***
— В принципе, я слышал его, сколько себя помню, — заявил мальчишка, когда они втроём устроились в столовой Галена с чаем и заказанной хозяином дома — о, Мерлин! — пиццей. — Сначала, правда, это было редко и недолго. В основном, когда я злился. Но вот годам к четырем мы уже частенько болтали. Он назвал мне своё, как я теперь знаю, второе имя. Но для меня это было слишком сложно, и я стал называть его Марвом или Мавом, потому что ещё плохо выговаривал «Р». Его это бесило. Поттер слегка ностальгически усмехнулся. — Сейчас я понимаю, что Марв был абсолютно сумасшедшим, но тогда он мне вообще-то нравился. В конце концов, я был нелюбимым ребенком, а Марв рассказывал истории, утешал в своей манере, когда было плохо, и научил, как стащить еды или понравившуюся игрушку, чтобы не заметили и не наказали. Это, конечно, было воровством. С помощью магии. Но в 4 я не думал о таких вещах. Мальчишка встретился озадаченным взглядом со Снейпом, затем перевел его на хозяина дома. — Если опустить факт, что Марв и Волди — один и тот же человек, я бы сказал, что он обо мне заботился. Это так странно, черт возьми! Но вот Дурслей он совершенно, абсолютно ненавидел. Ему вообще кроме меня никто не нравился. Но Дурсли были на особом счету. Марв сказал, что знал похожих людей, когда ему было столько, сколько мне. — Тебя вообще не смущало, что ты ведешь беседы с голосом в своей голове? — с некоторым недоумением спросил Снейп, пока они оба — Поттер в бездумном созерцании, а Мастер зелий брезгливо — наблюдали, как Гален складывает треугольник пиццы пополам и поднимает высоко над головой, чтобы оборвать тянущуюся за ним нитку сыра. Подросток на секунду задумался. — Ну… нет. Сначала мне было очень одиноко, и я радовался возможности поговорить хоть с кем-то, а позже, когда Дурслям пришлось записать меня в начальную школу, услышал, что у детей бывают воображаемые друзья. Я просто решил, что Марв — мой. Бонам прожевал кусок своей пиццы и спросил: — Что случилось потом, мистер Поттер? Ведь что-то случилось, раз ваш воображаемый друг теперь упрятан в этот кокон, а вы почти слепы. Мальчишка заметно помрачнел и опустил глаза в свою чашку, отстраненно размешивая в ней сахар. Та, как и весь сервиз, была белой и расписана странными синими цветами*. Эта посуда около картонной коробки с нарезанной пиццей в ней смотрелась совершенно дико. — Марв всегда был жестоким. Он часто рассказывал, что сделал бы с моими родственниками, если бы мог. Ну… и с другими людьми, которые меня обижали. Мне это не нравилось… Правда! Но и не особенно пугало. В конце концов, я сам иногда представлял, как делаю Дадли или его друзьям что-то плохое. Не настолько, конечно, но все же. Поттер вздохнул, отложил ложечку и помассировал виски. Гален махнул палочкой в его сторону, и мальчишка признательно кивнул, чуть расслабившись. Кажется, эти воспоминания вызывали у него головную боль. — На самом деле, именно с того времени, как я пошел в школу, все стало ухудшаться. Дурслям не нравилось, что я умнее Дадли, они все время обвиняли меня в обмане и наказывали. И я стал намеренно делать свою работу хуже. Почему-то это очень сильно злило Марва. Он вообще за прошедшее время изменился. Когда я впервые услышал его голос… Во всяком случае, впервые, когда я это помню… Он казался мне совсем взрослым. Был таким серьезным, строгим, говорил очень правильно. Я представлял его кем-то вроде дяди или даже дедушки — Марв иногда говорил такие вещи, которые я слышал только от стариков. Но со временем он стал… М-м… У меня просто больше не получалось считать его старым. Иногда в его речи стало проскальзывать слово-другое на кокни**. Иногда он ругался. Ну, то есть он и раньше ругал меня, но тут он прямо ругался-ругался, — Поттер выделил последние слова интонацией, глядя на чай в своей чашке с некоторым удивлением. Несколько мгновений мальчишка молчал, затем поднес уже остывший напиток к губам и сделал глоток, смачивая горло. Поставив чашку обратно на блюдце, гриффиндорец поднял на своих собеседников глаза. — Знаете, я не думал об этом, когда мне было 5, но, кажется, его это тревожило. Марв становился эмоциональней и иногда от этого будто терялся. Он мог чему-то обрадоваться, а потом пропасть и не разговаривать со мной несколько дней. Когда я начал учиться, он вовсе не походил на того взрослого, которым я его помнил. И вел себя как-то непонятно. Он стал вспыльчивей. Сначала все время злился, когда я начал общаться с другими детьми. Потом, когда Дадли всех от меня отвадил, вроде почему-то успокоился. Во всяком случае, до тех пор, пока моей кузен со своей бандой не придумали новую игру — «Охоту на Гарри». Поттер сжал кулаки и, глядя на собственные побелевшие костяшки, продолжил: — Когда мы только начали общаться, Марва раздражало, когда кто-то на меня кричал или поднимал руку. Но в основном о́н был довольно отстранен. Часто говорил, что я слабак и что мне нужно стать сильнее. Но ближе к школе его каждый такой эпизод приводил практически в ярость. И если раньше он описывал, что сделал бы сам, теперь начал подбивать отомстить меня. Я не слушал. Мы стали чаще ругаться. Я понимал, что будет только хуже. Он уже почему-то нет, хотя мы раньше это обсуждали. А потом произошел случай… Дадли с друзьями загнали меня в туалет и хотели вымыть волосы в унитазе. Марв очень злился. Я почти физически чувствовал это. И тоже тогда разозлился. Злился и хотел, чтобы кто-нибудь их остановил. Ну, так и вышло. Следующее, что я помню — это то, что мой кузен катается по полу и кричит, а его друзья побежали за учителями. Когда я понял, что это Марв что-то делает с Дадли, и заставил прекратить, у того уже закатились глаза, изо рта шла кровь, и, насколько я помню, он сорвал несколько ногтей об пол. Учителя решили, что это эпилепсия, вызывали скорую и Дурслей, хотя его друзья утверждали, что это я что-то сделал. По мере повествования голос мальчишки становился все менее эмоциональным, как будто он рассказывал не о себе, а о ком-то другом. — Дурсли, впрочем, им поверили. Я уже делал раньше странные вещи. Это просто была ещё одна. Только хуже. В тот день меня впервые избили. До этого я, наверно, за всю жизнь только пару подзатыльников и получил. Спина и… ниже горели потом адски. Я, кажется, сознание потерял во время избиения, потому что после гостиной помню сразу чулан. — Чулан, мистер Поттер? — спросил Бонам, отложив обратно в коробку очередной кусок пиццы, который вроде как собирался съесть. На лице его было странное выражение, будто Гален не мог определиться, следовало ли сейчас сочувствовать