***
Золотая осень в Смурри в этом году превратилась в дождливую пасмурную картинку. Вода наполнила многочисленные каналы и пруды — в пору было передвигаться по городу на лодке. Поля тоже затопило, но фермеры всё же успели собрать урожай. Особняк стоял на пригорке, потому пострадал меньше всего. Наконец, все братья собрались в его стенах. Хёнджин затопил камин, Чанбин сразу же направился за дровами. Промокший до нитки Сынмин в срочном порядке был закутан в тёплый шерстяной плед заботливым Феликсом. - Ты так стараешься, только чтобы усыпить их бдительность и первым занять ванну? - шепнул Чонин; он застал экзорциста врасплох и смог полюбоваться его изумлённым личиком. Минхо хотел отправить Чана и Хана на рынок за продуктами, но потом передумал и поручил эту великую миссию Чонину. Джисон сам вызвался помочь и буквально выскочил за порог. Несмотря на всеобщую радость, он всё же считал, что ему нет места среди них, что он не достоин прощения. Ин понимал его, но всё же не начинал тяжёлый разговор первым: ждал, когда хён сам примет решение. И этот поход за пропитанием был отличным поводом для откровений. Когда они зашли в лавку, Хан, конечно же, заметил, что Чонин покупает его любимые пирожные. Его сердце отозвалось тупой ноющей болью, ведь этот жест был подобен ржавому гвоздю, что вонзился в него. - Идём домой, хён, - позвал его младший брат, когда заметил, что Джисон задержался возле двери, украшенной колокольчиком. - Мне стоило уйти ещё тогда, в столице, - произнёс старший брат. - Это слишком тяжело, Ин-ни, видеть твоё привычное нежное отношение к такому, как я. - Будем говорить начистоту? - юноша глянул на тёмное небо, у них было два часа до дождя. Они прошли к центральному фонтану. Лисёнку нравилось это место, он уже давно облюбовал его. Пока Хан был погружён в свои мысли, Чонин успел сбегать до прилавка старушки, которая продавала рисовые пирожные. Разве он мог не взять их для Феликса?! Он вернулся и сел рядом с пятым братом. Мимо них проходили люди, но тем лучше, так можно было не смотреть друг другу в глаза. - Ты ведь не говорил с Хёнжином? - Нет. - С Чаном? - Слишком много. - С Сынмином? - но Хан лишь поджал губы и не ответил. - Страшно? - Ещё бы! - он встрепенулся, но затем вновь погрузился в мрачные мысли. - Хочешь, чтобы я с ними поговорил? - Нет. Спасибо тебе, малыш, но я должен решать свои проблемы сам. Понимаешь, даже если я буду прощён ими, я не могу простить самого себя. - И какое наказание ты выбрал для себя? - хён не ответил. - Ты в любом случае должен всё им рассказать. Это уже их право: принимать это, мстить или же ненавидеть или прощать. Твоё сердце успокоится, только если Чан-хён тебя накажет. - А ты? Разве ты можешь идти дальше? Из-за меня ты остался один. - Всё в прошлом, хён, - он говорил спокойно, уверенно, и поэтому Джисон слушал его, затаив дыхание. - Я не знаю, каким был бы мой путь, если бы ты сделал другой выбор. Быть может, тогда я бы не нашёл в себе силы. Я много раз хотел сдаться и убить себя, но внутри всегда горел огонёк, слабая надежда на то, что вы живы. Феликс вытащил меня из пучины отчаяния и я... - он решил прервать свою мысль, потому как заметил на лице брата тень раздумий. - Я верю, что Чан-хён тоже был твоим спасением. Перед домом их встречала мокрая Либит: она пыталась спрятаться под козырьком крыльца, но ветер доносил крупные капли даже в дальний уголок. - Не ожидал тебя здесь увидеть. Где ты пропадала? - Хан с удивлением наблюдал за разговором Чонина и этой странной кошки, которая на каждую его реплику отзывалась шипением. Наконец, дверь открылась, и Минхо запустил питомца в тёплый дом. Колдун не собирался отчитывать волшебное создание за то, что она их бросила; скорее, он был даже рад, что в твой битве она не пострадала. За окном уже стемнело, из кухни доносились ароматы еды, и всем хотелось поскорее собраться за одним столом. У камина Сынмин и Чанбин что-то обсуждали вполголоса. Либит получила приличный кусок мяса, которому даже Чан позавидовал, и улеглась на свою подушечку прямо у огня. - Не подпали