Озабоченные практиканты

      Юра открыл глаза и крепче сжал зубы, старательно подавляя стон, готовый сорваться с губ. Он смутно осознавал, что именно видел во сне. Пожалуй, и не было там ничего конкретного - просто чьё-то тёплое, упругое тело под ладонями. Юра сел на узкой, продавленной койке. Ему казалось, что он до сих пор осязал чуть влажную, отзывающуюся лёгким подрагиванием на каждое его прикосновение, кожу.       Ему редко снились такие сны.       Юра покосился на стоящую напротив кровать, но разглядеть в темноте ему удалось только непонятный тёмный валик вместо сладко спящего виновника. Юра подозревал, что сегодняшний эротический сон навеян был именно нескончаемыми жалобами Шибанова. Видимо, возбуждение оказалось заразным.       А Миша, как оказалось, не спал. Или тут же проснулся, среагировав на Юрино шевеление.       - Ты чего? - прорезал разделяющую их темноту хрипловатый непослушный голос.       Юра только головой мотнул, не находясь с ответом.       Побарахтавшись и поборов тонкое одеяло и продавленную сетку, Миша встал и навис над Юрой, пытаясь в темноте разглядеть выражение его лица. Его беспокойство Юру даже забавляло. Вернее, забавляло бы, не будь он в таком дурацком смущающем состоянии.       - Кошмар? - взволнованно и сочувственно спросил Миша.       - Нет, - буркнул Юра.       - Тогда чего ты так вертелся и скрипел кроватью, будто фамильный баронский призрак кандалами?       Юра улыбнулся, позабавленный сравнением. Вот что за человек этот Шибанов? Ему всегда удавалось рассмешить Юру даже в самой поганой ситуации, заставляя хотя бы на минуточку забыть о скопившихся проблемах.       - Ну, - нетерпеливо потребовал Миша, так и не дождавшись от друга вразумительного или хоть какого-то ответа, - говори, что такого тебе жуткого снилось?       - Это был не кошмар, - упрямо заявил Юра.       - А что?       - Чего ты пристал? - возмутился Юра, - Говорю же - всё со мной нормально!       - Я отсюда не уйду, пока ты не расскажешь!       Юра скрипнул зубами. Ему так и хотелось ответить что-то типа: "Ну и стой тут до утра!". Вот только, Миша именно так и поступит. Он останется у Юриной постели, нависая над ним молчаливым (или не очень) укором, как вина над грешником.       - Мне снился эротический сон, - признался Юра, - Доволен?       Миша хмыкнул в ответ на признание и комментировать не стал.       - Теперь ты, может быть, пойдёшь на свою койку? - нетерпеливо прошипел Юра, маскирую за резкостью тона смущение.       - Тебе помочь? - предложил Миша, не сдвинувшись с места ни на сантиметр.       - В смысле?       - В прямом!       Юра мог бы поклясться, что Миша раздражённо закатил глаза, но видеть это в окутывавшей их темноте Юра не мог.       - Не надо, - смущённо отбрил Юра, представив себе эту помощь. Ещё слишком свежи были в памяти образы, как сам Юра помогал Мише в похожем состоянии.       - Почему? - удивился Миша, поставив Юру в тупик.       И ведь не объяснишь же. Хотя бы потому, что Миша, тоже отлично помнивший протянутую ему "руку дружбы", отмахнётся от всех Юриных доводов, как от несостоятельных. Или и вовсе посчитает их дурацкими.       Молчание затягивалось. Аргументы всё не отыскивались. И Мише предсказуемо надоело тянуть время и бездействовать. Он не стал забираться на Юрину постель, вопреки его подсознательным ожиданиям, а опустился на пол - плавным и естественным движением. Он обхватил ладонью Юрино лицо и поцеловал. Напористо и жадно. Так, как похоже, умел лишь он один. С ходу забирая себе власть и подавляя чужую волю. Выбивая все мысли, сомнения, запреты. Заставляя раствориться и потеряться.       Заставляя желать.       Юра и не думал сопротивляться, слишком легко поддаваясь напору друга, следую за его волей. Миша отстранился сам и потянул прочь до сих пор прикрывавшее Юрины бёдра тонкое одеяло. И вновь, не давая Юре времени на смущение, приник к его губам, а сам потянул резинку трусов, вынуждая Юру упереться в постель руками и приподнять бёдра, позволяя стянуть с себя последний оборонительный бастион. Миша разорвал поцелуй, и Юра искренне порадовался, что их окружала ночная тьма, и друг не мог рассматривать его пристально и оценивающе. Оставив лёгкий, совсем не похожий на два предыдущих страстных, поцелуй, Миша быстро скользнул вниз, забирая в рот налитую головку. Юру сомкнул зубы на ребре собственной ладони, чтобы не застонать - даже не понятно от чего больше - от неожиданности или всё-таки от удовольствия. Не то чтобы подобное с ним проделывали впервые, но... Ожидать подобного от Миши он никак не мог.       Мишины губы медленно и как-то неуверенно скользили вниз по стволу. Он примерялся, пытался определить, сколько плоти сможет вобрать в себя без дискомфорта. Он отступал, почти выпуская член изо рта, сжимая губы на самой верхушке головки, а потом вновь скользил вниз. Жар и влажность окутывали Юрин член, заставляли забываться. Словно напитывали его удовольствием. А от того, что проделывал с ним это именно Миша, крепко вцепившийся рукой ему в бедро, всё казалось только в разы острее. Стыд и стеснение отключились напрочь. Юре иррационально хотелось, чтобы это действо длилось ещё и ещё. И он даже пожалел, что сейчас ночь, а не день, и он не мог видеть коротко стриженный затылок мерно опускающийся и поднимающийся над его пахом. Не мог видеть обхватывающие его ствол наверняка покрасневшие губы.       Но удовольствие накатывало неизбежной волной. Оно будто концентрировалось в самом низу живота и вот-вот грозилось перелиться через край.       Расцепив зубы, Юра, пытаясь привлечь внимание и не особо понимая, что именно нужно говорить в подобных случаях, прохрипел неожиданно низко:       - Миша...       Но тот Юру понял и без всякого продолжения. Он выпустил изо рта головку, но далеко не отстранился, прижимаясь к ней сомкнутыми губами. Головка скользнула вдоль изгиба его улыбки, и это толкнуло Юру за грань удовольствия.       На пике он всё-таки застонал.       Миша поднялся, потянулся к тумбочке, вслепую пошарил на ней в поисках салфеток и, кажется, их всё-таки нащупал. Юре иррационально хотелось, чтобы не нашёл. Это стало бы поводом включить свет.       Юра только сейчас осознал, что действительно хотел бы увидеть Мишины покрасневшие от усердия губы. Побывавшие на его члене губы.       - Спасибо, - прохрипел Юра, не зная, что ещё нужно говорить другу в подобной ситуации.       - Обращайся, - весело хмыкнул Миша, устраиваясь на своей кровати.       Юра тоже залез под одеяло, пытаясь сносно устроиться на тонком матрасе, сквозь который, казалось можно спиной ощутить все ячейки металлической сетки. Он вытер обслюнявленное им же самим ребро левой ладони о застиранный, потерявший первоначальную белизну пододеяльник. Интересно, а на утро останутся на руке следы его зубов? Юре очень хотелось чтобы остались доказательством случившегося. Чтобы он мог, глядя на них, вспоминать всё то, что творили с ним Мишины губы.