Не все так просто...

      Гарри стоял перед домом Снейпа — в нескольких шагах от того места, где плато, на котором расположилась земля профессора, резко обрывалось, уходя вниз крутым склоном. Подросток немного грустно улыбался, скользя глазами по залитым утренним солнцем холмам и низинам, по россыпям отцветающего вереска, спускающимся к голубым чашам озер, и понимал, что впервые за 6 лет не хочет ехать в школу. Не то чтобы в Хогвартс не хотелось совсем, просто, кажется, первый раз в жизни у Гарри было место, где он желал находиться больше, чем там. И если место это оказалось домом человека, из-за которого он, собственно, и очутился в подобной прискорбной ситуации, что ж, жизнь любила подшутить над гриффиндорцем. Подростка все еще злил факт, что именно Снейп был тем самым Пожирателем Смерти, что передал Волдеморту пророчество, определившее всю его дальнейшую жизнь. И все же Гарри никак не мог отделаться от подозрения — смутного, но граничащего с уверенностью, — что, не расскажи Лорду Мастер зелий, тот все равно бы все узнал. Подросток не хотел об этом думать, слишком дурно подобные мысли пахли. Но отмахиваться от подозрений не спешил. Возможно, он заразился паранойей от Снейпа, но об этом вопила интуиция, а ей он теперь верил.       Гарри радовался солнцу этим утром. Из альманаха он знал, что то было нечастым гостем над Скаем. В прошедшие два дня, например, небо было затянуто тучами. Вчера после обеда вовсе пошел дождь. Сейчас же гриффиндорец предпочитал думать, что солнце его провожало. Давало во всей красе налюбоваться островом напоследок.       — Пора, Гарри Поттер, — проворчал стоявший немного позади изуродованный домовик профессора.       — Да, конечно, Фредди, — вздохнул подросток, в последний раз оглядывая раскинувшийся перед собой пейзаж и решительно отворачиваясь. Взгляд его упал на покрытое шрамами личико и шею эльфа, и гриффиндорец почувствовал некоторое разочарование оттого, что так и не узнал ничего о том, что же с тем произошло. Хотя напрямую подобные вопросы задавать, вероятно, было бестактно, а слизеринской изворотливостью и способностью выуживать информацию тонко Гарри, увы, не обладал.       Подросток вытащил из кармана своей новой джинсовой куртки маленький пузырек с Умиротворяющим бальзамом, несколько секунд разглядывал его. Затем вздохнул и убрал обратно.       — Гарри Поттер уверен, что справится без зелья? — спросил Фредди, нахмурившись. Голос его звучал строго, но юный волшебник к этому времени уже понял, что таким образом домовик в основном проявлял заботу. Гриффиндорец помнил тот первый день, когда Снейп только перенес его в Нейдр Ллохэс. Помнил, как, едва вынырнув из видений-воспоминаний о Верноне, застал профессора с Фредди в середине спора, как последний, не опасаясь наказания, настаивал, чтобы хозяин позаботился о себе. Тогда подросток этого не понял, но теперь, вспоминая, как увидел бледную кожу, обрамляющую ярко-красный травмированный участок на груди старшего волшебника — благо, света хватило и с его кротиным зрением заметить, — Гарри, наконец-то, осознал, что странного было в тот момент в воздухе гостиной: запах. Обычно от мужчины пахло травами из его лаборатории, иногда и ингредиентами не столь приятными, но в тот момент все перебивал горький запах дыма и солоноватый — крови.       Теперь Гарри мог понять Фредди с его постоянным ворчанием, хмурыми взглядами, непочтительными словами. Домовик просто беспокоился о них — о нем и о профессоре. Ведь они, как был вынужден признать подросток после некоторых наблюдений за Снейпом и анализа своих собственных действий, хорошо заботились о других, но не слишком-то умели о себе. У мужчины это выходило, конечно, лучше в силу возраста, необходимости и, вероятно, длительной работы над собой. Но Гарри заметил. Гриффиндорец задавался вопросом: было ли это связано с их похоже паршивым детством? Скорее всего, так и было.       Чего Гарри не понимал, так это за какие заслуги был включен в узкий круг людей, о которых заботился Фредди. В конце концов, к Бонаму тот относился индифферентно, к Лорду Малфою, кажется, с лёгким неодобрением. Перед Леди Принц домовик вел себя уважительно, и только на них со Снейпом, кажется, ворчал, не переставая.       — Не уверен, Фредди, но хочу попробовать, — ответил подросток честно. Их со Снейпом поход на Косую аллею и Риджент Стрит, а также «терапевтические» вылазки в последние два дня отчётливо дали понять, что Гарри в основном нормально чувствовал себя среди людей, пока их не становилось слишком много или они не вторгались в его личное пространство. Особенно если это были взрослые мужчины. Особенно — большие и пьяные. В конце концов, тогда, в парикмахерской «Либерти», под руками миловидной женщины — невысокой и стройной с маленькими, почти детскими ладошками — гриффиндорец почти не нервничал. Даже когда Снейп, понаблюдав за ними немного, вышел, чтобы подождать Гарри снаружи.       Вокзал подразумевал толпу, но, поскольку они с Фредди отправлялись раньше, чем подросток обычно оказывался на платформе, он смел надеяться, что людей там будет меньше.       Домовик прищурился ещё больше, услышав его ответ, проворчал что-то о «неумных подростках», на что Гарри лишь улыбнулся, привыкнув к этой манере разговора и поведения, и протянул свою маленькую нетравмированную ладошку к гриффиндорцу. Подросток взялся за нее своей и почувствовал, как мир закрутился и сжался вокруг него. В следующее мгновение он осознал себя стоящим в небольшом безлюдном закутке маггловской части вокзала Кинг-Кросс. Это было, конечно, далеко от места перехода в часть волшебную, но эльф, вероятно, руководствовался тем, чтобы их появления никто не заметил.       — Спасибо, Фредди, — поблагодарил гриффиндорец. Перемещение с эльфом оказалось куда мягче обычной аппарации — ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы прийти в себя, поборов дезориентацию.       — Удачи, Гарри Поттер, — домовик огляделся по сторонам, затем вскинул на него свои большие глаза, внимательно осмотрел с головы до ног и, видимо, удовлетворившись тем, что видел — что бы он там ни искал, — исчез с негромким хлопком.       Гарри вздохнул, глядя на место, где только что стоял Фредди, и пригладил челку, чтобы скрывала шрам. Подросток думал над тем, чтобы надеть кепку или повязать бандану, которую купил, вспомнив, что видел подобную на одном из дружков Дадли, но справедливо рассудил, что те, кто опознает его лишь по шраму и очкам, и так не поймут, что перед ними Гарри Поттер, от остальных же прятаться было глупо. Ведь головной убор не изменит его кардинально. Поэтому, поправив лямки рюкзака, разгладив ладонями без особой надобности клетчатую рубашку под курткой, гриффиндорец перестал оттягивать момент и вышел из закутка, направляясь к нужной ему колонне.       