Северус проснулся от крика. С трудом разлепив тяжелые веки, мужчина махнул рукой, наколдовывая Темпус. Светящаяся надпись перед лицом показывала 4:17. Мужчина вздохнул. Мальчик продолжал кричать. Крик перемежался всхлипываниями и бормотанием. Не то чтобы Поттер всерьез орал так громко, чтобы разбудить человека в соседней комнате, отсыпающегося после пыток. Это было заклинание, повешенное Мастером зелий на комнату подростка на вторые сутки пребывания здесь. Обычно матери использовали его на детях, у которых наблюдались проблемы со сном, чего в свете произошедшего Снейп полностью ожидал. Вот только у мальчишки не было проблем со сном. Поттер спал как младенец все эти дни, то ли убаюканный заклинаниями на лисе, то ли просто чувствуя себя в безопасности в доме, по которому была разлита магия Северуса. Почему же ему снился кошмар теперь?
Зельевар раздраженно выдохнул и тяжело сел на кровати. Нет, его раздражение не было направлено на Поттера, было глупо беситься из-за того, что мальчишка не мог контролировать. Северуса до стертой эмали на скрежещущих зубах, до ломоты в сжатых в кулаки пальцев выбешивало то, что 16-летний подросток в принципе нес на плечах жизненный опыт, способный вызвать такие жуткие кошмары. И виноваты в этом были все: от дяди Поттера и Альбуса до него самого.
Нашарив босыми ногами тапочки рядом с кроватью, Северус встал, тут же чувствуя, как перед глазами немного поплыло. Выпитое вчера кроветворное делало свое дело, и все же не могло заставить костный мозг восполнить всю потерянную кровь в момент. Свежесрощенные кости в ногах ныли, вынужденные держать на себе его вес. Потревоженные движением раны от Огненной плети тоже не были ему признательны за лишние телодвижения. Пообещав себе проспать до самого обеда, как только Поттер уймется, Мастер зелий медленно побрел в сторону комнаты подростка.
Зельевар пообещал себе не заходить сюда без разрешения за исключением особых случаев. Но кошмар, подобный тому, что видел сейчас гриффиндорец, был как раз подобным случаем. Чаще всего мужчина не стал бы будить человека, видящего во сне что-то нехорошее. Пробуждение могло испугать его сильнее. Попробовал бы спокойно поговорить, открыть форточку, чтобы изменить в комнате температуру… Но то, что снилось Поттеру, было особым видом кошмаров. Вязким, изнуряющим, не дающим вырваться, не позволяющим услышать чужие успокаивающие слова. Северус видел, как метался на постели мальчишка, как сжимались на мятых простынях и плюшевой лисице, почти разрывая ткань, его кулаки, как часто, но недостаточно глубоко вздымалась его грудь под полурасстегнутой от возни пижамой. Он почти слышал стук сердца подростка, видел, как пульсирует место между ребрами в зоне верхушечного толчка. Это было нездорово, из этого кошмара гриффиндорца следовало вырвать как можно скорее.
Мужчина прошаркал плохо слушающимися ногами к кровати и сел на край.
— Поттер! — негромко на пробу позвал он, затем громче добавил: — Гарри!
Мальчишка ожидаемо не успокоился и не проснулся. По щекам его были размазаны слезы, волосы всклокочены, изо рта вперемешку со всхлипами вырывалось бормотание:
— Нет! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Только не снова! Нет-нет-нет!
Северус вздохнул. Он уже это слышал. В Литтл-Уингинге. Снова стало чертовски жаль, что жирный ублюдок, женившийся на Петунии, сгорел. Он определенно неплохо бы смотрелся в одной из камер в его подземелье. И Снейп не дал бы ему там скучать.
Не совсем уверенный, как подросток на это отреагирует, зельевар опустил одну ладонь ему на плечо и погладил, как в первый день здесь.
— Гарри! — мягко позвал он, опуская вторую руку на другое плечо и легонько встряхивая.
— Пожалуйста, профессор! — снова всхлипнул Поттер. Слезы из-под закрытых век потекли сильнее, а Северус почувствовал, как у него встают дыбом волосы на загривке. Он широко раскрытыми глазами уставился на подростка, невольно сглатывая сухим горлом. Выступать в роли насильника в кошмаре несовершеннолетнего мальчика определенно не было тем жизненным достижением, к которому он мечтал придти все эти годы. Мужчина уже собрался убрать руки от гриффиндорца, как тот сам вцепился в его правое запястье мертвой хваткой.
— Пожалуйста, нет, нет, нет!
Вот теперь Северус точно ничего не понимал. Он попытался высвободить запястье, но Поттер лишь тверже сжал пальцы. Определенно, наутро будут синяки. Откуда только сила в тщедушном тельце? Тогда мужчина снова опустил на плечо гриффиндорца свободную руку и встряхнул сильнее:
— Гарри, Гарри, проснись!
Зельевар только надеялся, что подросток не начнет спросонья с ним драться: сил удерживать Поттера или отбиваться у мужчины прямо сейчас не было никаких.
— Гарри!
Поттер резко распахнул веки, подрываясь на постели, перепуганные зеленые глаза метнулись из стороны в сторону, остановились на профессоре, расширились… А потом мальчишка дернулся вперед.
«Ну конечно, как будто что-то могло пойти так, как мне хочется», — обреченно подумал Снейп, приготовившись звать Фредди, чтобы утихомирить гриффиндорца. Однако вместо того, чтобы налететь на Мастера зелий с кулаками, Поттер крепко, до боли вцепился ему в плечи, лихорадочно пробегая взглядом по лицу, рукам, повязкам на торсе. «Пожалуй, стоило надеть рубашку», — мелькнула запоздалая мысль. Полуголый мужчина в своей кровати — не то, что стоило видеть подвергшемуся насилию подростку. Но Снейп вообще сейчас соображал немного хуже, чем обычно. Боль, кровопотеря и ядреный коктейль из зелий в венах не способствовали живости ума.
Гриффиндорца, впрочем, его уровень раздетости, кажется, не смущал. Напротив, остановившись на повязках, стягивающих грудь, взгляд Поттера наконец приобрел немного осмысленности. Руки на плечах зельевара слегка расслабились, мальчишка качнулся вперед и, уткнувшись головой ему в плечо, сдавленно пробормотал:
— Черт бы вас подрал, профессор!
Снейп замер, недоуменно скосив взгляд на растрепанную черную макушку. Что, во имя Мерлина, не так с этим гриффиндорцем? Люди не должны так цепляться за тех, кто насиловал их во сне! Впрочем, подумал зельевар, возможно, он все не так понял. Возможно, Поттеру снилось что-то другое. Если принять во внимание эту странную реакцию на него по пробуждению и неприкрытое волнение мальчишки вчера вечером, Северус догадался, что подростку могло присниться что-то о его профессоре и Волдеморте. Может быть, с альтернативной развязкой. Мужчина вздохнул. Нелепый гриффиндорец!