ребенку, которым Поттер в то время был, или же восторгаться возможностью разгадать загадку, с которой никто до него не сталкивался. Или, может быть, все же стоило сначала поесть. Северус мог бы поставить все, что найдет в своих карманах, на это: обед сумасшедший учёный пропустил. Поттер тем временем кивнул. — Под лестницей. Это была моя комната до 11 лет. «Не то чтобы это было так уж удивительно», — подумал тогда Мастер зелий. На фоне того, что мужчина уже узнал за сегодня, это даже не было слишком плохо, но ему так захотелось в этот момент найти Петунию, схватить за угловатые плечи и трясти. Трясти так, чтобы ее лошадиная голова моталась, будто у тряпичной куклы. И спросить, как ей спится по ночам? Нормально ли ей после всего смотреть в глаза сына сестры, ее плоти и крови? Северус мог понять страх маглы перед непонятным ей, перед тем, что она не могла контролировать. Понимал страх матери за своего ребенка. Но ничего из этого не могло оправдать откровенной жестокости к другому ребенку. Пусть даже по рассказам Поттера выходило, что Петуния не знала о многом, что делал ее муж после, это не отменяло того факта, что она позволила запихнуть своего племянника в чулан, как ненужную вещь. Ограничивала в пище она его тоже в полном понимании того, что делает. — Кажется, у меня началась после всего лихорадка, — продолжал тем временем подросток свой рассказ. — Потому что некоторое время мне было очень плохо. Сзади все горело и пульсировало, голова раскалывалась, и было все время жарко. Иногда тошнило. Я часто проваливался в мутные сны. Марв все это время молчал, и я был этому рад. Я тогда впервые начал бояться его. Хотя он часто расписывал ужасы, которые сотворил бы с моей семьёй, я никогда не воспринимал это всерьез, пока не увидел своими глазами. В конце концов, я слышал, как другие люди кричали, что убьют кого-то, когда злились. Мне тогда стало понятно, что однажды Марв действительно может это сделать, и, как бы плохо ко мне ни относились Дурсли, я не хотел, чтобы это произошло. Я не хотел, чтобы он причинил ещё кому-то вред, не хотел, чтобы он продолжал говорить мне все эти ужасные вещи. Я испугался и больше не хотел иметь воображаемого друга — такого друга, — даже если это означало, что я останусь один. Поттер снова отпил чаю из своей чашки, опустил взгляд на коробку с пиццей, и, когда Бонам подтолкнул ее по столу, взял один из нарезанных кусков. — Ну, мое желание исполнилось, — сказал гриффиндорец с какой-то горькой усмешкой, затем, как и хозяин дома прежде, сложил треугольник и, внимательно наблюдая за проступающей на лице профессора брезгливостью, поднял вверх. Со стороны Галена послышался хмык. Северус взглянул на одного, на другого и возвел глаза к потолку, заметив, что усмешка Поттера стала при этом немного веселее. Мальчишка откусил кусочек от своего треугольника, прожевал, запил чаем и продолжил. — Когда я пришел в себя, прошло несколько дней, может быть, неделя. Марв молчал. Дадли еще оставался в больнице. Когда вернулся, пугался собственной тени и особенно меня, поэтому выпускали из чулана меня редко. Кормили тоже. Тетя объяснила мне после первого курса — они надеялись, что так у меня не останется сил на «мои причуды». Иногда мне все же становилось одиноко и я звал Марва, но он больше не отвечал. А потом… Вернон начал свои сеансы, как он их сам назвал, «изгнания зла». Он считал, что во мне сидит демон или что-то вроде, и что при должном старании его можно изгнать. Иногда я даже начинал в это верить, когда вспоминал особенно яркие фантазии Марва. Ну, в определенной степени Вернон оказался прав. Мальчишка совсем невесело хихикнул. — Зрение я начал терять где-то через месяц, наверно. Через полгода уже плохо видел без очков, и учителя рассказали об этом Дурслям. Поттер поднял несколько озадаченные глаза на Снейпа. — Это так странно, сэр. Я вроде всегда это помнил, но пока мистер Бонам не задал свой вопрос, никогда не вспоминал подробностей. Подросток поморщился и снова потёр висок. Что ж, теперь становилось понятно, на что были потрачены большей своей частью выдающиеся ментальные способности гриффиндорца, которые Северус вынужден был засвидетельствовать в далеком 81-ом у засранца. Подумать только! Нет, действительно, подумать только! Мальчишке не было шести, когда он одним своим желанием сумел изолировать в себе часть или подобие сознания взрослого мага. И какого мага! Хотя, стоило признать, Волдеморт, которого описывал Поттер, был не очень на себя похож. Во всяком случае, тот, с которым мальчик был вынужден иметь дело к своим пяти. А вот презрение к собственной и чужой слабости, о которых говорил гриффиндорец, к тому, что он считал слабостью, было вполне характерной для Темного Лорда чертой. Обо всем этом следовало хорошо подумать.***
Со стороны гостиной раздался стук дерева о дерево, и Северус повернул голову, когда двери кухни распахнулись, пропуская внутрь Аластора Грюма. Вцепиться в собственную мантию пришлось сильнее. — Чего уставился, Снейп? — рявкнул отставной аврор, поймав его взгляд. — Да так, Грюм… — процедил Мастер зелий, отвернувшись и не слушая ворчание калеки о Пожирателях и предательстве. Нет, Снейп был уверен: старый идиот не хотел мальчишке ничего плохого. Он просто оставался тем, кем и всегда — собой. Старым гриффиндорским идиотом. И то, что калека был параноиком до глубины души, очевидно, не сделало ничего для его способности просчитывать последствия собственных действий. В особенности их последствия для других.***
Они уже аппарировали обратно к Нейдр Ллохэс, когда Северус решился спросить: — Как долго это продолжалось? То, что делал твой дядя? Последнее слово он практически выплюнул. Снейп видел, как напряглась спина шедшего в этот раз впереди Поттера, но мальчишка даже не сбился с шага, продолжив путь к каменной хижине, будто ему не терпелось туда вернуться. Возможно, так оно и было. Для Поттера дом нелюбимого профессора сейчас вполне мог означать безопасность... И — видит Мерлин! — это чувство после всего произошедшего было Избранному необходимо. Мальчишка лишь вздохнул перед тем, как ответить, не оборачиваясь: — В основном после первого курса он прекратил. Вернон боялся, что я использую на нем «эти свои причуды». Конечно, он понял, что это не так, когда мне прислали предупреждение из-за того, что Добби колдовал. — Добби — это тот эльф, которого ты заставил Люциуса освободить? — Да, он, — теперь Поттер повернул голову в сторону зельевара и нахмурился. — Что с ним теперь будет? Он работает в Хогвартсе. — Да в общем, ничего особенного. В Хогвартсе