Людей на магловской стороне вокзала было немало, но, видимо, вылазки с профессором все же сказывались на восприятии. Те подростка почти не волновали, пока один из спешивших на свой поезд пассажиров едва не налетел на него. Гарри тогда шарахнулся в сторону, чувствуя, как учащается его сердцебиение, но под торопливые извинения парня быстро пришел в себя и лишь махнул рукой. Теперь, правда, тщательнее старался огибать скопления людей.       Платформа 9 ¾, в отличие от магловской части вокзала, была практически пуста. До отправления поезда оставался почти час, и на перроне прощались со своими детьми едва ли с два десятка семей. Несколько человек Гарри знал, некоторых только мельком видел в школе. Больше всего, однако, тут сейчас было маглорожденных первокурсников со своими родителями, вероятно, так опасавшихся не найти вовремя портал или ещё каких неприятностей, что предпочли во избежание, так сказать, явиться на платформу заранее. А ещё в дальнем конце перрона Гарри увидел одного из фениксовцев, внимательно оглядывающего толпу — Шеклболта, кажется. Он не все имена запомнил в прошлое свое посещение Гриммо. Несколько других, незнакомых авроров были рассредоточены по платформе, хотя и не приглядывались к семьям школьников настолько тщательно. Подросток поспешил отвернуться и намеренно прибился к группе из нескольких маглорожденных семей, перебарывая нежелание находиться столь близко к другим людям. Все же нежелание общаться с кем-то из Ордена было прямо сейчас сильнее.       Гриффиндорец направился к поезду, когда одна из семей двинулась на посадку, подождал, пока отец миловидной девчушки с красиво заплетенной набок косой подхватит стандартный ученический сундук, чтобы затащить в вагон, и двинулся следом. В вагоне мужчина остановился, поставив сундук на пол, осматривая купе впереди, и Гарри пришлось собраться с духом, чтобы протиснуться мимо. Магл был худым и невысоким, совершенно не похожим на Вернона, поэтому, наверно, убедить себя в том, что он неопасен, оказалось нетрудно. Пройдя в конец вагона, не обращая внимания на некоторый шум и негромкие переговоры позади, подросток уже собирался открыть дверь купе, когда вдруг почувствовал чью-то руку на плече. Он вздрогнул, прилагая все усилия, чтобы не отшатнуться, но рука так же неожиданно, как появилась, исчезла сама.       — Гарри, — раздался знакомый голос одновременно с тем, как Гарри обернулся. Ну, это было неожиданно.       — Ремус, — выдохнул гриффиндорец с некоторым облегчением, разглядев перед собой бывшего профессора. Тот выглядел немного лучше, чем в их последнюю встречу: одежда казалась не такой поношенной, лицо было гладко выбрито. Правда, тени под глазами стали глубже, чем Гарри помнил. Так что вряд ли жизнь оборотная баловала, а вот заработок новый у него, кажется, появился.       — Что ты здесь делаешь? — спросил Гарри, немного натянуто улыбнувшись. Он отвёл взгляд, бездумно потирая правой рукой левое плечо.       — Давай зайдём, — боковым зрением подросток увидел, как Люпин кивнул в сторону купе, которое он собирался прежде открыть. Младший волшебник взялся за ручку и потянул дверь в сторону. Бочком скользнув внутрь, гриффиндорец быстро занял сидение у окна и немного настороженно уставился на друга родителей из-под темной длинной челки. Тот же, зайдя вслед за подростком, закрыл дверь, взмахнул палочкой, накладывая незнакомые Гарри чары, и уселся напротив. Мужчина бегло осмотрел гриффиндорца и остановил почти такой же настороженный взгляд на зелёных глазах.       — Альбус попросил меня и Кингсли присмотреть за вокзалом, на случай, если ты появишься. Или не появишься.       Гарри напрягся, что, очевидно, не ушло от внимания Ремуса.       — Я дам ему знать после того, как экспресс отъедет. До Хогвартса тебя никто не побеспокоит. За поездом в этот раз следят несколько авроров, но на самом деле никто из них не состоит в Ордене, а Министерство, вообще-то, не в курсе, что ты пропал. Так что до Хогвартса тебя никто не побеспокоит.       Гриффиндорец в ответ на это немного расслабился, затем встрепенулся, осознав услышанное до конца.       — Не в курсе? — спросил он удивленно.       Оборотень качнул головой.       — Нет. Альбус убедил министра, что до нападения тебя перевезли в безопасное место. Скримджер, конечно, пытался узнать, куда именно, но официально директор Дамблдор — твой опекун, Гарри, так что имеет право на сокрытие подобной информации.       Подросток не смог сдержать ехидного фырканья, да не особенно и хотел, чем заработал теперь уже заинтересованный взгляд Люпина.       — И что бы мой «опекун» делал, не явись я сегодня в школу? — спросил Гарри почти весело. Хотя и вложил в слово «опекун» столько яда, что позавидовал бы, наверно, Снейп.       Мужчина напротив пожал плечами.       — Не знаю, Гарри, правда, не знаю. И меня это не особенно интересует. Что мне действительно важно знать — это как ты? Учитывая обстоятельства.       Ремус уставился на подростка многозначительным взглядом, и гриффиндорец понял, к чему относилась та изначальная настороженность оборотня. Подросток вздохнул и отвернулся к окну, рассеянно глядя на прибывающие на платформу семьи. Плечи его слегка опустились.       — Я в порядке, Ремус. Учитывая обстоятельства, — невыразительно ответил Гарри, затем перевел на бывшего профессора напряженный взгляд. — Презираешь меня теперь?       Снейп говорил, что это не так. Но подросток не мог не спросить. Ему нужно было убедиться.       — Что? — мужчина выглядел удивленным, почти возмущенным вопросом, но быстро сбавил тон, заговорив с сыном погибших друзей мягче. — Нет, Гарри, конечно же нет. Не думай так.       — Но я был таким слабым, Ремус, — убитым голосом пробормотал гриффиндорец и презрительно скривился, не совсем понимая даже, к кому относится это презрение: к нему самому или к Вернону. — Он просто магл! Люди считают, что я — гребаный герой! — должен победить Темного Лорда, а я с одним жирным маглом справиться не могу…       Подросток покачал головой.       — Ну, — напряженно сказал оборотень, а Гарри заметил, что тот сжимает кулаки, и костяшки на них побелели. — В конце концов, ты с ним справился.       Гриффиндорец метнул нервный взгляд на дверь, и Люпин заметил это.       — Я наложил на купе чары против подслушивания, Гарри. И запирающие.       Подросток кивнул и заговорил.       — Да, справился. Я убил его.       Школьник старался говорить ровно, но на последних словах голос его слегка дрогнул. Гарри внимательно следил за лицом своего бывшего профессора, пытаясь понять, как тот к этому относится.       Мужчина поймал его взгляд, и подросток невольно поежился. Он никогда не видел добродушного Ремуса таким суровым, можно сказать, злым. Впрочем, как оказалось, эти эмоции не были направлены на гриффиндорца.       — Если ты думаешь, что я стану тебя осуждать, то заблуждаешься, Гарри, — сказал мужчина твердо. — Ты должен знать, что твоему дяде очень повезло, что он уже умер к тому моменту, как мы с Альбусом до него добрались. Будь моя воля, этот ублюдок страдал бы куда дольше и сильнее.       Со времени полнолуния прошло больше недели, но подросток был готов поклясться, что радужки Люпина на мгновение стали золотистыми. Гарри моргнул. Он никогда не ожидал услышать от спокойного рассудительного Ремуса Люпина такой кровожадности.       — Значит, ты не думаешь обо мне хуже из-за всего этого? — спросил гриффиндорец. Он понимал, что это звучит жалко и по-детски, но ему нужно было знать, быть уверенным, что кто-то, кроме Снейпа, на его стороне в этой дерьмовой ситуации. Он хотел подтверждения, что кто-то ценит его достаточно, чтобы злиться за него, чтобы сказать, что он имел право защищаться, даже если это привело к смерти его обидчика.       — Мерлин, нет! Гарри, пойми, ты — часть моей стаи, все, что от нее осталось, вообще-то, — оборотень невесело усмехнулся. — Для моего волка ты детеныш, и независимо от того, что ты думаешь, что ты делаешь, кого защищаешь и кому противостоишь, он будет биться за тебя до последней капли крови, прости уж за пафос и избитые фразочки. А крови — своей или чужой. И в этом я с ним спорить больше не намерен. Ты не сделал ничего плохого. Плохое пытался сделать твой дядя, ты лишь защищался. И я рад, что у тебя получилось.       Гарри почувствовал от этих слов такое облегчение, что невольно шумно выдохнул, откинувшись на подголовник сидения. Глаза его предательски заблестели.       — Спасибо, — выдохнул подросток, отвернувшись к окну. Он не хотел показывать слабость перед Люпином. Хватит и Снейпа, вытирающего ему сопли, ага.       — Тебе не нужно за это благодарить, — со вздохом произнес старший волшебник. — А вот мне следует перед тобой извиниться. Я не должен был безоговорочно верить Альбусу тогда, после первого падения Того-Кого-Нельзя-Называть. Он сказал, что ты в безопасности и о тебе хорошо заботятся. Что мне не следует пытаться с тобой связываться, потому что это может поставить тебя под угрозу. Ну, этим летом мне его увещеваний было недостаточно. Я видел, Гарри, каким ты был после смерти Сириуса, и не верил, что пребывание у сестры Лили может пойти тебе на пользу, поэтому упрашивал директора забрать тебя сразу по истечении двух недель, которые нужны кровной защите, чтобы вновь закрепиться после твоего отсутствия. Он отказался. Я бы не стал в этот раз его слушать, Гарри, но почти сразу он отправил меня на переговоры с оборотнями, и они затянулись. Я вернулся буквально за день до всего этого кошмара на Тисовой…       Гарри тихо засмеялся, заставив оборотня замолчать и посмотреть на него встревоженно. Потому что веселья в этом смехе практически не было, а вот нервозность и какая-то усталость слышались отчетливо.       — Гарри? — неуверенно позвал Люпин.       — Знаешь, Ремус, или многоуважаемый Альбус Дамблдор патологический лжец, или у него очень специфическое понятие о привязанности, — сказал гриффиндорец, успокоившись, затем передразнил: — Ты был слишком дорог мне. Твое счастье для меня важно. Твое душевное спокойствие дорого. Твоя жизнь ценна…* Да мне — черт возьми! — десять было, когда я решил, что вскрыть себе вены — хорошая идея. Заботами директора!       Последние пару предложений Гарри выпалил со злостью, а потом вдруг замер, понимая, что только что сказал. Он смотрел, как стремительно темнеет лицо Люпина, и хотел исчезнуть из купе прямо сейчас. Независимо от того, разозлится на него сейчас мужчина или вдруг начнет жалеть, гриффиндорец не хотел об этом говорить.       — Гарри, почему… — осторожно начал оборотень.       Подросток со стоном наклонился вперед и спрятал лицо в ладонях.       — Пожалуйста, Ремус, пожалуйста, — забормотал он приглушенно. — Я не могу, не хочу об этом сейчас говорить… Когда-нибудь, когда-нибудь потом я расскажу тебе. Правда… Только не сейчас!       Гарри действительно не чувствовал себя готовым к этой исповеди. В первый раз это было трудно, но Бонам со Снейпом уже знали, понимали часть того, что с ним происходило. Видели следы на его теле. Люпину же пришлось бы объяснять ВСЕ. А впереди были Хогвартс, Приветственный пир и толпа гомонящих студентов, которые ему предстояло пережить. Это, определенно, было больше, чем подросток мог вынести за раз.       Гриффиндорец вздрогнул и напрягся, когда его волос коснулась чужая рука. Пальцы Люпина осторожно пробежались по волосам в знакомой теперь Гарри ласке, и подросток, хотя чувствовал испуг, заставил себя не отстраняться, прислушаться лучше к собственным ощущениям. Физически это было приятно. Не так, как когда его гладил Снейп. Не хуже, не лучше, просто по-другому. Он не мог объяснить себе этого понятней. Успокоения прикосновения бывшего профессора не приносили. В отличие от Снейпа, Люпина Гарри все-таки иррационально опасался. Объективно он понимал, что ничего ему друг родителей не сделает. Хотя гриффиндорец читал об оборотнях на третьем курсе, по-настоящему понимать, что они из себя представляют, он начал только этим летом, когда ознакомился с той книгой о волшебных существах. И то знакомым почерком профессора Снейпа там шла явно недавняя приписка о каких-то различиях между ликантропами, которых Гарри не понял. Но что в книге объяснялось хорошо, так это приверженность оборотней стае и потомству. А Ремус не далее, чем несколько минут назад, признал его своим детенышем. От этого внутри становилось тепло. И все-таки он был мужчиной. Сильным мужчиной. Поэтому подросток не мог не бояться.       Гарри так и не рискнул завести разговор на эту тему со Снейпом. Почему он боялся сейчас человека, который не способен испытывать к нему иных чувств, кроме родительских, но спокойно, охотно даже принимал прикосновения точно такого же мужчины — сильнее, старше? Очевидно, не имеющего ничего против однополых отношений, лапавшего — черт возьми! — его там же, где и Вернон, точно так же удерживавшего его насильно? Было бы логично бояться Снейпа, правильно, но гриффиндорец боялся Люпина. Почему?       Подросток знал: задай он профессору этот вопрос — тот ответил бы. Ответил честно. Но с откровениями последних двух недель Гарри не ощущал в себе готовности принять еще одно. Он не чувствовал здесь угрозы. Но не хотел рисковать. Гриффиндорцу нравились его отношения со Снейпом такими, какие они есть. Менять что-то… было страшно.       — Хорошо, хорошо, щенок, — вырвал Гарри из собственных мыслей мягкий голос. — Я не буду спрашивать.       Рука Ремуса продолжала поглаживать его волосы, и подросток вдруг поймал себя на понимании, что пока он раздумывал над своими ощущениями, они успели измениться. Гриффиндорцу все еще неуютно было чувствовать это чужое касание, он все еще испытывал недоверие к нему, но… страх понемногу отступил. Кажется, эта самая «экспозиционная терапия», как ее назвал Снейп, работала.