— Посмею от твоего предложения отказаться, Поттер. Мои вкусы не настолько специфичны…
Северус почувствовал щекотку от дыхания мальчишки на коже плеча, когда тот, не поднимая головы, коротко рассмеялся.
— Мне, в общем-то, все равно, профессор. Настолько, не настолько… По мне хоть на джарви* женитесь и соревнуйтесь в остротах до старости. Главное, что вы живой и теплый…
Последние слова прозвучали почти шепотом, и мужчина почувствовал, как на грудь ему падает что-то мокрое. Поперхнувшийся в середине монолога мальчишки и уже собиравшийся оттолкнуть того на подушки Северус только сжал свои руки на худых плечах подростка, затем расслабил и провел ими вверх-вниз.
— Ты — наглое маленькое отродье, Поттер, — проворчал он.
— Ага, — пробормотал мальчишка, шмыгнув носом.
— И я сниму за это оскорбительное предложение баллы, когда вернемся в Хогвартс.
— М-м, — согласно промычал гриффиндорец. Зельевар видел, как постепенно замедляется его дыхание, спустившись рукой до запястья мальчишки, почувствовал как замедляется сердцебиение, и решился спросить:
— Что тебе снилось, Поттер?
Подросток напрягся. Он, очевидно, не слишком хотел об этом говорить. И все же под медленными поглаживаниями постепенно расслабился, отпустил плечи Снейпа и повернул голову на бок, чуть сильнее привалившись к профессору. Тот поморщился — ране под повязкой было не слишком приятно давление, — но ничего не сказал, ожидая, пока заговорит Поттер. Тот вздохнул, прежде чем решиться начать:
— Вы. То, что могло произойти вчера. То, что, к счастью, не произошло. Я достаточно видел пыток от лица Волди-Молди в прошлом году, чтобы это выглядело реалистично.
Северус тихо выдохнул. Это определенно не было тем, что он пожелал бы увидеть любому подростку возраста Поттера. Да, в принципе, никому!
Мальчишка между тем поднял голову и отодвинулся. Заплаканные широко распахнутые зеленые глазищи сейчас как никогда напоминали Снейпу совершенно непохожие, в общем-то, глаза Люциуса — теми чувствами, что плескались в них. То же отчаяние, то же бессилие.
— Вы только не умирайте на самом деле… Ладно?
Северус фыркнул бы над наивностью вопроса, если бы не это выражение лица Поттера. Напряженное, ожидающее. Как будто мальчишке нужно было это заверение от него, чтобы продолжать функционировать, излучать этот его временами раздражающий оптимизм. Просто потому, что Мастер зелий, мучавший его пять лет, пообещает не умирать. Но Северус не мог пообещать. Он никогда не врал Поттеру и не собирался начинать, даже чтобы успокоить. Это не пойдет гриффиндорцу на пользу. Все, что он мог сказать, это:
— Я постараюсь, — слова, в последние дни звучащие, будто кто-то постоянно перематывал назад магловскую кассету и включал повтор. «Действительно, сговорились, — почти весело подумал волшебник. — Осталось принять в ваше «общество защиты язвительных зельеваров» Галена, и можно будет регистрироваться в Министерстве».
Поттер некоторое время смотрел ему в лицо, будто оценивая искренность, затем кивнул, еще немного расслабившись. Глаза гриффиндорца рассеянно опустились вниз, пробежавшись по скрытому лишь повязками торсу профессора, а через несколько секунд он вдруг замер, будто от какого-то осознания. Северус увидел, как расширились у мальчишки глаза, как заалели скулы. Подросток поспешно отвёл взгляд, наткнувшись им на слегка помятую лису, и, покраснев ещё сильнее, быстро запихнул плюшевого зверя под подушку. Северусу даже стало Поттера как-то жаль. Очевидно, подросток только осознал всю интимность происходящего, а потом эта игрушка… Гриффиндорец просто-напросто разрывался между смущением от того, что находится в постели с полуголым мужчиной, и того, что его сейчас могли посчитать ребенком.
Снейп махнул рукой, призывая верх от пижамы из своей комнаты.
— Поттер, — позвал он, наблюдая, как комок темно-синей ткани проскальзывает сквозь щель между не до конца закрытой дверью и косяком. Поймав рубашку, мужчина повернулся к подростку и кивнул на подушку. — Здесь нет ничего постыдного.
Мастер зелий чуть поморщился от боли в не закрывшихся до конца ранах и мышцах, надевая верхнюю часть пижамы, и застёгивать ее не стал — просто запахнул полы. Демонстрировать гриффиндорцу, как дрожат пальцы, как их сводит при попытке обратиться к собственным навыкам мелкой моторики, Северус не желал. Было уже достаточно унизительно то, что Поттер видел зельевара сразу по возвращении, и что ему пришлось признаться в собственной усталости, дабы сэкономить время на несостоявшемся споре с подростком.
Подросток этот тем временем как-то самоуничижительно усмехнулся.
— Конечно, что постыдного может быть в том, что 16-летний парень спит с плюшевой игрушкой!
— Ты ведь понимаешь, что это не простая лиса? — выгнул бровь Снейп. Подросток кивнул:
— Ну, да. Она не пачкается, и у тети никогда не получалось ее забрать. Я думал, правда, что это все мои «причуды», как Дурсли это называли, пока не узнал о том, что есть, оказывается, целый мир таких же «причудливых», как я. Тогда я подумал, что это одна из игрушек, которыми я играл в доме родителей, и тогда неудивительно, что она волшебная.
— Но ты ведь не только из сентиментальных соображений держишь ее рядом? — спросил мужчина, не спеша поправлять подростка относительно происхождения его игрушки.
— Ну, нет, мне спокойней с ней. И спится лучше. Против видений, конечно, не особенно помогало, но было лучше, чем без нее, — рассеянно ответил Поттер, уставившись на повязку, виднеющуюся из-под рубашки профессора.
— И что ты видишь постыдного в попытке доступным способом облегчить собственное существование? — Мастер зелий скрестил руки на груди, снова чуть поморщившись от давления на раны. Гриффиндорец поднял глаза на его лицо.
— Но это… игрушка, — мальчишка выделил последнее слово интонацией.
— Так преврати ее в подушку, — фыркнул мужчина. — Минерва хвасталась твоими достижениями в трансфигурации. А наложенных заклинаний это не отменит.
Поттер метнулся взглядом к подушке, под которую спрятал лису, и накрыл ее ладонью, с каким-то прищуром посмотрев на своего профессора, будто тот прямо сейчас собирался вырвать плюшевого зверя и трансфигурировать его сам.
— Нет, спасибо. Пусть уж остаётся как есть.