из-за огромного количества постоянно колдующих детей достаточно сырой магии, чтобы эльфы не чувствовали упадок жизненных сил. Кроме того, учитывай, что и сам замок построен на месте силы с участием огромных объемов магии в процессе. Колдовать, конечно, твоему Добби станет труднее. И потомства он не оставит. Но и это поправимо, если его примет в качестве личного домовика один из преподавателей. В стандартном учительском контракте прописана такая возможность на время работы в Хогвартсе — А у вас есть там личный домовик? — спросил гриффиндорец, замедлив шаг, и, когда они поравнялись, поднял на старшего волшебника глаза. — Поттер! — раздраженно произнес Снейп. Затем, решив, что это не лучшая тактика в откровенном разговоре, наступил на горло собственному характеру и заговорил мягче. — Гарри, не уходи от темы. Подросток на мгновение замер, затем вздохнул и продолжил путь к крыльцу. — В то лето он меня все равно не тронул. Тетя Петуния была дома, а он никогда не делал этого при ней. Однажды он устроил мне сеанс перед третьим курсом, — Поттер постучал себя пальцем по груди, где под рубашкой было вырезано слово. Северус открыл дверь, пропуская его вперед. Мальчишка сразу же без каких бы то ни было колебаний направился в гостиную, к дивану. Так уверенно, будто не гостил здесь жалкие пару дней, а поселился давно и надолго. Не то чтобы Мастер зелий собирался его одергивать. Учитывая все обстоятельства, это было хорошо, что в его доме Поттер чувствовал себя комфортно. — А потом я надул тетушку и сбежал. Гриффиндорец немного нервно хихикнул, плюхаясь на диван, снял обувь и подтянул обе ноги к груди. Эту позу Снейп знал. Поттеру было крайне неуютно говорить на заданную тему. И все же он говорил. Занятно. — После третьего курса я стал пугать его своим сбежавшим из тюрьмы крестным. Абсолютно сумасшедшим, отсидевшим за убийство 13 маглов. Это работало, пока мистер Грюм и остальные орденцы не сочли хорошей идеей припугнуть моих родственников, сообщив попутно о том, что Сириус умер. Последние слова мальчишка произнес раздраженно и уставился в камин, который Мастер зелий только что зажег взмахом ладони. Говоря о крестном, гриффиндорец звучал скорее раздосадованным, нежели искренне огорченным, к некоторому недоумению Северуса. — Так что, по-видимому, Вернон решил отыграться на мне за прошедшие два лета, — отстраненно проговорил Поттер. — Те слова, что выжжены — новые. Снейп прекрасно помнил, о каких словах говорил его ученик. «Монстр», «зло». Они выглядели так, будто были вырезаны тем же ножом, что и остальные, только раскаленным и расшатываемым из стороны в сторону. Это должно было оказаться адски больно. Как подросток умудрился не сойти с ума? Северус поджал губы, смерив гриффиндорца взглядом. Тот крепче обхватил колени руками и уперся в них подбородком. — Ты не хочешь говорить об этом. Почему говоришь? Поттер пожал плечами, насколько позволяла поза. — После смерти Седрика Гермиона настаивала, что мне следует с кем-то об этом поговорить. Что нельзя копить проблемы в себе, потому что однажды это сведет меня с ума. Но с друзьями я говорить ни о Седрике, ни о семье мамы не мог. Просто не мог. Не хотел, чтобы они как-то изменили свое ко мне отношение. Вы же сами узнали что-то настолько постыдное, о чем я точно бы не решился никому рассказать. И не стали относиться ко мне как к кому-то меньшему после этого. Теперь вот вы спрашиваете об остальном. При этом связаны клятвой молчания. Как и мистер Бонам, которого, конечно, интересует Мальчик-который-выжил, но в основном в качестве подопытного кролика. Это позволяет мне чувствовать себя достаточно безопасно в своих откровениях. Я боялся сначала. Правда. До сих пор, на самом деле, боюсь. И все же, думаю, Гермиона была права. Потому что, кроме страха, я чувствую, ну, облегчение. Что хотя бы от кого-то можно было все не скрывать. И что меня за это не осуждают. Не считают виноватым в том, что со мной произошло. Жалко? Профессор покачал головой. — Нет, Поттер, это не жалко. Когда позже вечером Северус спустился в гостиную в сюртуке и мантии, готовый отправиться на собрание Ордена, гриффиндорец нашелся все на том же диване. Он полулежал на боку, укрывшись пледом, и читал книгу, которую Снейп ему дал. Попрощавшись, мужчина уже потянулся было к шкатулке с Летучим порохом, но его остановил негромкий голос из-за спины: — Мне нравится. — Что же? — спросил Мастер зелий, все же зачерпывая горсть порошка. — То, как вы называете меня Гарри, — просто ответил Поттер. Северус ничего на это не сказал. Но, обернувшись через плечо, поймал своим умиротворенный взгляд зеленых, поднятых от книги глаз. Мальчишка не просил и не настаивал. Просто сообщал сей факт как данность, чтобы зельевар имел его в виду. Снейп весело хмыкнул, покачал головой и бросил порох в огонь: — Паучий тупик, 1.***
И вот теперь он стоял на кухне блэковского склепа и ждал, пока все соберутся. Грейнджер проскользнула в помещение тихо, как и всегда в последнее время. Она прошла к окну с противоположной от Снейпа стороны, проворно вспорхнула на подоконник и подтянула к себе колени. Было в этой позе кое-что тревожно знакомое. Снейп подозрительно прищурился и не успел отвернуться, когда девчонка вдруг вскинула свою лохматую голову, впиваясь в его лицо внимательным взглядом светло-карих глаз. Несколько секунд она будто что-то там искала, затем как-то непонятно вздохнула. То ли облегченно, то ли разочарованно. В конце концов, Грейнджер кивнула ему в уже привычно молчаливом приветствии и отвернулась к окну. Пока Мастер зелий играл в гляделки с, кажется, тихо сходившей с ума девчонкой, подошел Люпин и осторожно к нему принюхался, стараясь не делать этого слишком очевидно для окружающих. Снейп возвел глаза к потолку: — Проверяешь, слежу ли я за собственной гигиеной? Или собираешься сожрать, Люпин? — О, нет, определенно, не последнее. Такое количество желчи не пойдет на пользу моему желудку, Северус, — уголки губ оборотня дернулись в едва заметной улыбке. Затем Люпин прислонился к стене неподалеку от него, засунув руки в карманы видавших виды брюк. Снейп посмотрел на мужчину с некоторым любопытством. Язвительность. Уверенность. Это было больше похоже на ипостась Волка, чем на ту, вторую, жалкую. Возможно, все дело было в сегодняшнем полнолунии, но этого Люпина Северус, в принципе, мог потерпеть ближайший час в некоторой близости от себя. Оборотень поймал взгляд Снейпа и продолжил смотреть, многозначительно вскинув брови. Мастер зелий вздохнул. Утонченности Люпину в шпионских играх определенно не