***
Час спустя Шериф Трумэн поднялся по лестнице на главный этаж и провел рукой по усталому лицу. Дверь захлопнулась обратно в проем, и с каждым длинным, долговязым шагом по коридору, он чувствовал, как сон затягивает его мозг. Завернув за угол в вестибюль, он даже не потрудился поднять голову, а направился прямо на кухню, чтобы налить себе кружку кофе. – Как у него дела? – спросил Альберт со своего места на краю дивана в приемной. Трумэн скрыл свое нервное подпрыгивание. – Тяжко, – признался он, как только понял, с кем говорит. Звук горячего кофе, падающего в керамическую кружку, был подобен музыке для его ушей; он вдохнул глубокий аромат. – Он сейчас немного поспит. Мне просто нужен был перерыв, я поднялся, чтобы размять ноги... Альберт встал. – Пересменка, – сказал он. – Присядь, расслабься. У нас впереди долгая ночь. Шериф проглотил первый глоток кофе, чувствуя, как он обжигает язык и небо и иссушает потрепанные края его нервов. – Ты уверен, что хочешь спуститься туда? – Я должен взять себя в руки, – сказал он. Трумэн улыбнулся. – На самом деле мы провели много времени, разговаривая о бейсболе. Альберт застонал. – Боже милостивый, – фыркнул он, приподнимая уголки губ в хитрой улыбке. – Это тот, в котором есть пробежки и иннинги? Трумэн рассмеялся. – Я уверен, что в твоем распоряжении есть множество других тем для разговора, которые ты можешь использовать, чтобы отвлечь его. Старые дела, может быть. – Да, что ж... – сказал Альберт, перекидывая пиджак через руку. – Я чертовски уверен, что не собираюсь быть восторженным по поводу Cracker Jack. Агент ФБР откланялся, и Трумэн повернулся обратно к кофемашине. Он допил свою кружку и налил вторую, когда дверь в участок открылась и вошел Хоук. По тому, как он потирал руки и кутался в пальто, Трумэн мог сказать, что на улице было холодно. И все же, чтобы завязать разговор, он спросил: – Холодная ночь? Хоук кивнул: – Под ясным небом всегда холодно. – Он подул на руки. – Только что прибыли Одри Хорн и Донна Хейворд. Трумэн взглянул через двери на улицу за Хоуком; ему показалось, что он увидел слабые очертания второй машины Хейворда, припаркованной на улице снаружи. – Ты уже позвонил остальным? – Майор Бриггс сказал, что будет здесь между полуночью и половиной двенадцати. Он приведет Сару, – ответил Хоук. – Думаю, доктор Хейворд тоже скоро будет здесь. Маргарет встретит нас там. Трумэн кивнул и отхлебнул кофе, указывая локтем на кофейник. Хоук отмахнулся от него. – В таких ситуациях я предпочитаю сохранять ясность ума, – сказал он. – Как хочешь, – пробормотал Трумэн, прислонившись к стойке регистрации. Двое мужчин долго стояли в тишине, окруженные внешним шумом участка и всякими мыслями, которые приходили им в голову. – Вы верите в рай, шериф Трумэн? – спросил Хоук по прошествии еще нескольких долгих секунд. Трумэн пожал плечами. – Думаю, да. Я хочу верить. – Он ударил ногой по ковру. – А ты? – Система верований моего народа предполагает существование загробной жизни, – сказал он. Трумэн сделал еще один глоток из кофе. – Это не совсем ответ на вопрос. Хоук улыбнулся. – Полагаю, что мой не-ответ и есть ответ, – сказал он. – Но я думаю, что жизнь драгоценна, и, поскольку она может быть единственной, что у нас есть, мы должны оберегать ее как можно больше. – Это твой способ сказать мне, что ты беспокоишься о сегодняшней ночи? Хоук кивнул. – Я верю в нашу миссию и в план, который у нас есть. Но, конечно, я волнуюсь. Он взглянул через двери на припаркованную снаружи машину, и Трумэн проследил за его взглядом. – О чем? – Трумэн подтолкнул его. – Обо всех. Агенте Купере. Одри. Даже Филипе Джерарде, если уж на то пошло, – признался он. - И этот город. Что будет со всеми нами, если зло, живущее в этих лесах, сбежит? Если мы потерпим неудачу? А что, если мы добьемся успеха, и зло окажется в ловушке? Что тогда? Трумэн не поспевал за ним: – Боюсь, ты запутал меня, – сказал он. – Разве это не было бы хорошо? Хоук поджал губы и прищурился. – Когда ты существовал и жестко противостоял опасному врагу в течение стольких лет, даже если не знал кто это, и вот тот внезапно побежден, все