***
Дом оказался просторным, но не огромным. Примерно, как особняк на Гриммо, за исключением того, что тот строился ввысь, а обиталище Снейпа скорее в ширину. Помимо подвальных помещений и мансарды, в доме имелось всего два этажа. Под землю профессор его не повел, объяснив: — Там находятся малый алтарный зал, погреба, темницы, а также переход в мою основную лабораторию. Ни в одном из этих мест тебе делать нечего, по крайней мере, без меня. Зато малую лабораторию и хранилище зелий, находившиеся на первом этаже, мужчина Гарри показал. Они были куда светлее, чем в Хогвартсе, чище и оснащенней. На одном из столов подросток заметил различные магловские приборы для домохозяек и недоверчиво покосился на профессора. Тот, заметив его замешательство, пояснил: — Это удобно для простых зелий, Поттер. Но не уверен, что детишки аристократов оценили бы, если их декан презентовал бы им какую-нибудь магловскую штуковину для нарезки яиц кубиками. И, на самом деле, облегчать ученикам работу до того, как они научатся правильно работать с ингредиентами собственными руками, не стоит. Гриффиндорец невольно фыркнул. — Почему? И почему только для простых? — Бестолочь ты, Поттер, — профессор скривился, но сказал это беззлобно. — Это было в дополнительных материалах для первокурсников. Гарри смущенно опустил голову, привычно обхватив левое плечо правой рукой и рассеянно потирая: — Ну, мы уже выяснили, как именно я учился на первом курсе. Снейп возвел глаза к потолку, будто прося у него терпения к нерадивым студентам. — Все те зелья, что вы изучаете для сдачи СОВ, не требуют от учеников никакой работы с магией. За парой исключений на отдельных этапах их приготовления. Фактически, как бы ни было мне неприятно это признавать, до пятого курса включительно зельеварение мало чем отличается от кулинарии — главное правильно обработать ингредиенты и вовремя добавить в котел. Еще лево с право не перепутать, когда помешиваешь. При большом желании все эти зелья сварит и сквиб. Те же составы, которые изучаются на Высших Зельях, не получится приготовить без использования личной магии зельевара. И пока ты не обучишься сознательной передаче магии предмету или составу, не являющимся проводниками, как твоя палочка, основной способ добиться этого — пассивная передача при ручной обработке каждого ингредиента. Я ответил на твои вопросы, Поттер? Подросток кивнул, и Снейп повел его дальше. — Если тебе понадобится какое-то зелье в мое отсутствие, попроси Фредди. Ничего, что может навредить, он не даст, имей в виду. Этой лабораторией ты можешь пользоваться, если звезды вдруг сойдутся так, что у тебя возникнет желание потренироваться. В таком случае я или Фредди должны быть предупреждены о том, что ты здесь. Хотя тебе придется очень постараться, если захочешь меня взорвать. Особо опасные ингредиенты я храню не здесь, а система защиты просто испарит твое варево при малейшей опасности взрыва. Но, когда дело касается тебя, я ни в чем не уверен на 100%, Поттер. — Почему такого нет в Хогвартсе? — спросил гриффиндорец, стараясь не отставать от широкого шага мужчины. — Дорого, трудоемко, подарит маленьким идиотам иллюзию безопасности, — ответил Мастер зелий, затем скосил глаза на подростка. — Все инструменты после использования должны быть помыты и возвращены на место, а стол убран, иначе это будет твой первый и последний визит в мою лабораторию. — Конечно, сэр, — часто закивал головой Гарри, заглядывая в двери, которые Снейп только что распахнул. — Музыкальная комната, — без особой надобности объявил зельевар. О назначении помещения говорили черный рояль в углу, стойки с несколькими духовыми инструментами, скрипками, контрабасом и даже гитарой, а еще потрясающая акустика комнаты. У одной из стен было возвышение, похожее на небольшую сцену. — Это одна из немногих комнат, которые я оставил в первозданном виде после того, как поселился здесь. Я не играю, так что мне все это без надобности, но поскольку достойного применения помещению не нашел… Можешь развлечь себя, если что-то заинтересует. — Я тоже не играю, — вздохнул Гарри, хотя украдкой и посмотрел на немного устаревшую гитару на стойке. Гриффиндорец правда не играл, но ему очень нравилось слушать, как это делал один из старшеклассников, пока ходил в магловскую школу. Хотел бы он и сам однажды научиться… Снейп бросил на подростка нечитаемый взгляд и повел дальше по коридору. — Это, — указал он на закрытую дверь, — проход в мастерскую. Жена моего двоюродного прапрадеда, которому когда-то принадлежал дом, была увлечена артефакторикой. Так же, как и моя основная лаборатория, мастерская вынесена за пределы дома. Во избежание, так сказать. Она уже много лет не используется. Так что делать там тебе тоже нечего, хотя, если очень интересно, можем осмотреться, когда будет больше времени. Один сюда даже не подходи! Профессор строго посмотрел на Гарри, и подросток вновь закивал, с любопытством косясь на длинную вязь рун, обрамляющих дверной проем. Сама дверь была металлической и странно простой. Она смотрелась несколько чужеродно на фоне остального убранства дома. Но слово «артефакторика» гриффиндорца, определенно, заинтересовало. Он смутно представлял, что это такое. Подозревал, что что-то связанное с созданием волшебных вещей, и прямо сейчас чувствовал по этому поводу исследовательский азарт. Гарри вообще последние дни все время было интересно. Несмотря на ужасные события, предшествовавшие его появлению в доме Снейпа, скорее, даже благодаря им, благодаря тому осознанию, к которому пришел, сидя под деревом в парке Литтл-Уингинга, оказавшись здесь, вдали от родственников, директора и Волдеморта, не мучимый постоянными головными болями и без нужды сосредотачивать все свое внимание на раскрытии заговоров вокруг и попытках выжить, Гарри хотел знать все. Понимая теперь, каким невежественным он продолжал оставаться спустя 5 лет, проведенных в волшебном мире, подросток снова ощутил себя тем восторженным 11-леткой, который хотел все увидеть и понять. Вот только Гарри больше не боялся наказания за излишнюю инициативность. Слишком дорого ему порой обходилось и еще могло обойтись собственное незнание. И, даже если гриффиндорцу не нравились некоторые вещи, которые он в эти дни узнавал, даже если те поднимали в душе бурю сомнений и протеста, он предпочитал теперь быть в курсе. Похоже, Снейп был не против его просветить. Портретную комнату, дверь которой шла следующей по коридору, Мастер зелий открывать не стал. — Мы с предками не очень ладим. Их взгляды похожи на взгляды матушки твоего покойного крестного, Поттер. Так что я предпочитаю не заходить туда без нужды. На этом коридор, ведущий из гостиной в левую половину дома, закончился, и они поднялись по резной