27 марта 2000
Гермиона вечером рассказала Северусу о том, что должно случиться с ними в поместье Малфоев. Так что не было ничего удивительного в том, что её отдых был прерван сном о сумасшедшей ведьме, дышащей с ненавистью ей в ухо. Гермиона села в своей кровати, тяжело дышащая и мокрая от пота. Её руки дрожали, пока она, спотыкаясь, шла в ванную, включала свет и умывала лицо холодной водой. Это был всего лишь сон. Она умерла. Ты видела, как Молли уничтожила её, — напомнила себе Гермиона, механически потирая предплечье через ночную рубашку с длинными рукавами. Умывания было недостаточно, поэтому она включила душ на самую горячую настройку. Поспешно раздевшись, Гермиона с шипением встала под, казалось бы, кипящую воду. Она стояла под обжигающей водой, позволяя теплу проникать в её кости, смывая липкое грязное чувство, которое кошмары о Беллатрикс всегда оставляли на её коже. Потирая руку в два раза чаще, чем обычно, девушка в конечном итоге заставила кожу вокруг шрама стать ярко-красной. Было ещё темно, когда она вышла из душа, надев чистую ночную рубашку и халат. Гермиона высушила волосы волшебным образом, не желая рисковать простудиться на прохладном воздухе. Вызвав огонёк взмахом палочки, Гермиона посмотрела на дневник, отметив, что Северус ещё не проснулся, потому что для неё не было никакого сообщения. — Доброе утро, Северус, — написала она, унося дневник на кухню. Гермиона положила его на стойку, когда искала что-нибудь поесть. После кошмара пути назад ко сну не было. Нервы были слишком напряжены, и Гермиона знала, что сейчас её сны будут наполнены только маниакальными глазами и болью. Остатки китайской еды выиграли в лотерею, чтобы быть съеденными, когда она вытащила их из своего холодильника. Устроившись на своём стуле, Грейнджер съела пищу холодной, не желая тратить время на разогрев. Прошло несколько часов, а ответа не было, правда солнце ещё даже не поднялось над горизонтом. Занимая себя, Гермиона пролистала ещё один текст по арифмантике, всё ещё намереваясь расшифровать окровавленное послание. Косолапый проснулся на кровати, жадно требуя, чтобы его кормили. Стоя с книгой, Гермиона начала кормить его. Это была привычка, одна из тех немногих, которые держали её в регулярном расписании. Косолапый всегда знал, когда пришло время кормёжки и никогда не позволял хозяйке отлынивать от её обязанностей. Почесав кота за ухом, Гермиона повернулась, чтобы посмотреть на дневник и заметила, что Северус ответил. — Доброе утро, Гермиона. Ты давно проснулась или вообще не спала? — его буквы были непривычно наклонены, и она задавалась вопросом, что это значит. — Я спала, но кошмар с Беллатрикс прервал мой сон довольно быстро. Я встала около двух, — призналась Гермиона, наливая себе ещё одну чашку кофе. — Я не спал всю ночь, так как Тёмный Лорд и Беллатрикс были в бешенстве. То, как вы сбежали, было находчивым. Ты ранена? Беллатрикс сказала, что оставила на тебе свой след, и мне это не понравилось. Его слова веяли беспокойством и это заставило Гермиону улыбнуться. Её глаза метнулись к руке, которая теперь была раздражена и зудела. Она решила не говорить Северусу об этом. — Нет, я не ранена. Для меня это было два года назад. Рана зарубцевалась и давно перестала болеть. — Осмелюсь спросить, что она с тобой сделала? — почерк Снейпа, казалось, выровнялся. Гермиона прикусила нижнюю губу, помешивая кофе. Она понятия не имела, как Северус отреагирует на то, что с ней сделали, зная его внутреннюю реакцию на слово, о котором идёт речь. Постукивая рукой по стойке, она решила, что это не может причинить столько вреда. — Она вырезала «Грязнокровка» на моей руке. — Мне очень жаль, Гермиона, — его ответ проявлялся медленно по бежевой странице. — Не стоит, это должно было случиться. Насколько я могу судить, в моей временной шкале пока ничего не изменилось, поэтому кажется, что наши разговоры изначально были фиксированной точкой времени. Если конечно такое явление существует. Это означает, что всё, что случилось со мной и с тобой, произойдёт в твоей временной шкале, несмотря на то, что я продолжаю давать тебе информацию. Это было единственное объяснение, при котором всё это казалось логичным. Гермиона не заметила каких-либо изменений в своём времени, потому