***

      Позавчера, когда профессор впервые выдвинул эту идею, подросток не испытывал к ней ни приятия, ни доверия. Хотя вид зельевара, представшего в этот раз в образе 20-25-летнего парня с выбритыми почти под ноль висками и раза в три длиннее, чем у Гарри, волосами на макушке, его немало позабавил. Тут следовало бы, конечно, уточнить, что волосы у личины Снейпа были выкрашены в ярко-зеленый.       — Во всяком случае, вы остались верны Слизерину, — фыркнул гриффиндорец, держась за живот. Мастер зелий, в тот момент кисло рассматривающий свой новый образ в принесенное Фредди зеркало, зыркнул на подростка убийственным взглядом. Вернее, попытался это сделать. Фирменный снейповский взгляд у зеленоволосого, на удивление, такого же зеленоглазого и вообще-то до ужаса смазливого человеческого существа выходил так себе. Гарри только снова захихикал. Ему внешность этим вечером досталась куда менее эффектная: русые волосы, болотные глаза и лишний дюйм роста.       Профессор в данный момент, кажется, соображал, что делать с лезущими в глаза волосами. Судя по выражению лица, он бы с удовольствием это безобразие, очевидно, выращенное для ирокеза, обрезал, но маглам сложно было бы объяснить, почему через час оно отросло снова. Вероятно, после сегодняшнего дня на свертках с биологическим материалом, кроме информации о поле, возрасте, росте и телосложении, появится что-нибудь о прическе. Сам Гарри видел панков один раз в жизни, мельком, когда тетя взяла его в Лондон за покупками — но ругалась на них Петуния точно так же, как до этого на геев, а после — на волшебников. Так что какого-либо мнения на их счет, тем более, негативного у гриффиндорца не было. Достанься столь экстравагантная внешность ему, подросток только пожал бы плечами. Для Снейпа, предпочитающего в своей одежде и образе в основном классический стиль, это было не то чтобы проблемой, но досадной неприятностью точно.       — Посмотрите на ситуацию позитивно, профессор, — продолжал веселиться Гарри. — В конце концов, волосы могли оказаться красными.       — Спасибо, Мерлин, за маленькие милости! — закатил глаза на зубоскалящего подростка Мастер зелий.       — Почему вы вообще выбрали такую молодую личину? — спросил гриффиндорец. Обычно мужчина подбирал им образы, соответствующие их возрасту и всем остальным характеристикам, но сегодня Гарри был на несколько лет старше, о профессоре и говорить не приходилось.       Снейп отложил зеркало и наколдовал резинку. Собирая зеленые волосы в высокий хвост, зельевар поднял бровь.       — Видишь ли, Поттер, — ехидно начал мужчина, и гриффиндорец понял, что настало время профессора веселиться. — Дяди/крестные/папаши водят по кинотеатрам своих почти совершеннолетних племянников/крестников/сыновей, вообще-то, исчезающе редко. Зато в кинотеатр часто ходят парочки. И если ты начнёшь паниковать, цепляться за меня, как, по-твоему, мы будем выглядеть в глазах окружающих?       Гарри почувствовал, что краснеет.       — Именно, Поттер, — хмыкнул Мастер зелий. — Я неплохой легилимент и, знаешь, предпочел бы не ловить весь сеанс взгляды и поверхностные мыслеобразы обвиняющих меня в растлении несовершеннолетнего обывателей.       — Вы же хотели Отвлекающие чары наложить, — пробурчал Гарри, отказываясь отворачивать горящее лицо. У него крепла уверенность, что всеми этими деликатными темами, откровенными подшучиваниями Снейп его в своем роде тренировал. Учитывая, каким изучающе-любопытным был при этом взгляд профессора, и короткий хмык в ответ на браваду гриффиндорца, так оно, вероятно, и было.       — Слабые, Поттер, слабые. А они не слишком-то работают, если происходит что-то действительно людям интересное.       — И ваши зеленые волосы, конечно, никого не заинтересуют, — фыркнул Гарри.       — Может, да, а может, нет, в Британии сейчас хватает неформальной молодежи. Все привыкли. А вот аморальщина, что-то, что люди таковой считают, приковывает взгляд обывателей почти со стопроцентной вероятностью, — зельевар усмехнулся, досадливо оглядывая свою классическую рубашку и брюки. Ну да, в сочетании с новым образом профессора смотрелось это довольно странно. Так что Снейпу пришлось поработать палочкой. После трансфигурации он оказался одет в тяжелые ботинки вместо туфель, светлые подкатанные джинсы на подтяжках, в которых мужчина, кривясь, все же наколдовал несколько разлохмаченных дырок, и черную футболку с принтом вертикально расположенного потертого британского флага. По сравнению с теми ребятами, что видел Гарри, старший волшебник смотрелся, вообще-то, скромно, но понимание, что в этом вот бунтарском виде перед гриффиндорцем сейчас стоит его строгий профессор, вызывало все же состояние, близкое к когнитивному диссонансу, и заставляло уползти вверх брови.       Они аппарировали в относительно небольшой городок на побережье. Снейп назвал его Блэкпул и сообщил, что это северо-запад Англии. Там уже выяснилось, что, хотя Мастер зелий был несколько раз в самом городе, где находится кинотеатр — не знал. Так что пришлось останавливать прохожего и дорогу выспрашивать. Гарри в этот диалог не вступал. Пользуясь случаем, любовался закатным морем.       Пока шли по указанному адресу, профессор рассказывал, что знал о городке. Гарри с интересом слушал, и, хотя людей на улице было немало, это его не так уж сильно волновало. Конечно, если кто-то проходил очень близко, подросток невольно подшагивал к Снейпу, почти касаясь его бока. Но на это внимание гриффиндорца обратил через некоторое время сам профессор, после чего за своими реакциями тот старался следить.       Остановившись перед большим зданием, светящаяся вывеска на котором гласила «Odeon Blackpool»**, Гарри заволновался немного сильнее. Потому что рядом с яркими афишами людей было все же неизмеримо больше, и он должен был войти в одно с ними здание, сидеть на соседних креслах. Подросток не сразу заметил, как в ладонь ему ткнулось прохладное стекло. Лишь когда над ухом раздался голос, последние 15 минут рассказывающий все известные факты о Блэкпуле, гриффиндорец отмер, опустив глаза на собственную руку, сжимающую небольшой пузырек.       — Выпей! — велел Снейп. Гарри так и сделал — цвет и запах Умиротворяющего бальзама он теперь знал превосходно. Сразу стало немного легче. Волнение из-за людей улеглось. Зато обратил на себя внимание тот факт, что и по дороге к кинотеатру, и рядом с ним они с профессором встретили немало индивидов, что точно попадали под емкое определение, данное профессором дома — «неформальная молодежь».       — Вы знали, что не будете тут выделяться? — спросил Гарри недоверчиво.       — Не знал, — ответил мужчина невозмутимо. — Но предполагал. Два дня назад здесь очень удачно закончился фестиваль «Восстание»***.       