деревянной лестнице на второй этаж. Подросток узнал коридор, где ему отвели комнату. — Это, Поттер, хозяйское крыло. Несколько комнат для членов семьи, — Мастер зелий неопределенным жестом обвел все двери, которые здесь были, особо указав лишь на одну. Ту, что расположилась прямо напротив комнаты гриффиндорца. — Моя спальня. Сюда ты зайдешь только в случае крайней необходимости и никогда, когда меня нет. Это понятно? Гарри кивнул, слегка покраснев. Осознание того, что его грозный профессор спит так близко, почему-то смущало. Снейп на это лишь поднял брови и повел своего гостя дальше. Прямо над гостиной располагался небольшой холл, который гриффиндорец уже видел, так как через него спускался на первый этаж. Еще одна лестница с противоположной стороны отсюда уводила наверх, а между ними от пола до потолка высились резные, как и лестницы, двери из какого-то темного дерева. Снейп махнул палочкой, и те распахнулись, открывая вид на просторное помещение с высокими арочными окнами. — Библиотека, — сообщил зельевар. Гарри восхищенно осмотрелся. Конечно, до хогвартской она габаритами сильно недотягивала, зато была куда уютней. Здесь расположились несколько аккуратных столиков, кресел и диванов. Но что понравилось подростку больше всего, так это обитые тканью широкие подоконники с подушками на них. — Можешь приходить сюда, когда тебе заблагорассудится. Каталога тут, к сожалению для тебя, нет, но, чтобы как-то ориентироваться… Там — магловская художественная литература, научная. Здесь безопасная для тебя магическая литература. Тот стеллаж я зачарую, но все равно туда не лезь. Эти книги не для нежной подростковой психики. Здесь — в основном знакомые тебе предметы, а вот дальше более сложная магия. Сюда рекомендую на досуге заглянуть — книги о законах, клятвах и обетах, традициях, этикете и тому подобные. Мастер зелий указывал на разные стеллажи и полки, Гарри кивал, стараясь запомнить. После библиотеки профессор повел подростка наверх. Едва оказавшись там, гриффиндорец остановился, завороженно вертя головой по сторонам. Мансардный этаж представлял собой одно огромнейших размеров помещение, образованное сходящейся высоко над их головами двускатной крышей. Фронтоны с обеих сторон были стеклянными, также несколько прямоугольных окон имелось на скатах, и помещение было залито светом, хотя утро выдалось не особенно солнечным. Пол мансарды выстилало какое-то ковровое покрытие, а слева от лестницы Гарри заметил сложенные друг на друга магловские маты. В помещение вообще хватало всего магловского. С той же стороны, где и маты, подросток увидел дальше турники и брусья. На аттиковой стене напротив лестницы висело оружие: холодное и огнестрельное. Самых разных видов. Рядом с правым фронтоном на деревянных манекенах были развешены мишени. Впрочем, манекены как раз-таки были волшебными: лениво шевелились на своих стойках и иногда поворачивали на шарнирной шее безглазые безротые головы. В пальцах трех из четырех были стиснуты слегка заискрившие при появлении людей палочки. Четвертый сжимал своей деревянной конечностью деревянную же реплику ножа. Выглядело все это жутковато. Хотя за время, проведенное Гарри в волшебном мире, он и привык немного к подобным вещам. Подросток обратил свое внимание на Мастера зелий, лишь когда тот взмахнул палочкой рядом с ним. Манекены замерли, становясь обычными шарнирными куклами. — Ты сказал, что собираешься тренироваться. Здесь, полагаю, будет удобнее, чем в твоей комнате. Вон там, — Снейп указал в сторону стеллажей за турниками, — всякая спортивная атрибутика. Магловская. Маги немного внимания уделяют физической форме. Полагаются больше на магию. К тому же, есть множество эстетических зелий и заклинаний. Подросток заинтересовано посмотрел на зельевара, но тот покачал головой. — Помимо того, что в состав таких зелий обычно входят астрономической стоимости ингредиенты, Поттер, они неспроста носят название «эстетические». От нарощенных зельем мышц в твоей ситуации проку не будет. Ты хочешь силы, но в этом случае просто не сможешь ее использовать. Профессор поморщился. — Это как с внезапным скачком роста у вас, подростков, когда вы вдруг начинаете запинаться на ровном месте и ударяться обо все поверхности просто потому, что не привыкли еще к лишней паре сантиметров. Так же и к мышцам этим твое тело не привыкнет тотчас. Ты не будешь верно рассчитывать силу, а твое сердце не сможет сразу перестроиться и начать полноценно снабжать такое количество мышечной ткани кровью, так что при активной физической нагрузке первое время будешь быстро уставать. А еще эффект зелья одноразовый, так что, чтобы сохранить приобретенную форму, тебе все равно придется заниматься. Или же подсесть на такие составы, чего я тебе точно не позволю, Поттер. Убьешь сердце и печень за несколько лет. Гриффиндорец вздохнул. Не то чтобы он действительно надеялся, что что-то в его жизни вдруг достанется легко. — А все это оружие? — спросил Гарри, зачарованно глядя на увешанную стену напротив. — Вы действительно?.. Мастер зелий фыркнул, поняв его незаконченный вопрос: — Нет, Поттер. У меня нет такого количества свободного времени. Кое в чем из этого я разбираюсь, но по большей части это просто коллекция. Снейп развернулся так же резко, как всегда делал это в школе. Только вместо мантии на нем сейчас были синяя рубашка, брюки и давешние тапочки, убивая на корню весь устрашающий эффект сего действа. Подросток невольно улыбнулся и поспешил за профессором, уже спускавшимся по лестнице. — Сегодня мне придется заняться несколькими трудоемкими зельями, но на днях ты покажешь мне здесь, чего стоишь как дуэлянт. Душ там. Мужчина не глядя махнул рукой назад, и Гарри, на мгновение обернувшись, обратил внимание на неприметную дверь в аттиковой стене справа от участка с оружием. Затем подросток немного недоуменно возразил, вернув взгляд спине Снейпа перед ним: — Но сэр, мне ведь нельзя колдовать! — Мы под родовой защитой. У Министерства нет возможности отследить здесь твою магию, Поттер. Неужели ты думаешь, что детишки аристократов в своих мэнорах прячут палочки до 1 сентября? — Это несправедливо! — буркнул гриффиндорец. — Жизнь вообще несправедлива. Я тебе это уже говорил, — усмехнулся Мастер зелий, поворачивая на втором этаже в коридор, ведущий направо. — Гостевое крыло. Жилые комнаты. Ничего интересного. Коридор окончился лестницей, и они спустились на первый этаж. Снейп махнул рукой, распахивая первые двери, к которым они подошли. — Зал для приемов, — объявил профессор. Помещение внутри по площади чуть-чуть не дотягивало до половины мансарды, было нарядным, светлым… и абсолютно пустым. Подросток озадаченно огляделся. — Его не использовали более полувека, Поттер. Гарри кивнул, не