Перерыв

— Еще раз! — уставший, но твердый голос Минхо разносится по тренировочной комнате словно гром. Они прогоняют этот танец уже несколько часов, и каждый раз как кто-то ошибается, Ли Ноу заставляет их начинать сначала. — Хён… — страдальческий голосок Йени, кажется, отражает состояние всех в зале. Хан упал лицом в диван, Сынмина Чан отпаивал водой, потому что с младшего сошло уже семьдесят семь потов, и он едва дышал. Чонин просто лежал посреди зала звездой, пока Хенджин, натянув на голову полотенце, уселся на пол у зеркала, прикрывая глаза. Уже глубоко за полночь и хочется спать, есть и простого человеческого в душ, а этот Дьявол продолжает оттачивать движения. Хван всегда уважал своего старшего, он учился у него, спрашивал совет, просил помощи, когда какое-то особенное движение выходило не так, как ему хотелось. И Минхо никогда не отказывал. Но сейчас хотелось его стукнуть, чтобы выбить батарейку у этого кота, или бросить ему мышку, чтобы отвлечь. Но до Джисона еще надо доползти, а уж поднять его и бросить в Минхо Хенджин точно не сможет. Поэтому просто ждет, когда он их всех пожалеет и разрешит выйти из этого танцевального ада. — Держи, — где-то над головой раздается голос, и танцор открывает глаза, встречаясь с такими же уставшими глазами Феликса. Парень протягивает ему бутылку с водой и садится рядом, когда Хван забирает ее, прижимая к горячей коже. — Он его не поднимет, — тихо хихикает Ликс, глядя как Чанбин пытается растормошить Хана и проверить жив ли он вообще, мотивируя это тем, что «Джисонни, нам еще столько песен нужно записать вместе, не покидай меня, бро», чем вызывает смех у младших и недовольное бурчание самого Хана из недр дивана. Хенджин хмыкает, улыбаясь. Он слишком устал, чтобы загоняться и сбегать от Ёнбока, который тихонько прислонился плечом к его плечу, и даже чтобы отводить глаза, когда на них посмотрел Чанбин. Где-то на фоне ворчит Минхо, оттаскивая макнэ за ноги из центра зала, потому что мальчишка мешает ему практиковать связку, и все смеются еще громче. А в голове у Хенджина удивительная пустота, впервые за все это время. Он отвык от нее, наслаждается, не позволяя мыслям снова завладеть им снова, ведь тогда они заставят отодвинуться от Ликса, по которому он соскучился, и перестать смотреть на завалившегося сверху на Джисона Чанбина, по которому Джинни скучал еще сильнее. — Всё, пора спать, — и по залу прокатился облегченный вздох. Лидер умел, когда нужно поставить точку, прекрасно осознавая, что уставшие и замученные, они к камбэку не подготовятся как следует, поэтому и поспешно начал выгонять всех из зала, сам едва двигая ногами от усталости. Но все прекрасно знали, что, когда все уйдут, Чани-хён вернется в студию и будет работать над музыкой. Хенджин поднимается вслед за Феликсом, опираясь на поданную ему руку, и улыбается в знак благодарности. Недосказанность и скованность все еще висит между ними, и это, кажется, уже напрягает не только их, но и всю группу. И хотя все вели себя профессионально и максимально по-дружески, не вынося личные отношения на всеобщее обозрение и не встревая в то, что касается только троих, все чувствовали, как закрывался Хенджин и видели, как с каждым днем все печальнее становился Чанбин, который тоже старался на людях быть все тем же Двэкки милашкой. Когда на днях, возвращаясь с очередных съемок, Хенджин уснул на плече Феликса, отчего тот засиял ярче солнышка, глядя на Чанбина, сидящего на переднем сидении, казалось бы, напряжение спало, и скоро все вернется на круги своя. Только вот Хван все еще сторонился обоих, хотя и перестал сбегать каждый раз как они оставались одни в комнате отдыха или квартире. Все было очень сложно для Хенджина. Он много думал о словах Ли Ноу, о том, что это не только его проблема, и проблема ли вообще. Проблема Ли. Нет, Феликс точно не был проблемой, но проблемой могла стать их симпатия с Чанбином, которая в первые дни врезалась длинной иглой в самое сердце. Однако по мере того, как Хенджин погружался в себя, расставляя хаотично бегающие мысли по полочкам, обдумывая, обсуждая это сам с собой, иногда с листом бумаги, еще реже с Минхо-хёном, парень приходил в тому, что он не хочет быть третьим лишним, но и ставить условия не хочет. Куда проще для всех будет отойти в сторону и не мешать, вытаскивая из себя эту самую иглу. Наверное, именно благодаря этой немного эгоистичной мысли стало легче выдерживать взгляд глаз Бинни, иногда даже улыбаться ему уголками губ. Стало проще говорить с Феликсом, хотя к тому разговору, на который он пытался вывести его в переписке, Хенджин так и не вернулся. Все еще не готов услышать в глаза, что он мешает, но и держать обоих в неведении было неправильно с его стороны. Об этом он думал, вытирая волосы мягким полотенцем, пока пар оседал на зеркало перед ним. Драться с Джисоном за право первым пойти в ванную уже стало традицией, и они делали это скорее по привычке, нежели действительно делили территорию. Хан уже давно сопел в подушку, потому что выиграл в честном бою на камень-ножницы-бумага (чертова белка всегда его обыгрывает!), а Хенджин все крутил в голове фразу «это не только твоя проблема. подумай об этом». С этой мыслью он босыми ногами прошлепал к себе в комнату, прикрывая дверь. Полотенце на голове и плечах приятно грело, чистая одежда приятно пахла, все тело ломило и ныло от интенсивных тренировок и завтра все мышцы будут болеть, но это приятная боль. Джинни любит, когда танцы изматывают. Он долго шел к этой любви к танцам, пытался доказать всем вокруг и в первую очередь себе, что он сможет, что он сумеет и будет лучшим. И доказал, хотя все еще недоволен своими движениями, часто называя себя неуклюжим и загоняя до потери дыхания, как Минхо сегодня гонял всех. Ему нравится ощущение, когда тянет все конечности, но в душе чувство удовлетворения, ведь ты тренировался усердно, хорошо поработал и можешь сегодня собой гордиться. Кровать манит сильнее, чем краски и блокнот, поэтому он коротко пишет в баббл, желая Стэй добрых снов, и уже почти падает лицом в подушку, когда в дверь раздается тихий, но весьма настойчивый стук. — Можно? — этот голос узнается из тысячи, когда дверь приоткрывается и в проеме показывается светлая макушка и усыпанный веснушками нос, и Хенджин сдается. Видимо, ему не избежать этого. — Заходи, — потерев лицо ладонями говорит парень, хлопает по кровати, приглашая младшего наконец расставить все точки.