Неукротимый мажор для альфы

– Полное дерьмо! – проносится в моей голове, пока я беззвучно открываю и закрываю рот. Высокий замечает меня, и я впервые в жизни вижу, как человек делает стойку словно охотничья собака. Он замирает, его глаза расширяются, уголки губ расползаются в стороны, но это не улыбка, а скорее оскал. Ноздри у него раздуваются, и он громко втягивает в себя воздух. Но затем он закрывает глаза и тут же берет себя в руки. На лице возникает нейтрально-каменное выражение. И высокий поворачивается к своему низкому спутнику, продолжая разговор. – Алексей Петрович, я смотрю, кроме мяса, у вас тут и десерты есть, – говорит он непонятную фразу. Низкий бросает на меня еще один взгляд, теперь уже не просто оценивающий, а как будто он меня уже продал и решает, куда потратить деньги. – Добавьте еще и десерт к моей партии, и можете рассчитывать на мою самую горячую благодарность, – продолжает высокий. Я вижу фамилию и инициалы на шевроне. “Вольг Г.А.“ И вздрагиваю. Даже фамилия совпадает. Вольг-старший тем временем оказывается напротив меня, совсем рядом, на расстоянии ладони и его ноздри снова вздрагивают. В моих ушах громом раздается это его “Нюх-нюх”, когда он с шумом втягивает в себя воздух. Вот уж действительно охотничья собака. Мы встречаемся взглядами, и он словно обещает: “Скоро увидимся, малыш”. Но пока его сдерживает присутствие других людей. Заставляю себя вдохнуть. Я только что увидел кого? Неужели это папаша Феликса? Тот ведь Феликс Генрихович Вольг. А этот некто “Г.” Вполне может быть и Генрихом Вольгом, по возрасту вполне подходит. Едва они проходят мимо, как День с шумом выдыхает. – Кажись, пронесло. – Что они только что обсуждали? – тихо интересуется Мишка. – Выглядит как-то… нелицеприятно. – Как будто мы на рынке. В качестве мяса, – так же тихо добавляет День. – А я, получается, десерт, – молчу я, чтобы друзья не стали развивать эту мысль. Похоже эти Вольги размножаются делением. Или почкованием. При таких-то семейных вкусах. Что отец, что сын явно питают слабость к худым и светловолосым юношам. Или лично ко мне. – Так, ребята. Что-то мне эта идея уже не нравится. Ходу отсюда, – разворачиваюсь я обратно к лестнице, по которой мы пришли. Но там уже стоят двое служак в форме, всем видом показывая, что у нас теперь одно направление. Посмотрев в выданные бумаги, нахожу номер кабинета на этом этаже. Делать нечего, приходится идти туда, как на заклание. А ведь идея казалась такой прекрасной! Придем в военкомат, пройдем комиссию – и вперед, на сборный пункт, или как он там правильно называется. И что в результате? Стучимся. Заходим. Вручаем бумаги пожилой тетке без знаков различия, и получаем утвердительный кивок. – И что дальше? – спрашиваю я. – Это всё. – Что? – Всё, молодые люди. Свободны. Как придут результаты анализов, мы с вами свяжемся. – Разве нас не отправят сразу? – решаю уточнить я. – Куда? – Ну… туда… Я поднимаю руку и кручу кистью, обозначая “направление”. Тетка смотрит на меня, как на идиота. Похоже, я не прошел последний тест – на адекватность. Как минимум в ее глазах. – Молодой человек, у вас какие-то устаревшие понятия о прохождении военной службы. Мы не можем и не имеем права допустить до службы не годных. И сначала должны убедиться, что с вами все в порядке. Мало ли, вдруг через неделю придут результаты ваших анализов крови с, прости господи, “положительными” результатами сами знаете каких инфекций? Таких людей мы отправляем на лечение или признаем не годными. Так что всё, молодые люди, свободны. Идите домой. – нудным тоном разъясняет она. Как будто с детьми дело имеет! Денька и Миха за моей спиной сопят, укладывая информацию в своих головах. Я же начинаю прикидывать, как буду объяснять все это отцу. Теперь обратный путь открыт, и через пару минут мы оказываемся на улице. Два отцовских амбала и сопровождающий их юрист стоят на парковке рядом с мотоциклом Мишки. Когда мы подходим, юрист чуть кивает мне головой в приветствии и, подхватив с заднего сиденья открытого авто небольшую папку, отправляется в военкомат. Очевидно, меня очень скоро признают полностью негодным к военной службе. И эту лазейку перекрыл. – Иван Родионович, – просительно говорит один из амбалов, указывая на салон авто. – Ща, – машу я им рукой. Поворачиваюсь к друзьям. Миха смотрит чуть сочувствующе. Рядом с такими качками, как ребята отца, даже он смотрится маленьким и хрупким. Денька просто жмет руку и, пожелав удачи, растворяется в ближайшем переулке. – Давай, бро, на связи, – говорит Миха. Я киваю ему в ответ и сажусь в машину к своим надзирателям. Амбалы, как обычно устраиваются по сторонам. Синхронно захлопываются двери и водила запускает двигатель. Мы выруливаем на проспект, ведущий к отцову офису – пяток километров по прямой, и вот мы уже у высоток, которые и были отстроены при самом деятельном участии отца. Я ерзаю на сиденье. В салоне пахнет кожей, ароматизатором, парфюмом отцовых ребят. И каким-то неуловимо-неприятным душком. Как будто что-то только-только начало протухать. Никогда не жаловался на нос, но рука так и тянется сжать ноздри. – Чем воняет?! – Простите, Иван Родионович, что вас беспокоит? – подает голос левый амбал. Правый смотрит на водилу, и я замечаю как он слегка прищуривает глаза и кивает. Машина резко ускоряется и, едва перед нами появляются небоскребы Делового Центра, сворачивает куда-то в переулок. – Эй, вы куда?! – тут же интересуюсь я. – Иван Родионович, вас приглашают в гости, – незнакомым голосом говорит водила. И я понимаю, что на месте водителя – чужак. От которого и доносится странный душок.