хватало. Как бы то ни было, Северус решил удовлетворить его немую просьбу. Своими дилетантскими потугами скрытно просигналить ему о том, чего хочет, если бы они продолжились, Волк мог привлечь к ним ненужное внимание. Сосредоточившись на собственных воспоминаниях о мальчишке, Снейп отправил Люпину несколько картинок: Поттер завтракает, еще лохматый, без очков и в его зеленой рубашке; Поттер в Лондоне — уже облагороженный, оглядывается по сторонам, держась за лямки нового рюкзака, глазеет на яркие постройки Риджент Стрит; Поттер на диване с пледом и книгой — спокойный взгляд зеленых глаз. Люпин признательно кивнул — едва-едва — и отвернулся. Как раз в этот момент в кухню зашел Альбус с хвостом семенившим за ним Элфиасом Дожем. Полноватый старик поспешил усесться на оставленное ему кем-то свободное место. Директор ожидаемо расположился во главе стола. — Рад видеть вас всех этим вечером, друзья, — начал Дамблдор, расправив свою — к счастью — сегодня темно-синюю мантию и грациозно для собственного возраста присаживаясь на стул. — Жаль, что повод по-прежнему далек от радостного. Я благодарен, что вы все смогли отложить в сторону все свои дела и выкроить время для этой встречи. Северус осмотрел собравшихся: часть орденцев отсутствовала. В частности не было Артура, близнецов и Билла Уизли, Тонкс и еще нескольких человек, которые, как помнил зельевар, служили в Министерстве. В этом не было ничего удивительного. На дворе стоял вечер четверга. С учетом положения в стране задержки на работе теперь стали практически нормой. Где пропадали близнецы, мужчина не имел представления. — С сожалением вынужден сообщить, что местоположение Гарри до сих пор неизвестно. Позавчера мы с Северусом использовали зелье поиска. Но оно не дало результатов. Это значит одно из двух: либо мальчик находится за пределами Великобритании, либо он под Родовой защитой. В связи с этим я вынужден озвучить важный вопрос: мисс Грейнджер, не было ли у Гарри друзей, помимо вас с мистером Уизли? Возможно, не друзей, просто знакомых, которым он мог довериться в сложившихся обстоятельствах? Лохматая гриффиндорка, до этого индифферентно смотревшая перед собой, перевела на него взгляд и нахмурила брови. Северус видел, что изменившееся поведение девочки отметили к этому времени многие, но, кажется, все просто списывали это на беспокойство о друге. Вот только Мастер зелий успел разглядеть в глазах Грейнджер затаенную неприязнь. Как, очевидно, и Альбус. При этом старик делал вид, что ничего не происходит. Возникал вопрос: почему? И что такого ужасного мог сотворить с Грейнджер лидер Света, что сумело отвратить от него одну из самых преданных поклонниц? — Нет, — с задержкой ответила Золотая девочка, затем после еще одной долгой паузы все же добавила: — Гарри немного общается с Невиллом, но это все. Альбус кивнул. — Что, ж, я свяжусь с Августой. Благодарю вас, мисс Грейнджер. Выглядел он, впрочем, сомневающимся. Снейп его в этом понимал. Мистер Лонгботтом не приглашал домой никого и никогда. Он и сам туда не особенно стремился. К сожалению, моральное насилие маги в основном не считали насилием как таковым, и для моментов, когда жизнь несчастного мальчишки намеренно подвергали опасности, «попытка пробудить магию» считалась вполне себе достойным оправданием. С учётом общей помешанности чистокровных магов на наследниках Северус этого абсолютно не понимал. С годами ему пришлось пересмотреть некоторые убеждения юности и прийти к простому, но неутешительному выводу: проблема магического общества состояла не в маглах. И не в Темных волшебниках. Она заключалась в людях в общем. Потому что они были идиотами большей своей частью, к его величайшему сожалению. Директор повернулся к Снейпу, и ему пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы подавить все свои садистические мысли на его счёт. — Северус, от Волдеморта ничего об этом не было слышно? Среди его последователей? Мастер зелий стиснул зубы, чувствуя неприятное жжение в метке, и смерил Дамблдора убийственным взглядом. Тот прекрасно знал, как имя Темного Лорда действует на него, но, видимо, считал это справедливой платой за ошибку молодости. — Ничего, директор, — ответил Северус, привычно ровным тоном прикрывая неприязнь. — Если бы мальчишка был у Темного Лорда, он бы уже не преминул похвастаться. Последователи также не посмели бы скрыть от своего Господина его главного врага. Дамблдор только задумчиво кивнул, на что Грюм вскочил со стула и рявкнул: — Ты что, вот так просто поверишь ему? Да всем известно, что этот ублюдочный Пожиратель ненавидел Поттера! Он был бы только рад, если бы мальчишка сдох, Альбус! Северус смерил отставного аврора презрительным взглядом, но вступать в полемику не стал. Подобные выпады от людей были ему привычны. Приятнее со временем от этого не становились, конечно, но тратить время и голос на то, что смысла имело ровно столько же, сколько когда-то маленькая война Калигулы с морем***, Мастер зелий не собирался. Для этого у него имелся Дамблдор. Фас, Альбус! — Аластор, — ожидаемо подал голос директор, и Снейпу пришлось плотнее сжать губы, пряча усмешку. — Пожалуйста, сядь. Независимо от того, как Северус относится к Гарри лично, он понимает, насколько мальчик важен для нашей борьбы… Северус покосился на по большей части равнодушную до этого к происходящему Грейнджер, которая неожиданно вскинула лохматую голову и уставилась на директора с ничем не замутненной яростью. Руки девчонки сжались на ткани собственных джинсов так, что побелели костяшки. Он не был уверен, заметил ли это все кто-то ещё, и бегло осмотрелся. Никого из фениксовцев странные реакции Золотой гриффиндорки на слова директора, очевидно, сейчас не волновали. Спор между Альбусом и Грюмом показался собравшимся куда более интересным зрелищем. Всем, кроме Люпина. Тот, как и Снейп секундами ранее, теперь задумчиво смотрел на Грейнджер. Почувствовав, что на него самого направлен чей-то пристальный взгляд, Волк повернулся, и Северус многозначительно повел глазами наверх, в сторону комнаты Люпина. Тот показательно медленно опустил веки в знак согласия и перевел взгляд на директора. Мастер зелий также вернул внимание почти утихшему к этому времени спору. Собрание продолжилось. Разговоры о Поттере вскоре уступили место другим темам. Мальчишка был, конечно, важной, но не единственной составляющей этой войны. Северус слушал звучавшие имена, задания, добытые кем-либо сведения и чуть рассеянно рассортировывал все это в голове: о чем следовало доложить Темному Лорду, а что лучше было бы оставить при