Of Love and Moonrises

Спускаясь по лестнице в подвал департамента шерифа, Одри почувствовала навалившуюся на нее тяжесть. Спертый воздух, жужжание ламп дневного света, эхо ее ботинок от бетонных стен, пола и потолка окрашивали в один и тот же сбивающий с толку оттенок серого: все это заставляло ее чувствовать себя замурованной и очень маленькой, осознававшей свои собственные смертные ограничения против темного врага, который ждал ее в конце зала. Шериф Трумэн шел впереди, а Альберт — в нескольких шагах позади нее. Зажатая между ними, задушенная сверху, снизу и с обеих сторон гнетущим подземным туннелем, Одри стиснула зубы и пальцы, впившись ногтями в ладони. Она глубоко вздохнула, когда Трумэн замедлил движение, подходя к двери. Словно приближаясь к испуганному олененку, он потянулся за ключами и отпер тяжелую дверь, стараясь не издавать ни звука, когда поворачивал ручку. Петля протестующе застонала, стоило ему распахнуть дверь. — Мы останемся здесь, — сказал Трумэн, отступая в сторону, чтобы Одри вошла внутрь. — И никуда не уйдем. Честно говоря, она была рада такой компании и кивнула в знак согласия. Тебе это нужно, — сказала она себе, закрыв глаза и глубоко вздохнув. Тебе нужно его увидеть. Нужно поговорить с ним и самой посмотреть, как это выглядит. Тебе нужно знать, что еще осталось, что спасти. Верно? Она разжала руки и снова потрясла ими, посмотрев вниз на свои ладони, чтобы увидеть множество красных полумесяцев в тех местах, где ее ногти впились в плоть. Большим пальцем левой руки она потерла отметины на правой, затем выдохнула, задержав дыхание, и вошла в камеру. Купер лежал на боку, лицом к стене, в углу слева от нее. Маленькая подушка была зажата у него под шеей, он был укрыт тонким одеялом. Холодная сырость в комнате была неизбежна, и Одри была уверена, что одеяла едва хватало, чтобы защититься от нее. Она ахнула, и Купер пошевелился на этот звук. Он медленно повернулся, пока не оказался лицом к ней. Когда он открыл глаза и увидел, кто вошел в его камеру, на его лице отразился крайний ужас. — Одри, нет, — сказал он, резко выпрямляясь и прижимаясь к стене в отчаянной попытке увеличить расстояние между ними. — Уходи. Его лодыжки были скованы тяжелыми кандалами с явными признаками ржавчины и возраста. Когда одеяло соскользнуло с его верхней части тела, Одри заметила, что его руки за спиной тоже скованы. Волосы и костюм были встрепаны до невозможности. Желтоватое пятно на его лацкане было, похоже, засохшей рвотой. Он выглядел изможденным, старым и побежденным. Сердце Одри разбилось. Она повернулась к двери, где молча стояли шериф Трумэн и агент Розенфилд. — Почему он в наручниках? — По его же просьбе, — ответил Трумэн. Одри протянула руку: — Дайте ключи. — Ты с ума сошла? — прохрипел Купер с другого конца комнаты. Одри не ответила на вопрос. Она не сводила глаз с шерифа, пока тот не отстегнул брелок для ключей с петли на поясе и не вытащил из него пару тяжелых медных ключей, протягивая ей. Она взяла. — У него есть еще максимум два часа, прежде чем нам нужно будет дать ему еще одну дозу, — сказал Трумэн. — Если только эта штука не захочет выбраться так же сильно, как Майк, — напомнил им Альберт. Одри была стойкой. — Мне не понадобится так много времени. — Он не будет ни есть, ни пить, — сказал Трумэн, указывая на кофейную чашку и пончик, стоящие на полу рядом с Купером. — Хорошо. Трумэн посмотрел на своего друга с виноватым выражением человека, который просто не знал, что делать, находясь в затруднительном положении. — Я принесу ему чистую одежду. Одри кивнула. — И, может быть, ведро теплой воды? — спросила она, закатывая рукава и поворачиваясь, чтобы посмотреть на потрясенную фигуру Купера, скорчившуюся в углу. — И еще одно