Видя в ответ явное непонимание со стороны спутника, Мастер зелий пояснил:       — Панк-рок фестиваль, Джонни. Со всей Британии посъезжалась сюда эта вот разноцветная нечисть и, очевидно, до сих пор не разъехалась вся.       Звучало не очень лестно, но беззлобно.       — Откуда, черт возьми, вы все это узнаете? — восхищенно протянул гриффиндорец и покачал головой. Хотел бы он, как Снейп, быть ко всему готовым.       — Возможно, ты не обратил на это внимания, но я не один только «Пророк» за завтраком листаю, — ехидно протянул профессор. Вообще-то Снейп и до «Пророка» не на каждом завтраке снисходил, но, вспомнив сейчас те утра, которые мужчина посвящал чтению прессы, Гарри понял, что да, рядом действительно лежали другие газеты и, кажется, магловские. Просто он никогда не останавливал на них внимания. Подросток вообще предпочитал держаться от прессы подальше после того, как его выставляли там то трагической сироткой, то опасным сумасшедшим. Вероятно, это было неверное решение.       — «The Sunday Times», «Daily Mirror», «The Guardian», «Nature», «New Scientist»****, — продолжил Снейп, направляясь к очереди в кассу. — Никогда не знаешь, какая информация может тебе пригодиться, Джонни. Не следует этим пренебрегать.       — Но ведь там половина — вранье, — проворчал Гарри, скорее, из принципа. Людей у кассы было много, и, хотя бальзам внутри неплохо успокаивал, находиться в толпе было неуютно. Подросток и до всей этой истории с Верноном не любил бывать в таких ситуациях, так что в этот раз ближе к профессору он шагнул вполне сознательно.       — Учись вычленять достоверную информацию, — хмыкнул зеленоволосый зельевар, никак не прокомментировав его маневр.       В основном очередь они одолели без происшествий. Было неуютно, неприятно, но страх Гарри почувствовал только раз — когда веселящаяся позади компания приятелей случайно толкнула на него кого-то из своих, и тот, чтобы не упасть, схватил гриффиндорца за плечи. Подросток тогда сильно вцепился в голое запястье профессора, почти заставив того зашипеть. Впрочем, тактильный контакт со Снейпом и его ехидное «Джонни, он тебя ниже на полторы головы и на стоун, вероятно, легче. Думаю, это ему следует бояться…» быстро привели Гарри в чувства.       Фильма сегодня показывали три: какой-то «Крик» про убийцу в маске, и этого добра Гарри хватало в жизни; «Джейн Эйр», о которой как-то говорила Гермиона, и звучало это тогда очень по-девчачьи; и «День независимости»****. На последний они со Снейпом и взяли билет. Хотя бы потому, что название звучало неплохо.       А потом профессор отправил его за Колой и попкорном.       — Может, не надо? — спросил Гарри, неуверенно косясь в сторону другой очереди. Он не знал, поможет ли ему один только бальзам без Мастера зелий под рукой.       — Мне сырный, Джонни, — выгнул бровь Снейп, давая понять, что спорить на этот счет не собирается. Нет, можно было, конечно, устроить истерику, отказаться, но… мужчина ведь тратил свое личное время, чтобы он, Гарри, себя психом в школе не выставил, а не потому что сам такой весь из себя вредный ублюдок.       Поэтому подросток вздохнул и поплелся за их с профессором провиантом.       Все оказалось не так уж плохо: страха под действием бальзама гриффиндорец почти не испытывал. Тот едва пробивался, когда рядом оказывались взрослые толстые мужчины или если кто-то случайно касался его. Впрочем, стоило отойти от них или прекратить контакт, испуг растворялся, возвращая Гарри к привычному ещё до событий на Тисовой «мне некомфортно в толпе». Подросток понимал, что не сможет все время сидеть на Умиротворяющем бальзаме, но пока его устраивал и такой вариант.       Когда они со Снейпом оказались в темном зале, полном людей, стало хуже. Вернон напал на него в темноте, и эта дополнительная ассоциация не делала пребывание в кинозале проще. Особенно когда со второй стороны от Гарри уселся мужчина средних лет. Он не был толстым, зато отличался ростом, и рука, опустившаяся на подлокотник, почти задела руку Гарри. Нет, подросток не вскочил, не отшатнулся. Бальзам сгладил реакцию «мгновенная паника» до «постепенно нарастающего испуга». Но в противоположную сторону кресла гриффиндорец вжался, будто от этого зависела его жизнь. Одной рукой Гарри крепче прижал к себе ведёрко с карамельным попкорном, второй почти бездумно вцепился в коленку Снейпа.       — Томас, Томас, я не уверен, что смогу, — зашептал он, наклонившись к профессору.       То, что в полутемном зале гриффиндорец плохо видел самого Снейпа, было, наверно, к лучшему. Это давало возможность абстрагироваться от непривычно смазливой внешности его личины и представить, что на соседнем с Гарри кресле сидит сам зельевар с его черными, а не зелеными волосами, что глаза черные, а не зеленые скользят изучающе по взволнованному лицу. Профессор вздохнул, приобнял подростка за плечи и, притянув ближе, зашептал на ухо:       — Успокойся. Все ты сможешь, Джонни, — Гарри почувствовал, как ладонь мужчины прошлась вверх-вниз по его плечу, погладив, но затем замерла, когда на большом белом экране замелькали картинки, появился звук, а гомон людей в зале быстро стих. — Смотри туда и не отвлекайся на людей. Ты здесь, чтобы смотреть фильм. Они здесь, чтобы смотреть фильм. Вам нет дела друг до друга.       Тактильный контакт с Мастером зелий, плещущийся в крови Умиротворяющий бальзам и сменяющие друг друга кадры на экране, на котором Гарри заставил себя сосредоточиться, вскоре и вправду возымели действие. Сердце успокоилось и забилось ровно, если и сбиваясь с ритма, то скорее от неожиданных поворотов сюжета или особенно эффектных сцен. Люди в зале перестали пугать, хотя все еще раздражали, но к середине фильма подросток о них почти что забыл, окончательно втянувшись в историю, происходящую на экране. Он во все глаза смотрел, как неволшебные люди противостояли непонятной для них угрозе, периодически закидывая в рот сладкий попкорн, а ближе к концу даже решился протянуть руку к тому подлокотнику, который был со стороны незнакомого мужчины, и забрать свою Колу из держателя. Сердцебиение немного подскочило, но быстро успокоилось, и ладони остались сухими. Гарри определенно начинал любить Умиротворяющий бальзам. И все же от бока профессора до конца сеанса подросток так и не отлип.       — Извините за это, — сказал все же гриффиндорец позже, когда они с зельеваром искали место без людей и камер наблюдения, чтобы аппарировать обратно. — Я понимаю, что это по-детски, и что вам вряд ли доставляет удовольствие прилюдно успокаивать кого-то, и в неудобное положение вас ставить не хотел…       — Джонни, — перебил его излияния Снейп. Гарри слышал в голосе мужчины досаду и не мог не задаться вопросом: из-за его болтливости или из-за того, что ему так не понравилось поведение Гарри в кинотеатре? Даже со всей своей сосредоточенностью на фильме подросток успел заметить несколько заинтересованных взглядов в их сторону, парочку неприязненных и один откровенно брезгливый после того, как подросток начал прижиматься к Снейпу. Гарри не был глупым, понимал, о чем думали заинтересовавшиеся ими люди. Да и Мастер зелий предупреждал об этом перед выходом. Не то чтобы его сильно волновало, что подумают о нем незнакомые маглы. Но еще мужчина говорил о поверхностных мыслях, которые могут уловить легилименты. Подумав об этом сейчас, гриффиндорец вздохнул. За свое поведение стало как-то стыдно.       — Тебе не нужно за это извиняться. Но необходимо научиться без этого обходиться. Я не против того, чтобы иногда побыть твоим успокоительным, Джонни. В школе, однако, это будет затруднительно. Понимаешь?       — Но бальзам нельзя принимать постоянно, — вздохнул гриффиндорец. Чем ближе был отъезд в Хогвартс, тем сильнее он волновался. Поводов было много, но элементарная необходимость находиться среди такого количества людей в последние дни выступила на первый план. — И что же делать?       — Приятно, что иногда ты все же слушаешь меня на уроках, — хмыкнул Снейп. — Постоянно нельзя, но месяц у тебя есть. Добавим к этому окклюменцию и будем постепенно снижать дозировку, чтобы отмена не стала для тебя шоком.       — Окклюменцию? — переспросил подросток тихо, оглянувшись по сторонам.       — Да, ее основы. Медитативные практики, самоанализ. Это, в общем-то, и в освобождении сожителя тебе пригодится, — мужчина бросил косой взгляд на лоб Гарри.       Гриффиндорец кивнул, затем рискнул спросить:       — Пр… Э-э… Томас, вы говорили про то, что слышите поверхностные мысли. Это всегда так?       Если так, это было, как минимум, неловко. Подросток не хотел даже вспоминать, сколько всего передумал об этом человеке в его присутствии.       Мужчина покачал головой.       — Во-первых, Джонни, легилимент считывает воспоминания и воображаемые образы, не мысли. Об этом я тебе уже говорил. Ещё в прошлом году, — зельевар поднял бровь, глядя на подростка с некоторым укором. Гарри припоминал что-то такое, но, кажется, не до конца понял этот момент во время их прошлых уроков. — Во-вторых, нет, спасибо Мерлину! Такое случается, только если у менталиста обнаруживается сильно развитая способность к легилименции на фоне полной неспособности к окклюменции. И это казуистика. Я могу улавливать чужие мыслеобразы фоново, если специально на это настроюсь. В гостиной я имел в виду, что если ты сильный легилимент, неважно, как сильно ты закроешь сознание окклюменцией, мысли группы, направленные на тебя и имеющие сильную эмоциональную окраску, все равно будут пробиваться. Не образами даже, скорее направленным чувством. Это не особенно приятно, Джонни. И, кстати, в некоторой степени объясняет, почему тебе в толпе всегда было неуютно.       Гриффиндорец с интересом слушал мужчину, впитывая новое о том мире, за который ему предстояло воевать. До сих пор было странно осознавать, что профессор может посчитать, будто он в чем-то хорош.       — Но на нас все равно смотрели несколько человек. Почему нельзя было поставить Отвлекающие чары посильнее? — спросил подросток. Он правда этого не понимал.       — Сильные чревато применять рядом с кем-либо длительно. Особенно когда человек точно знает, что там, где у него не выходит задержать взгляд, что-то есть. Конечно, если у тебя нет намерения свести его с ума. Потому что в зависимости от длительности воздействия это выливается в тревожность, немотивированную агрессию, паранойю, психозы.       Гарри кивнул, сворачивая за Снейпом в безлюдный проулок.       — Ну и как тебе фильм? — резко меняя тему, спросил мужчина. Он обернулся, протягивая руку для аппарации.       Гриффиндорец заулыбался, пожимая плечами.       — Что-то, думаю, было глупо, много чего — непонятно, но, в целом, мне понравилось. Это определенно круче, чем пытаться заглянуть украдкой в телек Дурслей, — в голосе Гарри при упоминании семьи в этот раз не было ни боли, ни особой неприязни, в основном самоирония, наверно. Это Гарри с некоторым удивлением понял секундой позже, но решил обдумать потом, поэтому просто протянул свою ладонь Снейпу.       Вечером профессор, как и обещал, объяснил гриффиндорцу основные принципы очищения сознания, медитации. Это оказалось не так уж сложно, хотя и выходило поначалу плохо. На вопрос немного обиженного подростка, почему нельзя было объяснить все так же в прошлом году, Снейп, сидевший в этот момент на краю его кровати, насмешливо поднял бровь.       — И как ты себе это представляешь, Поттер, учитывая наши взаимоотношения на тот момент? — мужчина выразительно повел рукой между собой и уже укутанным в одеяло, переодетым в пижаму Гарри. Тот, поняв, что старший волшебник имеет в виду, только весело хмыкнул. Не покраснел. К неловким ситуациям между ними гриффиндорец стал уже привыкать. — Да и сумей я донести до тебя это как-то иначе, ты бы стал заниматься усердней? Я уверен, твоя раздражающая подружка за время наших занятий по окклюменции пыталась подсунуть тебе немногие издания о менталистике, что сохранились в школьной библиотеке.       Юный волшебник вздохнул и покачал головой, признавая правоту Мастера зелий. В тот год, когда все всё от него скрывали, он рассматривал свою связь с Волдемортом как возможность выведать что-нибудь полезное, особенно после того, как его видение спасло Артуру Уизли жизнь.       В тот вечер Снейп спросил, есть ли еще место, в котором он хотел бы побывать, отвечающее их основной цели. Гарри только пожал плечами.       — Я вообще до этого нигде особо не был. Много о чем слышал, много что хотел бы попробовать. Но выбрать… Думаю, все будет хорошо, профессор.       Зельевар в ответ немного хмуро кивнул.       А на следующий день сразу после обеда мужчина аппарировал их в Борнмут, неподалеку от местного океанариума******, который и стал их главной целью в последний день каникул. На вопрос «почему?» профессор резонно ответил вопросом «почему нет?». Возразить на это Гарри было нечего, и он только вновь пожал плечами.       В этот раз Снейп задачу для Гарри решил усложнить: отдавая пузырек, велел не пить, пока не почувствует, что это ему действительно необходимо. А еще пресекал в основном попытки тактильного контакта.       — Как я уже сказал, Джонни, тебе необходимо от этого отвыкнуть, — сказал зельевар твердо, когда, качнувшись в сторону от компании куривших у края тротуара мужчин, Гарри бездумно вцепился в запястье зельевара. Хотя внешность профессора сегодня была вполне обычной, руки вновь оказались непривычно обнаженными. В отличие от Ская, в Борнмуте палило солнце. Духота стояла такая, что верхнюю одежду им пришлось стянуть и спрятать сразу, после чего, завистливо глянув на оставшегося в тонкой футболке подростка, Снейп расстегнул манжеты собственной рубашки и закатал почти до локтя.       На замечание профессора гриффиндорец лишь вздохнул. Он понимал. Ему это не нравилось, но он все понимал.       