себе. Он поглядывал время от времени на усталое лицо Альбуса, на его редкие, но искренние и ласковые улыбки, слышал слова поощрения, расточаемые для орденцев, и не мог понять, как при всех своих доброте, благородстве и всепрощении к людям в целом старик умудрялся быть таким мудаком по отношению к отдельным личностям. Снейп хорошо разглядел сегодня длинный бледный шрам на запястье Поттера. Он догадывался, когда именно мальчишка мог его получить. За пару недель до своего 11-ого дня рождения. Мастер зелий еще помнил,как Дамблдор, перепуганный тогда его предупреждением о внезапном зове клятвы, аппарировал прямо из директорского кабинета. «Несчастный случай, Северус, — заверил Альбус, вернувшись. — Сейчас мальчик в порядке, не беспокойся». Открыть адрес его подопечного директор, тем не менее, отказался. Снейп же после еще три дня не мог варить Высшие зелья, едва способный наколдовать палочкой жалкий вербальный Люмос. Задуматься бы еще тогда Мастеру зелий, что за несчастный случай, на который он вряд ли способен был хоть как-то повлиять, откат не должен был ударить с такой силой. Теперь об этом размышлять, конечно, было бесполезно. В создании полосы препятствий для юного героя, которую тому предстояло пройти на первом курсе, Северус участвовал неохотно. Как и другие учителя, на самом деле. Но в свете перспективы возрождения Волдеморта мальчишке действительно нужно было тренироваться. И, хотя вся эта идея с бутафорским Философским камнем скорее отдавала авантюрой и характерным для многих идей директора безумием, нежели напоминала полноценное обучение, Мастер зелий, скрепя сердце, согласился в ней поучаствовать. Только для того, чтобы с самого начала года в замке начало твориться что-то непонятное. От профессора, от которого для встречавшегося ранее с подобными вещами Снейпа буквально разило Черной магией — действительно Черной, той, которая к чисто формальному разделению на Темную и Светлую не имела никакого отношения, — до выпущенного тролля, проклятья на метле Поттера и убитых единорогов. Итог этой зловещей вереницы странностей: в июне 1992-го, менее, чем через год после прошлого раза, Снейпа вновь приложило откатом. То, что в этот раз последствия оказались не столь значительными, утешало мага слабо. Конечно, это было несравнимо с парой ссадин, ожогов, оставленных встречей с Темным Лордом, и магическим истощением. Чего Северус не понимал до сих пор, так это того, как одержимый Волдемортом маг, решивший достать своему Хозяину камень, смог оставаться незамеченным директором столько времени? При регулярных указаниях на его подозрительность от Снейпа? Или Альбус все понял, но захотел столкнуть мальчишку с его Немезидой? А может, с самого начала планировал заманить Темного Лорда в школу? Это, во всяком случае, объяснило бы, почему из всех учителей о подделке и тренировочных целях всей затеи он сказал лишь Северусу, как своему шпиону, и Макгонагалл, которая была его заместителем не только в школе, но и по Ордену. Интересно, конечно, было бы посмотреть на недоумение Темного Лорда, когда, миновав единственную реальную опасность на пусти к камню, Цербера, "величайший Темный маг" вдруг оказался на полосе препятствий, рассчитанной на первокурсника. Он оскорбился? Северус бы на его месте так и сделал. В задаче с зельями даже не было настоящего яда! Снейп поставил себе мысленную зарубку расспросить Поттера обо всех годах обучения, не только о втором. Вполне могло статься, что идиотами всех директор оставил не только тогда. Что же касается второго года обучения Поттера… У Северуса чуть волосы дыбом не встали, когда он услышал, что происходило тогда в школе на самом деле. И еще ему было интересно, как на эту милую историю отреагировал бы Люциус. Определенно, стоило выпросить у мальчишки позволения посвятить сиятельного Лорда в события, причиной которых тот по собственной неосмотрительности стал. Дамблдор рассказал им, учителям, об уничтоженной его Золотым Мальчиком волшебной тетрадке, да. Эту часть истории Избранного Северус знал. Вот только в глаза эту самую тетрадь никто из них так и не увидел, и все остальные детали произошедшего директор тактично опустил, позволив думать, что окаменение оказалось свойством разрушенного артефакта. А надписи на стенах — попыткой перепуганной первокурсницы отвлечь от себя внимание, когда поняла, что нечаянно протащила в школу опасный предмет. На самом деле, Гриффиндор тогда лишился 500 баллов из-за безответственного поведения мисс Уизли к вящему возмущению Макгонагалл. Хотя на фоне той 1000, что пожаловали Поттеру «за спасение школы», никто их не заметил, и ни на что они тогда не повлияли. Перебить даже 500 баллов сверх тех, что были честно заработаны учебой и внеучебными достижениями, ни одному из трех оставшихся факультетов было не под силу. Так что же еще утаил от него и от других директор? Вероятнее всего, многое. Но что Северус мог сказать теперь с полной уверенностью: он больше не мог доверять Альбусу в вопросах, касающихся безопасности Поттера. Вполне могло статься, что Дамблдор наоборот был для мальчишки опасен. Из того, что Снейп слышал от гриффиндорца, во всяком случае, выходило все именно так. Формулировка, которой Альбус объяснял подростку его владение парселтангом, могла указывать, а могла и нет на осведомленность директора о его странном подселенце. Но вот то, что он не учил своего героя сражаться, и многие другие мелкие и не очень факты наводили на подозрение, что выживание Золотого мальчика в этой войне стариком не планировалось. Отвратительные мысли. Дурно пахнущие мысли. Однако, если все было так, как начинал догадываться Мастер зелий, Альбус подгадил сам себе, взяв с него годы назад клятву защищать Избранного. Директору следовало поверить Северусу на слово или бросить его в Азкабан. Теперь, даже если бы Снейпу было плевать на мальчишку Поттера, он оказался бы вынужден его защищать — будь то от Волдеморта или от Дамблдора. А Северусу плевать не было. Помимо того, что он, кажется, успел за годы привыкнуть к постоянному присутствию вечно влипающего в неприятности недоразумения на периферии собственной жизни, а за последнюю неделю и вовсе в непосредственной от себя близости, там, за маской внешности своего ублюдочного папаши и уже чужой Лили, Поттер оказался... довольно занятным существом. Интересным. К немалому удивлению Снейпа. Все эти реакции мальчишки, его умозаключения, ещё робкие попытки поддразнить… И это Северус еще опустил факт наличия почти идеально резонирующей магии. Поттеру было только 16. Слишком мало, чтобы всерьез думать