одеяло. Или сделайте здесь потеплее. Очень холодно. Трумэн взглянул на Купера. — Хорошо, — сказал шериф. Гарри и Альберт обменялись взглядами, и, когда Трумэн извинился, чтобы пойти собрать необходимые вещи, Альберт занял свое место у стены рядом с дверью. Он поймал взгляд Одри, и легкая улыбка мелькнула на его губах, сразу же пропав. Одри не могла не улыбнуться в ответ. Она до сих пор понятия не имела, что делать с этим грубым агентом ФБР, который резко контрастировал с откровенным дружелюбием агента Купера. Но в тот момент, когда их взгляды встретились, она почувствовала себя, как ни странно... в безопасности. Как будто все будет хорошо. Завтра взойдет солнце, океанский прилив будет подниматься и опускаться, как всегда, а Альберт Розенфилд и шериф Трумэн прикроют ее, что бы ни случилось. Это было одно из немногих утешений, которые Одри получила за последний день, и она собиралась дорожить им. Одри почувствовала ключи между пальцами. Они скользили друг о друга, издавая мягкий металлический звон при трении. Она начала самую длинную прогулку в своей жизни, переходя из одного конца комнаты в другой, подстраивая свои шаги под звук ключей, скребущих друг о друга. Это казалось медитативным, успокаивающим и давало ей возможность сосредоточиться на чем-то, что не было болезненно испуганным взглядом Купера или тем, как его тело отпрянуло от нее, когда она приблизилась. — Одри, остановись. Ты не знаешь, что делаешь. — Агент Купер, — прошептала она, ее голос надрывался на каждом слоге, когда она наконец встала с его стороны. Она долго колебалась, прежде чем опуститься на колени, оказавшись в поле его зрения. Расстояния хватало чтобы дотянуться до наручников. Она положила руку на его икру, чуть выше лодыжки, и почувствовала, как он отстраняется от ее прикосновения. Его глаза были крепко зажмурены. — Остановись, — призвал он. Одри покачала головой, ее голос был низким и ровным: — Ты прекрасно знаешь, что я не могу этого сделать. Какое-то время она не двигалась, наблюдая за его реакцией. Затем взяла бумажный кофейный стаканчик и открыла крышку, выпустив в пустое пространство между ними облако ароматного пара. Она придвинулась ближе, достаточно близко, чтобы помочь ему выпить. — Он черный, именно такой, как ты любишь, — произнесла она, заглянув в чашку, прежде чем предложить ее ему. Он не двигался. Она подтолкнула. — Тебе нужно что-нибудь выпить. Когда ты в последний раз ел? Она поводила стаканчиком у него под носом, и тот непроизвольно дернулся от запаха. С большой осторожностью она воспользовалась своим преимуществом, медленно продвигая стаканчик вперед, пока тот не коснулся его губ. Купер сделал глоток, сначала с чайную ложку, а потом большой, чуть-чуть расслабившись. Одри поставила кофе на пол и, не теряя времени, вставила первый, больший ключ в замок на кандалах. Поворот — замок щелкнул, и кандалы открылись. Она стянула их с его лодыжек по одной и позволила им упасть на цементный пол, прежде чем оттащить их с глаз долой. Купер не пошевелился и не запротестовал. Зажав в пальцах ключ поменьше, она потянулась вперед и коснулась его запястья, повернула его руку, чтобы открыть замок. Ключ легко подошел и повернулся, наручники распахнулись, тяжело приземлившись на ее ладонь. Она вырвала их у него из рук и отбросила в сторону, где они стукнулись о ножные кандалы. — Ты не знаешь, что может случиться, Одри, — сказал он ей, обхватив правое запястье пальцами левой руки. Голос Одри снова дрогнул. — Да. — она поднесла руку к его лицу, положив большой палец на скулу, кончиками пальцев коснувшись волос на затылке. Он напрягся от ее прикосновения. — Но я не боюсь, агент Купер. Я знаю, что это сделал не ты. — она погладила его по щеке большим пальцем. — Верно? Это