***
Чан видел долгий-долгий сон. Если бы он мог остаться в нём навсегда, то, наверное, сдался бы. Поднимая веки, он возвращался в реальность, подобную безумному кошмару. Тихо звякнули цепи. Мужчина попытался облизать пересохшие холодные губы. Вторую ночь он болтался здесь, в ледяном подвале, подвешенный над полом. Руки его немели, каждая мышца, растянутая под тяжестью собственного веса, отзывалась болью. Послышались лёгкие торопливые шаги. Конечно, Банчан знал, кому они принадлежат, и был даже рад тому, что этот гад ненадолго составит ему компанию. Ведь на него он мог злиться сколь угодно долго. Колыхнулось пламя факела, освещавшего пространство перед камерой. Заскрежетала металлическая решётка, служившая дверью. На пороге появился Хан. - Прости, хённим, задержали дела на поверхности. Как ночь прошла? На лице гостя играла лучезарная улыбка. Как же Чану хотелось плюнуть в эту довольную физиономию, но во рту всё пересохло. Он не собирался с ним разговаривать, вообще никогда. Все оскорбления он адресовал ему ещё три года назад. Больше не осталось ничего. Джисон подошёл ближе. Он прикоснулся левой рукой к щеке мужчины, и она тут же покрылась инеем. У Банчана не осталось сил, чтобы развеять его магию. Ненависть продолжала пылать в тёмных глазах, она завораживала предателя. - Я принёс тебе вкусняшек, - в правой руке младшего была миска с куском баранины, щедро усыпанной кристаллами льда. - Я покормлю тебя, хённим, - согласия от колдуна он не дождался, потому вцепился в мягкую плоть когтями и прошипел: - Посмеешь сопротивляться, умрёшь прямо сейчас. Чан открыл рот. Губы, пронизанные тонкими шипами ледяных кристаллов, онемели. Зубы сводило от боли, но он вгрызся в единственную еду, которую мог получить. Время в карцере тянулось медленно, а силы таяли с каждой минутой. Никто не проходил мимо камеры, никто не проверял, жив ли пленник. Только этот подлый человек, принёсший мясо, что покрылось застывшим жиром и красным острейшим перцем. Чан уже привык к этому. Кормил его только Джисон, сам лично каждый день спускался в его камеру. По первости стражники зарились на сочные куски, брошенные колдовскому отребью, но быстро поняли, что если продолжат красть - погибнут. Секрет был прост: алхимик использовал Банчана как подопытного, испытывал различные зелья и яды. Для неподготовленного же организма они были смертельны. После того, как двое из дворцовой стражи отправились на тот свет, никто больше не пытался похитить у пленника ни мясо, ни фрукты. - Молодец, - от приторной улыбки Джисона становилось тошно. Обычно в дополнение шла какая-то жидкая гадость. В прошлый раз это был отвар из чёрной крапивы. Чану тогда показалось, что варево это сожгло и растворило его внутренности. Но сегодня это были кубики льда. Один за другим Хан проталкивал их в рот пленника. Мучитель дёрнул рычаг, прикреплённый к стене, и колдун, наконец, почувствовал босыми ногами ледяную поверхность пола. "Интересно, почему он пришёл только сейчас?" - задался вопросом старший. Обычно Джисон давал о себе знать каждый день. Если он не приходил с едой или не присутствовал на эксперименте, то на следующий день оставался в камере на час или дольше и читал ему вслух. Сегодня он тоже пришёл со свёртком. Сотворив изо льда стул со спинкой, алхимик удобно устроился и развернул пергамент. Чан иногда замечал, что некоторые из историй повторялись, а какие-то и вовсе были ему знакомы. Правда, мужчина не мог вспомнить, где их слышал. Во время тренировок на арене или работы на мельнице, где его использовали как тяговую силу, он старался ни о чём не думать, быть безэмоциональным существом, лишённым надежды. Однако, слушая голос Джисона, он мог немного расслабиться и забыться воспоминаниями о доме