***
"Что же со мной такое? Как так? Я должен радоваться. Должен улыбаться. Так почему они никак не останавливаются"? - задавался вопросом Чонин, глядя на падающие на ладони капли. Он ворвался в комнату и упал на кровать. Буря, прорвавшаяся в его сознание никак не успокаивалась. Он хотел кричать, но из горла вырвался лишь стон, заполняя залитое утренним солнцем пространство. "Живы! Живы! Чан-хён, Минхо-хён, Бин-хён, Хан-хён, Джин-хён, Сынмин", - словно заклинание повторял юноша, поливая подушку слезами. Шуршание отвлекло его. В доме, кроме него и Феликса, никого не было, но пленник не мог освободиться сам. Что-то лёгкое переместилось на кровать. Мурашки побежали по спине колдуна. Сейчас он совсем не готов был встретить опасность лицом к лицу. Краем глаза он заметил какое-то рыжее пятно. Подскочив, он неудачно повернул руку, и, взвизгнув от резкой боли, упал на спину. Тогда-то и увидел рыжую усатую морду, нависшую над ним. Эти огненные глаза смотрели на него с сочувствием. "Всё хорошо, мой мальчик", - мокрым носом он коснулся его лба, будто поцеловал. - Чармер! - истерика вновь накрыла колдуна, новые потоки слёз хлынули, стекая по щекам к ушам и по шее. Лис долго сидел рядом, обнимая своё стройное тело пушистым ярким хвостом. Белый кончик покоился рядом с плечом Чонина. Всё то время, пока юноша приходил в себя, Чармер сидел неподвижно. Колдун давно задавался вопросом: существует ли этот человек на самом деле, или же он плод его воображения, видение. Поэтому протянул руку к рыжей морде, утыканной чёрными длинными усами. "Успокоился? - теперь взгляд оранжевых глаз был направлен на юношу, до этого казалось, что лис находится где-то за пределами реальности. - Я не очень-то люблю когда меня трогают". Чонин тут же одёрнул руку. Голос Чармера был таким загадочным и красивым. Он чем-то напоминал родителя, успокаивающего слишком заигравшегося ребёнка. - Ты пришёл попрощаться? - с тяжким сердцем задал колдун этот вопрос, протирая рукавом глаза. "Твоё желание не так-то просто исполнить", - уклончивый ответ лиса породил новые сомнения в душе Чонина. Он окончательно запутался в собственных предположениях. Множество отдельных фактов прокручивал он в голове, но единое полотно так и не собиралось. За три года он узнал лишь о том, что Чармер — сильный волшебник, за которым охотились экзорцисты собора, и что благодаря своей силе он мог оборачиваться лисицей. - Ты появляешься всякий раз... в те моменты, когда я схожу с ума. "Может быть, и так", - снова этот бесформенный уклончивый ответ. Наконец, ему надоело сидеть на попе и он улёгся, положив голову на лапы, как самое настоящее животное. Широко раскрыв пасть, он зевнул и случайно клацнул зубами. - Могу я спросить? Как ты умер? "Меня убил лучший друг", - он так спокойно об этом говорил, что сперва Чонин ему не поверил, но потом он вспомнил улыбающееся лицо Хана. Когда он рассказывал о том, как проиграл свою жизнь, тоже не был расстроенным или злым. А ведь всё оказалось правдой. - Расскажешь? "Почему бы нет?! - он улёгся поудобней, повернув морду к лицу Чонина. Так юноша мог рассмотреть каждую шерстинку его богатой тёплой шубки. Он даже не задумался о том, что за окном светлый день, не мог оторваться от переливающегося меха. "Пожалуйста, не думай о нём плохо. Так он хотел оставить частичку меня в этом мире. Ты же знаешь, что после смерти душу волшебника можно сделать фамильяром. Для этого важно не упустить момент, а кто ближе всего будет ко мне, ежели не убийца? - Чонин хотел спросить, но не решился прервать рассказ, поэтому слушал, внимая каждому слову. - Я хотел исчезнуть, не оставив ничего этому миру, и совсем не думал о чувствах моего друга. Наверное, ему было во сто крат больнее, чем мне", - в повисшей тишине раздавался лишь стук сердца