о том, что это могло для них значить за пределами возможности усиления совместного колдовства. Во всяком случае, Снейп не собирался мальчишку пока на этот счет просвещать. Конечно, он не станет врать Поттеру, если тот додумается до чего-то и задаст однажды правильный вопрос. Но лично Мастер зелий пообещал себе ни к чему гриффиндорца не подталкивать. Поттер был еще слишком невинен. Наверно, даже не знал, кто ему нравится. Девочки, мальчики… Да, мальчишка целовался с той азиаточкой с Рейвенкло. Или, точнее, азиаточка целовалась с Поттером. Но, во-первых, у девушки практически отсутствовала грудь, во-вторых, были узкие бедра. Этот инцидент ни о чем не говорил. Другое дело, что поступок жирного борова, которого все по недоразумению называли дядей Поттера, мог отвратить мальчишку от своего пола, даже если у того имелась изначальная к нему склонность. Как бы то ни было... Сама возможность того, что гриффиндорцу могли нравиться мужчины, что действия ублюдочного родственника не повлияли на мальчишку слишком сильно… не могла не интриговать. В конце концов, Северус не был глупым. К тому же учился на Слизерине. Он не мог не увидеть в этой ситуации собственной выгоды. У волшебников не существовало понятия «родственных душ», кроме как в сказках. Но такое совпадение, такая степень резонирования личной магии встречались достаточно редко и были практически гарантией счастливых отношений, брака и сильных наследников, если они с Поттером когда-нибудь к этому придут. Магия редко ошибалась. Не то чтобы кто-то действительно понимал, как это работает на самом деле. Возможно, тот же Бонам с его любопытством однажды препарирует и феномен магической совместимости. Увы, на данный момент все знали, что из нее следует, но не имели ни малейшего понятия, как она возникает и почему. Когда собрание закончилось, все начали расходиться, Северус обратил внимание, что Грейнджер осталась сидеть на окне, отстраненно наблюдая за суетящимися волшебниками. Он осторожно скользнул в ее поверхностные мысли, но увидел лишь спешащих к выходу с кухни людей. Попытавшись проникнуть глубже, Мастер зелий будто бы с размаху влетел в глухую стену. Подобное случалось в основном если человек использовал для защиты собственной памяти артефакт. Выскользнув из головы лохматой гриффиндорки, Северус заметил, что та смотрит на него немного напряженным взглядом. Он хмыкнул, вопросительно вскинув бровь. Откуда у маглорожденной девчонки мог взяться ментальный артефакт, который не всякому чистокровному по карману? Грейнджер, конечно, не ответила. Только задрала подбородок и отвернулась к окну. Мастер зелий раздраженно выдохнул и направился за Люпином в его спальню. Ситуация с Золотой девочкой становилась все страньше и страньше.***
— Ты тоже заметил, да? — спросил Люпин, едва они устроились в его комнате. Постель в этот раз была заправлена, а зельевар не таился, накладывая чары Конфиденциальности. На столе все еще стояла давешняя бутылка, так что у недовольного Кричера Снейп попросил только стакан. На вопрос оборотня он закатил глаза. — Нет, Люпин, я позвал тебя поболтать, потому что нахожу твою компанию приятной, — голос Мастера зелий был полон яда. Он открутил крышку ополовиненной бутылки, и янтарная жидкость полилась в стакан. Это становилось какой-то дурной традицией — то, что его дни, приносящие самые отвратительные открытия, оканчивались стаканом огневиски в спальне Волка. Северус невольно хмыкнул. — Думаю, стоит сменить место для наших маленьких тет-а-тетов. В Ордене могут решить, что мы трахаемся. Люпин позади него поперхнулся, и губы сами собой растянулись в удовлетворенной ухмылке. — Северус! — возмущенно воскликнул оборотень. Мастер зелий обернулся со стаканом в руке и уселся на тот же стул, что три дня назад, наслаждаясь видом краснеющего, как подросток, мужчины. — Мерлина ради, Люпин! — Снейп слегка недоверчиво поднял брови. — Тебе почти 40. Давно пора выйти из возраста, когда слова «секс», «член» и «трахаться» вызывают неконтролируемые приступы паники и потоотделение в ладошках. Оборотень раздраженно вздохнул. — Давай вернемся к тому, о чем собирались поговорить. Северус пожал плечами и пригубил огневиски из стакана. Он не был против, просто ему нравилось бесить Люпина. Особенно когда на подначки реагировал вспыльчивый Люпин-Волк, а не смиренный староста-Ремус. — Что ты сам знаешь? — спросил Мастер зелий, откинувшись на спинку стула. Русоволосый мужчина покачал головой. — Не очень много. Гермиона здесь практически с начала лета. Но я сам оставался в доме нечасто, так что мы почти не виделись. — Почему она не поехала к родителям? Девчонка и правда присутствовала почти на всех их собраниях с начала июля, но Снейп и подумать не мог, что та все это время жила в доме Блэков. — Не знаю, Северус, — покачал головой оборотень. — Я не спрашивал, она не говорила. Если подумать сейчас, Гермиона вообще была тише обычного, но я на это внимание только в последние три дня обратил, потому что после исчезновения Гарри она совсем на себя перестала быть похожа. А вчера… Люпин замолчал с очень озадаченным выражением на лице. — Что? — спросил заинтригованный Снейп. — Это так странно. Я слышал, как Гермиона говорила с матерью Сириуса прошлой ночью. То есть действительно — говорила. Черная бровь взлетела и изогнулась, обозначая удивление Мастера зелий, но потом он вспомнил странный взгляд Вальбурги на девчонку и усмехнулся. — Она делает это уже некоторое время. — С чего ты взял? Северус вкратце рассказал о своих наблюдениях. Его русоволосый собеседник отстраненно покивал, затем вдруг вскинул голову, будто гончая, взявшая след: — Ты думаешь, что-то произошло с ней здесь? Все же это дом Блэков, а Гермиона маглорожденная… Зельевар презрительно усмехнулся. Разумеется! О чем еще мог подумать святоша-оборотень? Он сделал глоток обжигающей жидкости из своего стакана, проглотил и внимательно уставился на Волка. — Вот ты, Люпин — Темная тварь. Значит ли это, что находиться сейчас с тобой в комнате для меня опасно? Во всяком случае, ближайший час. Мужчина перед ним резко помрачнел. — Я выпил зелье, Северус! Я учусь на своих ошибках. К чему ты вообще?.. — Значит, ты, Люпин — Темная тварь, накачанная зельем, и в принципе, имей я такое желание, мог бы остаться здесь на всю ночь, и ты бы меня лапой не тронул, потому что я тебе не враг. Так с чего ты решил, что Темная семья Блэков станет разбрасывать действительно опасные вещи там, где могли играть их дети или ходить гости? В особняке есть помещения, в которые ты, не будучи Блэком, без разрешения Главы