Раб.

Голод, неизвестность, одиночество и страх. Что раньше я знал об этих понятиях? Ничего! Каждый раз, засыпая, я мечтал, проснуться дома или не проснуться вообще. Я вспоминал маму, отца, друзей, свою Родину, кота. Я хотел домой, хотел с такой силой, что ощущал физическую боль в душе. Она рвалась на свободу, молила, требовала. Но все было бесполезно. Моя хозяйка - я уже стал ее так называть и в мыслях - не спускалась ко мне. Сколько? Я не знаю. Очень хотелось есть. Мысли были только о еде, представлялось все: от простой жареной картошки, до изысканных блюд, которые мама-грузинка готовила на праздники; виноград, свисающий тяжелой наливной гроздью, впитавший в себя солнечный свет; гранат, от спелости разламывающийся в руках; шашлык, сочащийся соком, лук, зажаренными колечками, висящий на шампуре между кусков мяса. Это сводило с ума, не давало покоя ни во сне, ни когда я просыпался. Я хотел есть. Вода, что стояла рядом, давно закончилась, но жажда не изводила - изводил голод. Изводил болью, которая выкручивала несчастный желудок, требующий пищу. Я готов был сейчас съесть все, даже жеваную куриную грудку, от которой я отказался и получил наказание. Я крикнул во все горло, что все осознал и прошу прощения. Какое-то время никто не приходил, и я позвал ее еще раз. Дверь открылась, и она спустилась с подносом. Я почувствовал запах еды. Это неописуемое чувство, мой рот сразу наполнился слюной, и я молящими глазами уставился на хозяйку. Поставив на пол поднос, она выпустила меня, предварительно связав щиколотки. - Ты сейчас встанешь на четвереньки и будешь есть, как пес, тем более пища соответственная – собачьи консервы. А потом ты выпьешь все, что налито в бокале, но только в том порядке, в котором я тебе сказала. - Я понял, Госпожа, - моя голова склонилась к самому полу. - Во время еды я буду тебя пороть, - продолжала хозяйка, - Удар - ты берешь в рот еду и прожевываешь, следующий удар - и ты снова берешь в рот еду, не успеешь прожевать - твоя вина. Так что старайся брать маленькими кусочками. О Боже, чем меньше куски, тем дольше экзекуция, но я выдержал. Наклоняясь лицом к тарелке, я губами брал собачью еду, и она казалась мне самым вкусным деликатесом на свете. Удары плетки, рассекая воздух, крепко ложились на мою спину, но я не обращал на это внимание, я ел, ел и ни о чем больше не думал. Больше ее злить я не решался. Последний удар, последний кусок. Все. Я сел на колени. - Пей, - приказала она и встала передо мной. Дрожащей рукой я взял бокал. Сначала я подумал, что там сок или пиво, но я глубоко ошибся. Сделав первый глоток, я понял, что там была моча. - Можно вопрос, Госпожа? - не поднимая глаз, спросил я. - Можно, - по ее голосу я понял, что она улыбается. - Это ваша? - Да, моя, - видимо, ей пришелся по душе мой вопрос. - Ваше здоровье, - вобрав в себя воздух, я выпил все до капли и отставил бокал в сторону. - Молодец! – она потрепала меня по голове, - Руки вытяни. Заковав меня в наручники и развязав ноги, она отвела меня в душ и дала насладиться теплыми струями воды. Все было как в тот раз, только не было гостей. Переодев меня в чистую женскую одежду, она посадила меня у дивана на пол и приковала цепью за металлический ошейник. Она включила мне телевизор и вышла из дома. Я смотрел новости, потом был фильм - его я тоже посмотрел и, свернувшись на полу клубочком, уснул, даже не пытаясь дергать цепь и искать пути, чтобы сбежать. Оказалось, что я все правильно сделал. Она за мной наблюдала через камеру и выиграла несколько песет, поспорив с подругой, что сломала меня. Это я узнал от нее позже, а пока я крепко спал на ковре, который казался мне периной.