Чонина. - Ты жалеешь об этом? "Теперь уже нет. Сперва мне казался противным вид того бурдюка. Но потом я вспомнил, как горько плакал мой друг, выделывая лисью шкуру. Он хорошо меня прятал, поэтому не могу сказать, что пострадал от людей". - Я задерживаю тебя, - сделал вывод Чонин, отвернувшись, чтобы снова не заплакать. "Глупый, - лис вытянул лапу, чтоб цапнуть юношу за щеку. - Я с тобой, потому что сам этого желаю. Моего друга больше нет, - Чонин резко повернулся, глаза его расширились. - Ничто не вечно. Он тоже стал фамильяром. Правда, я не могу сказать, где он теперь. Так что если встретишь его, то передай, что я не держу на него зла и сколько смогу, буду помнить. Не смотри на меня так, глупыш, - лис снова мягко стукнул Чонина. - Ты его точно узнаешь. Его особенный тёплый свет". - Что же ты теперь будешь делать? "Спать. Есть. Читать тебе нравоучения, как старый ворчливый дед", - пусть это было и не так заметно, но на хитрой лисьей морде появилась улыбочка. - Значит, ты реальный, - радостно выдохнул юноша. "Как тебе сказать... Я отличаюсь от обычного фамильяра. Ты сжёг моё тело, поэтому и призвать меня можешь только ты. Я же являюсь, используя твоё магическое поле. Если ты не будешь лениться, то сможешь достигнуть моего уровня. Когда-нибудь". Чармер прекрасно знал, что Чонин освоил его метод перевоплощения и научился концентрировать магическую энергию, но всё ещё плохо её генерировал. Лис не ошибся с выбором, когда встретил этого мальчика. Никто лучше него не подошёл бы на роль ученика. Этот мальчик умел использовать навыки других, как свои собственные. Он перенял умения своих братьев неосознанно, и его магия отличалась от сил Чармера, но в тоже время была такой близкой и родной. - Я ведь не родился волшебником? Феликс мне не соврал? "Это люди придумали делить всех на колдунов, ведьм и простых смертных. Никто не рождается беспомощным, в каждом течёт энергия и зовётся она жизнью. Просто некоторые могут её изменять и преумножать. Ты родился очень способным, потому тебе открылись тайны искусства магии". - Раньше ты мне ничего подобного не говорил. "Раньше было раньше. Не дуйся. Всему своё время". - Всему своё время, - повторил юноша. Он понимал, что до этого лис просто наблюдал за ним, решал, достоин ли Ян Чонин его знаний и навыков. Но что изменилось теперь, каковы были критерии? И как он прошёл испытания? Внезапно к Чонину пришло осознание: он ранил Феликса и оставил его в подвале, связанного. Совесть не давала ему лежать на кровати спокойно и рассуждать о чём-то эфемерном, и юноша быстро поднялся. Нужно было поискать в лаборатории травы, что-то докупить, пока не село солнце. Лис же спокойно потягивался, наслаждаясь приятным теплом. Он подставлял мордочку под прямые лучи и грелся. "Беги, - сказал он, не открывая глаз. - Я присмотрю за твоим другом". - Никакой он мне не друг! - выкрикнул смущённый юноша, в спешке покидая комнату.***
Чонин торопился. Лекарство ещё даже не остыло. Благо в аптеке были цветы стацветника. Пришлось долго уговаривать старика продать все запасы. Пока варил зелье, он обжёг два пальца. А льда, конечно, весной уже было не найти, так что пришлось терпеть. Феликс лежал на полу. Сидеть он устал ещё несколько часов назад, поэтому свалился на бок, на ту руку, которая осталась цела. Невыносимо хотелось в туалет, но добраться до него в данных условиях было невозможно, равно как и снять штаны. Оставалось медитировать, подавляя позывы. Дверь хлопнула о каменную стену, и на пороге появился растрёпанный Чонин, опять с подносом в руках. Ликсу даже стало интересно, что на этот раз ему подадут на ужин. Юноша поставил отвар, мазь и бинты на стол, сам же бросился поднимать экзорциста. Он взял его на руки и будто бы без особых усилий перенёс на кровать. Посланнику