став спрашивать почему. Вместо этого гриффиндорец задумчиво уставился на стеклянные французские двери. — А что будет, если выйти через них? Снейп рядом кашлянул, будто сдерживая смех, и подросток повернулся к нему. Выражение лица профессора действительно можно было назвать веселым. — А ты попробуй как-нибудь, Поттер. Увидишь. Гриффиндорец решил, что подумает об этом позже. Кроме зала, в этом коридоре не оказалось почти ничего интересного. Профессор назвал, не открывая, несколько подсобных помещений, указал, где живет Фредди, но перед последней дверью все же остановился, насмешливо поглядев на подростка. — А это — твоя вотчина на сегодняшний вечер, — почти торжественно объявил Снейп, потянув за ручку. Внутри оказалась кухня. Не слишком большая, что было понятно, так как обычно здесь хозяйничал эльф, но опрятная. Конечно, она была предназначена скорее для приготовления пищи с помощью волшебства, но, окинув помещение быстрым взглядом, Гарри все равно нашел большую часть того, что ему должно было понадобиться для готовки ужина. Об остальном можно было позже расспросить Фредди. Да, спор с Мастером зелий гриффиндорец проиграл. Проснувшись сегодня утром и взглянув на себя в зеркало, подросток обнаружил ровно ту же стрижку, что и прошлым вечером. Разве что чуть более растрепанную. Не то чтобы Гарри печалился по этому поводу. В конце концов, он мечтал что-нибудь сделать с волосами с тех самых пор, как его впервые стали по этому поводу дразнить. И приготовить для человека, столько сделавшего для него за последние дни, ужин, который они съедят вместе (потому что Снейп, очевидно, скорее признал бы Поттера гением в зельеварении, нежели заставил смотреть из уголочка, истекая голодной слюной, как ест сам), не казалось подростку таким уж страшным наказанием. Так что в ответ на насмешливую реплику Снейпа он лишь улыбнулся и кивнул: — Ваша правда, профессор. У нас есть какие-то планы на сегодня? Мужчина смерил его задумчивым взглядом, но покачал головой. — Нет. Сегодня мне следует заняться работой. Так что тебе придется занять себя чем-то самому. Я также рекомендовал бы тебе написать своей подруге, мисс Грейнджер. Гарри резко вскинул голову: — С Гермионой все в порядке, профессор? Хотя этим летом друзья опять не написали ему ни строчки, и Гарри чувствовал на них обиду, он не мог не волноваться об их благополучии. Снейп на его вопрос вздохнул, развернулся и повел их в гостиную: — На самом деле, я не знаю, Поттер. В последнее время мисс Грейнджер ведет себя… Странно. В несвойственной ей манере. Ничего более конкретного я тебе пока не скажу. Гарри нахмурился. Что могло случиться с его подругой? Она так сильно волновалась за него, или там было что-то еще? — У вас есть сова, профессор? — Есть, но ты не станешь отправлять письмо совой. Завтра вечером очередное собрание Ордена, ты передашь свое письмо со мной, и Кричер подложит его мисс Грейнджер в комнату. При упоминании эльфа подросток помрачнел. — Из-за него мы отправились в Министерство. Мужчина остановился и серьезно посмотрел на гриффиндорца. — Поттер, я дам тебе один совет. Не надо обвинять Кричера в смерти твоего блохастого крестного. Да, он соврал тебе, но вряд ли просчитал при этом все последствия своих действий. Точно так же, как и Малфои, подговорившие его на это. Если ты не знал, Блэк приходился Нарциссе двоюродным братом, и они часто играли в детстве. А Кричер, хотя и презирал Пса, прекрасно понимал, что тот был всем, что осталось от фамилии его хозяев. Он хотел досадить твоему крестному, не убить его. Потому что смерть Блэка, не в обиду тебе будет сказано, больше всех ударила именно по его домовику. Когда прочитаешь книгу, которую я тебе дал, возможно, поймешь это. Тебе следовало бы постараться заслужить расположение Кричера, в этом случае ты вряд ли найдешь себе помощника более верного. Не надо следовать примеру крестного и винить бесправное существо за то, в чем оно не так уж виновато. Гарри поджал губы. Он не хотел соглашаться с этим, хотя Снейп был уже вторым, кто защищал перед ним домовика Сириуса. Но тот всегда был таким противным… С другой стороны, Снейп раньше тоже всегда был с ним противным. Мальчик вздохнул. — Дамблдор уже вел со мной похожую беседу. Конечно, тогда гриффиндорец был слишком зол и несчастен, чтобы всерьез задуматься над услышанным. Ему просто хотелось обвинить кого-нибудь в произошедшем. Возложить на кого-то другого вину и унять немного собственную боль. — В кои-то веки я согласен с директором. В конце концов, будь у тебя самого возможность досадить своим мордредом драным родственничкам, Поттер, разве ты ей не воспользовался бы? Гарри напрягся и угрюмо посмотрел в глаза зельевару. — Зачем вы сравниваете? — Чтобы ты понял. — Но… — подросток хотел возразить, что это совершенно разные ситуации, что Сириус, в отличие от Дурслей, был порядочным человеком. Но перед глазами друг за другом пронеслись образы крестного, кричавшего на домовика, крестного, толкающего домовика, пьяного крестного, швыряющего в Кричера пустые бутылки… И он только грустно вздохнул. — Я понял, — сказал Гарри тихо, опустив глаза в пол. Подбородок уже почти привычно подцепили чужие теплые пальцы, заставляя посмотреть профессору в глаза. — Поттер, я говорю это не для того, чтобы тебя расстроить или очернить перед тобой крестного. Я говорю это для того, чтобы ты взглянул на ситуацию под другим углом, сделал верные выводы и в дальнейшем действовал наилучшим для себя образом. Чтобы выжить в этой войне, тебе следует научиться принимать решения с холодной головой, а не потакать эмоциям, как ты делаешь обычно. Это не говорит о тебе плохо. Это, в общем-то, нормально для подростков, но ты, Поттер, волей злого Рока и людей не совсем обычный подросток. Как бы тебе ни хотелось обратного. Поэтому учись извлекать выгоду, даже если тебе что-то не нравится. Тонкие пальцы Мастера зелий отпустили его голову, и волшебник, развернувшись, направился к выходу из гостиной. — А теперь мне пора работать. Надеюсь, ты найдешь себе развлечение. Я бы предпочел, чтобы меня не беспокоили, но если тебе что-то срочно понадобится, пошли домовика. Я буду в основной лаборатории. Обед Фредди принесет мне туда, но к ужину я обещаю выползти. Снейп усмехнулся через плечо и вышел. Гарри же еще некоторое время стоял посреди гостиной, задумчиво поглаживая место, где его касался старший волшебник. Внутри было непривычно тепло оттого, что кто-то так сильно хотел видеть его живым в конце этой войны.***
