Перерыв

Феликс [12:42]: ты занят? Хенджин не ответил. Вместо этого он весь день смотрел дораму, а поздно вечером ушел гулять с Минхо, ведь уже два дня, как им сняли карантин. И все было классно, правда. Ему легко с ним. Минхо хороший и добрый, понимающий, хотя и кажется совершенно иным тем, кто плохо его знает. Он не дергал вопросами, не требовал рассказать, хотя Хван в итоге сам все выдал, когда они шли домой по темной улице. — Я не знаю, что со всем этим делать, хён, — голос приглушен из-за маски, замерзшие руки в карманах пальто. — А почему ты решил, что должен решать все один? — Минхо всегда прост и лаконичен. В его стакане еще немного айс американо и он смешно шуршит трубочкой по дну, гоняя лед. В его словах нет упрека, простой вопрос, на который должен быть такой же простой ответ. Но ответа у Хенджина нет. Почему-то в его голове засела мысль о том, что он должен все решить за всех, что должен расставить все по полочкам не только для себя, но и для Чанбина с Феликсом, с которыми разговаривал только в общих гримерках и только про выступления и шоу, в которых им предстоит появиться. Он намеренно избегал Чанбина в общежитии, проходя мимо его комнаты, не поворачивая головы, купил несколько бутылок воды в свою комнату, чтобы вообще ее не покидать по вечерам, и благодарил богов, что у него общая ванная комната с Джисоном. Почему-то после объявления перерыва, Хван решил, что будет лучше отойти в сторону и дать им свободу. Феликсу свободу действий, Чанбину свободу от обременяющих отношений. Драма-лама, как назвали бы его фанаты. Джинни посмеивался над этим прозвищем и иногда специально излишне эмоционально реагировал на какие-то вещи на камеру, чтобы порадовать Стэй. Хотя случай с заляпанной кофе толстовкой до сих пор разбивает ему сердце, и порванный браслетик тоже. За него обиднее всего было. — Не думал о том, что это не только твоя проблема? — Минхо буквально за капюшон, как маленького ребенка, направляет парня в сторону общежития, вырывая его из собственных мыслей. — Ну раз не думал, то подумай. — Не говори Хану, — просит он у старшего, когда они уже готовы разойтись. Минхо усмехается, хлопнув по плечу, и кивает. Конечно, он и так бы не сказал. Ли Ноу никогда не был замечен в сплетнях и обсуждении чужого грязного белья, но Хенджин почему-то хотел сказать это вместо ответа на задание, который ему задал его хён. В общежитии тихо. Бан Чан, скорее всего, опять в студии, Хан смотрит ютуб у себя, а в комнате Чанбина, как всегда, открыта дверь и горит свет. По привычке Хенджин уже двинулся вперед, чтобы спросить почему у него опять все нараспашку, но остановился, сжимая в руке шапку. Как глупо. Он сам просил перерыв, а сейчас чуть не ворвался в чужое пространство, будто ничего не было. Тихо вздохнув, танцор разворачивается и уходит к себе, расстегивая пальто на ходу. Оно ужасно неудобное и длинное, но теплое, а от маски горит лицо, но здоровье и безопасность важнее. В комнате тихо. Все-таки, новое общежитие — это лучшее, что случилось с ним за последнее время. Всем мемберам не хватало личного пространства, уголка, который принадлежал бы только им. Как бы Хенджин не любил их, как бы сильно не был к ним привязан, иногда даже самым общительным и ярким из них необходимо было время и место побыть в одиночестве. И сейчас Хван был благодарен, что его рефлексию и перепады настроения видят только пустые холсты на стенах, баночки с кистями и тюбики акрила на столе. Потерев лицо холодными ладонями, он снова усаживается на стул, перед ним все тот же заляпанный сине-красным с фиолетовыми разводами лист бумаги, который пошел волнами, когда высох. Он не притрагивался к краскам два дня, что для него личный рекорд и повод себя поругать, потому что обещал рисовать по картине в день, хотя бы скетч. — Такое для Стэй не сфотографируешь, — хмыкает он и комкает лист, бросая его в корзину. Еще один, белый, прекрасный в своей чистоте и простоте, лежит на столе. Вода в стакане прозрачная и чистая, карандаш идеально лежит в руке. Свеча на полке рядом отбрасывает красивую тень и наполняет комнату приятным ароматом. Все идеально, если бы не хаос в голове. Хенджин делает быстрые штрихи, кидает порой взгляд на свое фото, открытое в телефоне, а в ушах играет плейлист, который он назвал #LoveStay, потому что добавил туда все песни, что рекомендовали ему в баббл, когда пару дней назад он попросил об этом. Парень вздрагивает, когда в наушниках раздается звук уведомления о сообщении, и неловко ведет рукой, оставляя кривую линию на собственной щеке. Недовольно скривив губы, он стирает ошибку, и только после этого поднимает глаза на экран. Феликс [00:15]: я знаю, что ты не спишь. почему ты не ответил днем? Хенджин глупо моргает несколько раз, перечитывая сообщение Феликса. Ему хочется ответить, что приходи, поболтаем, посмотрим что-нибудь. Ведь раньше они так делали. Феликс заходил к нему, и они вместе смотрели дорамы, или малыш Ёнбокки пытался приохотить хёна к тик току, но Хенджин отмахивался. Ему нравится проводить время с ним, Феликс добрый, теплый, прекрасный человечек, и Хенджин очень дорожит их дружбой. Но сейчас все стало слишком сложно, и он прекрасно знает о чем пойдет разговор, если он согласится, а Хван к нему совершенно не готов и сам не знает когда будет готов. Хенджин [00:38]: извини, Ликси, отвлекся и забыл Феликс [00:40]: вы поссорились с Чанбин-хёном? Надо же какой заботливый ребенок. Хенджин хмыкает, упираясь подбородком в колено, поставив ногу на стул. Хенджин [00:49]: нет Феликс [00:50]: это из-за меня? Хенджин [00:52]: да Феликс [00:58]: ненавижу, когда ты так пишешь могу я позвонить, и мы поговорим? Хенджин [01:14]: нет Хенджин [01:15]: не сегодня, Ликси иди спать. завтра у нас тяжелый день Он не злится на него. Как и не злится на Чанбина. Даже на себя перестал злиться. Просто Хенджин запутался во всем, что происходит в нем самом. Он устал, и завтра действительно будет тяжелый день. Очень тяжелый не только физически, но и морально, но работа отвлекает. Танцы отвлекают, пение отвлекает. Хенджин любит то, чем они занимаются, горит тем, что они создают и отдает всего себя, как и остальные мемберы. Поэтому все проблемы придется оставить здесь за дверью его комнаты, прежде чем выйти и сесть в машину.