— Назад! — крик вырывается сам собой с резким взмахом руки.
Стоящий в дверном проеме парень и сам уже отшатывается от возникающей перед лицом скалящейся морды, заваливаясь на спину. Упавшего со спины за ворот подхватывает его товарищ, чтобы оттащить хоть на метр, пока сразу несколько тварей прорывается через расшатанные завалы на входе. В выдавшуюся секунду Джейсон проходится короткой очередью по ногам мертвецов, на краткое время заставляя тех запнуться и припасть к земле — этого хватает, чтобы следующая очередь вцепилась в головы, окончательно склонив к земле. Парня за руки вздергивают на ноги. Из распахнутой двери, игнорируя ставшие бесполезными баррикады, на всей своей скорости вываливаются новые твари. Колчек отщелкивает опустевший магазин, нервно рукой шаря по подсумку с готовыми. Заклепка отлетает под резким рывком, и рука находит твердый пластик. Ник сбоку поднимает свою винтовку и открывает огонь, пока еще один морпех из-за их спин с характерным звуком отстреливает гранату с подствольника. Магазин четко встает в отведенное себе место, граната разрывается под ногами рвущихся навстречу тварей. Пуля находит высовывающуюся на шум из разбитого окна первого этажа голову.
Приходится отступить, чтобы растянуть цепочку выглядывающих из здания мертвецов по улице и добить каждого, не попавшись самим. Когда последнее тело оказывается лежащим без видимых признаков жизни на земле, Джейсон зажимает кнопку рации.
— Главный Ястреб два-один — Саммерс, жив? Прием!
Не существует уже их второго батальона, полков самих по себе, но название с больше ничего не значащими цифрами так и остается за парой морпехов, становясь именем и для новых людей, определенных под командование первого лейтенанта.
«Это Саммерс, мы с Майком целы. Скрылись от шума в переулке, прием», — отзывается почти сразу связь.
Джейсон позволяет проскочить внутри себя только краткому облегчению — тот все-таки оттащил товарища из образовавшейся свалки. На большее его все равно не хватает, когда за день подобные качели по десятку раз мотаются из стороны в сторону от отчаянья до облегчения и обратно.
— Выбирайтесь на главную, встреча у разоренного дома. Продвигайтесь осторожно, как понял?
«Вас понял, Главный Ястреб два-один. Конец связи».
Шум, как и предполагалось, выманил всех мертвых, кроме запертых в помещениях — гнетущий отдаленный гул в те дни подготовки слышался и на базе. Но следовало, наверное, учесть, что довольно часто эти помещения оказывались заткнутыми ульями с шуганными громким звуком тварями внутри. Те не были способны выломать собственноручно созданные преграды, но были готовы наброситься на людей, как только проход к свежей плоти и крови будет любезно открыт. Двух- и более этажные дома, магазины с аптеками, общественные здания в центре — все они становились серьезным вызовом. Бывало, зачистка одного такого здания занимала весь день и могла дорогого стоить. В таких «ульях» мертвецов набиралось до черта и больше — в
тот день, спасаясь, люди цеплялись друг за друга, сколачивая группы. Может, именно количество людей и сыграло с ними злую, посмертную шутку — вряд ли в такой суматохе уследишь за каждым ближним своим. А помрет один, утащит за собой после и всех остальных. По крайней мере, лично Колчеку и его отряду натыкаться на выживших не приходилось. Везде их ждала примерно одна картина если не с живыми мертвецами, то с мертвецами в оборвавшихся от времени петлях или пулей в голове — пущенной собственноручно или другим выжившим. Пущенной живому или уже мертвому — кто бы знал, что лучше. Несколько раз им попадались останки, обглоданные, по всей видимости, сразу толпой тварей. Несчастные не успевали ни отбиться, ни обратиться до того, как их загрызали до смерти, до
окончательной смерти. Голову и грудь без оружия было не так легко повредить, но, может, дело было в потере крови, из-за чего даже вирус не мог поднять обескровленный труп.
Люди из прочих отрядов, с других баз, городов, бывало, сообщали, что находили выживших. Каждый такой случай проходил яркой вспышкой. Редкой, но такой громкой, что замечали ее и говорили о той все, оттого и казалось, что все обстоит не так плохо. Но вспышки эти были именно что редки и на фоне личного опыта, того, что видел буквально каждый день зачисток, оставались несравнимой мелочью. Представлять или тем более высчитывать, сколько на самом деле сумело уцелеть людей в сравнении с числом умерших и ставших тварями, не хотелось от слова совсем. Точные цифры бы наверняка не принесли ничего хорошего, лишь вбили бы и без того упаднический временами настрой в самое дно.