был не ты? Он открыл глаза, взглянув на нее впервые со вчерашнего вечера так близко. Она наблюдала, как ужас исказил его черты, и с каждым скользящим взглядом по ее телу его отвращение к себе становилось все глубже. Он вздрогнул и снова закрыл глаза. — Одри... Нет, это был не я... — его голос сорвался, лицо исказилось, и он заплакал. — Ты где-то там, — прошептала она. — Дейл Купер, я знаю, что ты там. И я тебя найду. Он с трудом уступил и прислонился к ее ладони лицом, поднимая и прижимая собственную руку к ее, вдавливая чужое тепло в прохладу своей кожи. Дверь в комнату лязгнула, когда замок открылся. Вошел Трумэн, неся низкий таз, наполненный чистой водой, который он поставил на стол возле двери. — Из его шкафчика, — предложил Трумэн, кладя рядом сложенный сверток ткани, до этого перекинутый через руку. Одри встала, вытирая слезы с щек, пока шла ему навстречу. Она вернула ключи, и шериф занял прежнюю позицию у двери, скрестив руки на груди, а лодыжки внизу, плечом к плечу с агентом Розенфилд. Защитники мира, защитники угнетенных. Уверенность Одри возросла, когда она приблизилась к ним. Она схватила таз с водой и сверток с одеждой и, стараясь ничего не пролить и не уронить, вернулась в угол, где сидел Купер. Поставив тазик рядом с ним, она стала рыться в одежде, перечисляя, что там было: рубашка, штаны, носки, тканое одеяло, мочалка. Купер сжал стакан с кофе в руке, и Одри с некоторым облегчением заметила, что он откусил от пончика, лежавшего рядом с ним. — Иди сюда, — позвала она, положив руку ему на плечо. Он не протестовал, когда она сняла мятый пиджак с плеч и спустила по рукам или когда расстегнула его испачканную рубашку и сняла ее следующей. Он помог ей расстегнуть брюки и сам стянул с себя майку, пока не остался сидеть в одних боксерах, дрожа у стены. Одри окунула мочалку в воду и отжала ее, а затем прижала ко лбу Купера. Он вздрогнул, но не отстранился, пока она вытирала его лицо и шею, стирая с кожи пот, грязь и слезы, скопившиеся за полтора дня. Она проводила махровой тканью по его спине, вниз по широкой груди, по животу, особенно осторожно обходя узловатый и злой, но в уже заживший шрам, где пуля пронзила его плоть несколько недель назад. Серебристая полоска шрама от давнего удара ножом была рассечена еще несколькими по диагонали вверх и к его левому плечу. Совокупный эффект двух шрамов рядом должен был сделать их похожими на выделенный курсивом восклицательный знак на его животе. Одри никогда раньше этого не замечала. Теперь она провела пальцами по его коже — скорее из желания прикоснуться, чем из любопытства — прослеживая каждый контур и запоминая. Она не торопясь провела тканью по каждой руке, ухаживая за воспаленными мышцами, которые сжимались и подергивались от холода и недостатка движения под ее прикосновениями. С его ладонями она проявила особую осторожность, очистив каждый палец от основания костяшки до кончика ногтя, очистив грязь от лесного мусора и крови — ее крови, поняла она, хотя и старалась не думать об этом — с прошлой ночи. Она не терла. С каждым аккуратным движением ткани она убирала все больше, пока его кожа не стала влажной и розовой, чистой от следов прошедшего дня. Каждое теплое прикосновение ее руки, казалось, смягчало его, пока в конце концов он не стал похож на пластилин. Она заставила его наклониться вперед над тазом, чтобы вымыть волосы, и он не протестовал, несмотря на неудобный угол. Она намочила ткань и выдавила воду на его голову, проведя свободной рукой по прядям, чтобы убедиться, что каждая часть его кожи головы получила равный уход. Медленно вода остывала, становясь потускневшей и мутной. Но к этому моменту его тело стало чище, волосы чуть менее растрепанными. Она расчесала их