шерсть, - лиловый глаз на её лбу приоткрылся. Это создание немного пугало старшего хёна, но он решил, что постарается её полюбить, ведь для Минхо она является дорогим другом и спасителем. Либит думала так же: если на Чонина она фырчала и шипела, сколько ей вздумается, то на мужчину, заполнившего сердце Минхо, она решила не обижаться. Ну а со временем она его воспитает так, чтобы он тоже стал её рабом. Джисону было стыдно прятаться за спиной Чонина, но сейчас только рядом с ним он мог чувствовать себя спокойно. Он отправился с ним разбирать продукты, помогал готовить овощное рагу для Феликса. Сам же экзорцист хоть и чувствовал себя брошенным, но быстро отметал эти мысли. Хёнджин нашёл его в кабинете. Ликс сидел и перебирал бумаги, которые пришли с почтой. За месяц накопилось так много писем. - Можно? - третий брат появился в дверях. Колдун не мог отказать ему и пригласил войти, указав на тёмное кожаное кресло. Хоть Джин и был в кабинете не один раз, сейчас он сидел и разглядывал витражные стёкла, словно видел их впервые. - Как твоя рана? - поинтересовался Феликс. - О, спасибо, малыш! Уже намного лучше. - Мне очень приятно, что ты называешь меня малышом, но иногда мне кажется, что ты просто не знаешь, как меня зовут, - экзорцист просто хотел пошутить, чтобы разрядить обстановку, но хён воспринял укор всерьёз. - Ли Феликс... - Да! - колдун встрепенулся, "поправил пёрышки", приготовился к важному разговору, выдохнул. - Видишь, малыш, - Джин улыбнулся, - я знаю, как тебя зовут. Но пускай меж нами не будет стен, через которые мне не дозволено пройти. Иначе я буду чувствовать себя чужим. - Ты хотел поговорить... - Что ты думаешь о Джисоне? - быстро выпалил покрасневший третий брат, не дав Ликсу закончить предложение. - Ты человек новый. Точнее... То есть не новый, но тебя с нами не было и... поэтому я... - Я понял тебя, хён, - он мягко произнёс это обращение, показывая тем самым, что Джин для него не чужой. - Я действительно могу лишь наблюдать со стороны. Чонин рассказал мне о вашем прошлом, часть его я уловил в воспоминаниях, но своими глазами видел только то, что ты с тоской смотришь на него и ждёшь. Ты ждёшь, что он посмотрит тебе в глаза, что протянет руку. - Правда? - Конечно, я не могу представить, какие чувства... - тут Ликс запнулся. Он ещё не взаимодействовал с Хан Джисоном; этот человек не жил с ними в деревне, у них с Феликсом не было общего прошлого, кроме мучительных дней плена, о которых Ликс хотел бы навсегда забыть. Джисон был старшего его всего на один день, на несколько часов. Он не разрешал называть себя по имени, не разрешал называть себя хёном. Они вообще практически не говорили. Экзорцист и сам оказался в странной ситуации, но почему-то всё же решился дать совет третьему брату. - Какие чувство он испытывает по отношению к Банчан-хённиму, к Сынмину и остальным. Я долгое время чувствовал себя виноватым. И даже сейчас мне иногда кажется, что я бы мог сделать всё иначе, я бы мог сделать более правильное решение. Но я тогда струсил. И я виню себя. Если бы сердце Минхо-хёна не было таким большим и добрым, я бы, наверное до сих пор не мог бы посмотреть ему в глаза. А ещё... - его голос стал ещё мягче и тише, - Чонин был на моей стороне. - Хочешь сказать, что я первым должен подойти к Хану? - Ты ведь на его стороне? Ты ведь всегда в него верил? Тогда придай ему смелости, поделись с ним своей верой.***
Наконец, все расселись по своим местам. Кое-кто всё ещё чувствовал себя неуютно, потому вызвался носить тарелки. За место рядом с Чонином едва не началась драка. Минхо же вздохнул спокойно, на место рядом с ним претендовал только Чан. Бин просто занял самое лучшее и не думал о том, что кто-то ещё хотел его заполучить. Чонин постучал по бокалу, призывая хёнов обратить внимание. Все замолчали. Банчан поднялся со своего места, потому что все взоры были обращены на него. Он всё же надеялся, что речь произнесёт хозяин дома, но тот прикинулся плюшевой игрушкой, которую тискал Фоксин-и, до этого хулиганивший на заднем дворе. Чонин просто ещё не