***
Тепло. Весной с приходом длинных дней всегда становилось радостнее. Лучи солнца пробивались в собор сквозь витражные стёкла. Тепло становилось и на душе. Феликс любил это время и ненавидел зиму, потому что с наступлением холодов внутри просыпались уныние и гнетущее чувство одиночества и злобы. Много лет спустя он понял, что тепло живёт в нём самом, в его сердце, и, если очень захотеть, то оно сможет появиться и в реальном мире. Наставник говорил, что это его мысли и чувства создают это тепло. И если он будет наполнять своё сердце тьмой, то никогда не сможет использовать свою силу во благо и не спасёт свою душу. Став экзорцистом, юноша научился не только призывать эту силу, но и преобразовывать, разделять её между амулетами и делиться ей с другими людьми. Но это тепло было другим, наверное, слишком обычным. Оно зарождалось в ладонях, потом распространялось по всему телу. А то тепло, что дарило солнце, очень редко, но согревало и сердце. И в такие минуты Ликс был очень счастлив. Но теплее всего ему было в те минуты, когда он шёл рядом с Чонином, когда смотрел ему в глаза и отражался в них, когда на губах хитрого лиса играла улыбка. Тогда на сердце полыхал самый настоящий пожар. Он бежал от пульсирующего, бьющегося источника жизни к кончикам пальцев, к макушке и щекам, к спине и ногам. Сейчас так хотелось оказаться рядом с ним, так хотелось ещё раз увидеть его улыбку и улыбнуться в ответ. Феликс ощутил сильное давление, волну кромешной тьмы, окутавшую его тело, и подумал, что это пришла его смерть. Он верил, что вот-вот наступит тот самый Суд и Архангел Михаил взвесит его грешную душу и отправит в Ад. В ледяной тьме он ощутил дуновение тёплого ветерка и потянулся за ним. "Я уже стал грешником. Так буду ли я смиренно дожидаться смертного часа? Буду ли каяться в своих грехах или же попытаюсь сбежать?" Тепло манило и ласкало. В крошечной капле его накапливался свет. Сперва он был маленькой точкой, затем стал больше и уже напоминал молочно-белый туман, бесформенный и постоянно изменяющийся. И, когда он заполнил всё вокруг, Феликс, наконец, понял, что глаза его открыты. Он не умер, он остался на земле, и это небо над его головой, затянутое облаками. А тёплый ветерок, пробудивший его, — тёплое дыхание, касающееся рук. Левую сжимал Хёнджин, а правую — Чонин. - Он открыл глаза! Чонин, он очнулся! - воскликнул Хёнджин. Красные глаза мужчины вновь наполнились слезами. Они скатывались по щекам, подбирались с кончику носа и уже оттуда падали. И разбивались они о ключицы Феликса, холодные и такие тяжёлые. - Прости меня! Прости, что я отвернулся, - он продолжал плакать, пока рука Ликса не сжала его ладонь. - Ты всё сделал правильно. Взглянув на Чонина, Феликс подумал, что тот тоже заплачет, но вместо слёз увидел улыбку. И тепло вновь вспыхнуло внутри его сердца и побежало к каждой клеточке. - Прости, Ликс, но нам нужна твоя помощь. Обещаю, что, когда мы вернёмся домой, ванна будет в твоём полном распоряжении. - И ты сам лично нагреешь для неё воду. Ты обещал! - его улыбка стала ещё шире. Он понимал, что обещание — это единственное, что мог сейчас дать ему Чонин. И оно было таким несбыточным. Смерть ходила рядом и ждала удобного момента, но Феликс хотел жить и верить, что его друг исполнит обещание. - Нам срочно нужен барьер, который отделил бы замок от внешнего мира. Сделаешь? - У меня нет выбора. Джинирет прыгнул в сторону лестницы, ведущей на крышу. Расслабляться было рано — враг подобрался очень близко. Из тьмы показалась смуглая рука принца, ползущего по каменным ступеням. - Я им займусь, - обратился он к Хёнджину. - Оберегай Феликса, - Чонин расцепил пальцы и экзорцисту показалось, что в тот миг воздух стал в сто раз тяжелее. - Всё сделаю. Колдун вытащил из рукава флейту, от которой веяло чем-то жутким. Но сейчас Феликсу следовало бы думать совсем о другом. Он не считал барьеры своей сильной стороной. Разрушать их получалось намного лучше, чем устанавливать, и без своих амулетов Ликс чувствовал себя голым и беззащитным. Сосредоточив тепло на кончиках пальцев, юноша представил, что в руках у него находится хрустальный шар. Сфера становилась чуть больше или чуть меньше, подстраиваясь