оставалось только молча удивляться и моргать. Верёвка, наконец, с шипением уползла. Боль в мышцах от этого только усилилась: по всему плечу и кистям сразу расползлось онемение. Оказывается, всё это время Ликс просто их не чувствовал. Чонин обеими руками схватился за полы чужой рубахи и стал стягивать её с пленника. Изумлённый экзорцист стал извиваться, точно уж на сковороде, стараясь отодвинуться, убежать — сделать хоть что-то, чтоб это прекратилось. Наконец, он выкрикнул: - Ты что творишь?! - Заткнись! - голос Чонина в этот момент был подобен крику хищной совы, он напугал Феликса. Посланник застыл в оцепенении, и позволил себя раздеть. Чонин бросил рубашку рядом, сам же потянулся за зелёной жижей, над которой поднимался пар. Феликс вздрогнул, он не очень-то хотел получить ко всему прочему ещё и ожоги. - Сиди смирно, - уже мягче добавил колдун, тонким деревянным штапелем подцепляя небольшой кусочек мази. Он подул на смесь, прежде чем приложить к покалеченной руке. Пахла она отвратительно, Феликс поморщил нос. Шпатель внезапно вернулся в глиняную плошку. Чонин поднёс руку ближе к себе и пощупал место перелома. Ликс взвизгнул, его будто ножом проткнули, когда пальцы колдуна дошли до запястья. - Хорошо, что кости не торчат, - пробормотал новоявленный врач и вернулся к мази. Она была тёплой и растекалась по руке зелёной жижей. Чонин промазал всё запястье, предплечье, нанёс мазь и на синие полосы в тех местах, где верёвка стягивала руки и грудь посланника. Затем смочил бинты в отваре и перевязал руку. Ликс думал, что на этом всё закончится, но буквально через минуту почувствовал, что его конечность начала каменеть. Он хотел встряхнуть её, но остановился, услышав грозное рычание. Через пять минут зелье окончательно застыло. Тогда колдун нанёс на неё алхимические символы и запечатал. - Не пробовал ещё на лучевой кости, но нога срослась за четыре дня. Экзорцист впервые стал чьим-то пациентом, потому не мог ни с чем сравнивать, оставалось просто принять как данность. - Я принесу ужин. Когда колдун удалился, у Феликса появилось время, чтобы сделать очень важные дела. Конечно, каменная рука теперь вряд ли могла ему помочь. Боль во всём теле тоже никуда не делась. К возвращению Чонина посланник пытался накинуть на себя рубашку. Получалось плохо. - Лучше не тревожить руку лишний раз, - юноша помог ему, а затем пробормотал. - Принесу тебе новую позже. Сказать, что Феликс был смущён — значит, ничего не сказать. На его покрасневшем лице отчётливо проступила россыпь веснушек, что заставляла его выглядеть очень юным. За всеми этими событиями Чонин не замечал, что запах экзорциста теперь находился повсюду, в том числе и на самом колдуне. Мысли об этом вихрем закружились в голове юноши, мешая рассуждать здраво. В этот раз в тарелке горкой лежали котлеты из чечевицы. Феликс невольно облизнулся, изучая угощение, и шмыгнул носом. В церкви такого разнообразия не предусмотрено. В качестве гарнира к основному блюду шёл всё тот же весенний салат. Рядом лежал тёплый хлеб, как будто только недавно вынутый из печи, и какой-то коричнево-жёлтый отвар. Причём он был только в кружке Феликса. Наконец, сапфировые глаза добрались до тарелки с рисовыми пирожными, но в них было какое-то отличие. Экзорцист очень внимательно осмотрел их со всех сторон: неодинаковые, перекошенные, из одного вытекла начинка в виде бобовой пасты. Подняв глаза на Чонина, Феликс увидел на милом личике смущение и растерянность. И тогда понял, в чём дело — этот хитрый лис стряпал всё сам. С деньгами, которыми ворочал Джин Я́кут, можно было нанять такой штат прислуги, что Ликсу и не снилось, но колдун этого не сделал. В тот момент в сердце юноши проснулось странное незнакомое до этого момента чувство. И оно было очень приятным.