Стараться не думать о подобном и исполнять свою задачу — все, на чем позволял себе зацикливаться Джейсон. От этого он буквально ощущал, как его выдержка натягивается стальной, звенящей от напряжения струной, грозясь однажды не выдержать и с громким звоном разорваться. Это была в точности война. Каждый знал, что напряжение нужно сбрасывать, иначе в один прекрасный момент рискуешь в лучшем случае слететь, подставляя себя, в худшем же — дернуть рукой, направляя очередь не во врага, а в спину собственного приятеля, или начать вытворять такое, после чего свои же отправят под трибунал. Самый верный способ, алкоголь, отсутствовал как вид, «веселые» посиделки среди солдат, дружеский мордобой, игры в карты и прочее никогда не было для Колчека чем-то и правда стоящим своего времени — субординацию никто не отменял, и для своих он был в первую очередь лейтенантом, что не давало до конца расслабиться. Найти компанию на ночь вообще представлялось непосильной задачей.
Благо, вылеты не длились бесконечно, и с широкой руки начальства им хотя бы выдавали «выходные». В такие дни на всей основной базе оставалась всего пара отрядов, не считая еще нескольких «безвылазных» человек. Остальные неизменно отправлялись в города, и все охватывало несравнимое ни с чем запустение и
тишина. В такие дни можно было слоняться по коридорам и встретить на своем пути разве что несколько человек, можно было, не поступаясь часами сна, беспрепятственно завалиться на крышу и всю ночь провести под высоким черным куполом — единственной неизменной во всем этом организованном безумии. Звезды были на своих местах и не собирались гаснуть в ближайшие тысячелетия — это успокаивало и не позволяло думать обо всем как о, ну,
конце. В общем, странная привычка для морпеха и Колчека в частности, появившаяся с той ночи после отлета Джоуи, но, тем не менее, дающая хоть какую, необходимую отдушину и позволяющая протянуть свое существование чуть дольше, не срываясь на собственный отряд.
— Кажется, всех вытрясли с этой коробки, — негромко протянул Джейсон, вглядываясь в местами закрытые чем пришлось окна и стараясь держать в поле зрения здание напротив, из окна которого безвольно свисал подстреленный труп и из которого еще могли показаться запоздалые твари.
— Похоже на то, — подал голос Ник.
Они вернулись к самому дому, и теперь их ждало целых три этажа
безудержного веселья и лотереи под каждое закупоренное помещение. Никогда не знаешь, сколько тварей может оказаться за дверью. К тому же, узкие коридоры и лестничные пролеты не прибавляют шансов к возможности успешно подавить мертвецов или вовремя увернуться и быстро отступить. Немало уже людей, в том числе и некоторые в их группе, пострадали в подобной ситуации. В этом плане улицы города были куда безопаснее и проще для зачистки.
— Сержант, берешь троих, и присматриваете за лестницей, — повернулся к Нику Джейсон. — Остальные займутся зачисткой. Работаем как обычно. И давайте аккуратней, не хочется сегодня тащить кого-то в медпункт или скидывать в общую кучу.
— Понял.
Знакомый запах от раза к разу не становится хоть сколько-нибудь привычнее, хоть и пропитал уже намертво всю одежду. Тихий хруст стекла звучным фоном разносится от входа, и ему вторит отдаленный шум, издаваемый где-то внутри тварями. Будет чудом, если исхудалые двери продержатся до конца и не поддадутся, чтобы в самый неподходящий момент выпустить своих пленников.
Колчек делает поверхностный вдох, игнорируя затхло-душный запах, и подает знак морпеху у двери, стоя дальше по коридору, чтобы можно было с расстояния скосить первых желающих лечь под пули. Замок сдается после первого удара, и дверь кратко дергается вперед, внутрь помещения, прежде чем под давлением изнутри распахнуться в другую сторону и открыть проход с целью.
Жаль, светошумовые тут не используешь с этими желающими подкараулить тебя у самого косяка. Одна тварь грохается на пол, и кажется, что за ней ее товарищей больше нет. Они аккуратно осматривают внутренности квартирки, не роя чуть ли носом половицы — были прецеденты, когда твари обнаруживались и в шкафах, и в прочих неудобных закоулках. Джейсону до сих пор помнился ребенок в одном долбаном шкафу, тощая до невозможности фигурка, прятавшаяся и оставшаяся там и после своей смерти, слишком слабая, чтобы даже открыть тяжелые деревянные дверцы своего
гроба. До сих пор он готов был выпрыгнуть из любого темного угла, как порой убеждало настойчиво само себя подсознание морпеха.
