***
— Сука... — первое, что вырывается изо рта, когда девушка с трудом открывает глаза. Больничный запах тут же ударил в нос. Какой-то аппарат с боку противно запищал. Меньше чем через минуту в палату забегает медсестра, с испугом смотря на лежащую шатенку. Мельтешит про то, что Маша очнулась. Все звуки доносились будто издалека. Голова трещала по швам, в районе ребер что-то неприятно тянуло. Двигаться было тяжело, на пальцах были какие-то датчики, в вене была капельница. Хотелось содрать с себя все эти больничные атрибуты, но сил попросту не хватало. — Мария, вы слышите меня? — по всей видимости врач подошел к койке, нависая над Лебедевой. Картавый голос, да и любой шум в принципе, отдавался болью в висках. Яркий свет слепит глаза. Может, она умерла и попала в рай? До рая ей определенно далеко. — Господи, что случилось? — пересилив боль в боку, шатенка пытается принять сидячее положение, но мужская рука ложится на плечо, немного надавливая и не позволяя встать. — Где я? — В больнице. Вы, можно сказать, родились в рубашке. — Почему это? — В течении трёх дней сердце переставало биться несколько раз. Надежд на то, что вы проснетесь, практически не оставалось. — врач из кармашка достал блокнот и принялся что-то записывать. — Как самочувствие? — Нормально. Я была в отключке три дня?! Пиздец... — Попрошу не выражаться. — мужчина нахмурился, поджав губы. — Швы прижились, состояние стабильное. Раз уж вы пришли в сознание, сегодня вернетесь в тюрьму. — Маша попыталась пошевелить рукой, но что-то мешало. Правая рука была наручниками пристегнута к койке. Конечно, ведь в отключке она такой опасный преступник. Не дай Бог сбежит ещё. Идиоты. — А можно ещё поваляться? — девушка усмехнулась, все же принимая сидячее положение. Швы неприятно тянуло. Свободной рукой она через ткань больничного халата очертила ранение. Немного больновато, но не критично. За три дня всё уже успело более менее прийти в норму. — Шутишь, значит точно жива. Жди, Лебедева, через пару часов на родину отправляешься.***
Все эти три дня отсутствия Маши Кристина не находила себе места. Практически не ела, вела себя крайне тихо. Скулы на и без того худом лице начали выделяться еще больше, а темные круги под глазами появились в последствие бессонных ночей, проведенных в раздумьях. Её даже поддерживала Тихая. Таня рвала и метала. Она догадалась, кто пырнул шатенку заточкой. Сомнений не было, что это Петрова. Голубоглазая постоянно донимала охранников, интересовалась самочувствием Лебедевой, но когда в очередной раз ей пригрозили изолятором за назойливость, перестала. На четвертый день Крис как всегда сидела в камере. Лежала уже на излюбленной койке Маши. В её отсутствие она спала на ней. На подушке все ещё чувствовался запах мятного шампуня девушки. Хоть что-то напоминало о ней. Ведь голубоглазая даже не знает, жива ли она. Ей абсолютно ничего не говорят. Витая в своих мыслях, девушка не заметила, как дверь камеры аккуратно приоткрылась. Первая мысль — накричать на того, кто нарушил покой. Но как только она подняла голову и встретилась с карими глазами, сердце пропустило несколько ударов. — Маша? — Кристина подрывается с койки, и подлетев к девушке, сжала её в объятья. Лебедева молча обвила своими руками её талию, прижимая к себе. А вернись на она на три недели назад, то попросту оттолкнула бы девушку. Шатешка аккуратно поглаживала дрожащую спину, уложив одну руку на дреды. Голубоглазая шмыгнула носом, утыкаясь в татуированную шею. — Я думала, что уже не увижу тебя.. — Ты скучала? — на лице появляется легкая улыбка. Крис отодвигается, но руками все еще держит плечи Маши. Вид у обеих болезненный. Дредастая долго смотрит в темные глаза напротив, не желая отводить взгляд. — Скучала. — рука с плеча перемещается на шею, легонько поглаживая. Лебедева заметно напрягается. Глаза забегали по лицу Крис. Возможно, сейчас Штрэфонд совершит огромную ошибку, потому что подается немного вперед. Между их лицами считанные сантиметры. Почему это так волнительно?— Понимаешь, для меня поцелуй — не простое прикосновение. Это что-то более интимное, трепетное. Он должен быть основан хоть на каких-то чувствах. Для меня это намного больше значит, чем секс. Если я кого-то поцелую — значит, у меня есть чувства. Вот такая я, то ли принципиальная, то ли с заскоками.