Северус только пожал плечами, мол, мое дело предложить. Движение снова вызвало дискомфорт и, хотя он постарался в очередной раз не поморщиться, кажется, мальчишка все равно уловил напряжение на лице мужчины. Он вздохнул, подтянул к себе ноги, одновременно замечая непотребное состояние собственной рубашки и запахнувшись, а затем чуть опустил голову, глядя теперь из-под падающей на лоб челки.
— Простите, профессор.
Снейп вопросительно поднял бровь, подозревая, что сейчас, скорее всего, услышит что-то безумно глупое. То, что всегда бесило и продолжало бесить его в Поттере — мальчишка слишком много надумывал там, где это было лишним.
— Ну, я не хотел будить вас. Но за все время, что я провел здесь, мне ни разу не снилось ничего действительно плохого, и я расслабился — забыл поставить Полог Тишины.
Ну точно! Мастер зелий раздраженно выдохнул:
— Поттер, запомни раз и навсегда, ты НЕ должен извиняться передо мной и перед кем-либо еще за вещи, над которыми ты не властен.
— Но…
— И пока ты находишься в этом доме, — перебил попытку подростка возразить Северус, останавливающе взметнув ладонь, что вновь отозвалось неприятной болью в мышцах. — Ты не будешь пользоваться чарами, чтобы скрыть свои кошмары. Это понятно?
— Сэр, это случается порой каждую ночь! Я не хочу вас постоянно беспокоить, и я знаю, что нельзя злоупотреблять «Сном без сновидений».
— Поттер! — строго произнес зельевар. Мальчик несколько мгновений упрямо смотрел в глаза мужчине, затем вздохнул и расстроенно кивнул.
— Я понял вас, профессор.
Взгляд подростка опустился на собственные колени, и невооруженным взглядом было видно, как ему не нравится это требование Снейпа.
Мастер зелий вздохнул, чуть наклонился, чтобы дотянуться до подбородка гриффиндорца двумя пальцами, и заставил вновь поднять голову, посмотреть на него.
— Поттер, — сказал Северус насколько мог мягче. Голос его все еще был хриплым после пыток и криков и все равно звучал грубее обычного. — То, что твои родственники или соседи по общежитию предпочитали оставлять тебя наедине со своими кошмарами, не делает это приемлемым или допустимым. Твои кошмары, если они всегда такие, как сегодня — не просто плохие сны, которые пройдут без последствий. Такие сновидения истощают — морально и физически, — если их вовремя не прерывать.
— Я просто не хочу доставлять еще больше проблем, — почти прошептал Поттер. — Вы и без того достаточно много для меня сделали.
Взгляд мальчишки критически пробежался по зельевару, уже убравшему руку от его подбородка, а голос неожиданно стал громче и тверже.
— И сейчас вам самому следовало бы отдыхать, а не успокаивать меня после дурацкого кошмара, — под предупреждающим взглядом слизеринского декана гриффиндорец вздохнул. — Ну, может, не дурацкого. Я действительно чувствую себя после них довольно разбитым. Но это не отменяет того факта, что вам тоже сейчас нужен отдых. Я помню, как отвратительно себя чувствовал тогда — после кладбища — первые пару дней. И в отличие от вас, профессор, мне прилетела всего пара Круцио. Так что не представляю, как вы вообще на ногах сейчас держитесь! В любом случае, от кошмара вы меня уже спасли, так что идите-ка спать, сэр.
Северус недоверчиво вскинул бровь. Не то чтобы он собирался всю ночь бдеть на постели подростка, но за кого это недоразумение себя принимало? За его покойную матушку?
— Гриффиндор определенно не досчитается баллов, Поттер.
Мальчишка скрестил руки на груди и с вызовом посмотрел на Мастера зелий. С самим собой, прятавшим глаза минуту назад, он теперь представлял разительный контраст. Эта лабильность эмоций и поведения подростка постоянно сбивала Снейпа с толку.
— Да пожалуйста! — недовольно проворчал Поттер и закатил глаза. — Я не пытаюсь проявить неуважение, профессор. Правда! Но будь на вашем месте я или тот же Малфой, разве вы не думали бы так же? Вам придется свыкнуться с мыслью, что я забочусь о тех, кто заботится обо мне, сэр. Если она вас очень пугает, вам следовало бы продолжать прятаться под маской желчного ублюдка.
После этого малолетний паршивец имел наглость усмехнуться, заставляя вторую бровь зельевара уползти к первой. Он некоторое время смотрел на гриффиндорца, а потом взял и усмехнулся сам.
Мысль, на самом деле, не что то чтобы пугала, просто была непривычной. Не так много людей на самом деле заботились о нем. И уж тем более не ожидал Северус этого от 16-летнего сопляка, которого сам должен был защищать. Хотя, если не врать самому себе, это было приятно в какой-то степени, раздражало вообще-то не меньше. Пусть Снейп и решился показать подростку свою человеческую сторону, это не значило, что решение далось ему легко. Он не особенно любил впускать людей глубоко под собственную маску. Впрочем, Ужас Подземелий или, как сказал только что Поттер, желчный ублюдок Снейп, на самом деле, не был маской в полном смысле этого слова. Нельзя было точно определить, где заканчивался сам Северус и начинался он. Образ, который Мастер зелий являл миру, скорее походил на луковую чешую, где под каждым снятым сволочным слоем обнаруживался еще один — немного менее сволочной, и в какой-то момент просто оказывалось, что содрать что-то пытаешься уже с самого зельевара. Потому что даже в сердцевине эта луковица все еще была немного сволочью, просто уже не к тебе и не без повода.
Не кривя душой, мужчина мог сказать, что до этой самой сердцевины все равно еще никто не добирался. Даже когда он был ребенком и слоев было гораздо меньше. Юная Лили, Люциус, Регулус, несколько более-менее длительно состоявших с ним в связи любовников, Драко, Бонам, а теперь еще и Поттер просто оказались к ней ближе остальных. И если другим это стоило многих лет нахождения рядом, недюжинного упрямства и необходимости выработать устойчивость к его яду, Поттер, как и его мать когда-то, оказался в толще этой гребаной луковицы в основном посредством сознательного волевого решения самого Снейпа.
С Лили это случилось проще: Северус тогда был ребенком, еще не нарастил ни вторую кожу, ни третью, его жизнь напоминала дерьмо, а яркая добрая девочка, желавшая его компании, казалась среди облупившихся серых стен Коукворта эдаким маленьким Солнцем. Солнцем, которое оборванный мальчик в синяках и маминой блузке непременно хотел забрать себе. Открыться в той ситуации было несложно.