Рода или его супруги просто не попадешь. Разве что посредством специальных аврорских заклятий и чар или после разрушения здания. Родовой Зал, закрытая часть библиотеки… Допускаю, что где-то есть комната, в которой Леди Блэк хранила основную часть своих украшений. Вот там действительно должно иметься что-то жуткое, быть может, даже с родовым проклятьем, рассчитанным на любого НЕ-Блэка, имевшего настойчивость и неосторожность до них добраться. Почти уверен, что это так. Здесь, в открытой части дома, ты ничего серьезно проклятого не найдешь. Впрочем, на большей части хоть мало-мальских ценных вещей должна висеть Защита от воров. Возможно, даже и летальная. Не дай вам пес свое явное позволение избавиться от них, вся эта затея с уборкой началась бы и закончилась трагически. Люпин выглядел в достаточной мере испуганным. Не то чтобы Снейпу очень нравилось распинаться перед оборотнем. В конце концов, он мог ничего не объяснять, просто продолжить разговор о Грейнджер. Но как бы Мастер зелий ни относился к бывшему Мародеру, тот был всеми своими волчьими инстинктами привязан к Поттеру. Поттеру, вероятно, на него тоже было не плевать. Учитывая обстоятельства, выходило, что им придется общаться. И раз это было неизбежно, Северус не хотел проводить время с невежественным при всей его прилежности в школе идиотом-гриффиндорцем. Посему следовало открыть Люпину глаза: на Свет, на Тьму и, если удастся пробиться сквозь его толстый в этом отношении череп — на оборотней вообще и оборотней, примкнувших к Волдеморту, в частности. — Почему тогда Сириус не видел этих скрытых помещений? Он Блэк, — выгнул бровь — недостаточно изящно, как на вкус Мастера зелий — Волк, когда врожденное любопытство пересилило в нем страх перед неслучившимся сценарием. Хвала Мерлину, Моргане, Мордреду и прочим великим волшебникам, давшим развитие всем отраслям магии, включая Родовую, что Блэк скрытых помещений так и не увидел! Учитывая, что этот гриффиндорский придурок сделал со спальней собственной матери, Снейп не удивился бы, если бы в Родовом зале тот решил нассать на алтарный камень в жесте презрения к собственной семье. — Блохастый не был, очевидно, отлучен от Рода, поэтому он, собственно, и смог наследовать дом и большую часть состояния, как единственный оставшийся Блэк. Но он был выжжен с гобелена и, вероятно, лишен права наследования титула. Максимум, на который он мог претендовать — это Лорд-регент, это же право пес, очевидно, передал Поттеру. Родство у мальчишки слишком далекое, чтобы полноценно мог принять лордство Блэков. Думаю, родители сочли нужным допустить эту возможность для старшего сына после гибели Регулуса, но оградить наиболее важные помещения, хорошо зная своего отпрыска. К счастью. Мастер зелий скривился и допил огневиски, выгоняя из головы мысли о шавке — отвратительном сыне, отвратительном крестном, да и вообще по жизни человеке не лучшем. Отставив стакан на стол, он снова заговорил: — Что касается мисс Грейнджер, я очень сомневаюсь, что на нее повлияло что-то в доме, и в частности Леди Вальбурга. Хотя, признаюсь, мне любопытно: отчего это Золотой девочке захотелось вдруг поболтать с чистокровной пуристкой? И как ей удалось добиться для себя вежливого разговора — тоже. — Ну, мама Сириуса все равно называла ее грязнокровкой, — пожал плечами задумчивый оборотень. — Хотя не кричала. — О чем я и говорю, Люпин. Ты вряд ли добьешься от Леди Блэк большего, — усмехнулся Мастер зелий. — Грейнджер чем-то обидел Альбус, судя по ее реакции на него. И, учитывая ее общую индифферентность и то, как она вскинулась на его словах о Поттере, — это связано с мальчишкой. Северус резко помрачнел, вспоминая все, что узнал сегодня о Дамблдоре. Он поймал взгляд янтарных сейчас глаз и очень серьезно заговорил: — Люпин, я знаю, что ты благодарен директору за возможность отучиться в школе и за то, что он потом дал тебе работу, — Мастер зелий скривился. Он считал это сомнительной заслугой, учитывая все равно бедственное положение оборотня и лицемерное игнорирование директором остальных детей-ликантропов. — Но ты должен знать одну вещь: он опасен для твоего щенка. Я не стану рассказывать тебе сейчас всего, потому что сам еще не уверен, да и часть сведений выдать просто не смогу. Снейп неопределенно обвел рукой стены, намекая на Конфиденциальность. — Но очень может статься, что Альбус растит одноразового героя. Как ты понимаешь, я не могу этого допустить. Ты, думаю, тоже. — Альбус действительно принял несколько не самых лучших решений с Гарри, но я не верю, что он способен на такое, — нахмурив брови, ответил Волк. Однако убежденности в голосе недоставало, а глаза оборотня между тем сильнее налились желтизной. — Ты готов поставить жизнь щенка на свою веру? — спросил Северус со злостью. — Нет, — покачал головой Люпин. Мастер зелий немного успокоился. — Просто подумай об этом, Волк. Вспомни все, что делал или говорил Альбус в отношении Поттера. И присмотри за Грейнджер. Моя интуиция просто вопит, что все это как-то связано с директором и мальчишкой. К тому же в ее состоянии, как бы девчонка не сделала чего глупого. Снейпа действительно это беспокоило. — Кстати, она где-то раздобыла ментальный артефакт. Или Грейнджер выходила из дома, или ее отношения с Вальбургой куда теплее, чем я мог бы счесть возможным. Люпин недоверчиво хмыкнул, прислушался к себе и, посмотрев на окно, как-то смиренно произнес: — Тебе, наверно, пора. Зельевар тоже повернулся к оконному проему, но ничего особенного не увидел. Погода сегодня была пасмурная. Не то чтобы это имело значение. Снейп и так прекрасно понял, о чем предупреждал его волк: луна вот-вот должна была взойти. Северус уже собрался было встать, но вдруг ему пришла в голову одна занятная идея, и он передумал, откинувшись вместо этого на стуле и скрестив руки на груди. — Знаешь, я, пожалуй, понаблюдаю за твоим превращением. — Что? — ошарашенно уставился на него оборотень. — Что слышал, Люпин. Я работаю над усовершенствованием Ликантропного. После превращения оно работает хорошо, но, может, получится сделать легче фазу трансформации. Не то чтобы мне часто подворачивалась возможность спокойно проследить за ней собственными глазами. Действительно, оборотни Фенрира не принимали зелье. Оно им было не нужно. Кроме того, во время и некоторое время после обращения щенки Фенрира вели себя довольно агрессивно. Желанию остаться где-нибудь поблизости, понаблюдать данное обстоятельство как-то не способствовало. — Но… как же?.. Ты же… Не нужно было быть гением, чтобы понять, на что пытался указать