Неукротимый мажор для альфы

/Феликс/ Я уже почти в отчаянии. Метка с каждым днем болит и жжется все сильнее, а Иван этого не желает видеть и замечать. Андрей ведь ему все рассказал о механизме работы метки, но Иван продолжает игнорировать. Ему и в самом деле все равно! Это просто невыносимо – быть рядом, и при этом знать, что бесконечно далеко. Я уже почти готов проклясть тот вечер, когда встретил такого неукротимого омегу. Ничто его не берет! Ухаживания он отвергает, говорить предпочитает с кем угодно другим, и даже если удается поймать на себе его взгляд, то вместе ним обязательно приходит волна раздражения. – Ты похудел и осунулся, – печально заявляет Фенрир, когда я ищу у него хоть какой-то поддержки. Как в детстве, когда мне доставалось от старшего брата, Фафнира. Фенрир уже тогда проявлял качества омеги, и утешал меня как мог. Фафнир же считал, что будет альфой и возглавит клан. А на следующий день Фенрира увозят в больницу. У него начались роды, и раньше срока. Неизвестно, насколько он там застрянет. А я остаюсь практически один на один с Иваном и детьми брата. Иван, мой злобный омега, нисколько этому не рад. И, чуть появляется возможность, прячется в своей комнате. От него исходят переменчивые чувства, и среди них – разочарование, усталость – не физическая, а эмоциональная, словно он перегорел, и какая-то мрачная решимость. И это беспокоит. Тем более что я не слышу звуков воды. Когда мрачная решимость перерастает уже в явно принятое решение, я и вовсе не могу больше оставаться снаружи – что, если он задумал совсем плохое? Не раздумывая, открываю дверь и ванную и останавливаюсь. Омега, даже не раздевшись, держит в руках бритву. В раковине рядом лежат светлые прядки. – Ты что творишь? – вырывается у меня, когда я вижу его обритую с одного виска голову. – Я сказал, я тебе не девчонка! – задирает подбородок зайка. – Я не нашел где тут у вас можно подстричься, то что приходится самому. От сладкого запаха омеги в таком тесном маленьком пространстве у меня сразу же начинает кружиться голова, и зверь пытается перехватить контроль. Зайка сегодня очень успешно избегал меня, использовав детишек практически как живой щит, так что теперь не отвертится. Забираю из тонких пальцев жужжащую бритву и, не пытаясь уворачиваться от метких кулачков омеги, подхватываю его и сажаю прямо на тумбу с раковиной. В несколько движений заканчиваю начатый им сеанс стрижки. Треплю по оставшемуся короткому ежику волос. – Теперь надолго хватит, – заявляю, глядя в полные возмущения глаза омеги. Провожу пальцами по затылку, спускаюсь к шее. От омеги тут же приходит волна удовольствия. Кто-то перетрудил мышцы, явно. Продолжаю разминать его и одновременно расстегиваю его одежду. И – невероятно! – зайка сам тянется к пуговицам на моей рубашке. – Хороший зайка, – довольно урчу я. – Красивый зайка… Стриженый зайка… Его отклик только больше раззадоривает меня. Вот только же пару мгновений назад он был готов царапаться и кусаться, как дикий неприрученный зверек, а сейчас ластится и требует ответных прикосновений. Немного неудобно без его длинных волос, но все же омега, повинуясь мне, запрокидывает голову, подставляясь под поцелуи. На нежной и гладкой шее бьется жилка, кадык выступает острым треугольником. Оставляю здесь цепочку легких поцелуев-укусов. Зайка вздрагивает каждый раз, но не отпихивает меня. Наоборот, его это заводит ничуть не меньше, чем меня, и желание ощущается только сильнее. Мой стояк уже грозит порвать джинсы. – Ласковый зайка, – подбадриваю его. – Сейчас тебе будет хорошо. Он прикусывает губу. Смотреть на это невыносимо, и я тут же накрываю его губы своими, атакую языком, требуя раскрыться, и исследую его рот, когда он наконец поддается. Но мне хочется куда большего. Как и ему. Стягиваю с него штаны. Его член уже напряжен, и сам просится в руку. Слышу полный страсти вздох-всхлип омеги, стоит лишь провести по его стволу. Он и сам активно двигает бедрами, подставляясь под ласку. Чуть толкнув омегу в плечо, заставляю его опереться спиной о стену. Подхватываю ноги под колени и развожу в стороны, открывая доступ к вожделенной дырочке. Описываю пальцами круг по блестящему от выступившей смазки розовому кружку. Он сжимается, напрягаясь и тут же расслабляется. Осторожно толкаюсь внутрь. Колечко, даже после всех этих недель вместе, все равно остается тугим, и каждый раз нужно готовить зайку. – А-а-ах, – стонет зайка, когда я проникаю глубже. Его ладошки тем временем сражаются с пряжкой ремня на моих джинсах. Металл щелкает, звякает молния. И омега замирает, глядя, как мой член тут же оказывается в его ладошке. – Поласкай меня, – прошу его. Его пальчики не так умелы и чувствительны, как хотелось бы, но даже этого достаточно. Ведь он не отказывается! – Я притащу тебе все что хочешь, зайка… И никогда не сделаю больно, – уговариваю его. Провожу губами и слегка оформившимися клыками по его шее. И опять от него приходит страх, почти на грани с ужасом. Прячу клыки, и продолжаю ласкать, ориентируясь на его ощущения. Заставлять его я не хочу. Да и не получится уже, зайка отлично знает, что для метки нужно и его согласие принять меня. Вместо ответа зайка фыркает. Его пальчики чуть плотнее обхватывают мой член, и направляют к себе. Провожу по разогретой дырочке, вызывая очередной сладкий стон у зайки, и почти толкаюсь внутрь… Как в дверь комнаты грубо стучат.