видел, что он обгрыз кору у нескольких деревьев. - Давно я вот так не смотрел на вас, - ребята видели, как глаза его краснеют и наполняются слезами, они и сами готовы были расплакаться, но держались. - Когда мы жили все вместе, мы всегда... - голос его дрогнул, - праздновали дни рождения. Пусть у нас было не так много денег, пусть стол был не таким роскошным, как сегодня, но для каждого из нас день, в который родился один из наших братьев, был особенным. Сентябрь — это самый счастливый для меня месяц. - И почему это только для тебя? - проворчал Минхо, ворочая вилкой; братья сделали вид, что ничего не слышали. - Для всех нас, - поправил сам себя глава семьи. - За это время вы все стали старше. Я не видел вас, и поэтому иногда позволял себе подумать о том, как вы изменились. И вот сегодня уже двадцать шестое сентября. Вы знаете, - он постарался улыбнуться, - мы пропустили целых три замечательных дня рождения. Ребята, - он обратился к именинникам, - простите, но в этом году подарки я вам не приготовил. - Как же так, хён? - первым решил избавиться от набежавших слёз Сынмин. - Я успел стать совершеннолетним, между прочим. - И почему только сентябрь важен? А как же август? - Чанбин делал вид, что он ворчит, но на самом деле он уже почти улыбался во всю ширь. - А день рождение Феликса мы вообще семнадцать лет не праздновали! - слова Чонина вогнали экзорциста в краску. - Так! - Минхо поднялся со своего места, чтобы спасти единственного хёна от нападения мелких. - Мы празднуем сегодня все дни рождения и за все года, так что ешьте, пожалуйста, и не возникайте, - и сел обратно, утянув за собой шмыгающего носом главу семьи. - Я, между прочим, не всё сказал. - А? Да? - удивился лекарь, отрывая от курицы ножку. - Я хотел сказать, что ваши дни рождения были для меня самыми счастливыми днями, - он кинул взгляд на Джисона, и тот тут же опустил голову. - Всегда. И за это можно выпить! - повисла странная пауза. Хёнджин, конечно, припрятал в подвале дорогое вино, но он не думал, что Чан-хён когда-нибудь скажет подобное. - А что вы все замолчали? Вы уже все взрослые, я не могу вам запрещать. Теперь можно было спокойно поесть. Правда, к концу вечера некоторые из детей не стояли на ногах. А хён-нима Минхо пришлось нести к себе в комнату, хотя Чонин заранее побеспокоился об апартаментах для Чана. Так как каждый их братьев хотел поздравить Феликса со всеми семнадцатью пропущенными днями рождения, экзорцист просто уснул за столом, и трезвый волшебник поднял его на руки, чтобы отнести наверх.***
Утреннее похмелье омрачилось ещё одной нерадостной вестью: Харби вновь вызывал их в столицу, дабы они присутствовали на коронации нового императора — пришлось собираться в срочном порядке. Чонин решил, что сразу после мероприятия вновь напомнит Совету о том, что он в любую минуту может разорвать их на кусочки. Кандидатура нового императора у многих вызывала большие споры, но только не у братьев-волшебников. На трон посадили Эдварда Саммерса. Во время коронации Харби бурно расписывал всем, как отважно граф сражался с узурпаторами-кузенами и тайно передавал сведения, и только благодаря ему состоялся штурм. - Мне кажется, нам надо поймать этого старикашку и встряхнуть хорошенько. - Чанбин, я полностью с тобой согласен, - ответил ему Хёнджин. Джисон заметил, что в руках у новоиспечённого императора вместо скипетра была трость, и это сразу же натолкнуло его на мысли о Пятом принце. После коронации он поделился ими с Чонином, и они оба решили, что не станут разглашать сведения. Младший брат тоже думал о том, что со смертью принца Мая не всё гладко. К тому же, по его мнению Саммерс захотел бы отмстить ему за подставу, устроенную в Хэлдсворте, но при встрече тот человек даже не намекнул на этот инцидент. В гостинице состоялся один из самых запоминающихся для них разговоров. Они поделились друг с другом всем, что накопилось: переживаниями, мыслями, чувствами. В итоге каждый принял для себя своё решение. Чанбин очень давно хотел отправиться в путешествие. Корабль в Южные земли должен был покинуть