***
Ббокари издал странный, не характерный для него звук. Это встревожило Феликса. Его серьги с авантюрином не предупреждали о приближении врага, но это не значило, что впереди никого не было. Он мог почувствовать и фамильяр Минхо, как вариант. Башня, скрытая за облаками, оказалась полуразрушенной, что было немыслимо. "Кто мог её разрушить? Те, кто прежде приходил сюда с отцом? Или же она функционирует и в таком виде?" - беспокоился Ликс. Он обернулся, чтобы проверить, как там веер с двумя пассажирами. Чёрная платформа лавировала меж потоками холодного ветра. Приметив ровную площадку, Феликс отправил туда алхимический круг, указывая братьям дорогу. Вымотавшийся птенчик спрятался в карман, как только доставил хозяина. - Эта башня выглядела на чертежах более презентабельно. - Давно ее разрушили? - Не могу точно сказать. Может и сама развалилась, - Чонин хотел пошутить, чтобы приободрить не только окружающих, но и себя самого. - Внутри двигаются два крупных объекта, так что будьте осторожны. Два врага на троих, конечно, не такая большая проблема, но, быть может, магия против них тоже бесполезна. Чонин ещё раз оглянулся на безжизненное красное поле, заполненное чёрными точками. Их как будто бы совсем не стало меньше. - Идём, - рука Феликса осторожно потянула его за рукав. Он не хотел быть грубым, но и выводить Чонина из состояния уныния сейчас было жизненно необходимо. По каменному плато они направились к возвышающейся над скалой башне. Чтобы подобраться к входу, нужно было забраться по камням на несколько метров вверх. Они боялись использовать магию, поэтому решили подниматься своим ходом. Серо-голубые камни напоминали морскую гальку, а те, что имели более округлую форму — яйца каких-то неизведанных существ. Сынмин сохранял бодрость духа, он даже спел песенку, которую когда-то выучил, шатаясь по улицам маленького городка, где их приютила церковь. Чонин на миг погрузился в воспоминания. Потом его взгляд столкнулся с глазами Феликса. Этот пернатый улыбался, посмеиваясь над манерой пения Щеночка. "Если бы я пошёл сюда один, то никогда бы не забрался так далеко. Это всё благодаря ему". Ликс смутился; он едва не потерял равновесие, когда понял, что колдун его подловил. Состроив серьёзное лицо, он продолжил подтягиваться, чтобы первым забраться на площадку. Вход в башню когда-то был заметно уже; часть каменной кладки упала вместе с воротами, и на месте них зияла дыра. Серые обломки блоков были и внутри. Феликс хотел понять, чем это разрушали. Появилось ощущение, что кто-то гигантский взял топор размером с дом и крушил всё без разбору. Аккуратные горки из пыли заманивали путников под своды обрушившейся арки. Сынмин шёл и крутил головой, рассматривая мельчайшие изменения в стенах. Он впервые попал в какой-то иной, удивительный мир: для него каждый шаг был приключением, полным тайн, потому он не был осторожен и наступил на чуть приподнятый над поверхностью кусок квадратной мозаики, припорошенный серым пеплом, перемешанным с известью. Разумеется, под ним скрывался механизм ловушки. Несколько острых шипов, появившихся из правой стены, едва не сделали из него ягнёнка, насаженного на вертел. Феликс и Чонин одновременно толкнули его вперёд. Щеночек глядел на штыри, проделавшие в противоположной стене глубокие отверстия, и старался унять колотящееся от ужаса сердце. Колдуны же переглянулись друг с другом. Феликс пожал плечами и вздохнул, а Чонин протянул брату руку со словами: - Будь осторожнее. Ты ещё нужен нам целым. - Но не живым, - он мог только усмехнуться, чтобы слегка снять напряжение и подняться на ноги. Теперь он старался идти по следам Чонина, чтобы вновь не попасться в ловушку. Но любопытство всё равно заставляло его глазеть на свисающие с потолка тросы. Блоки, к которым они были прикреплены, скрывались где-то высоко за потемневшими балками, переплетающимися так далеко от земли. - Удивительно тихо, - наконец, задумчиво произнёс Чонин. С его суперслухом он мог легко различать движения жуков или монстров, скрывавшихся на других этажах. Но ничего этого не было, лишь ветер свистел за пределами башни, там он бушевал, сливаясь в страстном танце с облаками. Внутри же словно был совсем другой мир. - Барьер, - ответил Ликс на немой вопрос Сынмина. - Здесь не только искусные ловушки, но и магическая сила мешает нам пробираться внутрь. Перед ними появилась практически целая лестница. Она состояла из множества мелких ступеней, по которым взрослому человеку трудно было бы ступать. Перешагивать через две тоже оказалось неудобно, но больше дорог незваным гостям не предлагали. Ббокари подал голос, он хотел предложить хозяину свою помощь, но Ликс вежливо отказался. Поднявшийся в воздух