С Поттером история была иной…
Много лет с того рокового Самайна зельевар потратил на то, чтобы дистанцироваться от мальчишки, держать его подальше, вмешиваясь лишь при непосредственной угрозе жизни, чего и требовала клятва. Он все еще хотел сохранить статус кво, когда подросток оказался у него дома. Но! Осознал, что ни одному из них это пользы не принесет. А еще, что своими действиями в последние пять лет он ребенку, скорее, вредил. Себе — усложнял задачу. Что, может, и не было бы всех этих идиотских приключений, прими он тогда на первом курсе как данность: защита не равнялась лишь сохранению в организме ребенка процессов жизнедеятельности. Видя сейчас, каким ведомым может быть Поттер, только делающий первые шаги на пути к тому, чтобы вырасти в самостоятельного и, главное, самодостаточного мага, Северус понимал теперь — возьмись он тогда всерьез за воспитание мальчишки, сейчас им обоим было бы гораздо проще.
Теперь это были пустые рассуждения, и Мастер зелий не любил предаваться им долго.
Работая же с тем, что есть, мужчина, можно сказать, принудил Поттера к форсированному погружению в глубинные знания о том, что за существо Северус Снейп. И хотя подросток не переставал удивляться разным мелочам, чувствовал он себя в этих глубинах, кажется, хорошо. Пока, во всяком случае. С самим же Северусом все было не так однозначно. Находиться в непосредственной близости с гриффиндорцем оказалось приятнее, чем он мог поначалу ожидать. Поттер вел себя совершенно иначе, чем в школе. Или, может, он отличался не так уж и сильно, просто Снейп никогда не был раньше в кругу близких мальчишке людей. Дело точно было не в травме, которую тот перенес, во всяком случае, не только в ней. Скорее гриффиндорец тоже решил отбросить свои маски с профессором. И этот новый Поттер, которого Мастер зелий узнавал день за днем, оказался… интересным. Мальчишка хорошо, насколько это возможно, справлялся с тем, что произошло на Тисовой. Он постоянно открывал какие-то новые свои стороны и умения. И он был сильным, таким чертовски сильным морально. Снейп не понимал, как Поттер мог пройти через все, через что он прошел, и не озлобиться, не плюнуть на всех, продолжать заботиться об окружающих. Вот только самооценку или, скорее, чувство самоценности ему все же сломали. И Снейп, вероятно, был одним из тех вандалов, как ни прискорбно было это признавать. Радовало одно: Поттер вылезал сейчас из своей скорлупы. Медленно, с опаской, но вылезал, и Северус находил это завораживающим. Он хотел увидеть, как мальчишка окончательно скинет власть прошлого над собой и станет именно тем, кем позволял его потенциал — личностный и магический.
На фоне этого уже не казалось странным, что их магия так подходила друг другу. Магия вообще редко ошибалась.
И все же, несмотря на вышеперечисленное, Мастер зелий чувствовал себя сейчас крайне неуютно. У него ведь были годы, чтобы притерпеться к присутствию других людей на орбите своего существования. И хотя Поттер тоже все время болтался где-то далеко на периферии, осознать, что мальчишка внезапно оказался настолько близко, было сродни наблюдению в вечернем небе астероида, который должен был находиться за миллиарды световых лет от тебя. Завораживает. Но пугает до усрачки. Северус к нему не привык. Не привык к таким людям, как он.
Хотя зельевар имел возможность удостовериться, что мальчишка умеет хранить секреты, гриффиндорец все равно оставался гриффиндорцем — болезненно честным и открытым как в своей неприязни, так и в привязанностях. Мужчина не был уверен, что с этим делать. Это была темная вода, в которую приходилось вступать. Неизвестная Снейпу территория.
А еще Поттер являлся подростком и его учеником, которого Мастер зелий должен был защищать. И хотя зельевара забавляла реакция мальчишки на те простые вещи, которые он решался ему показать, ни одна из этих вещей, на самом деле, не выставляла его уязвимым. В отличие от минувшего вечера. В отличие от того, что замечал глазастый мальчишка сейчас.
Северус ненавидел чувствовать себя уязвимым перед кем-то. И если с тем же Люциусом, которого зельевару самому за годы их дружбы довелось повидать в состояниях далеких от каждодневного образа сильного гордого Лорда, мужчина давно не ощущал этого неприятия столь остро, то рядом с Поттером, совсем еще мальчишкой, забитым ребенком, не знающим ничего об этой жизни и все же повидавшим больше, чем многие, само существо Снейпа восставало против того, чтобы быть слабым. Он был защитником отродья, ради Мерлина! Он должен был быть сильным для него!
И вот на этой вот мысли Северус в своем раздражении и споткнулся. Покрутив ее так и эдак, он понял, что в его размышления закралась логическая ошибка. Он ведь уже определил для себя, что хочет увидеть Поттера самостоятельным, самодостаточным магом, способным постоять за себя и перед Волдемортом, и перед Дамблдором. И это никак не вязалось с желанием мужчины оградить сопляка от любой опасности. А еще, учитывая, что прямо сейчас подросток в своем развитии волей-неволей ориентировался и будет ориентироваться на него, как на единственного, кого это, по-видимому, действительно волновало, казалось вредным воспитывать эту видимость неуязвимости. В случае Северуса — это была необходимость. За его спиной никто никогда не стоял, чтобы помочь… Ну, кроме Люциуса и бабули, может, но первый сам был эмоционально ущербным слизеринцем, а вторая ничем в действительности не могла помочь с большей частью его проблем. У Поттера ситуация была другой. За его спиной все эти годы стоял сам Северус. И хотя подростку нужно было научиться держать лицо перед другими, мужчина осознал, что не хочет, чтобы мальчишка прятал свои слабости и от него, к чему у проклятого отродья уже имелась склонность. Его работа по спасению поттеровской задницы была достаточно сложной и без этого.
Поэтому, собственно, Снейп и выдавил ту усмешку в ответ на слова гриффиндорца. Если он хотел научить мальчишку просить или хотя бы принимать помощь, когда она нужна, следовало подать пример самому. Как бы ни выворачивало от этого изнутри. Как бы ни кричали вдолбленные с детства инстинкты о неправильности.
— Ну кто я такой, чтобы отказывать Избранному? — сформулировать сейчас что-то менее язвительное Мастер зелий не смог. Голосу, впрочем, не хватало яда. Северус и пускал-то его сейчас по инерции, чувствуя скорее смирение. Поттер всегда привносил хаос в будни Снейпа. Было вполне логично, что корреляция между количеством Поттера в жизни и уровнем привносимого хаоса оказалась прямой.
— Тебе нужен «Сон без сновидений»? — спросил профессор, тяжело поднимаясь с постели. Он видел, что мальчишка дернулся помочь, но остановил себя, вцепившись пальцами в простыню. Хорошо. Пусть Мастер зелий и решил пользы для наступить на горло собственной гордости, у всего имелся предел.
— Нет, — уверенно ответил Поттер, качая приятно лохматой головой. — Они никогда не снятся второй раз, если я проснусь. Во всяком случае такие.
