал, что парнишка опять вывернется и что-то буркнет, но и средний из братьев сел рядышком, чтобы поддерживать огонь. Он хотел показать всем, что уже взрослый и к тому же заботливый, когда принёс из лесу хворост. Чану с рыбой очень не везло. Когда Минхо стало чуть лучше, они отправились дальше. Никто не спрашивал, куда они идут, просто следовали за Чаном, как это было всегда. Широкая дорога, которой они до сих пор следовали, раздваивалась. Встал выбор. Местность не знакомая, людей в округе не было. Обе эти дороги использовались. На песчаной поверхности остались следы подков и колеи от колёс телеги. Направо или налево? За всех решил Бин, который бодрым шагом свернул в сторону тёмных сосен, обступающих со всех сторон более узкую светлую полоску песка. - Чего застыли? - Сынмин, следующий за ним хвостиком, тоже отправился налево. Солнце садилось, когда вдалеке на пригорке показался тёмный силуэт дома. Мрачное жилище посреди глухого леса — это ли не начало страшной сказки? Но деваться было некуда. В темноте просыпались хищники и лучшее, что дети могли сделать, — это попроситься на ночлег. Сумерки окутали вьющуюся тропинку. Холм оказался крутым и высоким. Чтобы забраться наверх, пришлось идти по одному, огибая постоянно попадающиеся на пути валуны. В ночи они казались жуткими монстрами, охраняющими замок. Сынмин держался за куртку Минхо и дрожал от страха. Чонин тоже боялся, но не хотел этого показывать. Не хотел, чтобы потом Чанбин-хён его обзывал трусишкой. - Какой большой! - присвистнул Бин, оглядывая поместье. Да, раньше они никогда такого не видели. В деревне были только одноэтажные домики, а церковь стояла на краю города, где в основном жили бедняки в домишках, которые имели только чердак. И то редко. А здесь два этажа, и в окнах витражное стекло, а не просто деревянные ставни. Уставшие дети робко подошли к двери. Чан немного помедлил, прежде чем постучал деревянным молотком. Чонин первым заметил свет в одном из окошек первого этажа. Такой слабый блик, скорее всего от свечи. Внутри проскрежетал засов, тяжёлая дверь отворилась. На пороге с канделябром в руках появился мальчик, который был с Чанбином одного возраста. Он широко зевнул, но, когда увидел посетителей, то глаза его расширились не то от ужаса, не то от удивления. Он даже вскрикнул. - Хан, что там? - послышался другой голос. Чуть позже огонёк свечи осветил лицо ещё одного мальчика. Чонин смотрел на него и думал: "Минхо-хён, конечно, очень красивый, как девочка. Но этот мальчик даже красивее хёна". Второй юноша окинул посетителей взглядом, полным волнения. - Можно мы переночуем у вас в доме? - спросил Чан. Он совсем не был уверен в том, что дети являются хозяевами этого поместья. - Хёнджин? - первый мальчик, что был чуть ниже ростом, с беспокойством поглядел на друга. - Хозяина нет. Вы можете остаться до утра. Сынмин потеребил край куртки Минхо, как это обычно делал, когда хотел в туалет. И, конечно, хён тут же поинтересовался, где отхожее место. Хан повернул в правое крыло дома и попросил следовать за ним, пока Хёнджин повёл остальных в кухню. - Я могу покормить вас только кашей. Он поставил свечу на стол и от неё зажёг большой светильник. Посреди комнаты стоял глубокий чёрный чан, под которым был очаг. У дальней стены чернела печь, сложенная из больших серых кирпичей. Красивый мальчик направился к ней. Из деревянного ушата он зачерпнул воды, из корзинки насыпал в котелок кашу. Гости столпились у входа, не решаясь пройти дальше. Чонин рассматривал стены и потолок. Взгляд его наткнулся на пучки трав, подвешенные по всему периметру кухни. Связки чеснока и лука, большая тыква в углу, а так же полки с многочисленными горшками. - Мы и так напросились на ночлег. И... - И вы голодные, - Джин оборвал его на полуслове. Голос его был таким бесцветным, что пугал Чонина. Мальчик стоял спиной к гостям и помешивал в котелке кашу, ни разу не повернувшись. Огни от печи плясали на стенах, тени от трав и овощей нависали над детьми. Рваные с торчащими шипами они тоже походили на монстров. Да и Минхо с Сынмином что-то не возвращались. - Уже почти готово, - будто чувствуя напряжение и беспокойство гостей, сказал Хёнджин, всё так же стоя спиной. - Хан, наверное, отвёл их спать. Каши на всех хватит. Он потушил огонь в печи, и находиться на кухне стало ещё страшнее. Где-то наверху что-то упало и гулко стукнулось об пол. Мальчишки вздрогнули. - Наверное, ветер распахнул окно. Я потом схожу и закрою, - так же монотонно произнёс Джин, протягивая гостям глиняные миски. Ему пришлось наклониться, чтобы подать кашу Чонину. Тогда малыш заметил, что красивый мальчик очень высокий и почему-то странно ходит, будто бы его движения что-то сковывает. Глиняная миска приятно грела руки. Наконец-то горячая еда! Вкусная каша! От неё так приятно пахло травами. В деревне никто так не готовил. Это было необычно и вкусно. Вот только после неё очень сильно захотелось спать. Глаза ребят медленно закрывались, а потом они упали один за другим, роняя миски на пол.