под ритм сердца. Тонкие линии молний пробегали по каменной кладке башни, они были слабыми, крошечными и не шли ни в какое сравнение с той мощью, которую Электрион продемонстрировал ранее. Хёнджин полагал, что это сила младшего брата так повлияла, и был рад. Но враг ещё не побеждён, поэтому нельзя расслабляться. Он встал так, чтобы можно было защитить Феликса с правой стороны, позицию слева занял Джинирет. - Что ты со мной сделал? - взревел Седьмой принц. Голыми руками он оторвал часть стены, вцепившись в камень пальцами. - Моя сила молний! Где моя сила? Но Чонин и сам не знал точного ответа. Он даже не думал, что звуки флейты так исказят реальность. Он интуитивно полагался на знания и опыт Рейнара. Однако, ни в одном из воплощений хитрый лис не сталкивался с подобными противниками. - Решил всё у меня отобрать? Всё, что держит меня в этом мире? Забрал слугу, сосуд и силу. Мерзавец! - Если только это держит тебя на земле, то стоит ли тогда жить? - Высокомерный плебей... - он вновь ударил по камню и вход осыпался, его обломки с грохотом катились вниз по ступеням. - Ты говоришь, что слуга держал тебя в этом мире, но не называешь его по имени, считая, что его он не заслуживает. Ты никогда не смотрел на Феликса, как на равного, и никогда его не понимал. Так чем ты заслужил его душу? Неужели ты думаешь, что твоя жизнь дороже его души? По злому умыслу он стал твоим сосудом, но ты ни разу в жизни не был ему благодарен за спасение. Так кто из нас высокомерен? Глаза Седьмого принца налились яростью. Никто не смел так обращаться к нему. И после смерти матери никто не смел читать ему нотации. И даже старшие братья признали его силу и выдающийся талант. Так как же смел этот юнец учить его жизни?! Собрав оставшиеся силы, Электрион ринулся к Хёнджину, полагая, что с фамильяром он справиться не сумеет. Холодный металл меча обжог его сердце. Потеряв защиту сосуда, истратив энергию стихии, он стал уязвим к земным атакам. Военачальник, в одиночку выигравший не одно сражение, забыл о том, что такое ранение, и продолжил движение. Лезвие лишь крепче входило в плоть. Доспехи, созданные Ханом, оказались бесполезны. Теперь Седьмой принц получил доказательства: предатель всегда остаётся предателем. - Знаешь, Ликс... - глядя в глаза экзорцисту, он протянул окровавленную руку. Хоть Джин и смог проткнуть его, ему не удавалось откинуть принца — тот словно стал тяжёлой скалой, навалившейся на мечника. Джинирет вцепился в сапог Электриона и тоже пытался оттащить его от хозяина. Алая река хлынула изо рта военачальника и окрасила куртку Хёнджина. - Я не думал, что ты выиграешь этот спор. Я думал, что ты будешь моим сосудом и навсегда останешься рядом, что я привяжу тебя, и ты никогда не улетишь. Но сейчас я вижу белые крылья, раскрывшиеся за твоей спиной. Как же сильно я желаю окропить их своей кровью, - разжав ладонь, он показал кристалл кунцита. - Боккари! - Феликс не мог даже пошевелиться, ведь тогда барьер бы разрушился. Он лишь мог смотреть на то, как с безумной улыбкой на устах Электрион бросил подвеску на камни. Чонин послал свой розовый диск, чтобы поймать фамильяр, но кристалл прошёл сквозь него и, коснувшись поверхности, разлетелся на множество розовых осколков. Юноша не мог понять, почему его алхимический круг потерял свои свойства, и в первые секунды застыл на месте, пытаясь осознать произошедшее. Он никогда не видел, как погибает фамильяр, и потому поразился красоте света, вырвавшегося на свободу. Сердце Феликса пропустило удар. Вмиг все его силы восстановились, тяжестью навалившсь на его плечи. Тепло ручьями побежало по телу. Важно было не дать рукам дрогнуть. Задержав дыхание, юноша наблюдал за тем, как едва заметный шар в его руках покрылся рябью. Но там же, где горячие потоки согревали каждую клеточку тела, рядом рождалась и пустота. Тот, кто был рядом столько лет, кто поддерживал и любил его, ушёл. В отличие от братьев, Ликс видел перед собой лишь серый туман, какой являлся в те моменты. когда экзорцист заглядывал в души волшебников. - Всё так и есть. Коснувшись, ты, наконец, увидел мою душу, - ответил на его немой вопрос призрак, явившийся взору юноши. - Фамильяр можно получить