- Хён, ты такой крутой! - Чонин бросился обнимать довольного и смущённого Чанбина.
- Конечно, хён должен быть крутым.
Феликс дотолкал камеру до берега. Чонин протянул ему руку, чтобы помочь вылезти. Он знал, что экзорцист сейчас отходит от шока, что едва может перевести дух. Колдун хотел обнять его, но почему-то постеснялся хёна, смотрящего ему в спину.
- Всё хорошо. Ты молодец! - шепнул волшебник.
Глаза Феликса наполнились радостью. Теперь он почувствовал себя ценной фигурой. От него был толк. Он часть команды, без которой не обойтись. Руки Чонина стали тёплыми, он использовал свою силу, чтобы согреть и подсушить экзорциста.
Когда, наконец, сердце его вернуло привычный ритм, компаньон отпустил Птенчика. Бин ходил вокруг камеры, решая, с какой стороны лучше поддеть крышку.
- Подождите. Я сниму печать. Ббокари, - малыш незамедлительно вырос, чтобы твёрдым клювом коснуться серебряной поверхности.
Белый сложный круг вспыхнул на крышке. Символы оказались довольно трудными для прочтения. Бин ничего не смыслил в этом, потому делал вид, что очень заинтересован. Лишь бы только малыш в нём не разочаровался.
Чонин выудил из сумки последний мелок горного хрусталя. Хотел бы он оставить его для более подходящего случая, но сейчас выбирать не приходилось. На кону была жизнь.
Довольно запутанный круг связывал жизнь двух людей. Важно было понять, какая нить принадлежит хёну, а какая паразиту. Витиеватый узор напомнил Чонину прожилки, по которым он искал залежи рубинов, но даже его супер-нюх сейчас был бессилен. Сквозь барьер не было слышно ни дыхания, ни стука сердца, и это пугало.
- Может, просто разбить? - у Ликса сердце сжималось, когда он видел растерянность на лице Чонина.
Взгляд колдуна был красноречивее всякого ответа, но другого способа экзорцист просто не видел.
- Придётся решиться, - шептал юноша, занося мелок над рисунком. - Хён, помоги мне!
Как будто на одном из символов блеснула капля. Но солнце не поднималось над долиной, укрытой суровыми серыми облаками. Единственный шанс — единственная подсказка. И Чонин ей воспользовался. Круг вспыхнул и тут же погас. С тихим шуршанием крышка сдвинулась. Ликс рванул её на себя, затем откинул в сторону.
- Сынмин-и! - вздохнули братья, глядя на юношу, спящего в саркофаге.
- Можно? - Ликс осторожно попросил у них разрешение.
Чонин кивнул. Чанбин ничего не понял, это было заметно по его встревоженному лицу. Феликс заглянул внутрь. Юноша лежал на дне камеры, будто в гробу. Его руки сжимали чёрную шкатулку. Такую он видел у компаньона не так давно.
Волшебник осторожно взял холодную ладонь, чтобы поцеловать. Но даже так он был уверен, что Сынмин просто спит, очарованный заклятием. Коснувшись губами тонкой бледной кожи, он окунулся в поток воспоминаний второго возлюбленного ребёнка.
Они остановились в тот самый момент, когда захлопнулась крышка саркофага. А до этого... Ликс знал, что ему придётся прочувствовать всё на своей шкуре. Но он решил, что сделает всё, чтобы вернуть Чонину его сердце, его истинный добрый нрав и чистоту.
Тем осенним утром, когда Банчан не вернулся домой, все грустили. Сынмин чувствовал свою вину перед Минхо за то, что не остался и не помог ему с уборкой. Он пошёл с Ханом в лабораторию и забрался в старое скрипучее плетёное кресло. Его отправили когда-то на растопку, а Бин буквально выхватил предмет из огня и отреставрировал. Щеночек обнял руками колено, положил на него голову. Так он сидел и наблюдал за Джисоном, который разводил очередной раствор ярко-жёлтого цвета.
Оба они ничего не говорили, просто слушали, как наверху Минхо сначала ругался, потом разбил очередной горшок, а потом тяжко вздохнул. Во дворе залаяла собака. Сынмин встрепенулся, он посмотрел на полку, куда утром положил чёрную шкатулку. Фамильяра не было, значит, Пим сбежал.
- Вот паршивец.
- Тебе нужно бы внимательнее. Фамильяры — это отражение хозяина. Воспитаешь себя — воспитаешь и его.