Гриффиндорцу не пришлось особенно думать над тем, чем себя занять. Прежде всего, после слов профессора он решил почитать оставленный в комнате фолиант. Тот, по правде говоря, оказался не столько о самих эльфах, сколько о магических существах, их происхождении и связи с волшебниками в общем. К счастью для подростка, в начале книги нашелся написанный от руки предметный указатель. Почерк без всяких сомнений принадлежал Снейпу, хотя и несколько отличался от его обычного ровного, беглого с резкими росчерками завитушек — был более ломким и менее аккуратным. Лист был слегка пожелтевший, и Гарри сделал вывод, что составлял перечень Мастер зелий давно. Тем же чуть кривоватым почерком страницы древнего фолианта были пронумерованы, и на многих из них встречались краткие дополнения и комментарии за авторством профессора. Подросток усмехнулся, представив, как бы на такое варварское отношение к книгам отреагировала Гермиона, и с удовольствием принялся читать. Как и в случае с Магической войной, результат его изысканий оказался не тем, чего Гарри мог ожидать. И в свете прочитанного он вдруг задумался о Добби, которого освободил три года назад. В книге говорилось, что домовые эльфы являлись порождениями самой магии, как пикси и прочая мелкая нечисть. Никто точно не знал, каким образом они появились. Просто однажды маги стали обнаруживать этих существ в местах, насыщенных магией, вроде старых мэноров, а впоследствии — когда закончили строительство Хогвартса — и школы. Будучи выгнанными за пределы богатых магией домов, существа быстро хирели и умирали. Так и выяснилось, что для полноценного существования эльфам требовалась постоянная магическая подпитка. Как и волшебники, они могли впитывать из окружающей среды лишь ограниченное количество магии единомоментно. Но, в отличие от людей, у домовиков отсутствовала возможность ее накапливать. Хотя их тела имели полностью волшебное происхождение и были насквозь пронизаны магическими каналами, у этих новых странных созданий просто-напросто не существовало магического ядра. Чтобы эльфы могли жить и функционировать, частицам волшебной энергии необходимо было циркулировать сквозь них непрерывно. Долгое время маги имели весьма смутное представление о том, что следует делать с новыми обитателями собственных домов. Кто-то выгонял, кто-то убивал, кто-то относился как к странным домашним питомцам. Эльфы мало были способны на это повлиять. Человеческой речи они в те времена еще не понимали, физически были слабее, а творить волшебство не могли. Все изменилось в 1347 г., когда известный в то время магозоолог Абнер Бентон Эббот-Бёрк представил обществу двух проживающих в его поместье эльфов. Дом и Поси были первыми эльфами, получившими характеристику «домовые». Эббот-Берк, решив однажды исследовать обитающих в непосредственной близости от волшебников существ, внезапно обнаружил, что маленькие уродливые создания на удивление легко поддаются обучению. За два года магозоолог сумел научить своих домовиков простой речи и выполнению различных несложных задач. Мотивация у тех была проста — мужчина подпитывал их своей личной магией, что позволяло эльфам получить больше энергии за раз и даже, как оказалось, в течении короткого промежутка времени колдовать. Увидев выгоду в ранее бесполезных существах, которые считались скорее паразитами, волшебники принялись с упоением копировать рукопись Эббот-Берка о его методике воспитания домовиков и экспериментировать со своими собственными подселенцами. Спустя 6 лет после первого представления Дома и Поси тот же самый Эббот-Берк, но уже в соавторстве с теоретиком магии Осборном Хуфи Ноттом и лекарем-анатомом Брэди Гриром Кэрроу подарили обществу трактат «О магии домовых эльфов», где описывали собственные эксперименты с увеличением магического обмена между эльфом и волшебником, способности, приобретаемые при этом эльфом, а также свои теории о том, почему и как это работает. Только 10 лет спустя уже другим волшебником, известным ранее лишь по удачным торговым сделкам на Ближнем Востоке, Одо Баллиолем была переработана и адаптирована для эльфов вассальная клятва. Фактически она делала этих существ собственностью волшебников. Взамен, однако, даровала постоянный доступ к необходимому для полноценного существования объему магии от той семьи, которой они принадлежали. Такое положение дел, в принципе, устраивало всех, так как улучшало качество жизни эльфов и существенно упрощало ее для волшебников. Популяризация и повсеместное распространение клятвы, которую и по сей день использовали маги, заняли еще 15 лет. К тому времени, когда слова «свободный домовой эльф» окончательно превратились в своего рода оксюморон, постоянно поддерживаемые магией волшебников домовики к удивлению всех обрели способность к живорождению. Это существенно увеличило их общую численность и привело к тому, что лишних эльфов начали продавать в дома, где уровень магии не был достаточным для их самозарождения. К началу XV века похвастаться личным домовым эльфом мог любой маг с достатком выше среднего, затем, однако, их самозарождение практически сошло на нет, и вплоть до начала XIX века популяция домовиков сохранялась на более-менее одинаковом уровне. Самозарождение стали считать показателем магической силы Рода, а также предвестником чего-то хорошего. XIX век стал для эльфов периодом некоторого упадка. Конец века прошлого ознаменовался прекращением в магловской Европе охоты на ведьм. Сами же маглы достигли такого уровня развития, что волшебники увидели в их достижениях определенный потенциал. Все это спровоцировало послабления в Статуте о секретности и проникновение магловских новшеств в магический мир. Вместе с научными достижениями волшебники перенимали и общественные течения, которые к тому времени в мире неволшебном получили широкое распространение. А именно, либерализм с его идеями всеобщего равенства и личной свободы. Будучи поначалу прерогативой скорее маглорожденных, число которых со времени окончания охоты на ведьм резко возросло, и не воспитанных в волшебном мире полукровок, постепенно эти идеи нашли отклик и в сердцах части чистокровных волшебников. К тому времени разделение на Светлую и Темную магию уже существовало, и древние аристократические Рода, чаще других относившиеся в общественном сознании именно к Темным семьям, довольно скоро стали ассоциироваться с той самой угнетающей верхушкой, чьи права в стремлении к всеобщему равенству следовало урезать. Тогда-то жизненно важная для эльфов связь с волшебниками и была впервые названа «рабством». На этом моменте в тексте Гарри хмыкнул. Гермиона, очевидно, оказалась не такой уж оригинальной в своей идее. Правда, от прочитанного после веселиться подростку расхотелось. Не имевшие понятия о происхождении и особенностях эльфов волшебники стали собираться в группы, общими силами изыскивали средства и выкупали выставленных на продажу эльфов. Чтобы в последующем их отпустить. Перепуганным, бьющимся в истерике существам