не может просто вернуться на круги своя. Они не могут. – Он замолчал. – Полагаю, что это то, о чем Маргарет говорила сегодня днем. Лекарство, используемое для сдерживания духов в агенте Купере и мистере Джерарде, очень сильное. Оно должны быть такими, чтобы выполнять свою работу и надежно прятать обитателей Вигвама внутри носителя. Их тело приспосабливается к ней, к этой силе, как мышца после тренировки. И если эти духи внезапно покинут своих носителей, сила тела и разума – вся эта энергия и подготовка, чтобы противостоять врагу, – все это все еще останется там. Оно просто так не уйдет. Если эта сила слишком сильна, то может нанести такой же урон, как и зло, для защиты от которого ее призвали. Трумэн представил, как кто-то толкает дверь, удерживая ее закрытой для сил, пытающихся ворваться снаружи. Внезапно эта дверь исчезает, как и враги, но тот, кто толкает, продолжает это делать и врезается головой в дверной косяк, спотыкаясь и падая на землю. Соотнося это с целым телом или всем городом, Трумэн начал задаваться вопросом, что они собираются делать. – Значит, ты говоришь, что мы будем прокляты, если сделаем это, и прокляты, если – нет? Хоук молчал. – Хотел бы я иметь для вас ответ, шериф Трумэн, но его нет. – Он вздохнул. – Я просто надеюсь, что ошибаюсь. Трумэн был бы вполне доволен, если бы этого разговора не было. Но прежде чем он успел подумать о чем-то еще, вестибюль осветили фары. Прибыло остальное подкрепление.***
Парковка Департамента шерифа Твин Пикс 23:59 - 00:00 4 апреля Одри глубоко затянулась сигаретой, зажатой между кончиками пальцев, и выпустила в небо столб дыма, наблюдая, как он ненадолго заслонил звезды над головой, прежде чем рассеялся в ночном небе. Она стряхнула пепел с кончика, постучав им по краю переднего капота машины, прежде чем передала сигарету обратно Донне. Затем она стянула вместе лацканы своего тяжелого вельветового жакета на груди и поежилась от холода. – Может быть, было бы лучше, если бы ты просто застегнулась, – предложила Донна. – Может быть, – улыбнулась Одри. – А может, мне просто нужно чем-то занять руки. На стоянку заехали и Одри увидела, что это машина майора Бриггса. Она наблюдала, как он вышел из машины и помог Саре Палмер, открыв пассажирскую дверь. Краем глаза Одри увидела, как они поднялись по ступенькам в участок и вошли в двери. Она подумала, что это немного чересчур, что кого-то столь важного, как майор Бриггс, или такую убитую горем, как Сара Палмер, нужно вытаскивать из дома в полночь, чтобы оказать помощь. Если они вообще для этого здесь, – подумала она. Может быть, они пришли сообщить об ограблении или что-то в этом роде... Движения Донны полностью привлекли внимание Одри к переднему плану. Ее подруга проделала то же самое действие, что и она с сигаретой. Та же извивающаяся и закручивающаяся струйка дыма вырывалась из ее губ, когда поднималась в небо. Одри никогда не замечала, насколько темно становится во время новолуния, но с таким небольшим световым загрязнением – искусственным или иным, – что блокировало их, Одри была поражена, увидев больше звезд, чем когда-либо видела в своей жизни. Может быть, дело было просто в том, что она никогда не обращала внимания; или же ей было все равно. Теперь она попыталась разглядеть знакомые созвездия, но в море белых точек невозможно было сказать, где на небосводе расположились Орион или Большая Медведица. Так что она просто смотрела на это широкое черное пространство, усеянное светом, проникающим издалека за миллионы световых лет. Она как будто смотрела в бесконечность. – Видно много звезд, – сказала Донна, повторяя собственное мнение Одри. – Как ты думаешь, сколько? Донна на секунду задумалась, затем снова затянулась сигаретой. Красный кончик засветился, на мгновение осветив ее лицо, прежде чем снова погаснуть. Она выпустила дым и вернула сигарету Одри. – Не менее миллиона. – Больше, – возразила Одри, не теряя ни секунды. – Миллиард. Сотни миллиардов. Может быть, сто триллионов. – Она держала сигарету между пальцами, как дирижерскую палочку, и размахивала ею в воздухе перед собой. Тлеющий уголёк на кончике пронзал