— Хорошо, — кивнул Снейп. — Тогда я тебя оставлю. И завтракать будешь без меня.
Направляясь к двери медленной шаткой походкой, он знал, что подросток наблюдает. И хотя придавленная гордость вопила в этот момент дурным голосом, в какой-то мере Северус чувствовал облегчение. Держи он сейчас спину ровно, изображай перед сопляком отсутствие последствий рандеву с Темным Лордом, едва срощенные кости не сказали бы ему спасибо. Болели бы дольше точно. И на прилетевшее в спину «добрых снов, профессор» зельевар только кивнул, не зная, увидел ли мальчишка.
***
Утром Гарри завтракал один. Почти. На столе привычно стояли его зелья, вот только напротив вместо профессора на его стуле сидел Фредди, едва выглядывая своей изуродованной мордочкой из-за столешницы. Это, однако, не мешало ему острым взглядом провожать каждую ложку каши и каждый кусочек тоста, которые Гарри клал к себе в рот. На очередном укусе гриффиндорец передумал и отложил недоеденный тост с мармеладом. Несколько секунд он недовольно смотрел на домовика, тот так же недовольно смотрел на него.
— Гарри Поттер должен съесть все, — строго сказал эльф, скрестив свои разнопалые ручки на костлявой груди.
— Твой пристальный взгляд в этом не помогает, — чувствуя раздражение, ответил подросток.
— Гарри Поттер волнуется за мастера Северуса. Гарри Поттер и без Фредди не хочет кушать. Фредди здесь, чтобы напомнить о стараниях своего доброго мастера, которые неблагодарный Гарри Поттер пустит насмарку, если не покушает.
Подросток расстроенно выдохнул. Есть и правда не особенно хотелось. Половину того времени, что домовик просидел напротив, он лишь размазывал свою кашу по тарелке. И не из-за Фредди, а, как тот и сказал, из-за профессора, отсыпавшегося сейчас на втором этаже. Который определенно не оценит его голодовки.
— Ладно, Фредди, я все понял, — сказал подросток, наливая в пустой стакан молока из графина. — Но мой аппетит вряд ли улучшится оттого, что ты заглядываешь мне в рот.
Гриффиндорец намазал новый тост апельсиновым мармеладом и вместе со стаканом передвинул по столу к домовику.
— Так что возьми это и поешь тоже.
Эльф посмотрел на подношение со странной смесью эмоций: недоверия, испуга и любопытства.
— Фредди не нужно есть, чтобы жить, — проворчал он наконец.
— Я знаю, Фредди. Но это не значит, что ты не можешь или не чувствуешь вкуса, — поднял брови Гарри. Да, он хорошо запомнил главу об эльфах.
Домовик оторвал взгляд от еды, поднял его на подростка и некоторое время пристально смотрел, затем кивнул.
— Если Гарри Поттеру так будет лучше кушаться, покушает и Фредди.
Эльф ухватился обеими ручками за тост и стянул его к себе. Гарри удовлетворенно улыбнулся, затем перевел взгляд на кашу, вздохнул и принялся есть.
***
Время до обеда прошло для гриффиндорца за выполнением домашней работы. Фредди передал ему список заданий после завтрака, и Гарри тогда долго на него смотрел, отмечая, что, хотя лист был целым, примерно половина его и несколько бесформенных пятен на другой были значительно светлее оставшейся части. Он знал, что это был Скорджифай. Однажды Гарри накапал тыквенным соком на свое эссе, и, когда он почистил пергамент, на нем тоже остались такие вот светлые пятна.
Только этот листок, очевидно, был заляпан не соком, а кровью Снейпа.
Гриффиндорец тогда едва удержался, чтобы не смять пергамент и не отправить его в огонь. Остановило лишь понимание, что это было бы черной неблагодарностью Мастеру зелий, который после пыток вспомнил о его домашней работе, не поленился восстановить явно пострадавший листок, очистить от крови и вернуть удаленные вместе с кровью чернила. Да, в случае с эссе они тоже исчезли вместе с соком, благо Гермиона знала то же заклинание, что и профессор.
Учеба поначалу шла ни шатко ни валко. Гарри все время отвлекался на мысли об отсыпающемся после вчерашних пыток Снейпе. О том, сколько раз зельевар уже подвергался подобному обращению ранее. О том, сколько раз еще подвергнется, пока не сдохнет Волдеморт. Мысли эти заставляли подростка беситься от бессильной ярости и стыда. Потому что он ничего не мог с этим поделать. Потому что, хотя Гарри знал, что он никакой не герой и силы у него особой нет, Дамблдор, Волдеморт и большинство простых обывателей верили в обратное, а значит, никто не бросит вместо него вызов безносому чудовищу. И выбор у Гарри в этой ситуации был небольшой: смириться со своей посредственностью и наблюдать, как Темный Лорд причиняет вред небезразличным ему людям, или же стать тем, кем все хотят его видеть. Подросток понимал, что не сможет пойти по тому пути, что легче. Не сможет оставаться равнодушным к чужим страданиям. Но неуч не противник умному волшебнику, которому многие годы заглядывали в рот самые родовитые чистокровные. Конечно, освоенной школьной программы было недостаточно, чтобы у гриффиндорца хотя бы появился шанс в их с Волди противостоянии, но, если он окажется неспособен освоить даже ее…
Снейп был прав в том, что выразил недовольство намеренным саботажем Гарри собственной успеваемости. Если подумать, это действительно глупо. Дурсли понятия не имели о его успеваемости. Да и ставить угрозу наказания от магловских родственников превыше угрозы сдохнуть от рук Темного лорда… Мерлин! Ну, достаточно сказать, что прямо сейчас гриффиндорец не казался себе особенно умным.
Закончив с этими мыслями эссе по Трансфигурации, с которым мучился уже два часа, за сочинение по Чарам Гарри взялся уже с энтузиазмом.
Со Снейпом они увиделись только на обеде. Когда подросток спустился вниз, профессор уже сидел за столом, потягивая кофе из своей монструозной кружки.
— Добрый день, профессор, — поздоровался гриффиндорец, присаживаясь.
Мужчина, не выглядевший особенно отдохнувшим и до этого гипнотизирующий взглядом спинку его стула, поднял глаза на уровень лица Гарри — вероятно, потому, что это не требовало от него особых усилий. Мастер зелий слегка отсалютовал кружкой своему ученику:
— День, Поттер.
За то время, что подросток уже провел здесь, он успел понять, что профессор совершенно не утренний человек. И поскольку утро для Снейпа наступило сегодня в обед, было лучше не трогать его, пока тот не допьет свое маленькое кофейное море. Поэтому гриффиндорец молча взялся за свои приборы и обратил все внимание то ли на суп, то ли на рагу в тарелке перед собой. Он еще не готовил такого блюда, поэтому названия не знал, но пахло вкусно.