феникс становился уязвимым. Его легко было обнаружить, легко ранить или поймать. Да и Сынмин, паря на веере, не обладал способностью устанавливать барьер или отражать внезапные атаки. Оставалось только следовать предложенному пути и шаг за шагом приближаться к вершине. Стало заметно светлее. Над долиной поднялось солнце, и в свои права вступил день. Сквозь плотные серые облака всё же пробивались яркие лучи — они падали на холодные камни и делали их чуть более живыми. Лестница закончилась, и тёмный зал вновь приглашал путников войти. Чонин подумал, что это странно, ведь их давно должны были заприметить два противника, но они так и не появлялись. Быть может, вся башня была создана для того, чтобы заманить жертву настолько глубоко, чтобы она осталась в этих мёртвых коридорах. Но у каждого пути есть начало и конец. Последний зал встречал осторожных путников. Свет, разрывающий плотую пелену облаков, падал на каменный балкон. Он, в отличие от всех других архитектурных изысков, остался целым. В потоках слабых бледных лучей, точно призрак, виднелся тонкий стан седовласого человека. - Хён! - одновременно вскричали Чонин и Феликс. Сынмин посмотрел на них с удивлением. Он только и успел, что раскрыть рот. И если от брата он ожидал такую реакцию, то экзорцист заставил его поволноваться. Старшие часто скрывали от них с Чонином важную информацию просто потому, что считали это лучшим решением. И если до совершеннолетия Мин спокойно к этому относился, то потом его восприятие изменилось: он прекрасно осознавал, что с того самого дня стал зависимым от Минхо. Мучаясь ночными кошмарами, мальчишкой он находил утешение лишь рядом с тёплым хёном. Сынмин никому, кроме второго хёна, не рассказывал ни о своих переживаниях, ни о кошмарах, которые его мучали. В ту самую роковую ночь Минхо, рискуя собой, спас его. Родителей малыша убили у него на глазах. Человек в кожаных доспехах и шапке, отороченной мехом, залитом кровью, распахнул дверь. Отец Сынмина первым ударил его топором, но злодей пришёл не один. Сынмин очень хорошо запомнил, как по белой рубашке расползлось тёмно-вишнёвое пятно. Оно словно монстр пожирало ткань, а вместе с ней и тело отца. И хоть Ким-старший закрывал собой проход в дом, когда он опустился на колени, ворвавшаяся внутрь стрела, прилетела в мать. Она успела оттолкнуть малыша к окну, прежде чем бросилась на врага, точно тигрица. Та секунда была единственным шансом на спасение. Минхо распахнул окно и за руки вытащил Щеночка наружу, а потом без оглядки помчался в лес. Всё случилось слишком быстро, но мальчик был так поражён случившимся, что запомнил каждую секунду произошедшего. Лицо злодея в меховой шапке, его выпученные глаза в момент смерти, кровь, льющуюся рекой из раны на груди. Этот кошмар часто снился ему и в первый год, и во второй, и в церкви, и даже иногда в домике ведьмы. Он часто думал о том, что если бы видел лица своих родителей в тот момент, то, наверное, сошёл бы с ума. А так он запомнил только спины. Все остальные воспоминания о том времени будто исчезли, начисто стёрлись из его памяти. Конечно, Чан и Минхо рассказывали ему о семьё, о каких-то забавных случаях. Но сам юноша не помнил ровным счётом ничего. Ни имени отца, ни голоса матери. Хёны говорили, что она очень красиво пела. В деревне её считали красавицей. Многие завидовали отцу, ведь из всех мужчин она выбрала именно его. Потому семьёй для Сынмина всегда были братья, чьи лица он видел каждый день, чьи голоса рассказывали ему сказки зимними ночами. Они ласкали его и бранили, учили и гордились его успехами. И юноша бы не покривил душой, если бы сказал, что Чан и Минхо стали для него настоящими родителями. Тем сильнее сейчас его чувства пришли в движение, когда он услышал такое обращение из уст незнакомца, постороннего человека, внезапно появившегося в их жизни. Он хотел в ярости прокричать: "Как ты смеешь называть его хёном!" Но мог лишь только наблюдать за тем, как его драгоценный и такой дорогой человек поворачивается к ним лицом. И как сухие посиневшие губы произносят: - Бегите. Каменная кладка разлетелась вдребезги. Сынмин успел лишь вдохнуть, прежде чем понял, что очутился в дальней части зала. Его закрывал своей спиной, облачённой в чёрный плащ, тот самый человек, на которого была обращена минутная ярость. Перед собой он выставил защитное поле, закрывающее их от осколков и огня. Там, в центре зала, полыхало синее пламя, создаваемое Чонином. Вспышка за вспышкой появлялись всё новые очаги, сливающиеся воедино. Внутри этого жаркого кольца находилась громадных размеров кошка. - Ты цел? - спросил экзорцист, не оборачиваясь, чтобы не потерять концентрацию. Но Сынмин не ответил. Он не мог оторвать