Они могут, конечно, работать быстрее — людей хватает, чтобы заниматься сразу несколькими местами или взять на зачистку пару квартир, но Джейсон с некоторых пор предпочитает качество и безопасность. Лучше уж едва-едва управиться с выделенной территорией к закату, чем рисковать, самолично вскрывая сразу несколько пробок. В случае чего все же легче всем вместе отбиться от одной группы мертвецов, чем иметь далеко не призрачную возможность потерять людей, зажатых с двух сторон.
Совсем без неприятностей первый этаж не проходит, но никто не помирает и не истекает кровью — и на том спасибо.
— Ты как? — склоняется над одним из своих Колчек. Диас — не морская пехота, просто армия.
Парень с запозданием моргает и поднимает взгляд сначала на улегшуюся на свое плечо руку лейтенанта, а уже после — на самого командира.
— Нормально, — отзывается он и заторможенно отводит глаза обратно.
Джейсон отпускает его и отступает, оглядывая ютящегося на грязном полу подчиненного. То, что он видит, ему не нравится.
— Возьми себя в руки, солдат. У нас нет на это времени, — чеканит, кривясь, Колчек.
Благо, на данный момент их не окружают твари.
На данный момент.
Ничего на самом деле серьезного — того просто пожевали и чуть придушили, не прокусили даже плотные слои ткани воротника, — с тем, что приходилось заматывать руки и шеи, несмотря на жару, чем-то плотнее шемага, ради своих же жизней смирились быстро. Но, видимо, зависшая вблизи и потаскавшая за шею морда твари, сбитая наполовину до кости и бурого мяса, сильно его впечатлила, вогнав в некое оцепенение. И это его состояние им было совсем некстати. В самом деле, будто в первый день после
конца очнулся.
Колчек пересекается взглядом с Ником и кивает на парня, распальцовкой обозначая: «две минуты». Сам отходит в сторону, пока Никки своей моральной поддержкой проходится по ушам. Не думается, что это вообще поможет, но если кто и силен в подтирании соплей и сочувствии, то это Ник Кей. Так что, чем черт не шутит, вдруг. Но на всякий случай Джейсон отмечает для себя человека и задвигает его в задние ряды группы. Может, удастся переговорить с кем по возвращении на базу по поводу перевода или визита к штатному мозгоправу. Хотя кого Колчек обманывает — хрен его куда уберут, не один он такой особенный. Единственная приемлемая сейчас причина перевода — это тяжелое ранение или смерть. Остается только надеяться, что парень сам собой оклемается и после ожесточится. Тащить на себе кого-то вроде и кроме Ника Джейсон от всей доброты своей душевной не станет.
Когда они добираются до крыши, заканчивая с последним этажом, свет солнца уже отдает рыжиной, лучами пробиваясь в пыльные окна. Ночью никто связываться с тварями не собирается, так что на сегодня их программу можно считать законченной.
Для экономии топлива и времени участвующих в местной зачистке устраивают в небольших опорных базах на окраинах города, перебрасывая на основную только на «выходные». Созданием таких «опорок» занялись, когда часть города уже была вычищена и в ближайших к тем местам районах не осталось мертвецов. Занятых помещений хватало только на то, чтобы пристроить свое тело, перехватить выданный на вечер и следующий день паек и заснуть до утра, а там — снова отправиться на улицы города. Вкалывали в поте лица, не за жизнь, а на смерть. День ото дня помещения медленно становились просторнее: иногда пропадал человек, но бывало, что не досчитывались и десятка, наткнувшегося на плотное гнездовье тварей. Как обычно, угадать, что скрывается за стенами и дверьми, было невозможно, и такое ско́пище приходилось зачищать в срочном порядке, стягивая сразу несколько отрядов. Потом пустое место заполняли новые люди, новые лица под боком и в своей группе. Вопрос с добровольцами решался просто: американцы шли в качестве отработки все еще длящегося, несмотря ни на что, контракта, а военное время и не думало заканчиваться, просто скрутилось в косо вывернутую аналогию. Много бы нашлось дезертиров при том условии, что и бежать-то им было некуда? Из местных же никого прямо не принуждали, но за участие в зачистках выделяли чистую воду, паек и расходные вещи. Стоило ли говорить, что рассчитывать на то, чтобы получить что-то со складов или снабжения в случае отказа наравне с прочими, «чистыми» гражданскими, им не приходилось?