Лишь когда профессор закончил со своим обедом, а он сам уже несколько минут потягивал из стакана апельсиновый сок, Гарри решился заговорить.
— Во сколько придет мистер Бонам?
Перед тем, как покинуть два дня назад эксцентричного знакомого Снейпа, они договорились, что тот навестит их сегодня, чтобы проконтролировать исправление костей подростка. В ходе короткой дискуссии мужчины решили, что плохо сросшиеся кости лучше удалить и вырастить новые, чем заново ломать, исправлять деформации поверхности отломков и репозировать** правильно. Первое и правда звучало куда как лучше. Но это не значило, что Гарри ждал процедуры с нетерпением. Он хорошо помнил второй курс и мучительную ночь под Костеростом.
— Мы договаривались на девять. Значит, в районе десяти или начале девятого он будет, — ответил Снейп, наливая себе сока из графина.
Подросток несколько мгновений смотрел на совершенно серьезного мужчину, затем усмехнулся. В принципе, этого следовало ожидать от кого-то вроде мистера Бонама.
— Я думал провести с тобой сегодня обещанную дуэль, — продолжил мужчина, поймав взгляд гриффиндорца. — Но, как ты понимаешь, дуэлянт из меня сегодня не лучший.
Профессор поморщился, как будто ему было неприятно это признавать. Как оно, вероятно, и было.
— Так что сегодня мы займемся твоей окклюменцией. Учитывая незапланированную прогулку по мозгам Милорда, тянуть с этим не стоит.
Гарри напрягся под пристальным взглядом Мастера зелий. Этого он тоже не ждал с нетерпением. И готовности, конечно же, никакой не чувствовал. Хотя — точно как и в случае с его дефектными костями — подросток понимал, что, прежде всего, это было нужно ему, не кому-то другому. Поэтому гриффиндорец лишь кивнул Снейпу, отставив стакан с недопитым соком в сторону. Тот несколько мгновений изучающе смотрел на Гарри, после чего допил свой сок и встал из-за стола.
— Переместимся в гостиную, — только и сказал мужчина, направившись к выходу из столовой. Его походка выглядела уверенней, чем ночью, но до обычного летящего снейповского шага было, конечно, далеко.
В гостиной Мастер зелий взмахнул рукой, и кресла у камина сдвинулись ближе, развернувшись лицом друг к другу. Снейп, разумеется, занял свое любимое. Гарри со вздохом сел напротив.
— Напоминаю тебе, Поттер, что это не будет похоже на наши прошлые уроки. Сегодня тебе не нужно меня блокировать, напротив, ты попытаешься этого не делать. Не тешу себя надеждой, что это будет легко, но имей в виду: чем меньше ты сопротивляешься, тем меньший дискомфорт испытываешь. Это понятно?
Гарри неуверенно кивнул. Как бы они ни сблизились с зельеваром за прошедшую неделю, мысль о том, что тот залезет к нему в голову и увидит все, что захочет, что он сам его пустит, заставляла его чувствовать себя плохо. Сердце подростка забилось учащенно, дыхание стало поверхностней.
Снейп, кажется, заметил его состояние, сам тяжело вздохнул и заговорил мягче, отойдя от своего менторского тона, которым начал объяснения.
— Поттер, Гарри, — услышав собственное имя, гриффиндорец вскинул глаза на лицо профессора, сосредотачиваясь на том, что тот говорит, а не на собственных полупанических мыслях. — Ты должен понять, что я не смогу полностью избежать просмотра твоих воспоминаний. Фактически я цепляюсь за них, чтобы перемещаться в твоей голове. Но я не собираюсь намеренно выискивать и просматривать любое из них сегодня. Мне нужно лишь осмотреться, понять, что представляет собой твой ментальный ландшафт. А еще — как влияет на тебя Он.
Снейп кивнул на зигзагообразный шрам, почти полностью скрытый черной челкой. Гарри поежился, подумав о своем соседе по сознанию. Он не был уверен, как относится к нему сейчас. Слишком странным было отношение Марва к нему, его поведение, то, как он был похож и не похож на Волдеморта…
— Кроме того, на наших прошлогодних уроках ты все же защищал свои мысли довольно успешно, — на удивленно вытянувшееся лицо подростка только Снейп усмехнулся. — Но лишь некоторые из них.
Мужчина вмиг посерьезнел, нахмурив темные брови.
— Альбус крепко держит меня за задницу, Поттер, — сказал он, не обращая внимание на то, как слегка покраснели скулы у гриффиндорца.
Еще дней пять назад Гарри, вероятно, таращился бы, как идиот, услышав от профессора что-то такое вульгарное. Но за то время, что им пришлось провести бок о бок, подросток стал как-то привыкать, что в личном разговоре Снейп иногда опускался до подобных выражений. Особенно, если разговор ему не нравился.
— Но я нашел бы способ вытащить тебя из дома Петунии, увидь хоть раз что-то переходящее черту нелюбви и пренебрежения. Я не видел, — волшебник вздохнул и помолчал немного, отвернув лицо к камину. — Я понимаю: то, о чем я прошу, требует доверия. И если ты действительно боишься, Поттер, если понимаешь, что не сможешь сдержать свое сопротивление, думаю, не стоит пробовать ничего сегодня. Это для нас обоих окажется мало того, что мучительно, так еще и бесполезной тратой времени.
— Вам тоже больно? — удивленно распахнул глаза гриффиндорец. Снейп скосил на него глаза и почти весело хмыкнул.
— Поттер, ты когда-нибудь бился головой о бетонную стену?
Гарри на мгновение недоуменно замер, не совсем понимая, как на этот вопрос следовало бы ответить, но профессор не стал дожидаться, пока он родит хоть что-нибудь. Он лишь возвел глаза к потолку и продолжил:
— Если ты думаешь сейчас над тем, стоит ли обидеться, то это была аналогия, а не предположение. Стена, Поттер — это защита мыслей в данном случае. Если она хороша. Но даже сквозь тот хлипкий деревянный заборчик, которым ты прикрывал воспоминания, до которых я добрался, пробиваться, на самом деле, было неприятно.
Подросток кивнул, поджав губы. Образ был понятен. Теперь стыдно было за собственные прошлогодние мысли, что Снейпу нравится над ним издеваться. Выходило, что издеваться Мастеру зелий приходилось над ними обоими.
— Итак, Поттер, — вырвал гриффиндорца из очередного самокопания голос старшего волшебника. — Мы пробуем или оставляем эту попытку до лучших времен?