Люпин этим своим невнятным блеяньем. Их пятый курс. Идиотская шутка Блэка, едва не стоившая Северусу жизни. Это действительно тогда сильно повлияло на него. В течение многих лет оборотни оставались одной из самых сильных фобий Снейпа. Даже на третьем курсе Поттера, 18 лет спустя, все, на что Северуса хватило, когда, очнувшись, увидел обрастающего шерстью Люпина — это вклиниться между оборотнем и учениками. Лишь для того, чтобы в ужасе замереть. При всех его дуэльных навыках. При всех знаниях о Темных существах. При всем реальном опыте сражений. Но с тех пор, как воскрес Темный Лорд, Мастер зелий слишком часто видел вещи куда более страшные, чем какой-то там обернувшийся оборотень. Слишком много их пережил, и не меньше ужасного в этот год ему приходилось совершать самому. Ликантропы больше не стояли на вершине пирамиды страхов Северуса Снейпа. К тому же, вольно или невольно, Мастеру зелий приходилось иногда довольно тесно работать с Фенриром и его стаей в обеих их ипостасях. Наверно, он привык. Трудно продолжать бояться чего-то, с чем вынужден сталкиваться регулярно без каких бы то ни было последствий. Кроме того, Северус по сути был исследователем. Пусть не таким безумным, как Гален, но все же увлеченным. Фенрир же, хоть и был личностью грубой и неприятной, в большинстве своем волшебников презирающей, в ходе их вынужденного общения сподобился поведать Снейпу занятный факт, который просто не мог оставить Мастера зелий равнодушным. Оказалось, Аконитовое зелье было вовсе не нужно оборотням для контроля сознания в их звериной ипостаси. Лишь тем, кто в период становления — первые лет пять после обращения — так и не смог принять свою вторую сущность. Конечно, в обоих случаях имелись нюансы. Оборотни вроде Люпина были опасны без зелья, но практически полностью сохраняли свою человеческую личность и повадки вне полнолуния. Такие, как Фенрир, в зелье не нуждались, однако звериные повадки и инстинкты глубоко проникали в их человеческую ипостась. Они становились более вспыльчивыми, сильнее подверженными животным реакциям в своей социальной жизни и куда менее терпимыми к порядкам и традициям людей. Где-нибудь в США с их вольными нравами стая Фенрира вполне могла бы ужиться с волшебниками, но в чопорной Англии с ее приверженностью этикету и куче бессмысленных даже по мнению Северуса социальных традиций полноценная интеграция их в общество представлялась Мастеру зелий маловероятной. — Это было давно, Люпин. И я уверен в качестве зелий, которые ты пьешь. В конце концов, я варил их сам, — ровным голосом сказал Северус. Волк вряд ли был готов к его откровениям на этот счет прямо сейчас. — Ну… эм… — оборотень неловко провел ладонью по русым волосам и встал с кровати. — Если это поможет в исследованиях. Снейп видел, как тот теребит пуговицу на рубашке, не решаясь раздеться при свидетеле, и закатил глаза. — Расслабься, Люпин, ты не совсем в моем вкусе. Со стороны Волка послышался нервный смешок. — Знаешь, это меня бы успокоило, не будь я до этого уверен, что ты предпочитаешь женщин. Оборотень все же принялся расстегивать пуговицы. Очевидно, нежелание портить одежду пересилило стыд. Северус фыркнул и тактично отвернулся к окну, чтобы не смущать хозяина комнаты больше необходимого. — Мне иногда даже интересно становится, почему вы все в этом уверены, если никто и никогда не видел меня с женщиной? — Ну… Лили, — пробормотал в ответ Люпин, садясь обратно на кровать и стягивая с ног ботинки с носками. — Вы всегда были так близки до того, как поссорились. — И, очевидно, я должен был пронести свою любовь к светлому образу Эванс сквозь года. У вас, Светлых, такая убогая фантазия. И однообразная, надо сказать. — Ну, справедливости ради, с мужчиной тебя тоже никто не видел, — хмыкнул Волк, встав и потянув брюки вниз. — Значит, хорошо прячусь, — усмехнулся Снейп. — Северус, может, Гермионе как-то дать понять, что с Гарри все в порядке? — неожиданно спросил Люпин, садясь по-турецки на пол. Трусы он снимать не стал. — Она ведь после его пропажи настолько изменилась. — Я передал ей через Кричера письмо от Поттера. Вероятно, она его уже даже нашла. — Хорошо, передай от меня Гарри привет, — сказал Люпин. А в следующий момент мелко задрожал, и Снейп сосредоточил на нем все свое внимание. Лицо и конечности оборотня с тонким хрустом — как от лопающихся пузырьков воздуха в суставах — стремительно вытягивались, плечевой пояс, наоборот, сужался. Мужчина не то еще застонал, не то уже заскулил, когда сквозь кожу, будто разрывая ее, стала пробиваться жесткая серо-коричневатая шерсть, и Северус поморщился. Выглядело это все крайне отвратительно. Ощущалось, очевидно, тоже. Когда превращение закончилось, оборотень все еще не был похож на волка. Те, что в стае Фенрира, в полной своей трансформации выглядели более естественно, пусть и сохраняли все же некоторую антропоморфность. В животном теле Люпина оставалось куда больше человеческих черт. В частности: хвост был коротковат и почти безволос, ноги оставались пропорционально длиннее рук, сами руки скорее напоминали кисти, нежели лапы, лордоз позвоночника выглядел человеческим. Только кифоз в грудном отделе стал сильнее, образовав горб, что, по идее, было призвано позволить Люпину с большим удобством передвигаться на четырех конечностях. Откровенно говоря, оборотень из бывшего профессора ЗОТИ получился на диво уродливый. Будто трансформация остановилась, так и не закончившись. Эту мысль следовало обдумать. Как и ту, все ли ликантропы, не принявшие вторую ипостась, под луной выглядели именно так. Мастер зелий поднялся со стула, обошел внимательно наблюдающего за ним оборотня по неширокой дуге, но после, вместо того, чтобы направиться к двери, наоборот, шагнул к Люпину. Тот моргнул на Северуса желтыми глазами и на мгновение застыл, когда бледная рука с трудносмываемыми пятнами от зелий на тонких пальцах вдруг потянулась потрепать его по голове, чем и позволил этому случиться. — Хороший мальчик! — усмехнулся Снейп и отдернул ладонь, когда Волк, извернувшись, клацнул в воздухе челюстями. Он очевидно не пытался укусить на самом деле, просто выказал таким образом недовольство. Северус отступил назад и почти весело погрозил Люпину пальцем. — Заразишь меня ликантропией, будешь варить себе зелья сам. Волк не то раздраженно, не то обиженно рыкнул и повернулся к нему спиной. Мастер зелий в ответ на этот детский жест позабавлено фыркнул. — Не дуйся, Люпин. Благодарю за демонстрацию. Он развернулся и вышел, плотно прикрыв дверь. Затем направился к транспортному камину в гостиной.