пальцами, убирая более длинные пряди с глаз и стараясь, как могла, повторить его обычный стиль. К концу он выглядел намного лучше, больше похожий на самого себя — возможно, подумала она, именно так он будет выглядеть после душа, прежде чем наденет образ ФБР вместе с костюмом, галстуком и кремом для укладки волос Brylcreem. Она никогда не видела такого Дейла Купера, и ей вдруг отчаянно захотелось этого. Он, выходящий из ванной в облаке пара, с полотенцем вокруг талии... Она, предлагающая ему чашку кофе и целующая в щеку... Одри покачала головой и отругала себя за то, что предалась таким детским иллюзиям домашнего уюта. Произойдет ли это когда-нибудь с ними? Как подобное могло быть теперь, после всего случившегося? Она выбросила эти мысли из головы. — Вот, — сказала она. — Немного лучше. — Я убил ее, Одри. Ту медсестру, — произнес он сдавленным шепотом. — Я чуть не убил тебя. — Тсс, — прошептала она, развернув фланелевую рубашку и накинув ему на плечи. Он засунул одну руку в рукав, затем другую, Одри застегнула пуговицы от основания горла до талии. Затем были брюки цвета хаки, которые она натянула ему на ноги и с его помощью подтянула к талии. Он поднял их на бедра, а она застегнула пуговицу и молнию. Когда он был снова одет, Одри натянула новое одеяло на его колени и плечи, засунув его за спину между плечами и стеной. — Я даже не знаю, являюсь ли собой, — признался он сквозь стучащие зубы. — Где заканчивается он и начинаюсь я? Одри поникла. Она слегка повернулась, подобрав под себя ноги, и села рядом с ним к стене. Не говоря ни слова, он поднял ближайший к ней край одеяла и накинул на колени Одри, возясь с ним, пока оно не закрыло как можно большую часть ее ног. Вот ты где, — подумала она, чувствуя, как исчезает всякое затянувшееся чувство тревоги по мере того, как ласковое действо разворачивалось перед ее глазами. Вот ты где, мой специальный агент. Прямо там... Она прислонилась к его плечу. — Помнишь, после того как ты забрал меня из «Одноглазого Джека», мы пошли за гамбургерами? — она спросила. Купер медленно кивнул. — Ты заснула во время моего рассказа. Она улыбнулась. — Уснула, верно, — она посмотрела на свои руки. — Ты помнишь... — Ты сказала мне, что никогда не была в Европе, что всегда хотела научиться играть на гитаре, — сказал он. — И все, что я действительно хотел сделать с тех пор, это построить тебе музыкальную комнату и отвезти тебя в Париж... Одри подавилась тихим рыданием. Она повернула голову и поцеловала его в плечо через одеяло. — Я хочу вернуться, — прошептал он. — Я хочу вернуться домой. — Мы стараемся, правда пытаемся, — всхлипнула она и вытерла нос рукавом. — Все мы... Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, и она села так, чтобы их взгляды могли встретиться. Она прочитала стыд и страх в его глазах. Он поднял свободную руку, чтобы убрать волосы с ее лица, и его пальцы задержались на повязке. — Я пытался остановить его, Одри. Я бы никогда... — Я знаю, — ответила она, закрывая глаза, и слезы потекли из-под ее ресниц. — Это кольцо, — сказал он. — Не знаю почему, но это кольцо... Одри задохнулась. Она почти забыла об этом. Вдавив ладонь к карману, она почувствовала, как золотое украшение прижалось к ее ноге. — Что с кольцом? Куперу потребовалось много времени, чтобы произнести слова. Он выглядел внезапно испуганным. — Ты не надевала его, ведь так? Она покачала головой. — Нет, я этого не делала. Я никогда... Ни разу. — Где оно сейчас? — спросил он и покачал головой. — Нет, не говори мне. Он не должен узнать. — теперь его тело дрожало, но уже совсем не от холода в комнате. На лбу выступили капли пота. — Это то, как он фокусирует свою энергию, как он направляет ее через носителя, — сказал он. — Это то, как ты сможешь