Подростку удалось выстоять со Снейпом очередь за билетами, так и не использовав зелье, чем он был в общем-то горд. Потому что хотелось. Особенно когда другие люди в очереди нечаянно его касались. Ко входу в здание Гарри приближался, уже чувствуя, как напряженно стучит сердце, и потирая пальцами вспотевшие ладони. Дыхание его стало заметно чаще, хотя и не было еще панически поверхностным. Гриффиндорец уже решил, что выпьет бальзам сразу, как они с профессором войдут, но прямо перед входом Мастер зелий остановил его и одобрительно сжал руку на плече, впервые за эти два дня — не считая аппарации — сам инициировав тактильный контакт между ними, пусть и недолгий.       — Молодец, Джонни, — произнес старший волшебник незнакомым голосом со знакомыми раскатистыми интонациями, после чего направился к группе людей в стороне от них, а Гарри на мгновение замер прежде, чем поспешить следом, обдумывая собственные ощущения. Вообще-то, еще немного он мог с зельем потерпеть.       Они со Снейпом прибились к экскурсии. В основном группу, которой экскурсовод рассказывал о зонах океанариума и представленных в них обитателей водной стихии, представляли семьи с детьми. Хотя было и несколько особняком державшихся женщин глубоко за 30 и двое явно приятелей, парней лет 20-ти, чей вид даже Гарри с его малыми познаниями об окружающем мире выдавал туристов.       Гриффиндорец старался сосредоточиться на животных вокруг, словах экскурсовода и не зацикливаться на людях вокруг. Ни на их количестве, ни на близости. Он заметил это еще вчера. Если рассматривать окружающих как фон, что-то, что его, в общем-то, не касается, сосредоточить внимание на другом, на том, что интересно, — толпа не пугала. Пока не приходилось с кем-то из нее взаимодействовать.       Спустя 40 минут от начала экскурсии Гарри смог успокоить себя настолько, что рискнул отойти от Снейпа дальше, чем на несколько метров, лавируя между другими людьми группы. Стратегически это, правда, оказалось неверно, поэтому гордился он своим шагом в сторону личной независимости ровно 5 минут, пока кто-то вдруг не похлопал его по плечу. От того, чтобы рвануть в сторону или выхватить палочку, Гарри себя еще удержал, машинально прогоняя в голове мысль, которой успокаивал себя в особо напряженные моменты еще вчера: «Это людное место. Никто меня здесь не тронет. Даже Вернон ничего бы не стал делать в людном месте…» Но вот он обернулся резко, и спина стала твердой, напряженной. Лицо, кажется, побледнело, а сердце снова часто забухало о ребра. Позади стоял один из двух парней-туристов и на ломаном английском просил Гарри их с другом сфотографировать. Заметив, что испугал подростка, иностранец извинился, подняв руки в примирительном жесте. Гарри метнул нервный взгляд в сторону, отыскивая профессора. Тот стоял недалеко, но не подходил, глядя на гриффиндорца немного испытующе. Сначала подросток хотел от этого разозлиться, затем понял. Снейп давал ему возможность справиться с ситуацией самостоятельно. Прикрыв глаза на секунду и выдохнув, Гарри протянул потную ладонь за фотоаппаратом и чуть дрогнувшим вначале голосом попросил объяснить, что и где нужно нажимать. Парень с благодарной улыбкой все рассказал и показал. Гарри, стараясь выглядеть спокойно и не отшатнуться, когда иностранец встал во время объяснений рядом с его плечом, почти касаясь, все выслушал, кивнул парню в сторону друга и сделал для приятелей несколько фотографий. Отдал камеру гриффиндорец быстро и стараясь не задеть руки хозяина. В ответ на слова благодарности только кивнул, сразу двинувшись к очевидно довольному профессору.       — Знаете, я нагулялся, Томас, — заявил подросток, вытаскивая из кармана пузырек с Умиротворяющим бальзамом, откупоривая крышку и выпивая порцию одним глотком. Зельевар хмыкнул, забирая и пряча пустую емкость. Гарри некоторое время стоял, с облегчением чувствуя, как искусственное спокойствие вытесняет недавний испуг, как сердце перестает пытаться пробить грудь, и дыхание возвращается в норму.       — Вообще-то, это было неплохо, — заметил профессор, пожимая плечами и отворачиваясь от группы с экскурсоводом. Он осмотрелся по сторонам и куда-то зашагал. Гриффиндорец вытер влажные руки о джинсы и поплелся за ним. — Я не был уверен, что решишься на взаимодействие вместо того, чтобы просто сбежать.       — Я не трус, — проворчал Гарри.       — Разве я тебя так называл? — скосил глаза на гриффиндорца Снейп. — Наличие фобии не делает тебя трусом. То, что ты стараешься с ней бороться, говорит скорее об обратном. Перекусим!       Только тогда Гарри заметил, что профессор привел их к выходу на открытую террасу. Там стояли столики со стульями, большинство из которых были заняты. Машинально двинувшись за старшим волшебником к одному свободному, гриффиндорец окинул взглядом белый песок за пределами террасы, набегающие на берег волны, вздохнул соленый запах и почувствовал, как окончательно успокаивается. Люди, сидевшие за своими столиками, стоящие у витрины с продукцией, опирающиеся на металлические перилла по периметру открытого кафе, снова стали фоном.       — И как большой смелый мальчик, — весело сказал профессор, присаживаясь и выкладывая на круглую светлую столешницу несколько крупных купюр. — Ты сейчас пойдешь и купишь нам поесть.       Гарри, едва усевшийся в этот момент на стул, вскинул на Снейпа возмущенный взгляд и прищурился:       — Признайтесь, Томас, вам нравится иметь меня на побегушках!       Мужчина хмыкнул, настойчиво подвигая деньги к гриффиндорцу:       — Никто не запрещает совмещать мне приятное с полезным.       Подросток смерил его хмурым взглядом, вздохнул и, накрыв купюры ладонью, вернул их обратно прежде, чем отправиться отстаивать очередную очередь. Благо, что небольшую. После посещения Гринготтса деньги у Гарри имелись и свои.       После кафе они с профессором прошлись по пляжу. В такой жаркий день там тоже было немерено народу, что вполне соответствовало целям зельевара, заявившего, что домой они не отправятся, пока зелье не выветрится хотя бы наполовину. Мужчина отказывался переводить продукт, и Гарри тоже решил совмещать приятное с полезным. Он стянул с себя обувь с носками, закатал джинсы до колен и все время, что они гуляли по береговой линии, шлепал босыми ногами по мокрому песку, загребал, брызгая, ступнями периодически набегающие соленые волны. Заметив, как жадно гриффиндорец смотрит в сторону моря, профессор даже предложил ему искупаться, но на это подросток только покачал головой. Ему было неудобно раздеваться перед толпой и до всего этого кошмара на Тисовой. Теперь же он особенно не хотел при таком количестве людей вокруг выставлять свое тело — тощее, слабое — напоказ. Потом. Когда-нибудь.       А вечером, после ужина, когда дневные впечатления немного улеглись, Снейп показал ему мастерскую прапрабабушки. И Гарри пропал.