Гарри не был уверен, что сможет не сопротивляться. Но он собирался попытаться. Подросток не хотел ни испытывать боль сам, ни, тем более, причинять ее профессору. И хотя мысль о постороннем человеке в своей голове — о, еще одном постороннем! — претила, это было для его собственного блага. В отличие от Дамблдора, Снейп делом доказал, что имеет это в виду. Так что подросток вдохнул, прерывисто выдохнул и, поймав взгляд профессора, с нарочитой веселостью кивнул:
— Как любит повторять Гермиона, правда, про домашние задания: «Нет лучшего времени, чем сейчас».
***
Северус видел, что мальчишка храбрится. Что не чувствует уверенности в том, что у них сейчас что-то получится. Но он согласился, а значит, стоило хотя бы попробовать, чтобы понимать, с чем придется работать.
Мужчина откинулся в кресле, расслабляя спину, и заговорил:
— Сейчас ты устроишься поудобнее, — он проследил за тем, как мальчишка отзеркалил его собственную позу. — И подумаешь о чем-нибудь приятном. Никаких сильных эмоций. Что-то, что вызывает довольство или умиротворение. Никаких ярких деталей, на которых легко сосредоточиться. Позволь этому воспоминанию крутиться у себя в голове, не слишком задумываясь о том, что в нем.
Поттер закрыл глаза и некоторое время сидел так, только зрачки бегали под веками из стороны в сторону. Затем, как-то почти весело хмыкнув, младший волшебник открыл глаза и едва заметно кивнул.
Зельевар не стал доставать палочку. Для этого она ему была не нужна. И заклинание тоже произносить не стал, лишь впился цепко в зеленые отстраненные сейчас глаза и толкнулся. Полноценно войти в чужой разум таким образом было делом энергозатратным, от легилименции с палочкой он отличался как погружение двух утопленников на дно — один с камнем на шее, а второй налегке. Беспалочковая невербальная была медленнее и не баламутила так ментальное пространство вокруг. Вторжение не ощущалось читаемым магом таким резким и агрессивным, что в их случае было весьма кстати. Спровоцировать Поттера обороняться так скоро он не хотел.
Северус ожидал в своем погружении столкнуться хотя бы с парой разрозненных поверхностных воспоминаний, прежде, чем вольется в образ, который представляет сейчас мальчишка. Но едва растворились на периферии зрения очертания его гостиной, как Мастер зелий осознал, что стоит за спиной гриффиндорца… на собственной кухне. И тот готовит. Кухня, конечно, не совсем принадлежала ему, была расплывчатой, ее детали и очертания постоянно перетекали в другие, меняясь то на кухню родственников Поттера, то пару раз даже на его лабораторию, и еще один раз он узнал аудиторию, в которой пятикурсники сдавали СОВ по зельям. Точно так же менялись и продукты на доске перед подростком: вот только что Поттер молол специи в ручной деревянной мельнице, а вот толчет скарабеев в каменной ступке; мгновение назад на доске шинковалась обычная магловская капуста, и вдруг вытянулась, на листках появились маленькие зубчики, норовящие впиться в голую кожу… Это озадачивало, конечно — выбор образа, приносящего довольство или умиротворение мальчишке… Но беспрепятственное погружение Северуса и все эти сюрреалистичные переходы означали, что Поттер выполнил его инструкции в точности. Он не сосредотачивался на конкретном воспоминании, лишь на образе какого-то действия с заданными характеристиками.
Волшебник еще раз осмотрелся, затем осторожно подошел к ментальной проекции гриффиндорца ближе и на пробу медленно опустил руку ему на плечо. Весь образ мигнул, затем еще несколько раз, будто кто-то решил побаловаться с кнопкой включения света, но затем все вернулось к тому как было. Только стало как-то осязаемей, ярче, а смена декораций значительно замедлилась. Поттер почувствовал профессора внутри и сбился с образа, но быстро взял себя в руки. Правда, сильнее необходимого сосредоточившись на представляемом действии.
Северус подождал, пока мальчишка успокоится, ничего больше не делая. Предметы стали перетекать один в другой быстрее, потеряли плотность, контуры их снова смазались, будто все воспоминание кто-то набросал акварелью. И тогда Мастер зелий стал отступать, отходить понемногу назад, пока всю картинку не заволокло чернотой, оставив мужчину в почти космической пустоте без верха и низа. Где-то эта пустота расцвечивалась вспышками воспоминаний. Где-то целые кластеры картин поттеровской памяти почти не двигались. И все это на разной степени удаленности вращалось от какой-то жуткой сферы из тусклых воспоминаний, вспыхивающих внезапно, а затем почти сразу снова выцветающих в тускло-серый, будто мордредовы пульсары. Они метались и вращались, не уходя с орбиты, не давая разглядеть ничего за собой.
Ну, это было… занятно…
Исследование ментального ландшафта волшебника по сути своей не особенно отличалось от направленной легилименции, но вот визуализация для менталиста была совершенно иной. И впечатления от этого путешествия иногда оставались жуткие. Вот как у Поттера, например. Никогда еще Северус в своих путешествиях в чужой разум не ощущал себя гребаным потерявшимся астронавтом!
Ментальный ландшафт большинства людей не был организован, как и у Поттера, собственно. Однако там никогда не встречалось такой пустоты. Воспоминания громоздились друг на друга, мельтешили перед глазами, внезапно всплывали прямо перед тобой, можно было встретить и пустые участки, но никогда — столько.
Те же, кто практиковал окклюменцию, или просто люди очень организованные обычно демонстрировали легилименту какой-то конкретный образ, в который они заключали свои воспоминания. У самого Снейпа это была сюрреалистичная комната, сочетающая в себе хранилище ингредиентов и его гостиную с книжным стеллажом, который там на самом деле не стоял. Кто-то прятал воспоминания в библиотеке. Кто-то в лесу. Кто-то под водой. Кому что было ближе и удобней.
То, что творилось в голове у Золотого мальчика, зельевар не мог отнести ни к первому, ни ко второму. Это место можно было охарактеризовать двумя словами: организованный хаос. Как его чертовы волосы теперь. И Северус не был уверен… Вернее, он был уверен, что это не так. Поттер не имел к этому ужасающе завораживающему явлению отношения. Во всяком случае, не имел сознательно.
Продолжая свое исследование, Мастер зелий потянулся к ближайшему воспоминанию и тут же оказался втянут в один из десятка квиддичных матчей, в которых участвовал гриффиндорец. Северус аккуратно вышел из воспоминания, ощутив, как пустота заволновалась. Краем глаза мужчина увидел, как непонятная сфера вдали от него целиком вспыхнула, прежде, чем погаснуть.
Вообще-то, не такой уж непонятной она и была, если подумать. Учитывая присутствие в голове подростка дубликата Темного Лорда, вот уже 10 лет не подающего признаков жизни, Северус не представлял, что еще гриффиндорец мог там прятать. Поэтому профессор задался целью подобраться к ней как можно ближе.
