Моя награда

      Чанбин скромно стоял в сторонке, рассматривая копьё. Ему было слишком стыдно подойти к Хёнджину, чтобы обнять его. Их отношения и раньше были сложными: с разницей в пять месяцев они не сильно-то походили на хёна и донсэна. Бин с самого первого дня отказывался называть его так. Он не мог простить Хану и Джину то, что они усыпили их, помогали колдуну и хотели вырвать его глаза. Он демонстративно не разговаривал с парнями, а иногда даже утаскивал еду, которую им давал Минхо. Первый раз это было простительно, но во второй Чан его наказал.       Хан тоже обладал не самым ангельским характером. Один раз он вылил на обидчика горячий чай, в другой ударил так, что едва не повредил Чанбину ногу. В первые несколько дней драки затевались по любому поводу. В первом же городе Джисон попытался удрать, но Минхо вовремя поймал его.       Старшие понимали, что придётся очень долго разговаривать, чтобы достигнуть примирения. Ночью они остались в лесу, голодные и замёрзшие грелись возле костра. Чан взял слово. Чонин и Сынмин притихли — даже они понимали, что от порядка в семье зависит их жизнь.       - Теперь наша семья стала больше, - Бин хотел возразить, но Минхо держал его мёртвой хваткой, не давая возможности вырваться, - но есть среди нас недовольные таким положением вещей. Я дам каждому шанс высказаться.       - Даже мелким? - всё же спросил подросток, получая подзатыльник.       - Всем. Неважно, какого они возраста — все равны. Я буду первым. Скоро наступит зима, нужно найти место, где можно ночевать и найти пропитание. Я хочу, чтобы мы все вместе дошли до ближайшего города и нашли крышу над головой. Хотелось бы найти ещё и работу. Я хочу, чтобы каждый был обеспечен в эту зиму, чтобы никто не умер от голода и холода. Если же кто-то найдёт для себя что-то лучше, то он может спокойно уйти. Моё условие — дойти до города всем вместе. Без ссор, без пререканий, - Чан передал слово Минхо.       Второй хён никогда не любил долго о чём-то рассуждать вслух, просто брал и делал так, как считал нужным. Но сейчас его слово имело вес и он должен был попытаться уладить разногласия внутри группы.       - Вас никто не держит.       - Не самая удачная фраза, тебе не кажется? - но в Чана тут же метнули грозный взгляд.       - Мы не родители. И даже не родные братья. Мы держимся в первую очередь за свою жизнь. Но если кто-то есть со мной рядом, я не составлю его. Я сделаю всё, чтобы он проснулся на утро, чтобы был согрет. Потому что никого из вас я не хочу хоронить.       От его пронзительного тихого голоса по спине каждого пробежал холодок. Ведь на самом деле, если они... если кого-то из них не станет, то сердце Минхо разорвётся. И не только его. Глаза Сынмина тут же наполнились слезами, но он сдержался, потому что разговор серьёзный, потому что больше нельзя плакать, нельзя быть маленьким.       - Я... - Хёнджин не знал, что нужно сказать, - Я понимаю, что навязываюсь, что я не рос с вами, и вы считаете меня чужаком. Но один я сейчас выжить не смогу. Если я чем-то обидел тебя, Чанбин, то приношу свои извинения. Давай будем сотрудничать, - он встал и подошёл к надутому подростку, протягивая ему руку.       Бин отвернулся. Он едва мог сдерживать рвущиеся наружу эмоции, однако защиты и помощи братьев он попросить не мог. От кого им защищать его? От собственного эгоизма? Но и быстро соглашаться и принимать этих парней в семью он не собирался, потому руки не подал. Джин принял его решение и сел на место.       - Я могу прожить и один, - нагловатый Хан, который сперва показался скромным и тихим, в последние несколько дней показывал истинное лицо задиристого уличного мальчишки. - Я и раньше жил один. Я рано потерял семью. Но на самом деле... - его голос стал хриплым.       В одну минуту кончик носа его стал слегка красным, как и уши. Он задрал голову, чтобы слёзы не скатывались по щекам, оставались внутри век и никому не показывались.       - Я завидую вам, - братья молча сидели у костра, стараясь не смотреть на Джисона, чтобы не смущать его, и только Бин внимательно наблюдал за движениями его губ. - То, как вы заботитесь о младших, как они любят вас. Я не мог смотреть на то, как Сынмин прижимается к Минхо, как получает его защиту. Я... - он закрыл глаза рукавом, потому что больше не мог сдержать рыдания. - Я хочу, чтобы кто-то был со мной рядом.       Чонин не выдержал: он вскочил со своего места, чтобы подбежать к подростку и обнять его за талию. Крепко сцепив пальцы на его пояснице, он щекой прижался к животу, чтобы слиться воедино, чтобы передать своё тепло, свои чувства.       - Я не хочу, чтобы Хан-хён плакал. Не хочу, чтобы Хан-хён был один!       - Я тоже не хочу, - со спины его обнял Сынмин, утирающий чужой рубашкой слёзы. - Я буду с тобой, чтобы ты не плакал.       - Да вы тут оба льёте слёзы в три ручья, - проворчал Бин. Теперь он должен был, наконец, высказаться. - Я не скажу, что буду рад видеть вас обоих рядом, но я понимаю, что вы вдвоем пропадёте зимой. Просто не мешайтесь и старайтесь заработать что-нибудь, чтобы Чан и Минхо не тащили и вас на своей шее, - в этот момент второй хён больно ущипнул его за ногу.                    Много воды утекло с того времени. Чанбин, который сначала просто смирился, стал понемногу доверять новым знакомым. А когда настал момент, в который он назвал их братьями, сейчас ещё сложно сказать. На это потребовались года.       И теперь он не решался подойти к Хёнджину. Он и сам не знал, чего боялся. Просто от природы стеснительный Бин, не мог напрямую выразить свои чувства, особенно при посторонних. Но и этому экзорцисту перепала капелька любви Хёнджина. Так чем же он, его брат, хуже?       Джин знал это, а потому, когда колдуны, наконец, отлипли от него, протяну Чанбину руку:       - Давно не виделись.       - Давненько, - и он протянул в ответ свою широкую ладонь.       Каждый получил свою толику внимания, и, казалось бы, на миг счастье окружило ледяную тюрьму. Но нужно было выбираться.       - Мой Лисёнок теперь стал шикарным колдуном! Неужели тоже используешь огонь? - он приобнял Чонина за плечи, но потом чуть отстранился.       - Мы попали под действие какой-то из ловушек, так что... - он вновь попытался призвать пламя, но ничего не вышло. - Скорее всего, это твоя сила передалась мне. Так я смог зажечь Джиннирета.       - Тогда, думаю, стоит попробовать пробить купол. Чанбин, сможешь? А я тогда максимально растоплю лёд. Но тут будет жарко, - в ответ парень лишь хмыкнул.       - Твекки! - копьё тут же аккуратно легло к нему в руку.       Пока он прицеливался и запускал драгоценный фамильяр, Хёнджин зажёг огонь на своей саламандре. Зрелище, потрясающее воображение! На лапах и голове, от носа до кончика хвоста плясало весёлое оранжевое пламя. Ликс невольно подумал о том, что когда-то и у Чонина оно было такое, но что-то переменилось в его мировосприятии, что придало ему холодный оттенок.       Парни спрятались в глубине пещеры, чтобы не попасть под огненное дыхание. Экзорцист укрыл всех защитным полем, поставив несколько печатей на тех, кто остался в зеркальном зале. Хотя Джин отказывался, утверждая, что огонь не причинит ему вреда.       Он мило улыбался, строил Чонину и Сынмину рожицы, пока разминался, гладил Рета по шершавому жёлтому носу. Но как только Бин занял подходящую позицию, он словно остыл. Его чувства превратились в белую непробиваемую маску. Феликс эту перемену улавливал внимательнее всех, ведь раньше он не знал таких людей, а на своё собственное отражение никак не смог бы посмотреть в пылу сражения. А ведь в этом они с Хёнджином были больше всего похожи.       По щелчку пальцев Джиннирет раскрыл пасть, и оттуда вырвалось жаркое пламя. Ледяные зеркала стали плавиться одно за другим. Вода стекалась в одну большую лужу, которая местами быстро испарялась. Но дальше она затекала в щели или выемки. В итоге пещера стала напоминать долину горячих источников; пар поднимающийся к верху, плавил купол. Вода целыми потоками лилась на пол, Чанбин только и успевал, что уворачиваться от кипящих струй.       - Ещё пятнадцать секунд! Десять! Пять! - после атака фамильяра прекратилась.       Тогда, как следует замахнувшись, Бин отправил копьё в самый центр. Особенность Твекки была в том, что самый первый удар попадал точно в цель. Но чтобы всё получилось, её хозяин должен быть абсолютно уверенным в своей атаке, малейшие сомнения приводят к ошибкам и погрешностям.       И в этот раз всё было правильно. Купол раскрошился на множество мелких осколков, обнажая тёмное ночное небо. На самом деле, на поверхности всё было не таким чистым и сверкающим. Буря всё ещё бушевала над горами. Потому прежде, чем покинуть пещеру, Сынмин разогнал своим веером потоки встречного ветра, чтобы он и Ббокари могли взлететь.       - Ты настоящий лис! - после приземления Джин бесцеремонно вырвал животинку из рук Феликса. - Такой тёплый и пушистый!       Как бы ни скулил Чонин, как бы ни вырывался, хватка хёна была слишком крепкой. Он рассматривал каждую деталь — от лап до кончиков вибриссов — и никак не мог налюбоваться пушистым ребёнком.       - Господин Хван, Чонину это не нравится. Отпустите его, пожалуйста, - попросил экзорцист.       Ликс испугался, что сейчас на него посмотрят тем отрешённым безэмоциональным взглядом, что высокомерно прогонят из-за сделанного замечания. Но Хёнджин улыбнулся. Одной рукой он прижал к себе уставшего бороться лиса, а другой притянул бесцеремонно Феликса.       - Кстати, я так до сих пор и не выяснил, кто ты.       - А... Я? Ли Феликс, - он резко поклонился, стараясь при этом отодвинуться от Хвана. - Я...       - Хороший друг нашего малыша, - продолжил Чанбин.       Это выглядело так, будто бы он не хотел, чтобы хён узнал о прошлом Ликса, и этот ответ вполне устроил возмутителя спокойствия, которого за ухо уже кусал рыжий проказник.       - Чонин-и, ты такой душка! Я бы носил тебя на ручках постоянно. Может, ты останешься лисом насовсем?       Наконец, извернувшись, колдун упал на землю и принял человеческий облик. Лицо его пылало пунцовым цветом, от смущения и гнева. Если бы на месте хёна был какой-нибудь мелкий торговец или стражник, от него бы и костей не осталось.       - Куда отправимся дальше? - Сынмин разрядил обстановку.       Он был тем самым человеком, который вовремя переключал ситуацию, и все были благодарны ему за такую способность. Именно он мирил тогда Бина и Хана. И делал это весьма своеобразно, куда бы ни пошли братья, он всегда брал обоих за руку. Сам же шёл по середине и рассказывал сказки или весёлые истории, услышанные на торговых площадях, или просто напевал песенки.       Чонин принюхался. Вдали от чистых снежных гор воздух вновь стал удушающим, но только так можно было вновь почувствовать тонкий аромат жасмина и устремиться на запад. Там тоже высились горы, только красные, словно политые кровью.

***

      Тропа привела путников к подвесному мосту, перекинутому через пропасть. Феликс попросил Ббокари перенести его на другую сторону, чтобы проверить обстановку. Он вообще яростно высказывался за то, чтобы не ступать на столь опасный объект, когда можно преодолеть расстояние с помощью Пима и любимого птенчика.       - Я иду с тобой. Хён, остаёшься здесь, - Чонин кивнул Бину и, обернувшись лисом, прыгнул на руки к Феликсу, что стало уже таким привычным действием.       Самое время было братьям поговорить по душам. Чанбин показал Джину, что стоит использовать язык жестов, потому что Чонин может их слышать, благодаря своим способностям. Сынмин плохо понимал, что происходит, но всё же постарался присоединиться к обсуждению.       "Почему ты скрываешь это от Чонина?" - возмущался Хван-хён.       "Потому что я не доверяю этому белобрысому".       "Это из-за того, что рассказывал Минхо-хён? Потому что он кажется знакомым?" - вопрошал Щеночек.       "Хён говорил о том, что нам лучше с ним не пересекаться, потому что он экзорцист. Но в то же время он сам хотел с ним встретиться больше всех нас. Я точно не знаю, что произошло много лет назад, но мне кажется, что он каким-то образом связан с нами".       "Почему же мы должны скрывать это от Чонина? Это подло, тебе не кажется?"       "Потому что этот парень причастен к нашей поимке. Я уверен на семь восьмых пирога, что это он подстроил для нас ловушку. А теперь замаливает грехи".       "В любом случае, сейчас он на нашей стороне и помогает нам. А то, что случилось дома..." - Сынмин понял, что взболтнул лишнего, когда Хёнджин повернулся к нему, требуя объяснений.       Но к тому времени вернулись разведчики и пришлось делать вид, что ничего не произошло.       - Я думаю, что стоит переночевать на этой стороне, а поутру отправляться к подножию горы. Там на вершине что-то есть, но оно скрыто за тёмными облаками. Мы высоко взлетели, но так и не смогли за них заглянуть. К тому же Ликс очень устал, - Чонин повернул голову, поглядывая на лицо экзорциста, уткнувшегося ему в плечо.       Парень буквально засыпал на ходу. Если бы Чонин не поймал его, тот бы распластался прямо на месте. Решено было последовать плану. Сынмин и Хёнджин остались сторожить костёр; они обещали через четыре часа разбудить Чанбина и Чонина.       Колдун уложил компаньона поближе к костру, а сам вновь обнял его со спины, чтобы защитить от ветра. Для него это стало таким естественным, что он даже не подумал о том, что должен лечь рядом с любимым хёном, по которому так скучал. У него была ответственная миссия: спасение хёнов занимало первое место во всех его планах и действиях. Но в этой суете он решил, что не должен забывать о том, что есть в его жизни и тот человек, который теперь от него зависит.