***
«И вновь, Одри, я говорю с тобой так, будто ты меня слышишь, но я не знаю, слышишь ли ты меня на самом деле.» «Он зол. Он очень зол, и я ничего не могу с этим поделать. Я бессилен остановить его. Он возмущен присутствием ФБР — они лучше всех подготовлены к ведению подобных дел — и негодует из-за попыток Гарри помешать ему приблизиться к расследованию. Он зол и в отчаянии, боюсь, то, что он уже сделал, является лишь предвестником событий, от которых никто из нас не сможет оправиться.» «Ты в серьезной опасности. Все вы. Опасность, подобной которой ты никогда не знала. Опасность, которую я надеялся отвести от твоей двери, но, боюсь, все равно навлек...»***
12:30 Одри покрутилась на стуле за обеденной стойкой «Дабл Р», обхватив руками стоящую перед ней кружку с горячим кофе. Она подула, от чего по поверхности темной жидкости пошла рябь, и нежный аромат поплыл по воздуху. Выдохнув, а затем глубоко вдохнув запах, она ощутила порцию кофеина, не проглотив при этом ни единой капли. Она задавалась вопросом, похоже ли это на зависимость — ощущение, когда частицы кофеина попадают в нос и стимулируют обоняние. Подобно ли это ощущению, которое Лора когда-то испытывала от кокаина. Конечно, Одри не могла сказать наверняка. Она пила кофе всего чуть больше месяца — с тех пор, как впервые заметила агента Купера за завтраком в Грейт Нортен, — и было ли этого достаточно, чтобы у нее появилась зависимость? Она закрыла глаза и вздохнула, тут же почувствовав себя мгновенно перенесенной. Ее тело оставалось у стойки «Дабл Р», но мыслями она все еще тонула в простынях Дейла Купера в Грейт Нортен. Его пальцы прижимались к ее коже, горячее дыхание касалось горла, он толкал, тянул и крепко удерживал ее — она словно наяву ощущала, как все происходит с ней снова и снова. Более того, она чувствовала, что видит это ясно, как божий день, будто смотрит на себя сверху вниз глазами Купера. Больше не помня о том, что она пережила, Одри чувствовала себя так, словно смотрела фильм, наблюдая за собой, и видя, как страх и волнение искажают ее лицо. За всем этим было... Чувство. Любопытная смесь нежности к ее спящему «я» и глубокого желания вызвать у нее страх и боль. Чувства Купера. У нее перехватило дыхание. Она вспомнила, как он оскалил зубы, и вдруг увидела, как он это делает, — поняла, что он делал это, пока сама она наблюдала за собственной реакцией на событие, разворачивающееся перед ней. Внезапно ей захотелось все забыть. Ее грудь болела. В задумчивости Одри подняла руку и прижала к груди, в процессе опрокинув чашку с напитком, расплескав горячий кофе по всей столешнице. Шелли подоспела вовремя, успев спасти чашку, пока та не скатилась с края и не разбилась о пол зоны обслуживания. Взяв два полотенца, чтобы вытереть беспорядок, она посмотрела на Одри сквозь ресницы: — Ты в порядке? Дрожь грозила выдать Одри. Она вжала ладони в барный стул. — Немного кружится голова, — ответила она. — Давай-ка я принесу тебе воды, — предложила Шелли, стирая остатки разлитого кофе. Так, как будто ничего не произошло. Одри остро ощутила взгляды других посетителей, чьи разговоры прервались, пока они наблюдали за ней и делали выводы. Как будто под микроскопом, она почувствовала себя обнаженной и уязвимой и поэтому сосредоточила свое внимание на тусклых узорах Формики, сжимая до побелевших костяшек пальцев барный стул. Все было не так, правда? — задалась она вопросом. Он поцеловал ее — резкий и нежный контраст с фантастической жестокостью их совокупления. Это действительно произошло, верно? Она хотела верить, что в их поразительном сближении было что-то большее. Нежность, настоящая привязанность — когда-то давным-давно агент Купер в изобилии демонстрировал ей эти качества. Хотелось верить, что это все еще здесь, что эти чувства все еще существовали между ними. Ей нужно было в это поверить. Ибо как бы приятно ни было желать и быть желанной в равной мере, а затем быть принятой... Одри нужно было верить, что он тоже любит ее. Что все это выходит за рамки физического, и наряду с его пылкой страстью к ней, также будет присутствовать и нежная доброта. Его последний, успокаивающий поступок — те нежные поцелуи, когда он плакал на ее коже, — был единственным бальзамом, который даже смягчил часть замешательства и неуверенности, которые она испытывала по поводу того, произошедшего в номере 315, когда рассвет осветил горные хребты снаружи. У нее перехватило горло, и она с трудом сглотнула комок, угрожавший лишить ее легкие воздуха. В рассеянности она подняла руку с барного стула и опустила ее в карман, почувствовав вес кольца — кольца Энни — кончиками пальцев. — Я бы предложила тебе долить кофе, но... — сказала Шелли, нарушая концентрацию Одри, и поставила между ними высокий стакан воды со льдом. — Будешь? Одри вытянулась по стойке смирно. — Прости, Шелли, — сказала она, поднося стакан с водой к губам. Холодный конденсат скатывался по