Возможно, сейчас Маша совершит огромную ошибку. Она понимает, чего хочет Крис. Понимает, почему не решается. Руки с талии перемещаются на её шею, Лебедева аккуратно притягивает девушку к себе, соприкасаясь губами. Она отстраняется, заглядывая в голубые глаза. Кристина улыбается, вновь потянувшись к таким желанным губам. Сколько же она хотела поцеловать её. Сколько думала об этом. Но не решалась, потому что помнила слова шатенки. Можно ли этот поцелуй считать признанием? Всё понятно без слов. Языки нерешительно соприкасаются, будто обе девушки целуются впервые в жизни. В поцелуе не было грубости и дикого желания, лишь нежность. Воздуха перестает хватать, Маша первая отрывается, нервно набирая в легкие побольше кислорода. Она с опаской смотрит на Крис. Пытается найти ответы на свои вопросы. — Крис.. — Не надо. — девушка аккуратно заправляет выбившуюся прядь волос за ухо Маши. — Ничего не говори. — Я тоже скучала.***
— Ты реально продрыхла все эти дни? Я волновалась, а она отсыпалась на удобной койке! — Крис возмущалась, вызывая смех у шатенки. Девушка лежала на её животе, разглядывая швы. Она отвлекала от плохих мыслей. Мыслей о Петровой. Настя промыла мозги Костье и заставила её пырнуть девушку. У самой кишка тонка. — Крис, идёшь на обед? — в камеру врывается Таня с Тихой. Обе девушки застывают в двери, застав подруг в такой интересной позе. Голубоглазая сразу подрывается, ударяясь о потолок второй койки, и болезненно шипит. Маша смеется, поднимается с кровати и заключает в объятья стриженных. — Маша? Ты чего не предупредила? — Каширина смотрит то на шатенку, то на Крис. — Мы же волновались! — Тань, ну ты вообще не понимаешь? Наши голубчики соскучились друг по другу, а мы врываемся. — прыснула Тихая, за что получила легкий подзатыльник от Маши. Повисло молчание. Танк закатила глаза, пока Аня еле сдерживалась от очередного едкого высказывания. В какой-то момент за пределами камеры стало слишком громко. Все заключенные что-то кричали и свистели. Четверка девушек переглянулась между собой, кубарем вывалившись из камеры. На перилах второго этажа видимость была отличная. Шатенка медленно подошла к ним, подзывая остальных. На входе в блок стояло несколько охранников. А перед ними стояли две заключенные из блока «B». — Блять.. — не сдержавшись, Маша ударила по перилам. Характерный звук прошелся по всему помещению. С новыми комплектами белья в руках, Петрова и Купер вальяжно направлялись куда-то в сторону камер. Вокруг собрались заключенные, хлопая и что-то громко обсуждая. Настю привлек шум, подняв голову, она встретилась с разгневанным взглядом Лебедевой и победно улыбнулась, как ни в чем не бывало помахав рукой. — Что они тут делают? Что блять произошло за время моего отсутствия?! Ещё раз со злостью ударив по железу, шатенка поморщилась от боли в районе швов. Она развернулась и уверенно направилась в сторону лестницы на первый этаж. Три остальные девушки переглянулись, срываясь за Машей.