Сынмин промолчал. Он и сам понимал, что за целый год так и не научился управлять этой звериной сущностью. Ему нравилось разрабатывать новые "взрывалки" и применять их для мелких саботажей. В основном, они были хороши для диверсий, таких как кража такелажа в порту соседнего города. Популярностью пользовались и фейерверки. Они с Ханом продавали их дешевле, чем лавочник с третьей улицы. Распространителями продукции были мальчишки, толпящиеся возле таверны "Грю". Юноша водил с ними знакомство и отсчитывал определённый процент с продаж. Чан, конечно, это не поощрял, но и запрещать не пытался. Всё же лучше, чем травить вредных аристократов ради финансового благополучия их наследников. В этом деле без помощи Хёнджина никогда не обходилось. Он всё больше вовлекал младшего в опасные авантюры.
- Что-то случилось? - на сердце у Минхо было неспокойно, рука потянулась к арбалету, спрятанному в шкафу с посудой.
- Пим лает. Я его успокою, - ответил Сынмин.
Но прежде, чем младший открыл дверь, прекрасный хён перехватил его руку. Он кивнул головой в сторону, показывая, что лучше отойти. Сынмин слушался Минхо беспрекословно, потому тихо отступил на несколько шагов, чтобы подать сигнал Хану. Тот и без лишних подсказок уже собрал самые необходимые склянки в небольшую сумку. Сейчас его голова только показалась в люке.
Со двора доносились голоса. Чёрная коробка сама материализовалось в руках Сынмина. За дверью было что-то, что заставило фамильяр принять свою изначальную форму. Значит, это не братья и не люди из города. Мощный взрыв выбил дверь. Минхо пустил стрелу.
Дальше воспоминания Щеночка сворачивались в чёрно-красный клубок. Феликс не смог точно определить, кто именно поймал братьев, оставшихся в домике ведьмы. Лишь знал, что их разделили.
Юноша отпустил руку Сынмина и посмотрел на Чонина туманным взглядом:
- Я разрушил заклинание, но мальчик ранен.
- Мин! - Чанбин бросился к нему, чтобы проверить каждый сантиметр тела.
Он сразу заметил появляющееся на животе кровавое пятно. Чонин разодрал рубашку и куртку брата, обнажая рану на солнечном сплетении. Скорее всего, заклинание очарования замедляло все процессы в организме, включая циркуляцию крови. Его словно усыпили лишь для того, чтобы не умер.
Колдун тут же сунулся в сумку за бинтами и мазью. Он запечатал рану, и тогда только понял, что теперь слышит сердце Сынмина, слышит его дыхание. Эти звуки, наконец, пробудили непролитые слёзы.
***
Решено было пока не вынимать юношу из камеры. Феликс и Чонин переписали алхимический круг, чтобы сила серебра работала на них. Такой большой объём металла должен в разы ускорить регенерацию.
На каньон опустилась ночь. Слишком опасно бродить в такое время по туманному плато. Путники остались возле водоёма. Несколько пузырьков Чонин потратил, чтобы хоть немного очистить воду от яда. Они могли обойтись без еды, генерируя энергию, но не без жидкости. Ещё один бутерброд из запасов выделили Чанбину.
Ребята разожгли костёр и теперь грелись возле него, тесно прижавшись друг к другу. Чонин сидел посередине и ёрзал, так как и экзорцист, и хён зажимали его.
- Ликс, может, ты отправишься спать? Ты сильно устал сегодня. Ложись. И ты, Чанбин-хён.
- Что?
- Ты тоже ложись.
- Я три года спал. Давайте-ка, малыши, ложитесь оба. Давайте-давайте, пока хён такой добрый.
Возмущение на лице Феликса было таким живым, что Чонин невольно улыбнулся. Он знал, что к Чанбину нужно просто привыкнуть, к этой его немного высокомерной манере вести разговор и хвалить себя при каждом удобном случае. Колдун знал, что Ликс тактичный человек, что он не станет ничего высказывать вслух, а значит, не стоит ожидать меж ними ссоры.
Юноша лёг рядом с компаньоном, чтобы накинуть свой плащ на них обоих. Сапфировые глаза блеснули в свете костра. Экзорцист хотел сопротивляться, но рука Чонина обняла его за талию. Лежать так было очень тепло: спереди его грел костёр, а со спины очень добрый лис.
Через какое-то время Чонин уткнулся носом в плечо Феликса и спросил:
- Ты спишь? - дыхание его щекотало кожу даже сквозь рубашку.
- Угу, - врунишка Ликс хотел скрыть своё волнение, но разве мог он это сделать?
- Спасибо тебе.
И только тогда Чонин мерно засопел, вновь оставляя экзорциста наедине с яркими мечтами и мыслями.