что всё, что сейчас происходило, должно было произойти. Время всегда было жутко запутанной материей для понимания. — Значит ли это, что ты отказалась от мысли, что я всё ещё могу быть живым в твоей временной шкале? — в его письме было колебание, которое он сделал перед тем, как написать слово «живым». Гермионе отчаянно хотелось, чтобы Северус был в том же времени, в той же комнате, что и она, чтобы она могла развеять его сомнения. — Вряд ли. На самом деле, я думаю, что этим общением, я спасаю тебя. — Ты не можешь спасти меня, Гермиона, — его слова только подтвердили ей, что он действительно сомневался, что был жив в её время. Его сомнения только раздули огонь её убеждения, и Гермиона положила руку на бедро, когда писала ответ. — Тебе никто никогда не говорил о том, что нельзя указывать женщине, что она может и чего не может? На странице появилось чернильное пятно, растекающееся от того, что она приняла за кончик пера. Гермионе стало интересно, о чём Северус думает и она пыталась представить, что он сидит за столом напротив неё, и его лицо напряжено от размышлений. — Полагаю, в твоём времени ты уже не ребёнок, а молодая женщина. Что-то в его словах заставило Гермиону покраснеть и она почувствовала, как тепло расцветает в её груди. — В сентябре мне исполняется двадцать один год, но иногда я чувствую, что мне явно за тридцать. — Как человек, которому недавно исполнилось тридцать восемь, я возмущён этим намёком, — ответил Северус. — Конечно-конечно, — Гермиона не могла не фыркнуть, представив, как Северус возмущается своим возрастом. Как при настоящем разговоре, тишина повисла между ними. Или, по крайней мере, это было то, что Гермиона себе представляла — Северус, задумчиво сидящий напротив неё в её пустой квартире. Когда она допила кофе, он возобновил разговор. — Итак, что дальше? Где мы находимся в твоём военном дневнике? Она перевернула страницу, боясь того, как близко подошла к концу войны. Гермиона не хотела думать о том, что произойдёт потом, поэтому сосредоточилась на своих записях. Потирая лоб, когда тот начал протестовать против недостатка сна, она ответила ему. — Том Риддл находит сегодня вечером то, что давно ищет. То, что было похоронено у него под носом. — Старшую палочку? — почерк Северуса, казалось, споткнулся о слова. Гермиона объяснила Северусу всё о Дарах, за исключением того, как эти предметы и эта палочка в частности, повлияли на исход войны. Гермиона ответила ему спокойными словами, надеясь утешить мужчину единственным доступным ей способом. — Она в могиле Дамблдора, вместе с хозяином. — Я догадывался. Я подозреваю, что Лорд будет неиствовать, желая показать миру свою мощь и триумф. Всё было не так просто. Если бы это было так, у них, возможно, не было бы и шанса на победу и война обернулась бы по-другому. Нет, вместо того, чтобы кричать направо и налево о том, насколько он силён в обладании Старшей палочкой, Том Риддл, казалось, притаился, погрузился в своё безумие и свой внутренний круг. Головная боль усилилась, заставив Гермиону зажать переносицу пальцами. — Не больше, чем обычно. В течение нескольких недель ты ничего не услышишь о нас. Если бы ты мог направить его взгляд куда угодно, кроме коттеджа Ракушка, я была бы признательна. — Чтобы ты могла восстановиться? Были ли твои раны тяжёлыми, как описала Беллатрикс? — обеспокоенный обертон вернулся, окутывая Гермиону чувством привязанности, которое стало основным продуктом их разговоров. — Да, в некотором смысле. Нам действительно нужно восстановиться и спланировать самое большое ограбление банка в истории волшебного мира. Гермиона не могла удержаться от упоминая того, что они сделали. Его ответ был быстрым, колючим и удивлённым. — Прости? Даже юмор не мог поколебать её головную боль и Гермиона тяжело вздохнула. — Мне придётся рассказать тебе больше, но позже. У меня жуткая головная боль от недостатка сна и я думаю, что мне нужно что-то принять, чтобы попытаться выспаться. — Я считаю, что свежемолотая перечная мята, замоченная в кипящей воде с измельчённым имбирем на две минуты, может облегчить большинство головных болей. Выпей этот настой, а затем сделай припарку из трав, заверни их в льняную ткань и положи на лоб. Его слова вызвали дрожь улыбки на её страдальческих губах, когда Гермиона посмотрела на свой шкафчик. У неё были оба ингредиента, которые Северус рекомендовал. — Я попытаюсь. Постарайся тоже немного поспать, Северус. — Почувствуй себя лучше, Гермиона.***
