Hey you are me, not so pretty All the world I've seen before me passing by Silent my voice, I've got no choice All the world I've seen before me passing by
Это странное состояние — когда находишься в отключке, иногда приходя в себя. Все происходящее пролетает мимо в стремительной гонке, ощущение времени банально подводит. Стоит закрыть глаза — и ничего нет, тебя словно отрубает от окружения подчистую, там — пустота, даже боли будто бы не чувствуешь. Разлепляешь их — и мельком выхватываешь куски реальности со всеми сопутствующими. Для начала, обезболивающее, что он принял, не могло действовать долго, даже в удвоенной дозировке, очевидно не рассчитанное на такое серьезное ранение. Боль начала проклевываться еще ночью. Джейсон резко просыпался из-за этого смешанного ощущения рези и жжения в области живота не один раз, дыша поверхностно и пытаясь не шевелиться лишний раз, чтобы не спугнуть сонливое оцепенение. Сколько конкретно и через какой промежуток времени, он не знал. На часы не смотрел — все равно, чтобы увидеть циферблат в темноте, нужно было зашевелиться, потянуться, подсветить фонариком, а для этого тот надо было еще нашарить… Да и смысла от этого не было бы никакого, только если отвлечь себя на совсем уж краткое время, но взамен дольше оставаться вне сна, в котором хоть переставал чувствовать все так четко. Он просто лежал, зло сжимая в пальцах край одежды и силясь заснуть, пускай и ненадолго, перед тем как снова очнуться из-за болезненных ощущений. Ближе к утру из-за общей измотанности осознанность начала давать отбой, и он не цеплялся больше за происходящее дольше, чем на несколько секунд. Окружение он воспринимал очень смутно и отрывочно. При единственном достаточно долгом временном отрезке бодрствования, если это так можно было назвать, выловил наверняка только рассветный густой полусумрак, глухие завывания тварей где-то на фоне и напротив этого — успокаивающее присутствие добросовестно неспящего Османа, проверяющего его самого. Сухая прохладная ладонь приземлила его достаточно, чтобы отметить это моментом прояснения, как и то, что его мелко потряхивало до дрожи, но не от холода, а от навязчивой гнетущей боли, к которой стал уже привыкать. Джейсон тупо вглядывался несколько секунд в темный силуэт, прежде чем вообще понял, кто, что и где. Время у них обоих еще было — никто с ними не связывался. Джейсон раздраженно и невнятно шикнул на иракца, прежде чем снова забыться. Когда он пришел в себя, его уже окружила круговерть действия. Конкретно в эти мгновения среди мыслей не было уже ни одной внятной, все вязкие и бессмысленные по большему счету. Его и выдернуло-то буквально. Быстрое перемещение с тряской в несколько рук, пускай уже по зачищенной наверняка желтой зоне, на раскладных носилках, которые по сути являются простым отрезом крепкой ткани с ручками и нужны только для того, чтобы перетащить небоеспособное-недееспособное тело, комфортным никак не назовешь. Колчек был без понятия, кого за ним — ними — прислали, потому что со своего положения видел одни только ноги, а приличную часть обзора закрывал козырек вернувшейся на место кепки. После этого смутно помнил, как остановились раз или два — холодная цементная твердость под спиной, приглушенные голоса с переговором о чем-то, рука на плече, рывок, чтобы поднять, — пока он не отключился. Кажется, ему все же вкололи что-то из обезболивающего перед пробежкой, чтобы не словил шок при тряске, хотя в возможность такого и слабо верилось с тем, что и так уже провалялся целую ночь. Морфий, не морфий — черт его знает, но сработало быстро и крепко. Боль усекло до нуля, оставив лишь тяжелое ощущение в животе, оцепенение и завертевшуюся пустоту, в которую он стремительно отъехал. Дальше все смело в одну кучу — ветер, гул вертолета, прорезающийся даже в бессознание, еле улавливаемые на фоне голоса и светлые пятна серо-белого неба. Все это было различимо только из-за безбожной тряски второпях, не дававшей отстраниться до конца. Что-то более конкретное до восприятия не доходило, успешно замещаясь больными и невнятными галюнами в виде образов-ощущений. Облака с дымом то ли от красной сигналки, то ли просто столб чего-то горящего, но выкрашенного рассветным солнцем, сменялись, стоило мотнуть головой, иракскими узкими берцами, на которые натыкался взгляд. И они, и смутно знакомые руки с зелеными рукавами, маячащие временем перед глазами, в легкую могли привидеться или принадлежать совсем другому человеку или и того лучше — разным людям, просто проверяющим состояние лейтенанта. С чего Колчеку вообще быть уверенным, что то были именно эти руки? С чего именно их воображать, придавать значение; задумываться об этом?.. Может, Осман оказался последним четко виденным и воспринимаемым человеком. За ним ведь прыгнул, с ним потащился внутрь дома и затаился, отгородившись от тварей лишь хлипкой преградой. Последняя задача — встать плечом к плечу и выстоять — заклинила в голове, несмотря на состояние, вот и мониторил мозг присутствие иракца даже сейчас. С другой стороны, Колчек ведь не мог не понимать, даже ухватывая незначительную часть происходящего краем сознания, что помощь уже пришла. А значит, беспокоиться о временном-не временном союзнике смысла уже не было. Быть просто может, Осман, оказавший помощь, запомнился в этом состоянии и