выманить его и заманить в ловушку в Вигваме. В этом я не сомневаюсь. — К-как? — она спросила. — Почему? — Потому что он у меня в голове, Одри, — ответил Купер. — Он знает меня от и до. И он заберет у меня все, что я люблю просто потому, что я это люблю, — сказал он. — Он забрал мою мать. Он взял Кэролайн. А теперь он хочет получить тебя... У Одри перехватило дыхание. Но, прежде чем она успела заговорить, Купер взял ее руки в свои под одеялом. — Одри, послушай меня. Тебе нужно найти кольцо. Нужно найти его и спрятать. Не говори мне, у кого оно. Не показывай. Даже не говори мне, если найдешь. Боб не должен узнать. Она кивнула: — Хорошо. Что нам с ним сделать? — Я думаю, что его нужно уничтожить, — сказал он и кивнул. — Его нужно отнести в Вигвам и уничтожить. Как только слова слетели с его губ, он начал кашлять, его плечи сильно вздымались под одеялом. Голос начал меняться. Одри сразу поняла это. Ее сердце заколотилось, и она выпустила его ладони из своих. Боб вновь обретал уверенность в себе. — Гарри, — задохнулся Купер. — Это происходит... Он приближается... Но Трумэн и Альберт уже среагировали. Альберт оттащил Одри назад, подальше от Купера, в то время как Трумэн схватил кандалы и снова закрепил их, сначала вокруг лодыжек, а затем на запястьях, сковав за спиной. Одри наблюдала, как он деградирует, извиваясь и ругаясь, борясь с одержимостью, которая овладевала им. — Ты вляпалась по уши, малышка, — пригрозил Купер, встретившись с ней взглядом. — Ага, хорошо... Посмотрим, — сказала она, заставляя себя сохранять спокойствие. Прежде чем она поняла, что происходит, он посмотрел на нее, жесткий взгляд стал мягким и печальным. Ее специальный агент пробился сквозь: — Уходи! — прошептал он. Она встала и кивнула, вытирая слезы с глаз. Трумэн и Альберт убрали все, что принесли в комнату — ведро с водой, его грязную одежду, то, что осталось от кофе и пончика, — и когда Трумэн вывел Одри в коридор, Альберт достал пузырек и новый шприц из кармана пальто. Убрав Одри подальше от опасности, двое полицейских захлопнули и заперли за собой дверь, оставив ее одну в коридоре. Она с тяжелым вздохом рухнула на стену из шлакоблоков позади себя. Ее плечи ходили ходуном, когда она дышала сквозь душевную боль и страх. Они будто заставляли течь адреналин по ее венам вместо крови. Она открыто плакала, уткнувшись в ладони. Из комнаты доносились крики Купера, и невидимая вспышка испугала Одри больше, чем она хотела признать. Но звуки стихли, и через мгновение дверь снова открылась, и появились Трумэн и Альберт, потрясенные и озадаченные. — Это длилось всего сорок пять минут, — сказал Альберт рассеянно и ни к кому конкретно не обращаясь. — Я только что удвоил дозу, но... — С ним все будет в порядке? — воскликнула она. Трумэн положил руку на плечо Одри. — А ты в порядке? Альберт подошел и встал лицом к Одри. — Что это за история с кольцом? — он спросил. — Ты знаешь, где оно? Одри надолго сунула левую руку в карман. — Я точно знаю, где оно, — прошептала она, вытаскивая кулак и разжимая его, чтобы показать золотое кольцо, прижатое к ладони. — Господи, — ахнул Гарри. — Где ты взяла его? Одри посмотрела вниз на кольцо, а затем снова на них двоих. — После того, как агент Купер уронил его в хижине, я... Думаю, мне это приснилось. Он дал его мне во сне. — Кто отдал? — спросил Трумэн. — Купер? Одри сжала кольцо в кулаке, чувствуя, как вспыхнуло ее лицо. — Нет... Это был Майк, я думаю, — она пошатнулась на ногах, чувствуя головокружение. Трумэн и Альберт протянули руки, чтобы поддержать ее. — Может, тебе стоит пойти домой и немного отдохнуть, — предложил Трумэн мягко. — Я не могу, — ответила она. — Я должна помочь ему. — она сделала паузу, наткнувшись на идею, которая уже