объясняли, что все это для их же блага, что они имеют право распоряжаться собственной жизнью по своему усмотрению, а не по указке хозяина, и лепетания домовиков предпочитали при этом не слушать. Когда вместо того, чтобы наслаждаться новообретенной свободой, бывшие «рабы» вдруг начали умирать, энтузиазм борцов за свободу и равенство резко поутих. Какое-то время они пытались разобраться, почему из их идеи ничего не вышло. Некоторые особенно рьяные либералы даже докапывались до сути и пытались изменить Эльфийскую клятву. К слову, их попытки успехом увенчались, но ни к чему хорошему это так и не привело. Поскольку новая клятва никакой выгоды принявшему ее волшебнику не несла, делиться задаром собственной магией соглашались в основном молодые идеалисты с горящими глазами и желанием доказать собственную правоту. Такие обычно не имели за плечами ни Рода, ни более-менее укоренившейся в магическом мире семьи. Это в итоге и привело к окончательному краху «Освободительного движения за права домовых эльфов». Когда принявшие на иждивение по несколько домовиков маглорожденные и полукровные волшебники массово стали поступать к колдомедикам с крайним магическим истощением, а то и вовсе получали сей диагноз post mortem, и вслед за ними начали гибнуть их «свободные» эльфы, общество, быстро разобравшись, в чем дело, забило тревогу. Либералы отдавали и перепродавали задешево новообретенных «нерабов», спасая собственные жизни и магию, и вскоре все вернулось на круги своя. Вот только ущерб популяции британских домовиков был уже нанесен. Их численность ко второй половине XIX века по сравнению с его началом сократилась практически на треть. Теперь редко можно было увидеть эльфов вне аристократических семей, поскольку за пределами мэноров те обычно не размножались и часто гибли вслед за своими хозяевами. Те же домовики, которых в последующие годы выставляли на продажу, не могли полностью покрыть спрос. Стоили при этом значительно дороже. Позволить их себе уже не мог любой волшебник среднего достатка. На этом экскурс в историю домовых эльфов заканчивался, и, заглянув в конец книги, Гарри увидел, что та датирована 1886 годом. Это объясняло несколько архаичный язык, и подросток был искренне благодарен Снейпу за его пояснения и комментарии рядом с особо витиеватыми словесными кружевами. Над некоторыми гриффиндорец даже посмеялся. Было видно, что писал их профессор или подростком, или, во всяком случае, довольно молодым. И до чего же странной сейчас казалась эта мысль! Даже после путешествия в думосбор Мастера зелий Гарри очень редко ассоциировал Снейпа с тем тощим подростком из воспоминаний. Теперь же вдруг решил представить, каким мог быть его профессор в 18. Или 20. Ни тогда, ни сейчас Снейпа нельзя было назвать красивым. Во всяком случае, в общепринятом понятии он точно красивым не был. Однако черты лица профессора не были и уродливыми. Они были своеобразными. Немного подумав, Гарри смог дать им более точное определение — хищные. Мастер зелий, по правде говоря, весь походил не то на какую-то хищную птицу, не то на того оскаленного волка, которого гриффиндорец видел на каминной полке в столовой. Прозвище Летучей Мыши Снейпу, определенно, не очень подходило. Во всяком случае, по скромному мнению Гарри. И эти его черные вечно прищуренные глазищи, норовящие вытянуть из тебя душу и препарировать так, чтобы не осталось никаких секретов. Они казались опасными. Очень опасными. Имея это в виду, подросток не мог не задаться вопросом, почему так уютно чувствует себя рядом с профессором в последние дни? Да и раньше, если подумать, вспомнить все их прошлые взаимодействия, как сказал сам зельевар, «с холодной головой», Гарри никогда по-настоящему его и не боялся. Может быть, потому, что чувствовал, что ЕМУ профессор вреда не причинит? Нарисованный юный Снейп между тем оказался интересным. Гриффиндорец не мог сказать точно, каким профессор был в школе — его зрение было не лучшим для этого судьей, — но помнил, что все говорили про желтую кожу, кривые зубы и сальные волосы. За последние два дня на зубы Гарри, конечно, внимания не обращал, но мог сказать, что кожа у слизеринского декана не желтая, а белая, волосы же вчера за завтраком действительно казались довольно жирными, сегодня, однако, никакой сальности не было. Черные пряди блестели, но точно не от жира. Скорее потому что сама их структура была какой-то шелковистой, и насколько мог судить подросток — это было признаком хороших волос. Мог ли профессор намеренно их чем-то покрывать? В любом случае, лишенный в воображении гриффиндорца мимических морщин и немного потерявший в ширине плеч Снейп не выглядел плохо. И Гарри вдруг задался вопросом, почему к своим тридцати… скольки?.. шести?.. профессор был все еще не женат? Или, с учетом оговорки вчера после завтрака, не замужем? На этом месте в своих размышлениях подросток слегка покраснел. Почему-то мысль о том, что Снейпу могут нравиться мужчины, казалась смущающей. Хотя, в свете того, как они встретились два дня назад, может, данный факт и не был столь уж необъясним. В любом случае, это не имело значения, потому что вряд ли Мастер зелий мог ассоциировать тощего коротышку вроде него с мужчиной. Гарри нахмурился, пытаясь понять, успокаивает его эта мысль или раздражает. И если раздражает, то почему? В конце концов, гриффиндорец даже не был точно уверен, что он гей. Возможно, Чжоу просто была не в его вкусе. Возвращаясь мыслями к Снейпу, был ли профессор до сих пор одинок из-за войны и своей роли в ней? Или же у него кто-то был? Не то чтобы ученики обычно интересовались личной жизнью преподавателей. Но если это так, почему его любимый/любимая ни разу за два дня не появились здесь? Подростку действительно было интересно, но всерьез спрашивать об этом он, конечно, не собирался. Такие вопросы казались Гарри слишком бестактными. За чтением и размышлениями гриффиндорец не заметил, как подошло время обеда. Лишь когда в комнате появился недовольный Фредди, Гарри обратил внимание на то, что солнце уже миновало зенит. — Если гость не будет вовремя питаться, Фредди все расскажет мастеру Северусу, — проговорил домовик, скрестив ручки на груди. — Прости, Фредди, я снова зачитался, — ответил подросток, убирая книгу на тумбочку и вставая с застеленной кровати. — Гарри Поттер совершенно не умеет заботиться о себе! — раздраженно отчитал его домовик. — Гарри Поттер совсем как мастер Северус… Последние слова эльф произнес тише и будто бы себе, а не ему. Подросток заинтересованно вскинул голову, но Фредди уже с хлопком исчез. Профессор замечательно заботился о нем. Почему тогда он не мог позаботиться о себе? Когда гриффиндорец вышел в коридор и уже направлялся к столовой, ему вдруг вспомнился тот единственный раз, когда его затянуло в мысли профессора. Тощий оборванный мальчик со спутанной копной черных волос, сжавшийся в углу. Пьяный мужчина с ремнем. Ругань. Гарри даже остановился на мгновение. Почему он никогда раньше об этом не вспоминал? Подросток засунул руки в карманы и, задумчиво хмурясь, ускорил шаг. Могло ли так случиться, что, несмотря на все различия между ними, у Гарри со Снейпом оказалось похожее детство? Могло ли быть так, что, как и его, Мастера зелий просто не научили заботиться о себе? Уже сидя за накрытым столом и глядя на зеленые холмы и острые скалы, Гарри дал себе мысленное обещание, что попытается профессору отплатить. Подросток понимал, что мало что может сделать сейчас, но забота о ком-либо не всегда подразумевала широкие жесты, а Гарри не вечно будет столь ограничен в возможностях.***