небо. На мгновение, зависнув перед ее глазами на глубоком темном фоне всех этих звезд, она представила, что это метеорит, летящий туда-сюда по небу. Вскоре пепел, скопившийся на кончике, высыпался на лацкан ее куртки. Одри рассмеялась и смахнула его. – Ты в удивительно хорошем настроении, – заметила Донна, беря сигарету у подруги. – То есть, если учесть все обстоятельства. Одри пожала плечами. – Если ты не умеешь смеяться, зачем все это? Донна пожала плечами. – Что ж, я полагаю, это правда. С противоположной стороны подъехала вторая машина; фары разрезали затемненную улицу и осветили капот машины, где лежали девушки. Одри распрямила ноги и приподнялась, борясь с приступами боли в теле. Донна потушила сигарету и выпустила остатки дыма из легких. – Это мой папа, – прошипела она. Теперь Одри была уверена, что они здесь по той же причине. Если только док Хейворд не прибыл, чтобы сообщить о преступлении. Одри очень в этом сомневалась. Донна изо всех сил старалась выглядеть естественно, когда ее отец припарковал машину, вышел и направился к ним через небольшую стоянку. – Девочки, – сказал он. – Привет, доктор Хейворд, – сказала Одри. Доктор улыбнулся, но сосредоточился на своей дочери. – Разве ты не должна быть в постели, Донна? – Папа... – простонала она. – Я не уверен, что ты должна быть частью этого, вот что я хочу сказать, – произнес он нараспев. – Ну, я являюсь частью этого, – ответила она. Он казался смирившимся. На самом деле он не собирался начинать с ней спор. Его добрые глаза понимали, что это были уникальные обстоятельства; Одри могла сказать это даже в кромешной тьме. – Холодно, – сказал он. – Вы двое в порядке, если наденете только эти куртки? Они обе ответили утвердительно. Он кивнул, взглянув на машину майора Бриггса; ее двигатель все еще время от времени издавал горячий щелкающий звук, поскольку его только что выключили. – Я думаю, сегодня вечером мы составим неплохой конвой. Обе девушки кивнули. Одри снова обратила лицо к небесам. – Одри, я бы хотел еще раз проверить твою повязку, если ты не против. Она согласилась. Это означало войти внутрь, где было и тепло, и светло; что-то в том, что они планировали, казалось, требовало темноты и секретности, и заливание всего этого яркими флуоресцентными лампами делало все каким-то дилетантским. Но прошло уже несколько часов с тех пор, как она в последний раз меняла повязки или промывала рану, и это тоже было важно. Кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем у нее появится еще один шанс? – Да, все в порядке, – согласилась она. Одри повернулась на капоте машины и свесила ноги вниз через борт, опустив их носками вперед, пока не коснулась тротуара. – Доктор Хейворд? Как вы думаете, сколько звезд? Там, наверху? Он поднял лицо вверх и долго смотрел на небо; его улыбающийся вздох сказал Одри, что он тоже давно не поднимал глаз. – Я полагаю, что это число слишком велико, чтобы его можно было понять, – сказал он. – Больше, чем все песчинки на всех пляжах мира, кажется, я где-то это читал. Одри задохнулась: – Так много? Доктор Хейворд пожал плечами. – Или больше. Или меньше, – он мягко усмехнулся. – Не думаю, что их кто-то когда-либо считал. У Одри возникло внезапное желание узнать мнение агента Купера – инстинктивная реакция, которую она испытывала, когда сталкивалась с чем-то отдаленно интересным для нее, что, как она думала, могло бы заинтересовать и его, – и впервые за несколько часов она почувствовала укол грусти в центре груди, который чуть не вышиб из нее дух. В более простые дни она могла бы подсунуть записку под его дверь или незаметно подкрасться к нему в Деревянной комнате. Она могла бы невинно спросить его, и он бы невинно ответил, и это превратилось бы в ночное приключение с созерцанием звезд в каком-нибудь патио в Грейт Нортерн. Они бы считали звезды, которые могли видеть, и почти наверняка сбились бы со счета примерно на сотне, смеясь в свои кофейные чашки и вздыхая в ночь. Конечно, он смог бы разглядеть все эти созвездия, потерянные для нее среди ошеломляющего шума звездного света. Он бы рассказал ей все о Кассиопее, указав на Венеру