***

      Гриффиндорец невольно улыбнулся воспоминанию, все еще пряча лицо в ладонях. Осторожные пальцы Ремуса продолжали поглаживать его волосы, и подросток постарался сосредоточиться на физических ощущениях вместо невнятного морального дискомфорта. Стало лучше. Хотя тот факт, что мужчина нависал над ним, не позволял почувствовать себя полностью спокойным.       — Ремус, как вы с папой и Сириусом… и Питером сумели сделать карту, будучи в школе? — спросил гриффиндорец, чтобы лучше отвлечься от этого дурацкого волнения. Имя Петтигрю прозвучало довольно холодно, но Гарри понимал, что, даже если как человек Петтигрю был дерьмо, какой-то вклад в создание такого полезного артефакта тот внес. — Если в Хогвартской библиотеке есть книги, которые могут этому научить, разве не изобреталось бы всякое такое чаще?       В конце, вздохнув, Гарри отстранился от ласкающей руки и поднял на оборотня лицо.       — Сядь, пожалуйста, — подросток кивнул на противоположенное сидение. — Я немного нервничаю оттого, что ты надо мной возвышаешься.       — О, конечно, Гарри, — Люпин быстро отшагнул от него и сел. Гарри хмыкнул. За эти две недели он успел оценить откровенность со стороны Снейпа и перестал так сильно бояться быть наказанным — каким угодно образом — за собственную. Иногда лучше было сказать что-то честно, чем терпеть и отнекиваться, как гриффиндорский баран.       — Ну, — заговорил мужчина напротив, кажется, отвечая на заданный вопрос, и голос его зазвучал немного веселее. — Давай скажем откровенно, много ли людей действительно увлекаются дополнительным чтением?       — Весь Рейвенкло? И Гермиона, — фыркнул подросток. Ремус коротко рассмеялся.       — Ну, да. Только не у всех, Гарри, есть склонность к изобретательству. А вообще ты прав, в вотчине мадам Пинс маловато полезной для создания артефактов литературы. Зато и у Сириуса и у Джеймса были превосходные библиотеки. До того, как Сири сбежал из дома, он часто зачитывался чем-нибудь. Строго избирательно, конечно, в основном тем, что мог применить на практике, и когда младший брат не видел. Иначе бы он не смог дразнить Регулуса ботаником.       Люпин хмыкнул, Гарри немного грустно улыбнулся. Из этого короткого рассказа мужчины он узнал о крестном почти столько же, сколько от самого Сириуса за два года, что они были знакомы. Картина, нарисованная бывшим профессором ЗОТИ, выглядела забавной, хотя и морально сомнительной в отношении младшего брата.       — Джеймс вообще читать не слишком любил, но, познакомившись с Сири, перенял его манеру. Только еще и регулярно интересные книги в Хогвартс таскать стал, за что ему потом, конечно, влетало. Так что литературы у нас было достаточно, когда мы решили что-то эдакое сделать. По одному никто из нас, конечно, ничего бы путного наваять не смог. Но так уж сложилось, что Сириус ввиду воспитания Леди Вальбурги еще до Хогвартса был хорош в рунах, Джейми, как и твоей маме, легко давались чары, а мне — зелья и арифмантика. Питер был середнячком во всем, но у него было чутье на, скажем так, удачные или же неудачные сочетания того или иного, так что пользу приносил на этапе мозгового штурма. Почему ты спросил?       — Э-э, — Гарри замялся. — Я не уверен, что могу говорить об этом. Из того, что я узнал за эти две недели, у меня есть разрешение рассказать, кому я сочту нужным, обо всем, что связано со мной лично, но не с…       Подросток задумался, как может что-то объяснить, но Люпин остановил его поднятой рукой.       — Клятва?       Гриффиндорец кивнул, внимательно глядя на оборотня.       — Параноидальный слизеринец! — усмехнулся тот, заставив Гарри вскинуть брови. — Все в порядке, Гарри. Поговорим нормально, когда сможем. А сейчас мне уже пора.       Мужчина посмотрел в окно, и младший волшебник тоже повернул голову. Людей на перроне за время их разговора стало заметно больше. В коридоре теперь слышался шум.       — Рад был увидеться с тобой, щенок, — мягко произнес оборотень, вставая. Окинув подростка внимательным взглядом, он добавил: — Время с Северусом пошло тебе на пользу.       Гарри невольно улыбнулся. Ну да, теперь он не был похож на бедную сиротку. А зелья и тренировки понемногу, но приносили результат, приводя в порядок его тело. Сегодня утром перед зеркалом подросток отметил, что ребра его больше не торчали, как у жертвы Аушвица, про который рассказывала в прошлом году Гермиона, проводя параллель между идеологией Волдеморта и нацистов. Он все еще был безбожно худ, но на костях все же нарастало мясо. И, главное, он определенно вырос за эти недели на пару дюймов. Это не могло не радовать.       Гриффиндорец поймал довольный, но все же беспокойный взгляд светло-карих глаз, раздумывая, что ответить другу родителей, затем, чуть поколебавшись, встал. Это было трудно, на самом деле. Но он не хотел бояться человека, который, кажется, думал о нем, как о своем ребенке. Гарри нужен был кто-то такой, потому что при всей заботе Снейпа подросток не видел в нем родительскую фигуру. И Ремусу был нужен Гарри, «последний из его стаи», как мужчина сказал. Однажды он подсмотрел у Дурслей передачу о животных. Там рассказывали о волках, и хотя гриффиндорец мало что запомнил, одно он мог сказать точно — волки-одиночки жили плохо и не особенно долго. Так что, перебарывая взвившийся против этого дурной неправильный инстинкт, Гарри быстро обнял Ремуса и прошептал:       — Я тоже рад был увидеть тебя.       Обнять себя в ответ, правда, не дал. Едва рука оборотня коснулась спины, гриффиндорец качнулся назад и повел головой из стороны в сторону:       — Прости, Ремус. Не могу.       Тот только вздохнул.       — Я понимаю, Гарри, — мужчина чуть натянуто улыбнулся. — Ну, тогда до встречи.       Старший волшебник снял свои чары с двери, подождал, пока стихнет шум, и, бросив последний взгляд на кивнувшего ему подростка, выскользнул из купе.       Гарри сел.       Он немного нервно ожидал, когда его найдут друзья. Гриффиндорец и хотел, и боялся их увидеть. И еще злился. Он считал, что имеет на это право.       Иногда в купе заглядывали другие студенты в поисках своих знакомых, но, увидев и не признав Гарри, отправлялись дальше. Несколько человек все же опознали в нем Поттера, судя по широко раскрытым глазам, но, к счастью, не решились предложить свое общество, не будучи с ним особенно близки. Привыкнув за две недели к компании почти исключительно профессора Снейпа, подросток быстро устал от чужих взглядов, так что решил достать что-нибудь из учебников и почитать. Или хотя бы найти убедительный повод не смотреть на вошедших.       На самом верху стопки книг лежало пожалованное ему вчера Снейпом пособие по древним рунам. Тот едва вытащил гриффиндорца из мастерской, под конец, кажется, пожалев, что вообще затеял все это. Там было столько разных интересных вещей и приспособлений, что уходить, не осмотрев все это, казалось Гарри каким-то кощунством. Тогда на энтузиазме он спросил, что нужно знать, чтобы стать артефактором, и быстро скис, услышав среди прочего «руны» и «арифмантику», которые гриффиндорец никогда не изучал. Профессор тогда хмыкнул и, покопавшись в библиотеке, презентовал ученику немного потрепанный том «О древних рунах. Введение в курс» 1912 года выпуска. По арифмантике книг для начинающих у Снейпа не было, и он честно предупредил, что по этому изданию руны не учат с середины 50-х, так что некоторые обновленные данные в книге могут отсутствовать.       — Зато у тебя есть все шансы найти такие варианты использования рун, о которых больше не пишут, — почти заговорщицки усмехнулся тогда зельевар.       Гарри пролистал книгу перед сном. Даже для начинающих это выглядело сложновато, на предвзятый взгляд гриффиндорца. А еще, к его разочарованию, не было успевших полюбиться пометок профессора. И все же сейчас Гарри вытянул из сундука именно ее, прежде, чем уменьшить тот и снова спрятать. По другим предметам у подростка впервые за эти годы все было сделано. Он даже прочитал первые главы в новых учебниках в то время, пока Мастер зелий был занят в лаборатории. В конце концов, Гарри обещал Снейпу больше не скрывать потенциал.       Так или иначе, книга гриффиндорца не то что увлекла, но попытки разобраться в ее содержимом определенно затянули. Настолько, что он даже не обратил внимание на то, что голоса из коридора стали знакомыми. Лишь когда от двери раздалось осторожное «Гарри?», подросток поднял голову.       И почувствовал, как глаза его удивленно расширяются, а нижняя челюсть стремится подчиниться вдруг силе тяжести. Последний порыв гриффиндорец, впрочем, быстро пресек.       Снейп определенно был прав, когда утверждал, что с Гермионой что-то не так. Вот только или он кое-чего не договаривал, или же с тех пор, как мужчина видел свою ученицу в последний раз, это «не так» заметно прогрессировало.