Так, понемногу, за слипшимися в плотный пласт днями поставленная перед ними задача постепенно выполнялась. Пришло время, и на окраинах города начинали выситься горы строительного камня и появляться закладки фундамента. Часть солдат была переброшена в другие места, часть же осталась на месте, и их обязанности и начавших появляться в их рядах гражданских стали по большей своей части заключаться в очистке улиц и зданий от трупов, у них — еще и в удержании периметра. Конечно, ликвидация тел проходила параллельно зачистке, но людей катастрофически не хватало, а тех же гражданских допускать на небезопасные улицы было нельзя. Трупы, теперь неподвижные и гниющие, хорошо, если оттащенные раньше в кучи вдоль дороги, все еще укрывали собой землю и ждали, пока руки живых скинут их в ямы или огонь. Сейчас в жаре, накрывающей иногда днями, это становилось сущей пыткой. Можно было поклясться, что запах впитался в песок и камень наравне с почерневшими пятнами крови, и сойти ему было уже не суждено.
Оставалось⠀только⠀представлять,
сколько мертвецов было положено
грудами⠀за⠀городом под ударами
орудий, бравших по площади.
В жестко ограниченном по времени душе после таких дней Джейсон рьяно старался содрать его со своей кожи, все равно ощущая фантомно удушающую вонь.
Наверное, если бы не они с Ником друг у друга, лично Колчек сошел бы с ума или сломался, дойдя до края из-за какой мелочи. Просто блядское благословление небес, что никто из них не откинулся, оставляя друга, почти уже брата, в одиночестве посреди монотонного кошмара. Да, твари уже не рвались тебя прикончить, на руках никто не умирал, но из-за окружения и трупов вокруг сильно легче почему-то не становилось. Под конец с продовольствием начали прилетать подарки: белые конверты от тех и для тех, кто еще был жив и желал послать весточку. Правда, все в пределах нескольких баз, иначе бы это и вовсе было гребаное чудо.
Получить на двух человек письмо с выпиской всего произошедшего на той стороне, любимых матов Мервина и парой строчек уборным почерком от Джоуи, закинутое в общий конверт. Бегать потом по всей базе и знакомым в поисках завалящего огрызка карандаша и чистой бумаги, потому что на обратке не осталось места, чтобы отправить со следующим вертолетом ответ через третьи руки. Дать знать, что пока еще живы. Сраная романтика.
Больше приятелей, которым пришлось бы слать приветы, все равно у них нет.
Джейсон помнил тот день, когда патрули возле постепенно вырастающих стен окончательно сняли, когда улицы и здания заключили в своеобразный котлован. Работа была сделана, задача выполнена. Первый безопасный остров — не узкая скала посреди шторма — был создан, маленькой новой надеждой взрощен под ладонями людей. Внутри будто что-то сорвалось. Колчек не знал, чьи руки тогда широким жестом наделили военных выпивкой, по приказу ли было это произведено, или чьим-то гением без ведома прочих протащено — хотя рассчитывать, что в чертов закрытый город алкоголь мог попасть как-либо кроме как посредством служб снабжения… Джейсон с его оставшейся памятью мог сказать с уверенностью лишь одно: он, как и многие прочие, надрался тогда в говно — вполне очевидное желание, преследовавшее не одного его уже давно. Это было самое хуевое утро, но вместе с этим дало необходимую пустоту, разрядку, такую желанную в последние адские месяцы.
После этого прошло всего несколько тихих дней перед тем, как вскрылась дальнейшая судьба. Большинство получило назначение в новые места — города, требующие зачистки, облагораживания и новой крови. «Ястребу» повезло в числе немногих: куцый городской патруль, едва покрывающий необходимость поддержания порядка среди гражданских и создания постов на стенах и выездах. Оставалось только гадать, с чего вдруг удача повернулась лично к ним лицом. Более безопасного сейчас места для отрабатывающего контракт было не найти при всем желании. Личные комнаты, чистая, не ледяная от постоянного протока вода, даже нормальные кровати — за всем прошедшим это казалось чем-то сверх обычного и намертво приевшегося за долгое время.
Но даже так, честно, если бы Колчеку дали выбор, он бы скорее рванул на новую зачистку, чем остался в отпуске отсиживаться в стенах. Необходимость в первом была сейчас явно выше, а сидеть на заднице ровно да проводить обходы, разруливая на пустом месте вспухающие от исчезновения с периферии более острых проблем вопросы местных, было, мягко говоря, непривычно… Нет, не то слово. Привыкнуть к этому уже можно было успеть, пока они были замаринованы по перво́й на одной тесной базе, но от того подобное дело более удобоваримым не становилось. А в груди все сильнее цапало неуютное чувство былого бездействия.