на западе и Полярную Звезду на севере, наметил бы траекторию спутников, когда они проходили над головой, с вытянутым кончиком пальца и удивлением в его голосе. Тогда бы они, конечно, поцеловались, и одно привело к другому, и прежде, чем Одри успела бы это осознать, они уже считали бы вдохи, а не звезды, устроившись в тепле его постели и объятий друг друга. Одри покачала головой и почувствовала, как слезы катятся из ее глаз. Это были не самые простые времена, и тоскливая ностальгия Одри по ним не собиралась снова превращать их в абракадабру. – Одри? – спросил доктор Хейворд. – Все нормально? Ей хотелось честно сказать ему, что нет, ничего не в порядке, и она не уверена, что это когда-нибудь снова случится. Но она выпрямила спину и улыбнулась. – Просто задумалась, – сказала она, вытирая следы слез на лице и направляясь к участку. Вместо того, чтобы снова позволить своим мыслям блуждать, она внимательно слушала, подслушивая, как доктор Хейворд наклонился к своей старшей дочери по поводу, не только нарушения комендантского часа, но и курения, обвинение, которое Донна не стала отрицать, поскольку запах все еще висел в воздухе вокруг них. Помощник Хоук встретил ее у двери и понимающе кивнул, что означало что-то, чего она не могла расшифровать, но что почувствовала внутри; возможно доверие, или уважение. Все это было для нее в новинку. Только один человек когда-либо доверял ей или уважал ее раньше – Не ходи туда, Одри Хорн, или ты начнешь плакать на глазах у всех, и разве это просто не ударит всех... – так откуда она могла знать? Вместо этого она улыбнулась так мило, как только могла, прежде чем продолжить путь в участок, проходя мимо майора Бриггса, чье присутствие вселяло в нее уверенность, и Сары Палмер, чьи губы дрожали, когда она протянула руку, чтобы обнять Одри, заполняя пространство ароматом ее духов и несвежих сигарет. Шериф Трумэн тоже кивнул ей, но его поза была на удивление более открытой. Так было всегда. Внимательный наблюдатель всегда мог сказать, о чем думает Гарри С. Трумэн, просто наблюдая за движением его брови или отмечая напряжение в его челюсти. Сегодня вечером Одри видела, что он был напуган, но очень старался это скрыть. Она надеялась что не ради нее; она была не так напугана, как думала. Вместо этого она продолжала улыбаться, надеясь на этот раз успокоить его, а не наоборот. Доктор Хейворд попросил ее сесть на диван-скамью у стены и принес свою медицинскую сумку. Он всегда носит ее с собой, на всякий случай? Одри задумалась. Если бы она была врачом, то так бы и поступила. Ей почему-то казалось благоразумным всегда быть готовой к любому повороту событий, особенно если у тебя есть особое умение вроде способности спасать жизни. Доктор поставил сумку на низкий журнальный столик перед ней. Одри зевнула и села, а доктор Хейворд снял повязку и принялся за работу. Добрых полчаса прошло почти в тишине, пока они ждали наступления ночи. Одри была потрясена, когда прибыло еще больше людей: Эд Хёрли и Джоуи Полсон; несколько старших мальчиков, которых она знала по школе; несколько мужчин, которых она никогда раньше не видела. Шериф Трумэн лично поприветствовал их всех; все они были одеты в куртки с одинаковой нашивкой на рукаве. Одри и не подумала задавать никаких вопросов, даже когда вестибюль начал заполняться. Почти ровно в 00:30 раздался звонок снизу: агент Купер сказал агенту Розенфилду, что он чувствует, как действие лекарства ослабевает, и хотел бы подняться до того, как оно полностью исчезнет, чтобы его отвезли на место в полусознательном состоянии, на всякий случай. Одри собралась с духом. Из коридора, ведущего в комнаты для допросов, послышался звук открывающейся и закрывающейся двери, а следом тяжелые шаги по покрытому ковром полу. Донна сжала руку Одри, и она неосознанно сжала ее в ответ, когда в поле зрения появился агент Купер.***
