Неукротимый мажор для альфы

Вещь Феликса? Мои руки все ещё скованы сзади, так что сам я не могу дать эту вещь Маше. – У меня на шее цепочка с кулоном. Ее мне дал Феликс, – говорю я. Машка тут же лезет мне под одежду, ничего на стесняясь. Вытаскивает искомое. Прикрывает глаза и, держа кулон в одной руке, делает другой несколько пассов. – Гадство. Как будто блок какой то стоит, – вздыхает девушка. Я смотрю на окно. Там, на вершинах гор, появились лёгкие розоватые блики. Скоро рассвет. – Слушай, мне про Густава тут никто особо не рассказывал. – А что тут говорить? Убийца он. Я вскидываю голову и в упор смотрю на девушку. Она понимает мой невысказанный вопрос. – Он убил Карину Велесову, жену своего брата. Мать Феликса. – Ээээ… Но Фенрир же с Семёном… – Разные ветви. И Фенрира именно поэтому и пришлось отдать. Как виру клана за убийство. Но ему повезло, встретить пару среди младших ветвей клана. Так-то Фенрира никогда бы из нашей семьи не отдали, омеги и нам самим нужны. – Но зачем?Зачем Густав это сделал? – У него и спроси, – отмахивается девушка. – Заодно узнай, не поучаствовал и он ещё и в смерти своего брата, после изгнания. Машка наконец тоже замечает начинающийся рассвет. Окидывает меня оценивающим взглядом. Потом смотрит на кулон и переводит взгляд на вышки. – Вот что. Тебе нужно будет кое-что сделать, пока я… Она выдергивает меня из кровати и тащит в ванную. Включив душ, она свистящим шепотом рассказывает свой план. – А это может сработать, – соглашаюсь я. Спрятав кулон под одеждой, Машка принимается приводить меня в порядок. И минут через десять я зову Густава. – Эй, ты, старый хрыч! Заснул там что ли? – ору я. Про себя, конечно, молюсь, чтобы не разбудить неугомонных деток Фенрира, но что поделать. – Если такой старый, что засыпаешь на ходу, то на кой тебе я?! Со мной выспаться не удастся! – продолжаю буянить я. Минут пять сосредоточенного ора, и замок щелкает. Дверь открывается. И прежде чем я успеваю сказать что о ещё, резкий удар отбрасывает меня назад. Пружинисто приземляюсь на кровать. – Воу, воу, палехче! Я сажусь на кровати. Смотрю на Густава. – Старик, выглядишь не очень. Чё, всю ночь не спал? – Придержи язык, булка, – нависает он надо мной. – Ой, прям трясусь от страха, – ухмыляюсь ему в лицо. Густава перекашивает. Он смотрит только на меня, и не замечает прижавшуюся к стене Машку. – Ты. Ничего. Мне. Не сделаешь. – говорю я, выделяя каждое слово. Машка неслышно перехватывает дверь и так же бесшумно исчезает в коридоре. – Уверен? – цедит Густав. – Конечно, – я задираю подбородок. – И даже больше того, ты будешь со мной очень ласков и нежен… собака сутулая. Последнее я не договариваю. Рано ещё его злить. – Я знаю, что метку можно поставить только добровольно. А ты ведь наверняка хочешь, чтобы я принадлежал тебе весь? Моя улыбка, кажется, скоро будет видна из-за ушей. Но Генрих подвоха то ли не видит, то ли не желает видеть. Поднимаюсь на кровати, становясь на колени. Наши лица оказываются на одном уровне. Я демонстративно принюхиваюсь. Вообще Густав не так уж плохо пахнет – мужским по́том, обожженой листвой и прелыми фруктами, но меня с его запаха воротит. Совсем не то же самое, как с возбуждающего остро-пряного запаха Феликса. – Ты и так будешь принадлежать мне, сладенький. – Возможно… Я прикрываю глаза и пытаюсь придвинуться ещё. Запутываюсь в одеяле и почти утыкаюсь носом в грудь Густаву. Он придерживает меня буквально в последний момент, и не отпускает. Снова смотрю ему в лицо. – Спасибо, – мой голос так приторно-мягок, что у меня едва не сводит скулы. – Ты такой сильный… Хвалю его. Вижу, что он меняется – только что было желание сломать, унизить, а сейчас он, похоже, как и Феликс когда-то, попал под мое необъяснимое очарование и почти готов прыгать как дрессированная собачка. Придвигаюсь ещё ближе и, чуть повернув голову, прижимаясь к нему. Слышу ритм его сердца. Медленный, плавный. – Слушай, ну возникло между нами недопонимание… Ты такой большой и сильный, ты меня просто пугаешь… – сахарно-медово продолжаю я, позволяя себе слегка потереться об него. – Ты что делаешь, карамелька? – он пытается отодвинуться. Но я слегка прикусываю его одежду и удерживаю. – Разве ты не этого хочешь? – хлопаю я ресницами, глядя в его лицо. Надеюсь, Машка уже смылась из дома. Не знаю, как долго я смогу продержаться. У меня урчит в животе. Густав отодвигает меня опять, в его глазах – подозрение. Я прикусываю губу и опускаю взгляд вниз. Вздыхаю. – Я есть хочу… – тяну я. Бросаю один взгляд на лицо Густава и опять опускаю. – Так много бегать пришлось, а лекарь говорил, что перестройка организма ещё не завершена… И тут же едва не вскрикиваю. Густав ровно таким же движением, как Феликс в клубе, подхватывает меня на плечо и волочет прямо в кухню. Ставит меня около стола и выставляет на стол несколько мисок – холодное мясо, какие-то овощи, тоже холодные, хлеб, воду. – Можешь начинать, – кивает он. – У меня руки скованы! Я разворачиваюсь к нему спиной и стучу одном наручем о другой. – Ешь так! – слышу за спиной. А затем Густав хватает меня за голову и макает в ближайшую миску с салатом. Овощной сок неприятно щиплет кожу, особенно там, где была разбита губа. Но этого Густаву мало. И я ощущаю, как он прижимается ко мне сзади.