Когда вечером Северус выполз из своей лаборатории, у него горели глаза, болели руки и спина. Голова не болела лишь оттого, что он выпил зелье. Хотелось быстро перекусить у себя комнате и лечь спать. Но Мастер зелий еще помнил, что Поттер должен показать ему сегодня свои кулинарные таланты. Ему не хотелось лишний раз обижать приходящего в себя после пережитого подростка. К тому же, было несколько вопросов, которые Снейп не стал обсуждать с ним с утра. Подойдя к столовой, Северус остановился и заинтересованно потянул носом. Из-за приоткрытой двери доносился пряный запах карри. Маг недоверчиво вскинул брови. Ткнул ли Поттер пальцем в небо, ненароком попадая в точку? Или решил увеличить свои шансы на признание собственного кулинарного мастерства и устроил допрос с пристрастием Фредди? Не то чтобы это было важно, в самом деле. Карри являлось тем самым блюдом, ради которого Северус готов был вытерпеть и усталость, и ноющие конечности. Оно каждый раз будто возвращало его в одно из немногих приятных воспоминаний далекого теперь детства. То было лето перед первым курсом. Косой переулок. Покупки. Северус шел впереди, ведя за руку неустанно вертевшую головой по сторонам Лили. Чуть позади рядом с мистером и миссис Эванс, негромко с ними переговариваясь, шагала его мама. Они тогда отправились за покупками вместе. 11-летний Снейп впервые за много лет увидел мать накрашенной и так аккуратно причесанной. А еще в самый первый раз она была одета в мантию. Та выглядела дорогой и, наверно, странно смотрелась на изможденной немного нервничающей женщине. Но Северус об этом не думал. Для него Эйлин Снейп в тот день выглядела красивой. Оказалось немного смущающе покупать подержанные вещи рядом с восторженно хватающей все подряд Лили, но, к счастью, мама всегда очень вовремя отвлекала и его беззаботную подругу, и ее родителей. Когда же со всеми покупками было покончено, Эвансы в знак благодарности за сопровождение пригласили их с матерью в кафе в полуквартале от входа в «Дырявый котел». Кафе оказалось индийским. Там-то Северус и попробовал впервые карри, на фоне обычной для него пресной пищи показавшееся тогда едва ли не едой богов. Это был хороший день. С тех пор прошло 25 лет. 21 год с тех пор, как умерла Эйлин Снейп. Мужчина уже не помнил в точности ее лица, не помнил вовсе, о чем болтал тогда с Лили и о чем спрашивали ее родители. Перепробовал уйму самых разных, самых вкусных и дорогих блюд, но каждый раз аромат и вкус этой индийской пищи будто возвращал его в тот далекий солнечный день, когда он был еще полон надежд и амбиций, когда верил, что дружба — это навсегда, когда испытывал стыд лишь за свою бедность и вечно пьяного отца, а не за собственные действия, не знал ни боли потери, ни бессилия, ни опустошения, ни выцарапывающего душу острого желания отмотать время назад… За это чувство легкости Северус многое готов был отдать, простить или сделать. — Фредди, ты точно-точно уверен? — донеслось из-за двери немного взволновано. — Все же профессор не производит впечатление любителя экзотики… — Это уже много лет практически английское блюдо, Гарри Поттер, — раздался в ответ назидательный голос его домовика, затем назидательные нотки сменились оскорбленными: — Фредди служит мастеру Северусу уже много лет, Фредди знает, что нравится его хозяину! — Эй-эй, Фредди, прости, пожалуйста! Я не хотел тебя обидеть! За словами последовал хлопок. Северус фыркнул и решил, что услышал достаточно. Он толкнул двери и вошел внутрь. — Десять баллов Слизерину, мистер Поттер. Домовика в комнате уже не было. Мальчишка, который в этот момент сидел на столе в ненакрытой его части, резво спрыгнул на ноги и покраснел. Затем до него, видимо, дошел смысл сказанного профессором, и он недоуменно вскинул глаза: — Но, сэр, почему Слизерину? — Потому что именно туда тебя должна была отправить Шляпа, — усмехнулся Снейп, садясь на свое место. Гриффиндорец от этой реплики, кажется, только больше растерялся. — А откуда вы знаете? — осторожно присаживаясь на собственный стул, спросил он. Старший волшебник выгнул бровь, заинтересованно поглядев на Поттера, и покачал головой: — Однажды ты мне расскажешь эту, безусловно, занимательную историю. А пока давай отведаем, что ты здесь наваял. Подросток в ответ на скептицизм в голосе Снейпа нахмурился и только буркнул: — Приятного аппетита, профессор, — берясь за собственную вилку. Северус хмыкнул. Он украдкой вдохнул аромат. Рис и курица на тарелке пахли восхитительно. Рядом с ней Снейп заметил соусницу, в которой, судя по цвету, консистенции и примешивающемуся к основному запаху, был соус виндалу. Как Поттер научился это готовить? Уж кто не производил впечатление «любителей экзотики», так это Петуния и ее муж-боров. Мастер зелий щедро полил свою порцию соусом, поднял вилку и осторожно зачерпнул творение мальчишки. Он посмотрел на повара. Тот уплетал свое карри без виндалу. Хорошо. Его желудку еще рано принимать такую острую пищу. Решившись наконец попробовать поттеровское карри, Северус невольно зажмурился. Вкус оказался насыщенным, правильным. Тем самым. Снейп медленно прожевал, открыл глаза и потянулся зачерпнуть карри снова, но остановил руку, столкнувшись со взглядом гриффиндорца — удивленным и каким-то завороженным. — С моим лицом что-то не так, Поттер? — немного ворчливо спросил зельевар. Мальчишка, будто опомнившись, быстро опустил глаза в свою тарелку и помотал головой: — Э-э-э… Нет, сэр! Просто я никогда не видел вас таким расслабленным. Снейп досадливо поморщился и все же зачерпнул карри. — Представь себе, Поттер, я тоже человек. И иногда мне бывает хорошо, — только и сказал он, прежде, чем продолжить трапезу. Подросток поднял свою все еще слегка лохматую, но теперь лохматую приятно голову, встретился глазами с профессором и серьезно кивнул. — Теперь я это знаю. Дальше ужин проходил молча. Лишь когда тарелки опустели, гриффиндорец