на днях пределы империи. Путь от столицы до порта занимал полдня. По лицу Минхо было заметно, что он переживает за Бина сильнее всех. Чонин же написал письмо и отправил его сушей. Его торговые связи очень пригодились бы искателю приключений. Сынмин сказал, что в столице у него есть дела. Все понимали, что это любовный интерес, но юноша делал упор на то, что Харби нашёл ему работу в Сальвацио, а за этим вредным старикашкой нужно следить. Джисон хотел сбежать под предлогом неотложных дел. Несмотря на то, что он рассказал братьям, почему поступил именно так, на сердце легче не стало. Чан понимал это, но ответа найти тоже пока не мог. Он не простил Джисону эти три года, но с другой стороны, он так и не смог его возненавидеть. Просто им обоим нужно было время. Чонин предложил пожить какое-то время отдельно. Он сказал, что в Фоксэбоуд есть то, с чем справиться под силу только самому талантливому алхимику. А ещё, что у Джисона есть миссия, которую он обязан выполнить. В башнях, спроектированных стариком Хуном, ещё оставались колдуны. Банчан был с этим решением согласен; он считал, что Хан должен заполнить пустоту в своём сердце помощью другим. Если он окажется полезным людям, то когда-нибудь он сможет простить себя. Хёнджин намекнул на то, что Лили прислала ему письмо, где сообщает, что ждёт его в Эндине, и что ей нужна помощь. После того, как Саммерс пришёл к власти, положение её брата пошатнулось. Это был реальный шанс для женщины стать независимой. Сейчас Вильям не мог её шантажировать и не мог ей угрожать судом, но она всё равно нуждалась в поддержке. Джин не мог отказать ей в такой просьбе, потому что в первую очередь считал её другом. В Смурри братья поехали впятером, но в предместьях города разделились: Чонин и Феликс должны были проводить Джисона. Чан и Минхо остались в большом поместье одни. Каждый из них чувствовал себя гостем в доме младшего брата, но Минхо в этом отношении было сподручней: он знал, где на кухне лежат специи — волновался меньше. А вот глава семьи в первый день не хотел идти на рынок один, объясняя это тем, что он может потеряться. - Глупая отговорка, - Минхо обиделся и не разговаривал с хёном целый день. Чан и сам понимал, просто он ещё не нашёл своего места в новой жизни. Что он умел? Драться. Но зарабатывать этим он бы никогда в жизни больше не стал. Чонин предложил ему стать торговым представителем в его фирме; в конце концов, он так и не смог вернуть дневное зрение. Но Банчан боялся, что только испортит дела младшего. Хо, обладая жетоном целителя, без заказов не остался, за одно только утро к нему пришло три визитёра. Стоило бы подумать об открытии своего приёмного кабинета, ведь простые люди сторонились богатого особняка. Старший брат не хотел стать бременем для Чонина, не хотел портить ему жизнь. Он долго рассуждал об этом, сидя в своей комнате, но так и не пришёл к какому-то решению. Оставалось только спросить совета у Минхо. И только он собрался спуститься вниз и выложить другу всё как на духу и рывком открыл дверь, как обнаружил за порогом лекаря с подносом. - Хо, - он оторопел и отступил на шаг назад, Минхо же прошествовал внутрь. - Сидишь тут голодный, в холоде. Хоть бы дров в камин кинул. - Мне не холодно, - но мужчина приложил свою тёплую руку ко лбу старшего брата и убедился в обратном. После того, как они победили Клеона, каждый почувствовал, что волшебных сил в нём практически не осталось. Чан больше не мог сушить только что выстиранное бельё одним только взмахом руки. Это тоже делало его неуверенным в себе. Было ли что-то в этом мире, что он мог делать как нормальный человек? Второй брат поставил еду на стол, сел в кресло и приступил к трапезе, не дожидаясь главу семьи. Впрочем, Банчан совсем не был против. Он тоже сел, но только чтобы наблюдать за дорогим человеком, за его движениями, выражением глаз. Чан понимал, что Минхо всё ещё сердится, но не знал, как загладить вину. - Не вкусно? - А? - Чан словно очнулся ото сна, навеянного мягким светом, падающим на лицо Хо. - Вкусно. - Ты даже ничего не