Бин подождал немного, подкинул пару веток в костёр. Он глядел на своего маленького братишку и восхищался тем, каким добрым и самостоятельным он стал. Для него Чонин всегда был тем, кого нужно опекать, о ком нужно заботиться, защищать. А теперь этот малыш стал взрослым, готовым сделать своё тело щитом. Взрослым, который, даже если сомневается в своих действиях, берёт ответственность на себя.
Юноша подошёл к саркофагу. Он потрепал брата по волосам, погладил макушку, задевая густую тёмную чёлку, достающую до кончика носа. Каждое движение теперь давалось ему с трудом, на глазах появилась пелена. Он не мог сделать этого при других и ждал, когда оба колдуна заснут. Чтобы здесь, наедине с Сынмином, наконец поплакать.
- Прости меня! Прости, что не смог защитить тебя. Когда увидел тебя на дворе, лежащего в луже крови, я обезумел. Я готов был всех там разорвать! Ты смотрел на меня... твои глаза...
***
Проснувшись первым, Чонин не стал будить ни Феликса, ни лежавшего за саркофогом хёна. Он подошёл к камере и протянул руку.
- Братишка.
Сынмин схватился за протянутую ладонь, и его сомкнутые губы растянулись в щенячей улыбке.
- Привет. Видимо, мы давно не виделись.
Чонин окинул взглядом рану, другой рукой поднял свою рубашку, оголяя бок и шрам, который ещё не исчез.
- У нас теперь будут родимые пятна.
Он вспомнил о том, что маленький Сынмин искал у них похожие родинки, чтобы определить степень родства.
- Только давай не будем мериться мужским достоинством. Боюсь проиграть, - усмехнулся младший хён, раскрывая запретные подробности их детства.
Чонин запрыгнул на край камеры, чтобы было удобнее менять повязку. Как он и предполагал, рана от арбалетной стрелы. Её, конечно, не выдёргивали со всей дури, но удаляли в спешке, неаккуратно.
- О, - протянул провокатор, - сменил специализацию. Теперь лечишь, а не калечишь.
- Только пожелай, - и его рука наполнилась лисьим огнём.
Он не обижался на брата. Наоборот, был счастлив. Потому что ему он мог спокойно похвастаться новыми умениями.
- У-у, наш Чонин-и крутой волшебник! - и похлопал, правда, узкие границы камеры ограничивали его движения.
- Хочешь встать?
Сынмин долго и наигранно раздумывал, ворочаясь с боку на бок. Эти телодвижения разбудили Чанбина. Он вскочил на ноги, схватил Двекки за хвост и закричал:
- Кто? Где? Враги атакуют?
"Только ты здесь атакуешь с утра пораньше", - Чонин слышал это ворчание со стороны кострища и едва не расхохотался в голос, но сдержался. Вместе они помогли Сынмину спуститься. Ликс ещё делал вид, что спит. Поэтому, когда братья подошли к костру, Чонин легонько пнул экзорциста по мягкому заду носком сапога.
- Встань и поздоровайся.
Если бы они были наедине, то Феликс бы воспользовался силой Седрика и скрутил этого весельчака в бараний рог. Но пришлось оставить коварный план до лучших времён. Экзорцист поклонился Сынмину и представился.
- С возвращением! Я Ли Феликс, буду рад Вам помочь, - и протянул бутерброд с сыром.
Колдун вздохнул; он понимал, что братья не смогут питаться энергией полноценно. Нужно было как-то пополнить запасы. Но где в этом каньоне сыскать хоть что-то живое?
Сынмин тоже представился, поклонился и хотел отказаться от угощения, но его животик был намного честней.
Чонин бродил по берегу, заглядывая в тёмные воды озера. Закусив костяшку указательного пальца, он раздумывал над тем, как бы ему поднять тушу чудовища и слить хоть немного его крови.
- Если ты полезешь в воду — я тебя свяжу.
- Так заманчиво звучит, - посмеялся колдун, наслаждаясь немного суровым и ещё сонным голосом компаньона.
- Держи. Можешь не благодарить, - Ликс протянул ему маленький пузырёк, заполненный наполовину.
Чонин вскинул бровь, но Ликс лишь хмыкнул и пошёл обратно, чтобы взять вещи.
Путь продолжили вчетвером. Сынмин чувствовал себя хорошо, но Чанбин всё равно просил останавливаться каждые полчаса, чтобы младшенький мог отдохнуть. Чонин и не думал, что хён способен на такую бережную заботу. Сперва ему было немного завидно, но потом он понял, что так будет лучше для всех. К тому же, теперь он получал лучики ласки от кого-то другого, идущего впереди и делающего вид, что он одинокий странник.