взгляд от фиолетового тела, заполонившего всё пространство зала. Хвост чудовища одним махом сносил каменные стены. Юноша вздрогнул, когда перед ним сверкнули сразу три молнии, создаваемые тремя глазами демона, появившегося из неоткуда. Чонин в качестве щита выставил розовый алхимический круг, правой же рукой он посылал в чудовище огненные шары. Но кошке было всё равно. Она шипела настолько сильно, что ветер, создаваемый её дыханием, мог бы сдуть колдуна. Сынмин видел, как его брат постепенно движется назад, скользя по каменным плитам. - Мы должны помочь, - юноша вскочил на ноги, но тут же был отброшен к стене. - Что ты творишь? - Что ты можешь сейчас сделать? У тебя есть план? - холодный грубый голос напугал Мина. В нём не было ни единой эмоции, мир в одночасье лишился красок. Впереди всё полыхало, Чонин отбивался от врага. А здесь, под защитой магического поля, было так холодно и страшно. Сынмин не видел выражения лица этого человека и видеть не хотел. Он боялся увидеть там пугающую пустоту. Единственное, что мог сделать юноша — заплакать. Он потерялся в собственных мыслях, воспоминаниях и чувствах и уже не видел ничего, кроме ярких вспышек молнии. Кошмар становился самой настоящей реальностью. И вот он снова оказался дома, а тот, кто его защищал, вот-вот должен расстаться с жизнью. Чувство, которое промелькнуло слишком быстро, едва не потонуло в потоке чёрного, серого и красного, смешавшихся в грязный комок. Сынмин желал вновь его отыскать. Он бросался из стороны в сторону, но рядом с ним кружились лишь серые безжизненные потоки. "Но ведь оно было! Оно не привиделось! Где же оно?" Повторилось. Слабым, едва заметным огоньком, тепло проникло в тёмную массу. Сынмин яростно потянулся за ним сквозь холодное мерзкое месиво. Он понимал, что не выберется из кошмара, если не последует за светом. И когда он открыл глаза, то вокруг был всё тот же серый камень, из которого был выложен зал. В центре всё так же вспыхивали синие языки пламени, создаваемые Чонином. Он продолжал бороться с ужасной кошкой, скалившей свои острые зубы. Но юноша ощущал за спиной тепло, то самое, которое вывело его. Подняв глаза, он увидел бледное лицо, усыпанное россыпью тёмных веснушек. Алые губы, шепчущие заклинание, были такими яркими, словно лепесток розы, упавший в лужу во время ливня. Синие глаза, подобные драгоценным камням, были обращены в центр, где разворачивалось сражение. Прислушавшись, Сынмин понял, что заклинание на самом деле было молитвой: "Отче наш! Одари его крыльями, как ангелов своих. Дай силу выдержать испытание ниспосланное Тобой. Прошу, защити детей своих Хёнджина и Чанбина, Минхо и Сынмина". Его лицо в тот момент было очень напряжённым, в глазах застыла мука, но губы продолжали шептать. Имена хёнов слетали с них и становились заклинаниями. Юноша видел, как тонкая голубоватая поверхность, являющаяся полем, становилась шире с каждой секундой. Свет бежал по каменному полу, постепенно подбираясь к огненному кольцу. В мгновение он его преодолел и накрыл сражающегося Чонина. Колдун лишь на секунду отвлёкся: его взгляд уловил прекрасные белые крылья, распустившиеся за спиной Ликса, и это придало ему смелости совершить ещё одну атаку. И пусть юноша не был таким точным, как Чанбин, или безупречным, как Феликс, он понимал, что от этого удара зависят их жизни. Его огонь погас. Каждый язычок пламени перестал существовать как отдельная сущность. Вместо этого в руках его родился синий шар, впитывающий в себя всю энергию, которую только мог отдать колдун. Чонин яростно закричал, отправляя его прямо в один из глаз чудовищной кошки. Ослеплённый монстр тряс опалёнными усами. Из его пасти вырывались рыдания, такие же раскатистые, как гром. Гигант мотал головой из стороны в сторону, разрушая потолок и остатки стен. - Чонин, ещё раз! Атакуй сейчас, пока оно ничего не видит! - кричал Ликс, продолжая посылать компаньону дополнительную энергию. Юноша и сам понимал, что другого выбора у него просто нет: если кошка оправится от ранения, то нападёт ещё яростней, и тогда щит просто не выдержит. Собрав в руках новый сияющий шар, колдун приготовился его запустить. Оставалось только задержать дыхание, чтобы прицелиться. - Не надо! - он не сразу вспомнил, кому принадлежал этот пронзительный голос. Между ним и кошкой появился Минхо. Своим хрупким тонким телом, облачённым в длинную, доходящую до пят тунику, он закрывал чудовище. - Чонин, не убивай Либит! - Хён, - прошептал колдун, с ужасом взирая на лоб брата, на котором располагался точно такой же, как у кошки, третий глаз.Монстр
23 июня 2022 г. в 18:26
- У нас есть три минуты, чтобы придумать план. И пять минут на то, чтобы отступить. Что выбираем?