стеклу и тонкими струйками стекал по запястью Одри, попадая под манжету ее рукава, проходясь по ожогам чуть выше точки пульса, оставшимся от галстука Купера. Она вздрогнула. — Я просто... — Витаешь в облаках, — улыбнулась ей Шелли, все равно наливая новую чашку кофе. — В этом нет ничего плохого. Одри кивнула и сделала еще глоток воды, а затем и первый глоток кофе. Он был горячим и горьким, обжигающим язык, но его резкий вкус вернул чувства в фокус — комната, запахи, ощущение сиденья под ней и звук гитары «хонки тонк», доносящийся из музыкального автомата позади нее. Одри сделала глубокий, успокаивающий вздох, и когда Шелли повернулась, чтобы проверить другого покупателя, Одри позвала ее по имени. — Шелли? — Хм? — Могу я задать тебе вопрос? Шелли подошла, наклонившись, положила локоть на столешницу и подперла подбородок рукой: — Что тебя беспокоит? Одри поставила чашку с кофе: — Скажем, существует... Парень. Кто-то, кого ты уважаешь и кем восхищаешься. Тот, кто тебе очень нравится. И ты нравишься ему в ответ... По крайней мере, ты так думаешь. Или, кажется, что определенно ему нравишься... — она покачала головой, перестала бормотать и уперлась руками в столешницу. — В любом случае. Есть искра, связь, но по некоторым веским и не очень причинам у тебя с ним не может быть настоящих отношений, и придется разорвать их. А тем временем он встречает другую женщину и заводит с ней отношения... Шелли кивнула, насколько возможно следя за извилистым сюжетом истории Одри. Одри выпрямилась на стуле. — Скажем, он дарит этой женщине кольцо, но однажды ты видишь, что та вернула его или что он сам забрал кольцо обратно. Как ты думаешь, что это значит? Шелли пожала плечами после секундной паузы. — Думаю, я бы решила, что отношения закончились, — предположила она. — Но трудно сказать. И у меня не самый лучший послужной список, когда дело касается парней, так что... У Одри что-то перевернулось и вспорхнуло в груди, прямо под ребрами. Может быть, это еще одна причина, почему он так странно себя ведет! Может, все это было большим недоразумением, и он просто нервничает или злится... Может быть, он знает, что совершил ошибку, или же он украл это кольцо обратно или... — Спасибо, Шелли, — сказала Одри. — Извини за кофе. Шелли улыбнулась и кивнула. — Не беспокойся об этом. Звякнул колокольчик над дверью, и краем глаза Одри увидела, как вошла Донна. Они улыбнулись друг другу, и Донна присоединилась к Одри у стойки. Безмолвно Шелли приподняла кофейник в сторону Донны, и та кивнула. Пока Шелли выбирала чашку и блюдце из чистой посуды на дальнем конце стойки, Донна повернулась к Одри. — Ты ушла так рано сегодня утром. — Я поехала в отель. — Чтобы увидеть его? Шелли вернулась с кружкой и кофейником и наполнила чашку для Донны. Никто не произнес ни слова, пока Шелли не отошла от прилавка, чтобы заняться клиентами, сидевшими с другой стороны. Одри по привычке понизила голос: — После того как мы поговорили прошлой ночью, мне показалось, что я должна была поехать. Как будто я не могла не сделать этого. — она слегка пожала плечами и добавила. — Твой папа позволил мне одолжить машину. — Да, я заметила. — Ты злишься? Донна с искренней улыбкой покачала головой: — С чего бы мне злиться? Одри вздохнула и повернула свою кружку на блюдце, сначала на пол-оборота по часовой стрелке, а после на три четверти против. Вибрации керамической кружки на безупречно чистом блюдце вызвали череду быстрых колебаний жидкости, за которыми она наблюдала, совершенно загипнотизированная, пока те не рассеялись. — Я снова встречаюсь с ним сегодня вечером. На ужине. — Просто ужин? — спросила Донна с ухмылкой, за которой, без сомнений, стоял скрытый смысл. Одри покраснела, воздержавшись от ответа не только потому, что это казалось слишком личным, но и потому, что она, честно говоря, понятия не имела, что сказать. Под свитером она почувствовала, как участился ее пульс. Грудь пульсировала с каждым ударом сердца. — Поможешь мне решить, что надеть? Донна улыбнулась и принялась заваривать себе кофе, добавляя пакетики сахара и обилие сливок, которые сделали темный кофе почти белым. — Да, конечно. Одри снова уставилась в свою чашку с кофе, поджала губы и подула на поверхность. Тихое биение за грудной клеткой начало пульсировать, и она задрожала, закрыв глаза и прикусив губу. Одри подняла руку и дотронулась до места под бюстгальтером, где остался нежный синяк после сегодняшнего утра. Острая боль, которую вызывало прикосновение, одновременно завораживала и пугала. Другой рукой она полезла глубоко в карман и еще раз коснулась кольца. Медленными, неторопливыми движениями Одри приподняла его и покрутила между пальцами, стараясь не надеть — в конце концов, оно принадлежало другой женщине. А даже если нет, то в любом случа, все было не так просто. Может быть, это действительно просто большая ошибка, — рассуждала она. Ты этого не узнаешь, пока не спросишь его.