— Я не понимаю, куда ты так рвешься. Выдохни. Не нравится — так вспомни, мы же уже отбывали подобное назначение на том же КП, — выговаривал Никки, дымя в темное ночное небо сигаретой.
— На контроле мы сидели еще до всего
этого, — нахмурился Джейсон, рукой отгоняя от лица особо пахучий дым — какой-то иракский табак, он только и остался. — Я не вижу смысла торчать здесь, пока мы можем чем-то помочь. Чем-то
реально помочь.
Ник сильно нахмурился, дергая крыльями носа, собираясь, видно, высказаться, ведь и слепому, и тупому понятно, что патруль — попросту дар божий в этом кипящем котле. Но вместо этого распустил губы и резко выдохнул Колчеку струю дыма прямо в лицо.
— Какого хуя, Никки, — кашлянул для приличия лейтенант, активнее размахивая рукой. — Прикончить меня решил?
— Если тебя что и убьет, то уж точно не сигареты. Сейчас это — меньшая из твоих проблем, — закатил глаза Кей. Недолго помолчал, подбирая слова. — Я тебя понял, — уже серьезней прибавил он. — Воспринимай это как перерыв. Передышку. А потом, глядишь, и выдадут новое назначение. Вряд ли мы тут надолго.
— Н-да, — выдохнул Джейсон. — Запрошу перевод при первой же возможности. Честно — лучше уж по тварям стрелять, чем пялить на их вечеринку с верхотуры или разбираться с ссорой неподеливших что баб. Все равно нихера непонятно из их трепа. Кто там у нас сверху? Все еще этот полковник?.. — нахмурил лоб в попытке припомнить Джейсон.
Он редко сталкивался с кем из не вылезающего до них командования в последнее время. Вся жизнь зациклилась до линии патруль-душ-еда-отрубиться с редкими перерывами на короткие вечерние посиделки, вот как сейчас.
— Кинг, — отозвался Кей.
— Вот он, — живо кивнул Колчек. — Надо будет заглянуть.
— Я могу, — с тяжелым вздохом предложил Ник, глядя не на Джейсона, а куда-то вдаль из окна.
— А тебе-то это к чему? — свел брови морпех. — Бля, Никки, тут такой курорт — ладно я, но тебе-то что неймется?
— Ну нет, — протянул Ник, дергая головой и оборачиваясь к другу лицом напрямую. — Думаешь, я тебя одного отпущу? Хуй тебе. Всегда прикрываем друг друга, помнишь?
— Всегда верен? — дернул уголком губ Джейсон, качая головой и переводя взгляд на темнеющую без электричества пустошь домов.
— Semper Fi, — откликнулся Никки, докуривая подтлевающую сигарету.
Может, оно и к лучшему. Представить сложно, что бы он делал без Ника на новом месте и в окружении совсем чужих лиц. Джейсон правда ценит это. Он правда желает Нику лучшего, но оставаться подвешенным на одной застывшей ноте будто в ожидании чего-то неотвратимого выше его сил. Еще хуже — ощущение будто издевательской безопасности, тогда как большинство продолжает зачистки, а остальные все еще сидят за забаррикадированными дверьми. Эта безопасность — не для него, по крайней мере, уж точно не сейчас. Она — для гражданских. Так легче, так
правильнее.
В молчании он задумывается, с чего, раз на то пошло, Нику переться на порог к штабным. Но решает, что, раз сам вызвался, пускай. Хотя Джейсон и не уверен, что Никки лучше него сможет состроить достаточно целеустремленное лицо. У Колчека уже хоть какой опыт есть, да и построенный образ идеалиста, когда еще заделывался добровольцем, после — каким-то чудом для тогдашнего себя-задохлика попал в корпус морской пехоты, а потом так и остался с прижившейся ролью. Так что вопросов об адекватности стремящегося в самое пекло на благо родины… ладно, на благо уже не родины, но все еще готового на подвиги морпеха было бы поменьше.
Но лишний раз заводить беседы с командованием все равно не хочется, так что, Никки, вперед! Не выйдет если ничего — тогда и Колчек подключится. Хотя слабо верится, что редких добровольцев начнут насильно удерживать в стороне.
А пока — короткий перерыв, передышка за тем, чтобы вновь окунуться с головой в бурную реальность.
Silent words from a bleeding mouth
Swallows pride with a swollen tongue
Everything is nothing, life in a shallow grave
Too ashamed to feel joy, life collecting dust
No more shame, no more pity
No more
(We⠀raise from the ashes!)