некоторое время мучила ее. — Может быть, именно я могу пойти в Вигвам для него? — Эй, погоди-ка, — сказал Альберт. — Ни за что на свете ты не пойдешь в Черный Вигвам. Одри была непоколебима. — Вы были там. Вы слышали мистера Жерара. — Нет, на самом деле, я не слышал, — фыркнул Альберт. — И никто другой в той комнате не слышал, кроме тебя. Одри вздохнула. — Он сказал, что я единственная, кто может спасти его. Единственная, агент Розенфилд. — она указала на запертую дверь комнаты для допросов. — Кто может пойти вместо меня? — Я, — отозвался Альберт, подняв руку и начав перечислять имена. — Гарри. Хоук. Заместитель Поступай-Правильно. Черт, я лучше пошлю того, кто управляет заправкой... — Эд Хёрли, — протянул Трумэн. — Да, именно его, Эда Хёрли, — ответил Альберт. — Я бы лучше послал его, чем тебя. Одри закипела. Она знала, что они так скажут. Она точно знала, о чем они думали. Она всего лишь девушка... Она слишком молода... У нее нет навыков, которые не покрываются родительскими деньгами... Но теперь уже не имело значения, что они думали. Она начала свой день как несчастная жертва в истории, которую не понимала, а сейчас ощущала, что взяла на себя главную роль. Благодаря загадочным словам однорукого мужчины и ее уверенности в том, что Купер говорил с ней во сне не просто так, Одри была убеждена, что она и есть ответ. Ободренная собственной растущей значимостью, Одри выпрямилась во весь рост и взяла себя в руки. Тихонько шмыгнув, она потерла манжетой рукава кончик носа. — Прошлой ночью во сне я слышала, как кто-то, какой-то голос, сказал, что страх и любовь открывают двери, — сказала она им. — Он — голос — спросил меня, люблю ли я его. Итак, что я должна об этом думать, а? Дейл сказал, что любит меня. Я знаю, что люблю его. И любовь открывает дверь? Что все это должно означать? Трумэн кивнул, узнавая: — Майор Бриггс сказал то же самое в прошлые выходные, когда вернулся из леса, — ответил он. — Страх и любовь открывают двери. — Ну и ну-у-у, — протянул Альберт. — Люди говорят слишком много странных вещей. — Но те же самые слова? — спросил Трумэн. Одри глубоко задумалась. Она закрыла глаза и подыскала нужные слова. — Я думаю, что это как ключи от двери или наручников, — сказала она. — Ключ должен подходить к замку, верно? Это не может быть просто ключ. Он должен быть правильным, единственным. — она пожала плечами. — Он замок. Я ключ. Я действительно думаю, что единственная могу сделать это. Альберт долго рассматривал ее, прищурив глаза и оглядывая с ног до головы, прежде чем заговорить. — Одри Хорн, ты либо невероятно глупа, либо невероятно удачлива, либо невероятно храбра, чтобы сделать все, что ты сделала, — сказал он. — На самом деле мне все равно, кто это будет. Но я думаю... Прежде чем он успел договорить, Одри снова покачнулась, протянув руку, чтобы ухватиться за углубление в стене рядом с ней. Альберт и Трумэн снова протянули руки, чтобы поддержать ее. — Пойдем, — сказал Трумэн. — Давай отвезем тебя домой. — Я в порядке, — возразила она. — Нет, — Трумэн был тверд. — Ты сделала сегодня более чем достаточно. Тебе нужно отдохнуть. Попытка Одри протестовать была слабой. Она действительно хотела принять ванну. Она хотела спать. Ей захотелось — внезапно прямо сейчас — увидеть своего отца и обнять мать. Больше всего на свете она хотела, чтобы ее специальный агент вернулся к ней. И это придало ей решимости сосредоточиться. Она сделает это для него. Она позаботится о себе, чтобы потом позаботиться о нем. Ее глаза наполнились слезами, когда она позволила увести себя по коридору, подальше от агента Купера, чье тело лежало в подвальной комнате для допросов в участке шерифа на улице Сидар, но чья душа оставалась в ловушке за миллион миль от нее...