Купер пытался идти прямо, но с большим трудом вышел в вестибюль рядом с Альбертом. В тот момент, когда он это сделал, он увидел, как люди, собравшиеся там, инстинктивно кружили вокруг Одри в центре комнаты, глядя на него с подозрением. Задаваясь вопросом, был ли он все еще Дейлом Купером или снова Бобом. Он чувствовал, что рывок Боба становится все сильнее, когда присутствие Одри стало очевидным. И даже больше, когда пятнадцать или более человек в комнате собрались вокруг нее так защищающе. Он внезапно понял план. И, похоже, Боб тоже. Он оглядел комнату, на ходу устанавливая зрительный контакт. Там были майор Бриггс и Сара Палмер, а также доктор Хейворд и помощник шерифа Хоук, шериф Трумэн и Альберт. Даже Донна Хейворд появилась. Вокруг них столпились знакомые лица самых лучших ребят из Книжного дома. Это была настоящая армия. Не считая Одри, – подумал он, которая стояла прямо и бесстрашно; которая встретила его взгляд и не дрогнула. Она пристально посмотрела на него, бросая ему вызов, разглядывая его из-за плеча Джоуи Полсона. – Я не знаю, как вас отблагодарить за то, что вы пришли, – сказал он, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом. – Без вопросов, – сказал Эд. – Гарри сказал, что тебе нужна помощь. Этого достаточно для нас. Майор Бриггс поддержал это мнение. – Если когда-либо и был человек, заслуживающий такой поддержки во время кризиса, агент Купер, то это были бы вы. Даже Саре Палмер удалось улыбнуться, хотя ее страх был ощутим; Купер почти чувствовал его вкус, стоя в шести футах от нее. Но именно Одри снова привлекла его внимание. Он боролся с постоянно наступающим Бобом, чувствовал, как тот выползает из глубин подсознания, куда его изгнал галоперидол; Боб, который сейчас хотел Одри, тянулся к ней. Для борьбы с ним требовалась каждая унция его сил. Но он должен был бороться; ему было что сказать. И Одри это знала. Она вырвалась из образовавшегося вокруг нее клина, положив руку на плечо Джоуи, попросив его отойти в сторону. Она подошла к агенту, к всеобщему шоку. – Это все еще ты? – тихо спросила она. Услышав ее голос, он подумал, что умер и попал в рай. – Пока, – ответил он. – Ты приманка? Она кивнула. – Это сработает? – Да, – сказал он, стиснув зубы от внутреннего штурма, который, как он чувствовал, приближался. – Это уже работает. Одри сделала еще один шаг; он почувствовал электрический разряд между ними. И когда она потянулась к его руке, и ее теплые пальцы обхватили его, шок от этого причинял боль. – Я пойду туда, где бы ты ни был. – Я знаю. Я найду тебя, – сказал он, протягивая другую руку и крепко сжимая ее. – Одри, ты не должна бояться. Она сделала еще один шаг ближе; носок ее туфли задел носок его ботинка, и она еще крепче сжала его руку, стоя в шести дюймах от его тела. Одри была на несколько дюймов ниже его, но когда она посмотрела ему в глаза, он понял, что это не имеет ни малейшего значения. – Я не боюсь. Купер почувствовал, как рвутся нити, когда его решимость еще больше ослабла. Пот выступил у него на лбу и на затылке. Одри точно знала, что делает. – А должна, – угрожающе сказал он, закрывая глаза, когда голос Боба впервые прорвался наружу. Он ненавидел себя. Альберт хотел вмешаться, но Одри подняла руку, чтобы остановить его, не прерывая зрительного контакта с Купером. Той же рукой она прижала пальцы к плечу его красной фланелевой рубашки у плеча, приподнялась к нему с томной плавностью, прежде чем прижаться губами к его губам. Купер держался так долго, как только мог, впитывая ее, вдыхая ее запах в свои легкие, словно она была кислородом, а он задыхался. Его последней мыслью перед тем, как она отстранилась, было – будет ли это в последний раз. – Я люблю тебя, Одри, – прошептал он. – Я знаю, – прошептала она в ответ. Он чувствовал это. Комната начала смещаться, наклоняться и вращаться. Он увидел красный цвет и услышал непрекращающееся гудение электричества, окружающее его. Он рухнул, когда Боб восстал, полностью завладев им. – Хочешь поиграть с огнем, малышка? – Боб зарычал, когда трое взрослых мужчин схватили его за руки и попытались оттащить. Но Одри Хорн не отступила. Она толкнулась вверх, прямо к его лицу, нос к носу, глядя на него сверху вниз, как будто от этого зависела ее жизнь. Исчезла ее мягкость, текучие озера глаз сменились сталью, льдом и ядом; она открыла рот и вздохнула, не моргая, она сказала: – Спорим, что да.