Неукротимый мажор для альфы

/Иван/ Просыпаюсь и засыпаю я теперь одинаково, в одной и той же позе. Феликс прижимает меня к себе и устраивает голову, уткнувшись меня в плечо. Туда, где должна быть метка. Но ее так и нет. Через пару дней после изгнания Густава в поселок вернулся Фенрир. С двумя пищащими свертками. Я с удивлением рассматриваю их – красных, сжимающих кулачки крепышей, то спящих, то призывно кричащих. – Сразу двое! – удивляюсь я, окидывая живот Фенрира взглядом. Фенрир только усмехается. – Это у нас обычное дело. Первая беременность и вовсе почти всегда с двумя малышами. Он говорит, а я в последней фразе слышу печаль и тоску, похоже. И мне тоже становится грустно. Я в последнее время все чаще реагирую на всякие пустяки. – Не расстраивайся, – тут же замечает Фенрир. – При нынешнем уровне медицины и лекарского искусства, оба близнеца выживают. Не то что раньше. Я смотрю на него. О чем он вообще? – Еще в прошлом поколении, при родах у омег первенец часто погибал. Родовые пути слишком узкие, мы все же не женщины, и это было неизбежно. Такого ребенка называли “дар Госпоже Тьмы”, и многие часто еще до появления детей клялись отдать первенца ей. – Вот как… – Но тебе не стоит беспокоиться. Теперь это довольно рутинная процедура, тут нечего бояться. За любым омегой теперь присматривает целая бригада – врач, целитель, другой персонал. Я когда там был, думал сдохну от скуки! Самому разве что чашку с чаем можно поднять. Он улыбается, мягко и успокаивающе. Но все все равно еще боязно. Через еще неделю Фенрир с мужем и детьми уезжают. В доме становится пусто, и я не знаю чем себя занять. Это замечает и Феликс, и вскоре я оказываюсь на его рабочих совещаниях. И мне даже дают слово! Феликс прислушивается к тому, что я пытаюсь вставить, иногда поправляя или дорабатывая мои идеи. Отец мне никогда такого не позволял. Сейчас я вообще удивляюсь, как он мог требовать, чтобы я в будущем управлял его компанией, но при этом не позволять мне учиться этому! Да и окружение Феликса приняло меня окончательно, как одного из равных. Разве что Маша иногда подначивала, что, дескать, буду отлынивать – отобьет у меня Феликса. Так проходит еще пара месяцев. Пока однажды я не просыпаюсь, весь мокрый и горящий от распирающего внутреннего жара. Феликс спит рядом, развалившись рядом и удерживая меня одной рукой. Смотрю на него – и с трудом сдерживаю желание провести по его телу, цепляя за редкие волоски на груди, ощутить мощь мышц, выпирающих под кожей. В голове, еще не совсем ясно соображающей после сна, кружатся неясные образы – детишек, похожих на Феликса. И на меня. Мне почти любопытно, как они могли бы выглядеть в реальности, а не только в моих снах. Феликс шевелится, поводит головой из стороны в сторону, на его шее перекатываются мышцы, и во мне просыпается желание похулиганить, слегка прикусить его, там, где по коже вьется тонкая линия метки. Но едва я тянусь к нему, как горячая волна проходит по телу, сразу же ужасно хочется пить. Я уже приподнимаюсь на локте, как в животе меня скручивается тугой узел. Едва слышно скулю сквозь зубы. И как бы я не хотел не разбудить Феликса, тот открывает глаза. И в них сразу загорается огонек понимания. – Заинька, – тянет он. Я вижу его изменяющиеся клыки, которые, впрочем, почти сразу исчезают. – И что мне с тобой теперь делать? Я шиплю, ощущая, как между ног просто хлюпает – смазки выделилось столько, что я вот-вот измажу простыню и окажусь в луже! – А то ты не знаешь! – рычу на Феликса. – Знаю. Он поднимается с кровати и идет к двери. – Ты куда?! – Тебе лучше будет несколько дней посидеть в комнате и не выходить, – говорит он, игнорируя мой вопрос. – Это еще почему?! Меня обратно прошибает ледяной волной. Обхватив себя руками, тру покрывшиеся мурашками предплечья. – Я ведь не сдержусь в этот раз, и ты получишь сразу и метку и, скорее всего, беременность. А заставлять тебя я не хочу. Поэтому эти ночи придется спать раздельно. Я вижу, как он тяжело дышит. Ему ничуть не легче, чем мне, но Феликс держит себя в руках. Сдерживается. Ради меня? В глазах закипают слезы. Я подхватываюсь с кровати, и вцепляюсь в Феликса прежде чем он успевает выйти за дверь. – Пожалуйста, не уходи! – прошу я. Феликс осторожно убирает мои руки и толкает меня обратно в комнату. Я же просто уворачиваюсь и, подскочив, висну на его шее. Упираюсь лбом в его грудь и скулю. – Пожалуйста… – Я смаргиваю слезы. – Я очень хочу… Мне надо… Феликс заносит меня обратно в спальню и возвращает на кровать. – Зайка, это всего лишь гормоны. Ты потом будешь опять сожалеть. Обратного пути ведь не будет, – мягко увещевает он. – Это всего лишь течка. Она не продлится долго, дня три-четыре, и все вернется к обычному состоянию. – Но я… Я согласен! Только останься… Желваки на его щеках двигаются туда-сюда. – Нет, зайка. Я не хочу, чтобы ты потом опять отказывался от своих слов. Феликс опять пытается выйти. Далеко не уходит, потому что я опять следую за ним, и теперь прижимаюсь к его спине. Уткнувшись носом между его лопаток, говорю: – Я… я люблю тебя! И я хочу твою метку! И даже детишек…