Легилимент не мог двигаться по ментальному ландшафту читаемого мага по физической аналогии вне воспоминания или конкретной визуализации. Он мог лишь сосредоточиться на одном из ближайших воспоминаний и быть втянутым в него, чтобы выйти уже в другой точке этого «пространства». Снейп так и сделал, потянувшись к нескольким довольно безобидным воспоминаниям из школьной жизни Поттера. К сожалению, они его к цели почти не приблизили, и, мысленно вздохнув, он попробовал что-нибудь из плохих воспоминаний.
Уизли, не поверивший, что друг не бросал имя в Кубок.
Насмешка Драко еще с первого курса о том, что дома Поттера никто не ждет.
Мужчина выходил из них как мог быстро, чувствуя волнение мальчишки, пока еще сдерживающего желание защищаться. Ну, догадка подтвердилась, когда в черную пустоту его выбросило гораздо ближе — к сфере вели плохие воспоминания, и Северус не знал, насколько хватит доверия и выдержки у Поттера, прежде, чем его отсюда вышвырнут, в чем маг, в общем-то, не сомневался.
Мастер зелий не хотел сейчас мучить мальчишку, но, скрепя сердце, продолжил путь к сфере.
Ругань родственников.
Чулан.
Смерть псины.
Пытки пером Амбридж.
Смерть Диггори.
«Охота на Гарри»…
Поттер беспокоился все больше. Северус уже чувствовал редкие бессознательные, хотя довольно чувствительные попытки подростка выбросить его из головы, но пока держался.
Впрочем, некоторое время спустя Мастер зелий начал сомневаться в своей затее добраться до сферы, поскольку заметил пугающую закономерность. Чем ближе он подходил к ней, тем темнее становились воспоминания, тем реже попадались ему скопления светлых… И их не просто не было. Счастливые и просто хорошие воспоминания с каждым его прыжком сквозь отрезок отвратительной памяти просто отплывали на периферию, в то время бледные пульсирующие уродцы по одному слетали с орбиты мордредовой сферы и приближались к Снейпу, будто собираясь напасть. Затянуть внутрь без воли легилимента…
Признаться, Северус видел в своей жизни многое. И вообще-то любил эксперименты, любил исследовать то, что никто до него не пытался… И все же он никогда не был настолько отбитым на голову, как Бонам, чтобы кидаться во все непознанное без оглядки. И ЭТОТ феномен трогать не рискнул. Кто знает, что выкинут Поттер и его странная защита, пойди мужчина дальше? К тому же, зельевар отчетливо видел, не входя, что одно из подлетевших воспоминаний было об экзекуции с дядей, второе — о попытке изнасилования. Заставлять подростка переживать сейчас он не хотел ни то, ни другое. Поэтому, расслабившись, мужчина просто позволил себе выскользнуть из чужой головы.
Его собственная голова болела, но терпимо. Гриффиндорец честно пытался не сопротивляться ему, лишь под конец начав активно выталкивать. Сам мальчишка выглядел теперь жалко. Руки Поттера вцепились в подлокотники, ноги были подтянуты к груди. Мальчишка был бледным, из-под зажмуренных теперь век текли слезы.
Снейп вздохнул. Вряд ли подростку сейчас было больнее, чем ему. Физически, во всяком случае. Насколько было гриффиндорцу паршиво морально — вопрос совершенно иной. В конце концов, это легилимент видел в голове читаемого лишь картины памяти. Он был сторонним наблюдателем. Тот же, кому память принадлежала, наблюдал все от первого лица. И к воспоминаниям были привязаны соответствующие им эмоции. Как бы Северус ни старался побыстрее выскакивать, за последние минут… 15?.. 20?.. мальчишка успел навидаться всякого дерьма. Так что состояние его не удивляло.
— Фредди, — тихо позвал мужчина. Домовик появился перед ним, бросил взгляд на Поттера и неодобрительно прищурился в сторону хозяина. — Принеси Умиротворяющий бальзам.
Эльф исчез и вскоре снова появился с требуемым пузырьком. Забрав его и отпустив кивком Фредди, Северус поднялся и сделал несколько шагов в сторону продолжавшего тихо плакать подростка. Успокаивать Поттера как обычно в этом их положении было неудобно, поэтому, чуть поколебавшись, мужчина опустил свою ладонь на голову мальчишки и провел несколько раз по мягким черным волосам. Тут же возникла неприятная ассоциация с поощрением собаки, и профессор поморщился. Поттер, однако, на мгновение напрягся, а затем, всхлипнув, как-то так подался к ласкающей руке, что предыдущий образ моментально развеялся. Вместо этого мужчина вспомнил свои мысли в первый день пребывания мальчика здесь. Что тот был похож на кота. Дворового. Ну, Поттер не был больше дворовым. Домашним, конечно, тоже. Он все еще не доверял людям и постоянно ждал какого-то подвоха, но был готов дать шанс. На этот раз ему. Мужчина усмехнулся, продолжая поглаживать подростка по волосам.
— Ты молодец, Поттер, правда, — сказал Снейп, решив, что язык у него от этого не отвалится, а гриффиндорца похвала явно мотивировала куда лучше насмешек и угроз. — Ты почти до конца продержался. На, выпей.
Мастер зелий протянул пузырек уже открывшему глаза мальчишке. Тот со вздохом взял и выпил. Пузырек исчез из его рук будто сам собой, а Северус благодарно кивнул выглядывающему с лестницы наверх Фредди.
— И как часто нам придется это делать? — спросил Поттер еще слегка дрожащим голосом.
— Не думаю, что больше одного-двух раз. Кое-какие выводы я уже сделал. И если они верны, остальное тебе придется делать самому.
Снейп почувствовал, как мальчишка сильнее прижался как его ладони, затем вздохнул и откинулся на спинку, подняв на него свои зеленые глазищи с покрасневшими белками.
— Сядьте, пожалуйста, профессор. Я уже успокоился, — со смесью благодарности и настойчивости произнес гриффиндорец. Снейп только возвел глаза к потолку, наполовину раздраженно, наполовину позабавлено тем, что тот всерьез, кажется, решил следить за его здоровьем. Комментировать он это не стал, просто сел, как и сказал мальчишка. Ноги болели не так сильно, как ночью, но их все еще следовало поберечь. Северус поднял бровь, вопросительно глянув на Поттера, который все это время следил за ним своими кошачьими глазами и будто не решался что-то сказать. Получив явное разрешение, подросток вздохнул и все-таки заговорил.
— Профессор, вы говорили, что я смогу задавать вам вопросы, если они у меня появятся. Так вот, у меня их теперь целое море, и я, наверно, хотел бы получить на них ответы, пока во мне Умиротворяющий бальзам. Если вы, конечно, не хотите отдохнуть или там… м-м… почитать…
К концу своей реплики Поттер как-то стушевался, отвел глаза к камину, и последние слова старший волшебник, скорее, угадал, чем услышал.