- У нас получится их сжечь? Или придётся бежать?
Феликс и Хёнджин единодушно решили, что спастись бегством — лучшее решение. Но застрять надолго в этой выжженной долине — непозволительная роскошь. Запасы еды и воды подошли к концу.
- Парни, не хочу вас расстраивать, но нам назад не вернуться, - Сынмин обернулся, и по спине его пробежали мурашки.
Жуки окружали их со всех сторон. Ликс уже начал создавать магическое поле, когда Чонин прервал его:
- Остановись!
Экзорцист собирался выяснить причину, но, взглянув на приближающегося жука, и сам всё понял. Эта особь теперь стала раза в полтора больше соседнего. Этих существ природа не создавала, они выросли, благодаря магии, рассеянной здесь повсюду.
Чанбин не выдержал и отправил Твекки в ближайшего к ним монстра. Панцирь жука раскололся, словно стекло, на множество осколков, тёмно-зелёная жижа разлетелась в разные стороны. Пара капель попала на Феликса.
Насекомые, ползущие следом, заметно активизировались. Они, будто голодная свора собак, накинулись на останки сородича.
- Жуткое зрелище, - Чанбин дал комментарий и расправился с жуком на другой стороне — твари вновь собрались на пиршество. - Покойся с миром.
- Малыш, слушай внимательно, - инструктировал Хёнджин. - Бери с собой Милашку и Сынмини и отправляйтесь наверх. Если Минхо-хён там, то спасти его вы и вдвоем сможете, а я помогу Бинни с этими жучками.
- Но, хён!
- Возражения не принимаются.
Джиннирет был готов по первому зову отбросить свой длинный хвост, в мгновение принявший форму клинка. Это и являлось настоящим оружием Хёнджина.
Колдун не посмел ослушаться. На то и рассчитывал мужчина, отправляя детишек вперёд: они со своими волшебными силами оказались в данный момент бесполезны, а бросать Чанбина одного с этими мерзкими созданиями Джину совесть не позволила.
Сынмин попытался сдуть жука, но тот всеми лапками цеплялся за трещины в земле, потому попытка оказалась бесполезной, и лишь заставила насекомых немного подрасти. Ббокари поднял хозяина над землёй, следом взлетели Чонин и Щёночек. Превращение в лиса заняло бы драгоценное время, к тому же добавило хлопот оставшимся.
Чонин хотел что-то сказать Чанбину, но Мин объяснил, что хён полностью сосредоточен и его нельзя отвлекать: "Он знает, что ты за него переживаешь". Поднимаясь над землёй, колдун с тревогой наблюдал, как медляки продолжают выползать из пещер, стекаясь к месту пиршества, и сердце его разрывалось от гнетущего беспокойства. Он ведь только-только вновь обрёл семью, как мог он снова так быстро потерять их. Но и прыгнуть вниз он не мог. Потому что, будучи колдуном, использовал для сражения магию — он сделал бы только хуже. Сидеть на месте и ничего не делать, уноситься вдаль и лишь наблюдать — как же это больно.
Внизу Чанбин крошил жуков одного за другим, посылая Твекки то в одну, то в другую сторону. Хёнджин же мог разрубить тварей только с двух-трёх ударов. Джиннирет опалял огнём усы и лапы насекомых, заставляя их крутиться на месте, спасаясь от пламени.
- Не устал? - так Чанбин хотел подбодрить хёна.
- Нет, - улыбнулся Джин, поднимая меч над головой. - А ты?
- Я полон энергии, как и всегда, - его самодовольство стало неотъемлемой частью жизни, без него было бы слишком скучно смотреть на тёмный несправедливый мир.