12 апреля 2000
Снег растаял, и зелёные побеги уже начали пробиваться сквозь грязь. Скоро зацветут цветы и деревья. Было достаточно тепло, чтобы Гермиона могла удобно сидеть на своём балконе и наблюдать за возвращающимися с юга птицами. У Северуса был редкий день, когда от него не требовалось выполнять какие-либо обязанности, и они провели его просто переписываясь друг с другом. — Ты знаешь о моей нынешней профессии и мне любопытно, какое призвание ты выбрала для себя и в изучение чего ты погрузились в своё время? Очевидно, что у тебя остаётся много свободного времени. Это был вопрос на миллион галеонов, не так ли? Гермиону спрашивали об этом каждый раз, когда видели и она всё ещё не придумала соответствующий ответ. Она почти ожидала, что Северус упрекнёт её за правду, но она не лгала ему и не собиралась начинать. — Я взяла перерыв от учёбы и, если честно, от всего. Я купила квартиру недалеко от Хэмпстед-Гарденс, места, где выросла. Я могу наблюдать за игровыми полями с моего балкона. Я живу на втором этаже, так что соседей надо мной нет. Квартира подо мной пустует уже много лет — видишь ли, говорят в ней водится привидение, поэтому у меня нет соседей. Гарри и Рон оба заняты учёбой в Академии авроров. Джинни в этом году заканчивает свой последний год в Хогвартсе, а затем она начнёт профессионально играть в квиддич. — Итак, ты сидишь одна в своей квартире и целыми днями читаешь мои письма, — его слова удивили Гермиону, и она покачала головой. — Не одна, у меня есть мой фамильяр. И мальчики заглядывают каждую субботу, чтобы попытаться заставить меня пойти погулять с ними. Я никогда не хожу. Я слишком занята. Я жажду тишины и покоя, — защищалась Гермиона, заметив, что огромный рыжий зверь растянулся у её ног на спине, в полосе солнечного света. — Я с трудом могу представить, что ты хочешь тишины и покоя. Ты гриффиндорка, — явно было сказано с едким сарказмом, которого, не хватало разговору. Гермиона сморщила нос, оспаривая его заявление. — Ну, представь себе. Я пью кофе на балконе утром, как только встаёт солнце. Это моя любимая часть моего дома. Я гуляю, когда не льёт дождь или не идёт снег, и я абсолютно наслаждаюсь этим. Нет угрозы моей жизни, нет маньяка, гоняющегося за моим лучшим другом, нет ощущения, что конца и края этому аду не видно. И у меня есть всё время мира для чтения. Северус не торопился отвечать. — И всё же ты читаешь мои записи и пишешь мертвецу. — Ты не умер! — Гермионе хотелось крикнуть эти слова ему и всем, кто был убеждён в том, что она неправа. — Прости меня. Поправка, пишешь предполагаемому мертвецу. Честно говоря, звучит так, будто ты становишься отшельницей. Смех, который вырвался у Гермионы, эхом отразился от стен, сделав его намного громче, чем она намеревалась, когда девушка указала Северусу на его лицемерие. — Горшок встречает чайник. — Действительно. Я полагаю, что я не из тех, кто поощряет социализацию без необходимости. Я бы наслаждался тем типом жизни, который ты описала, жаль, что я никогда не узнаю лёгкости жизни в мире без войны. Снова тон его слов вернулся к мрачному. На мгновение Гермиона задалась вопросом, не погрузило ли его в депрессию всё, через что он прошёл до этого момента. Май медленно приближался, и она была в ужасе от того, что это будет означать для Северуса и, честно говоря, для неё тоже. Гермиона привыкла к постоянному общению с мужчиной. Ей пришлось опровергнуть то, что он сказал, хотя бы ради своего здравомыслия. — Ты этого не знаешь. — Гермиона, ты сказала, что я буду смертельно ранен. Ты не сказала мне, как это произойдёт, но если я не объявился в течение двух лет, возможно, что я всё же умер в попытке спасти себя. Его слова не убедили девушку, вместо этого они просто заставили её огрызнуться. — Пока я не увижу твой труп собственными глазами, я не поверю в это! — Упрямая, глупая женщина… — было легко представить, как Северус рычит на неё. Гермиона получила некоторое удовлетворение, триумфально подняв подбородок, когда она язвительно ответила ему. — Да, это так.