потягивал из стакана воду с лимоном, а Северус, видимо, недопитое Люциусом вино, профессор заговорил: — Это было на удивление хорошо, Поттер. Мальчишка несколько секунд смотрел на него недоверчиво, а затем расплылся в такой счастливой улыбке, что зельевару опять стало неловко. И захотелось прибить его родственников. Ну или добить оставшихся. Насколько низкая у Поттера самооценка? Впрочем, здесь была и его собственная заслуга, учитывая их школьную историю, как бы ни было досадно это признавать. — Где ты научился готовить индийскую еду? Насколько я знаю Петунию, она никогда не любила вещи, выбивающиеся за рамки стандартного. — Действительно, — ответил гриффиндорец, внимательно глядя на него. — Один из партнеров… Вернона любил индийскую кухню. Они принимали его с семьей дома, пришлось научиться. После некоторой паузы подросток все же решился уточнить: — Профессор, вы просили у Лорда за мою маму и уже второй раз говорите о моей тете так, будто знаете ее… Северус кивнул. Он и не планировал скрывать это от Поттера весь остаток лета, иначе бы лучше следил за речью. — Просил. И знаю. Но этот разговор не для сегодняшнего вечера. После него ты можешь не захотеть здесь оставаться, а я хотел бы сначала решить с тобой несколько вопросов. Мальчишка смерил его напряженным взглядом, будто пытаясь одними глазами выведать, что за страшные тайны хранит его профессор. — Я терпеть не могу, когда от меня скрывают касающиеся меня вещи. Особенно видя, к чему мое незнание приводит, — голос Поттера прозвучал на удивление твердо. Северус не слышал у него такого тона очень-очень давно. Не в последние дни точно. И на самом деле был рад этой перемене, пусть это и сулило лично ему трудности, если мальчишка вдруг упрется рогом. — Именно поэтому я и не собираюсь это от тебя скрывать. До начала занятий в школе ты все узнаешь. Но ближайшие дни в собственном доме мне хотелось бы покоя и твоего сотрудничества, Поттер. Гриффиндорец открыл было рот что-то сказать, но Северус поднял ладонь, его прерывая. — Если после моих откровений ты решишь, что меня ненавидишь, и мое присутствие тебе невыносимо, я бы предпочел, чтобы это произошло ближе к началу занятий, когда твоя открытая неприязнь пойдет нам обоим на пользу, а не сейчас, когда это помешает тебе помочь. Поттер слегка наклонил голову вбок, рассматривая Снейпа, будто он был какой-то сложной головоломкой. — Вы так уверены, что я захочу убраться от вас подальше. Это, должно быть, действительно какая-то ужасная тайна. И, тем не менее, вы опять говорите о пользе для меня. Мальчишка фыркнул и цепко поймал его взгляд. Зеленые глаза сверкали каким-то злым весельем. — Знаете, профессор, директор тоже каждый год говорит «это для твоего же блага, мой мальчик», а потом отправляет меня к родственникам, запрещает писать друзьям… Но, в отличие от него, вам я верю. За эти два дня вы сделали для меня больше, чем он за всю мою жизнь. Надеюсь, это что-то для вас значит. Последние слова подросток проговорил тихо и немного неуверенно. А Северус смотрел на него и удивлялся силе духа этого нелепого гриффиндорца. Ведь мальчишка боялся. Жутко боялся, что его опять предадут, используют, причинят боль или бросят на произвол судьбы, и все же готов был рискнуть вновь довериться, дать шанс человеку, который проявил к нему немного доброты, доказать, что иногда доверие может быть оправдано. В то же время было понятно, что он не удивится, если этого не произойдет. Интересно, сколько раз Поттер делал над собой такое вот волевое усилие? И на сколько его еще хватит? Мысленно Северус пообещал себе и этому рано повзрослевшему ребенку, что сделает все возможное, чтобы не стать для него той последней хворостиной, которая переломит поттеровский хребет. Вряд ли мальчишка легко перенесет новости о роли Снейпа в судьбе его семьи, но это дело дней давно минувших. Им придется как-то это преодолеть и научиться работать вместе, чтобы устранить основного противника гриффиндорца и защитить его от манипуляций директора. И — Мордред его дери! — Северус это сделает. Или, что, с учетом сумасшествия Темного Лорда и все более странных требований Альбуса, довольно вероятно, умрет, пытаясь. На слова мальчишки Снейп только кивнул. И постарался не отвести взгляд. Удивительно, как кто-то настолько неуверенный в себе мог порой выбивать его из колеи. Волшебник вздохнул: — Я хотел бы, чтобы тебя осмотрел колдомедик, Поттер. Тот вздрогнул и поерзал на стуле, затем как-то робко проронил: — Зачем? — Затем, что, как я уже сказал, без консультации квалифицированного колдомедика я не смогу вылечить твое зрение. Кроме того, у тебя могут иметься какие-то внутренние последствия жестокого обращения, и их тоже необходимо исправить. Поттер напрягся при упоминании Дурслей, затем нахмурился, но в конце концов вздохнул: — Он будет меня трогать? И мне нужно будет вообще раздеваться? — Раздеться, вероятно, придется. Но никаких прикосновений не будет. Обследование от начала и до конца производится магически. Подросток медленно кивнул: — Тогда ладно. — Кроме того, где-то через неделю, когда искать тебя будут уже не столь рьяно, нам было бы полезно выбраться с тобой в Гринготтс. Мальчишка заинтересованно поднял глаза. — Насколько я понимаю, ты никогда не подтверждал собственный статус наследника. Обычно это происходит перед первым курсом Хогвартса. Родители или опекуны приводят ребенка к поверенному, где тому надевают кольцо наследника. Стандартное кольцо имеет весьма полезные для будущего Лорда свойства: позволяет обнаружить неучтенные, так сказать, добавки в еде и защищает сознание от легилименции и внушения. Как видишь, полезная тебе вещь. — Но разве мне отдадут его? Мои опекуны Дурсли, и у меня даже нет ключа. — И где же твой ключ? — встрепенулся Мастер зелий. — У директора. Северус тяжело вздохнул и устало потер пальцами переносицу. — Это неважно. Подтвердишь свою личность, попросишь аннулировать старый ключ и выдать новый. И Мерлина ради, в этот раз держи его при себе! Что до кольца. Как последний в Роду, ты мог самостоятельно потребовать его еще тогда, в 11. Сейчас же, если мои подозрения верны, ты вообще перед магией совершеннолетний. Не перед законом, конечно, так что в отношении Министерства это тебе ничего не даст, но гоблины — порождения магии, как и эльфы, они чтут ее больше. К счетам семьи тебе доступ, конечно, никто не даст до 17, тем более, что ты не обучался финансовому делу, но вот, например, пустить в хранилище семейных артефактов или книг могут. Поттер слушал с интересом, а потом вдруг что-то вспомнил и уже хмуро спросил: — Профессор, а вы не боитесь, что Волди-Молди решит прогуляться ко мне в голову и узнает о вашей помощи? Произнесенное с серьезным лицом прозвище, которым мальчишка