лишь из души убитого колдуна. - Кто же убил тебя, отец? - экзорцист узнал душу человека, явившегося перед ним, по воспоминаниям Минхо-хёна. - Ты был со мной всё это время, а я даже не подозревал об этом, - и слёзы хлынули из сапфировых глаз. - Ты не должен грустить, мой малыш. Мы были вместе столько лет, и я даже благодарен судьбе за это. Хоть это и звучит очень эгоистично. - Я... я рад тебя видеть, - Феликс попытался улыбнуться, но губы его дрожали. И без того туманное изображение становилось размытым перед глазами. Ликс хотел сосредоточится и продлить ценные мгновения. Он хотел запомнить отца, его россыпь ярких веснушек, его звонкий ласковый голос, его добрый взгляд. - Хотел сказать тебе спасибо. - Отец! - он дёрнулся и едва не расцепил пальцы. - Я был не очень хорошим родителем. Когда твоей мамы не стало, я не смог восполнить тебе её потерю. Я был ослеплён жаждой мести, строил планы расправы. Когда вы с Чонином отыскали воспоминания, я вновь посмотрел на свою жизнь и понял, что сильно ошибался. Сделай я другой выбор, быть может, ты не остался бы один. Так что не сомневайся в себе. Я знаю, что ты сделал правильный выбор. - Папа, я... - Хотел бы я остановить время, но это невозможно. Позволь своему непутёвому родителю вернуть тебе кое-что важное, - он приблизился к юноше и прикоснулся губами к бледному лбу. - Я думал, что без воспоминаний ты проживёшь более счастливую жизнь. Прощай... Боккари. Вихрь цветных осколков ворвался в сознание. Крошечные тёплые кусочки его памяти теперь возвращались на свои места. В них сохранился мамин низкий бархатистый голос, её дивные песни и нежные объятия. Стали живыми картины, описывающие их с Чанбином дружеские стычки и обиды. Но ещё более значимыми стали моменты их примирения. Не описанные словами Минхо-хёна, а реальные, такие, какими они и были. Свет свечи, одиноко горящей в маленьком домике, теперь всегда будет напоминать о той невыносимой грусти. И он, и отец, глядя на этот огонёк, мечтали вновь увидеть маму, услышать её шаги. И в ту последнюю ночь они тоже смотрели на огонь костра. Раны отца кровоточили, Феликс отчётливо вспомнил тот страх, что наполнял его, становился всё крепче с каждой минутой. И теперь он понимал, что если бы тогда ребёнком он остался с воспоминаниями о смерти отца, то сошёл бы с ума.***
Яркий свет исчез, как и тело Седьмого принца, но отвратительный запах крови тянулся в глубины замка. Воспользовавшись суматохой, кто-то проник на крышу и забрал Электриона. Чонин не был уверен в том, что военачальник умер. Стук его сердца слишком слабый, и сейчас его заглушали сотни других звуков. Колдун подозревал, что незаметно сюда мог пробраться только Пятый принц. Но сейчас это всё было неважно. - Феликс! - он узнал этот затуманенный взгляд. Колдун подбежал к компаньону. Он боялся, что Ликсу не хватит сил, чтобы вернуться из транса и завершить заклинание. Увидев блеснувшие в сапфировых глазах слёзы, он схватил юношу за плечо и стал трясти. Чонин попытался передать немного своей энергии, чтобы помочь, но это не потребовалось. Пелена спала, и Феликс осознанно посмотрел на друга. - Я в порядке. Закусывая нижнюю губу, шмыгая носом, он продолжил сжимать драгоценную сферу. Сейчас он мог лишь слегка наклониться, чтобы прикоснуться к тёплому бедру колдуна и получить частичку его поддержки. Чонин опустил широкую ладонь на белую макушку и осторожно погладил юношу. Хёнджин наблюдал со стороны, не решаясь нарушить хрупкую гармонию, расцветающую посреди хаоса. К тому же его залитые кровью ладони не могли касаться кого-то столь нежно. Пусть сейчас под стенами замка бушевало сражение, а зло притаилось где-то за стенами, Чонин решил, что должен остановиться и побыть рядом с Феликсом. Слёзы, скатывающиеся по бледным щекам, взрывали внутри него вулкан, наполненный самыми разными чувствами: от гнева до восхищения. Ему и самому нужно было немного прийти в себя, чтобы сосредоточится на плане. - Где он? - Думаю, что направился к другим принцам, - вздохнув, он убрал ладонь с головы Феликса. - Я должен оставить тебя, - в ответ юноша кивнул, шмыгнул носом и вновь сел прямо, чтобы сосредоточится на барьере. - Полагаюсь на вас. - Возвращайся скорее.