попробовал. Если ты не станешь есть, то растеряешь мышцы. Нет в мире такого лекарства, которое бы их вернуло. - Твои шутки всегда выглядят как упрёки, - Чан усмехнулся и зачерпнул ложкой бульон, от которого исходил приятный аромат свежей зелени. - Почему "как"? Ешь давай! Сегодня блюдо было сделано только для него одного, щедро посыпано аккуратными кубиками белых сухариков, чуть солоноватых и таких нежных. На фоне них куски мяса казались просто огромными, а уж половина клубня картофеля и вовсе выглядела устрашающе. Чан размял его, чтобы получить комки поменьше, и залил бульоном, превращая идеальный натюрморт в кашу, которую искренне обожал разводить в своей тарелке. После ужина Минхо протянул ему кружку с травяным настоем. Чан, конечно, поморщился — он предпочёл бы изысканный кофе, который водился в доме Чонина, но его сердечный друг отзывался об этом напитке крайне нелестно. - Что планируешь делать? Вопрос был задан, а Чан так и не знал на него ответ. Он решил отшутиться, чтобы не портить дивный вечер, похожий для него на сказочный сон. - Лягу спать. Если, конечно, мой господин позволит, - он вновь увидел на лице Хо гримасу. Она каждый раз приводила главу семьи в восторг. И так было всегда: в их детстве, когда он просто приходил ранним утром, в юности, пока шумные мальчишки проказничали, в том длинном путешествии в Долину целителей и сейчас. Банчан ещё больше усугублял свою вину, но он был счастлив от того, что Минхо всё же на него реагирует и при этом проявляет такие яркие эмоции. Смотреть ему в глаза, замечать как меняется их оттенок, как разглаживаются едва заметные морщинки, чуть раздуваются ноздри, втягивающие воздух — это всё, о чём он мечтал. - Время уже позднее. Ты, наверное, завтра опять будешь принимать клиентов. Тебе нужно выспаться, чтобы восполнить свои силы. Оба они поднялись со своих мест. Минхо забрал поднос с тарелками, но стоило ему подойти к двери, как сильные руки обвились вокруг его талии, а широкий нос уткнулся в ворот рубахи. Чан лишь хотел постоять так минутку, пока его не прогонят ворчанием, вновь ощутить родное тепло. - А что, если не позволю? - в голосе Минхо проснулись такие нотки, коих Чан никогда ранее не слышал. - Тогда, мой господин, я буду повиноваться вам до конца жизни, - губы Чана коснулись бледной шеи; их будто обожгло жаром, исходившим от хрупкого тела. - Просто будь со мной рядом. Всегда.***
Осенью горячие источники были так же хороши, как и весной. Здесь всё ещё буйствовала цветущая зелень, а солнце склонялось к земле так близко, что, казалось, его можно обнять ладонями. Хан заперся в библиотеке; увидав бесчисленное количество манускриптов, он просто забыл о существании братьев и погрузился в их изучение. - Не хочешь искупаться? - спросил Чонин, но потом осознал, что Феликс уже бежит вприпрыжку в сторону источников. - Вот ведь, какой резвый! - улыбнулся юноша и неспешно отправился следом. Ликс раздевался на ходу. Первой в кусты улетела шляпа, на тропинке остался дорожный сюртук, штаны приземлились на ветку колючего кустарника, один ботинок преградил колдуну путь, второй же остался на песке. Последней на теле экзорциста осталась полупрозрачная шёлковая рубашка. Юноша слегка позабыл о том, что он не один, и оголяться в чужом присутствии неприлично. - Что-то случилось? - он обернулся на голос Чонина. Волшебник собрал всю одежду и сложил в траву на берегу, а потом и сам стал раздеваться. В его сумке лежали сменные рубахи и простыни, мыльный отвар, купленный на рынке, — свой собственный он собирался приготовить позже. Феликс смотрел на кожу лиса, кажущуюся золотой в лучах заходящего солнца. Шрамы, оставшиеся после сражения, ещё не успели даже побелеть, красными змеями они обвивали плечи, спину и живот. - Значит, решил рассмотреть меня всего, а сам спрятался, - волшебник подскочил к компаньону и рывком стянул с него рубаху. - Тебе не мешало бы немного загореть. Ликс не успел опомнится, а когда осознал, что хитрый блохастый покушается на его священное тело, уже упустил шанс ответить какой-нибудь колкостью. Оставалось