решил окрестить одного из его хозяев, заставило Северуса фыркнуть. Он задумчиво покачал головой. — Нет, Альбус говорил, что тогда в Министерстве Темный Лорд пытался вселиться в тебя. Я не знаю, как это возможно, ведь у него есть тело. Но, когда это произошло, моего безносого хозяина что-то очень сильно напугало. Он тогда вызвал меня, долго расспрашивал о тебе, о том, чему тебя учит Дамблдор, о твоих успехах в окклюменции. Да, Поттер, Лорд знал. Он считал, что я ослабляю твои естественные барьеры для него. К несчастью, вероятно, так и вышло. Возвращаясь к теме, Он вел себя слишком нервно, слишком ярко злился, запытал насмерть Пожирателя Круциатусом СЛУЧАЙНО. Это определенно был, страх. Такой, каким боятся Темные Лорды. А потом Альбус сказал, что тебя перестали мучить видения. Снейп постучал указательным пальцем себе по голове. — Я догадываюсь, что, будучи в твоей голове, он увидел или почувствовал что-то такое, что оказалось для него невыносимо. Жутко. Заставило бояться за себя. — Дамблдор сказал, что это «любовь», — подросток изобразил пальцами кавычки, давая понять, как относится к предположению директора. Мужчина только фыркнул на это. — Кто знает, Поттер, кто знает, — протянул он. — Так или иначе, но с тех пор Лорд еще более одержим желанием тебя убить и, пуще того, сломать. Однако любые упоминания о тебе в общем и твоем сознании в частности заставляют его… хм… нервничать. Я не думаю, что он теперь полезет к тебе в голову без крайней на то нужды. — Но что, если?.. — За этим мы и пойдем в Гринготтс. Однако чуть позже я бы хотел проверить некоторые свои мысли насчет твоих способностей к окклюменции. Если позволишь. Мастер зелий посмотрел на гриффиндорца, и тот угрюмо пожал плечами. — Я не особенно хочу, чтобы вы копались в моей голове. Но между моим нежеланием и нашей безопасностью, вряд ли у меня есть выбор. Северус кивнул, решив не скрывать собственное одобрению взрослому отношению Поттера, и поспешил пояснить: — Я не собираюсь насиловать твои мозги, как в прошлом году. Мы уже выяснили, что этот метод обучения для тебя не сработает. Я лишь хотел изучить твой ментальный рельеф. Если не станешь сознательно сопротивляться, это не будет так неприятно, и я могу пообещать не просматривать намеренно твои худшие воспоминания. Подросток вздохнул: — Ну… давайте попробуем. — Я не уверен, насколько поможет кольцо с учетом вашей непонятной связи, — честно признался Мастер зелий. — Но между моим раскрытием как шпиона и тем, что ты выступишь перед ним морально сломленным или неподготовленным, второе куда как опаснее. И если раньше я надеялся, что кто-то занимается или собирается заняться твоим обучением, то сейчас я понимаю, что это не так. Северус произнес это без вопросительных интонаций, но все же подождал, пока мальчишка подтверждающе кивнет. И все же выглядел тот обеспокоенным. Не вмешательством профессора в собственные мысли. Такое лицо у гриффиндорца было на заднем дворике «Дырявого котла», когда он заявил, что виновен в гибели маглов в Литтл-Уингинге. Снейп раздраженно выдохнул. Это недоразумение испытывало вину за его еще не случившееся разоблачение? «Ну что ты за существо такое, Поттер!» — зельевар постарался успокоиться и все же смог спокойным голосом заговорить: — Будем с тобой это исправлять. Поздно, но лучше, чем вообще не пытаться. Ты должен понять, Поттер, что я не меньше твоего хочу, чтобы это противостояние закончилось. Как человек, отмеченный Его знаком, я мало что могу противопоставить Темному Лорду лично. И в пророчестве говорится, что его можешь победить именно ты. Верю ли в это я или даже ты, уже неважно. Главное, что в это верят оба моих хозяина. И если один отвел тебе роль своего главного врага, второй всячески подталкивает и продолжит подталкивать тебя к тому, чтобы ты эту роль принял. У тебя самого, Поттер, немного места для маневра здесь. Я не знаю и не хочу проверять, на что готов будет пойти Альбус, если его карманный герой вдруг решит оборвать ниточки и самоустраниться. Однако прямо сейчас у тебя есть выбор отыграть свою роль с открытыми глазами. И ты не обязан идти с голыми руками против медведя, пусть даже так прописано в сценарии. Если возможность дать тебе оружие в этой схватке вместо того, чтобы смотреть, как ты изображаешь из себя жертвенного барана, будет стоить моего разоблачения, я готов эту цену заплатить. Ты не должен чувствовать себя виноватым за этот риск. В конце концов, это мой выбор, и, к твоему сведению, это вовсе не обязательно будет означать мою безвременную кончину. За эти годы я подготовил себе несколько путей отхода на случай непредвиденных ситуаций. Северус смерил слегка опустившего голову Поттера взглядом и спросил: — Я могу надеяться, что эта информация осядет в твоей дурной голове? Мальчишка вздохнул и глянул на него из-под челки блестящими глазами, но плакать, к облегчению Снейпа, вроде не собирался. — Я постараюсь это понять, профессор, — голос у гриффиндорца все же был хриплым. Северус не совсем представлял, как вести себя с этим клубком эмоций, которым сейчас являлся Поттер. Он понимал, что со всем происходящим вокруг него и тем коктейлем из гормонов, который обычно течет по венам в 16, эмоциональная лабильность подростка была естественна. К тому же, имел за плечами 15-летний опыт работы с человеческими существами, проходящими через пубертат. И все же эмоции юных магов исчезающе редко были направлены на самого зельевара. С тех самых пор, как слизеринец был еще подростком и не разругался с Лили, наверное. Его факультетские товарищи и тогда отличались куда большей сдержанностью. Поэтому теперь, когда из Поттера прорывались все эти яркие, искренние эмоции — положительные ли, отрицательные, — Северус каждый раз чувствовал себя немного не в своей тарелке. Он старался слушать собственные инстинкты и поступать соответственно им, но иногда те просто молчали. Как сейчас. И ему приходилось тогда быстро размышлять, какие же действия в отношении мальчишки будут верными. Сегодня, однако, Мастер зелий устал. Он не чувствовал в себе решимости разбираться с тем, что происходило в голове гриффиндорца на этот раз. Поэтому, отставив вино, Северус, как мог, мягко произнес: — Благодарю за ужин, Поттер. Но сейчас я, думаю, отправлюсь к себе. Если решишься написать весточку мисс Грейнджер, передай мне письмо до вечера. Подросток кивнул, наблюдая за тем, как мужчина встает из-за стола, и с какой-то робкой улыбкой пожелал: — Доброй ночи, профессор. — Доброй ночи, — ответил Снейп, в последний раз окинув загадочное существо по фамилии Поттер внимательным взглядом. Решив, что того можно безопасно оставить сейчас наедине с собой, Мастер зелий вышел из комнаты. «Горячая ванна» и «кровать» звучали в мыслях великолепно.