и семье. Пергамент закончился слишком быстро. Хан даже успел уловить во взгляде Чана задержавшееся на мгновение разочарование. - У меня сегодня не так много времени, - он свернул бумагу и спрятал за пазуху, стул рассыпался на мелкие осколки, и в камере стало ещё холодней. - Верный пёсик бежит к своей хозяйке. Наверное, впервые за несколько месяцев Чан произнёс слова, обращённые к нему. Джисон замер. Сперва на ум пришла какая-то колкость, но он её проглотил. Улыбнувшись всё той же приторной улыбкой, он повернул голову, чтобы вместо обычного "приятных снов, хённим" сказать: - Позавчера кто-то разрушил башни. Разорвал заклинания. Боюсь, что в следующий раз я не смогу тебя спасти. Решётка вновь звякнула, щёлкнул тяжёлый замок, всколыхнулось пламя факелов. Осколки стула превратились в воду и тут же испарились. "Они живы!"***
Стражники вздрогнули, когда их обдало ледяным ветром. Придворный алхимик покинул темницу, и караульные смогли вздохнуть к облегчением. Во дворце, пожалуй, было не больше десятка человек, которые не испытывали бы страха при виде этого человека. Оставшиеся же презирали и ненавидели. Впрочем, он и не добивался иного. Хан Джисон служил лишь Шестой принцессе - Астеропе. Позавчера Банчан разрушил большую мельницу, находящуюся в основании замка. Мука, получаемая в ней, прекрасно подходила для выпечки королевских багетов, которые так любил Второй принц. Пленник не только разрушил механизм, иссушив древесину, но и испортил драгоценную пшеницу. Если бы стражники могли убить его, так бы и поступили, но они боялись даже подойти к колдуну. Справиться с ним мог только придворный алхимик и несколько экзорцистов собора. В наказание избитого мужчину заперли в ледяном карцере, сотворённом магией Джисона. А после Хан весь вечер выслушивал капризы принцессы. Братья не упустили возможность сказать ей, что чародей плохо исполняет свои обязанности. Разъярённая тигрица вернулась в свои покои и там сперва выместила гнев и обиду на своём любовнике. Джисон терпеливо всё сносил. Когда Стеропа устала, она потребовала подать ей фрукты. Юноша тут же отправился выполнять приказ. Алхимик не покидал её башню вплоть до сегодняшней ночи. И лишь успокоив ураган в её душе, смог, наконец, немного отдохнуть в обществе старшего брата. За три года положение Джисона при дворе заметно укрепилось. Он переступил порог замка в качестве живой игрушки, теперь же многие министры склоняли голову при виде него. Всё же здесь он нашёл своим талантам достойное применение. Никто не смел злить человека, способно отравить когорту вражеских воинов, даже не приближаясь к ним ближе, чем на двести метров. Он быстро избавился от фрейлин-аристократок, пытавшихся оказывать влияние на Астеропу. Оставшихся подкупил любовными зельями, которые щедро раздавал в обмен на информацию. Сама же принцесса долгое время считала юношу вещью, которую ей подарил старший брат. Она не верила в то, что какой-то человек может избавить её от болезни. Ни одному целителю за шестнадцать лет не удалось подобрать нужного лекарства. Бессильны были и представители Долины, которых после очередной неудачи император казнил на дворцовой площади. Но Джисону удалось показать ей истинное чудо. Принцесса всё больше времени уделяла новому фавориту. Она и не заметила, что без памяти влюбилась в алхимика. А уж после того, как братья пытались захватить власть в обход её интересов, Астеропа и вовсе стала всецело полагаться на прекрасного чародея. Ведь это он научил её отстаивать свои права и помог занять положение советника. Теперь никто не мог ей указывать, никто, кроме кронпринца, захватившего власть во время переворота. Сестра была на его стороне, помогла устранить несогласных и так получила власть и доверие.