надуться и уйти в дальних уголок источника, чтобы там погрузиться в воду с головой. - Ну да, ну да, - ворчал Ин, намыливая тряпочку. - Ты же вернулся с того света, только чтобы принять ванну. Не буду отвлекать тебя от такого важного дела. Эти слова задели чувства Феликса. Вынырнув из воды, он направился в сторону ворчливого вредного колдуна, чтобы хорошенького тряхнуть его за плечи. - Я вернулся ради тебя! - синие глаза лиса смотрели на компаньона лукаво. - Так что... - юноша смутился, отводя взгляд. - Я тоже вернулся сюда ради тебя, - услышав свои же слова, но сказанные другим, тихим глубоким голосом, Ликс почувствовал, как сердце его бешено забилось. Коварный лис воспользовался этим и уронил экзорциста в воду. Он крепко обнимал сопротивляющегося юношу. Феликс чувствовал, как ещё влажный нос скользил по его шее и вдыхал запах. Юноша вздрогнул, по телу пробежали мурашки. Это вроде было привычно и в тоже время странно. Они только что завершили долгий путь, грязные, уставшие, а этот зверь вытворяет такое, да ещё и наслаждается. - Твой запах вернулся. Такой сладкий, - в глазах Ина проснулся огонёк, наполненный красными отсветами. - Где бы мы ни останавливались, ты кормил меня рисовыми пирожными. Чем ещё по-твоему я должен пахнуть?! Отпусти меня. - Не отпущу. - Я хочу помыться. - Не отпущу, - его слова походили на детский лепет, который не давал Феликсу возможности разозлиться. - Мы вернёмся домой и ты получишь награду, - экзорцист, конечно, слабо представлял, что может обрадовать колдуна, но думал, что попытается что-то приготовить, хотя бы тёплое молоко с мёдом. - Я уже её получил. - Неужели государство тебе что-то подарило? И ты мне ничего не сказал? Утаил, - Феликс уже собирался обидеться, он столкнулся с пристальным взглядом глаз, смотревших на него с такой нежностью. - Не угадал? - Чонин покачал головой. - Ли. - Что? - лис продолжал улыбаться и оттягивать момент, а Феликс занервничал. - Фе. - Ну, что?! - Ли... - Не тяни! - он прокричал это так громко, что спугнул птицу, сидевшую на ветке. - Глупыш. - Говори давай. - Ты — моя награда. Ликс ещё больше смутился. Он вновь попался в ловушку колдуна и почувствовал себя таким глупым. Он не понимал, зачем Чонин играет с ним, зачем все эти загадки. Но тот жар, с которым юноша произносил эти слова, не мог оставить экзорциста равнодушным. В голове продолжала крутиться одна и таже мысль. - Я не понимаю. Ты заключил какую-то сделку? С кем? С Электрионом? - но Чонин покачал головой. - С Собором? - и вновь получил отрицательный ответ. - С Чармером? - это осторожное предположение оказалось верным. - После битвы с Тайгетом я был на грани жизни и смерти. Я встретился с ним, с настоящим Чармером. - С тем самым лисом из сказки? - шепнул Ликс, озираясь по сторонам. - С тем самым, - Чонин рассказал компаньону про эту встречу и про то, кем он в итоге является. - Так что, получается, что я тоже Чармер. - А Фоксин-и — что же он такое? - теперь уже волшебнику в пору было оглядываться. - Ты чего? - Надеюсь, что он не подслушивает нас и не выпрыгнет, как чёрт из табакерки. Есть у меня сомнения насчёт этого парнишки. Но для того, чтобы их разрешить, мне придётся отправиться в семью И. - Ты знаешь, где это? - Спрошу у Харби, - он махнул рукой и обрызгал Ликса, который сосредоточённо слушал и не ожидал подвоха. - В конце концов, всё это произошло из-за его вмешательства. Но сперва я хочу немного побыть здесь. - Можно мне пойти с тобой? - Ты ещё спрашиваешь?! Если ты останешься здесь, то кто-нибудь попробует украсть тебя, такого ценного. Как мне потом тебя выкупать? - Чонин вновь всё обратил в шутку. Ликсу оставалось только посмеяться: - Раз я твой ценный трофей, то ухаживай за мной, как за своими бриллиантами из коллекции, - он устроился на одном из камней так, чтобы Чонин мог сеть позади него. И без слов было ясно, что он хочет, чтобы Чонин вновь занялся его длинными волосами. Пока он чувствовал, как пальцы колдуна касаются его головы, все мысли куда-то улетучивались, а в душе всё наполнялось тёплым светом и спокойствием.