окружении единственным человеком, рядом с которым было хоть в какой-то мере безопасно. Преждевременная и даже опасная мысль, наверное. Но довольно быстро при угрозе рожденная и воспринятая без лишних сомнений оказавшимся в подобной ситуации морпехом, не получившим в силу случая ни единого тому опровержения. Все это вспомнилось и потащило за собой вопросы «с чего» и «почему» позже, уже лежащему на койке, зашитому, обколотому всем, чем полагается и по новой перевязанному лейтенанту. Штопали его скорее всего под тем же морфием — что тратиться на анестезию и обезбол, если пациент итак в отрубе? С обратной стороны локтя, по крайней мере, торчал катетер, по которому ему мерно отсчитывала что-то капельница. Может, выводила остаток вколотых веществ, может, заливала антибиотики, физраствор или еще что-нибудь, что в таком случае полагалось по методичке. Джейсон отходил понемногу, но мысли смогли собраться во что-то хоть примерно осознаваемое и контролируемое в один определенный момент. Теперь, когда он не рисковал с любым поворотом головы отправиться во в прямом смысле головокружительный бред, сбивающий любую целенаправленную мысль, на это оказалось достаточно времени. Думать об этом всем, о вспомненном с эвакуации, о берцах-руках, об Османе, пришлось в первую очередь, потому что размышления были единственным, на что хватало сил, а другие темы без актуальных сведений даже затрагивать не имело смысла — лишь самому наматывать собственные нервы на кулак. Не то чтобы попавшиеся мутные воспоминания-ощущения имели с этим больше смысла. Будто бы Колчеку должно было быть дело до конкретного иракского лейтенанта больше того самого минимума, который предполагало их чуть более близкое взаимодействие в сравнении с остальными иракцами. Но самое поганое-ироничное было в том, что дело-то как раз-таки ему было. Тот рассказ, покорно выложенный Османом на просьбу Колчека, стал приметной линией маркера, выделивший еще ярче все произошедшее до этого — поведение, действия и слова иракца. Когда кто-то делится прошлым, не обесцвеченным и не обезличенным, это даже против воли проращивает между людьми нечто вроде эмоциональной связи. Было, Колчек знает — что в учебке, что тут уже с сослуживцами. А Джейсон слушал, больше того, вникал в историю Салима. Тогда, под конец, когда звучащий голос стал тише, задумчивее и как-то эмоциональнее даже, больше не тянуло прервать его своим замечанием или комментарием. Он лежал, следя за словами, не шевелясь лишний раз. Может, Осман и думал, что американец заснул, но это было не так. Джейсон просто вслушивался в последние события того дня, что отметились в жизни другого человека. Вслушивался и не мог не понимать, что сопереживает тем событиям, а в особенности — произошедшему с девушкой. Решению, которое пришлось принимать Салиму после. Выбору не в лишении кого бы то ни было жизни, но в адекватной оценке угрозы. В голосе за сухой хрипотцой тогда звучало то нечто, что, глубоко запрятанное, давно говорило в самом Колчеке. История девчонки, встреченной Салимом, с тем, что они теперь знали… Это слишком сильно напоминало Джейсону ту женщину. То его решение. Его ошибку, вскрывшуюся позже, в его случае — минутами спустя, при самом поверхностном обыске. В случае же Салима — спустя долгие дни, но оттого принесшую не меньше душащей и угнетающей вины. Что с ней сделал Осман, как принял, Джейсон не мог знать. Сам он запрятал свою так глубоко, как смог, приравняв к неизбежному риску. Но в его случае… он был виновен в чужой смерти напрямую, потому что был не тем, кто пытался остановить или не допустить большего количества смертей, а тем, кто отдал приказ открыть огонь на поражение. Последствие этого задело первого лейтенанта КМП значительнее, чем казалось что окружающим, что за своими не менее громкими переживаниями не пытающемуся тогда копнуть глубже Нику. Не физически, конечно, — морально. Но он смог привести это к точке с оправданным риском и засунуть куда подальше, прекрасно отвлечась на вспыхнувшее куда более ярко и значимо в общем масштабе безумие с оживающими мертвецами. Да только чужие слова смогли обходным путем выцарапать все это обратно на поверхность и заставить вновь если не пережить по новой, то ощутить в некоторой степени их отголоски. И с этим пережитым Салим теперь мог быть кем угодно, но к образу обезличенного солдата и даже вынужденного товарища в глазах Джейсона вернуться бы уже больше не смог. Даже если все эти разговоры, помощь несла за собой какой-то расчет. Даже если то осторожное прикосновение, от неожиданности которого он неловко дернул головой, прежде чем, затаившись, замереть, ему на деле приснилось. Но как бы это открытие не поражало и не отзывалось глубоко внутри, об остальном, не только об Османе, пришлось думать тоже. Узнать актуальные новости, хоть краткой сухой сводкой, довелось спустя часы после того, как очнулся. Конечно, и кроме одного него в помещении были лежачие, но те, насколько он видел со своего места, по большей части отсыпались или находились под остаточным наркозом, да и навряд ли знали что-то больше нового соседа. Проводившая обход и выловленная девушка тоже не могла поделиться чем-то вещественным кроме разве что приблизительной оценки поступивших им на руки раненых, которых было не так уж и много. Но и это не значило почти ничего — сколько погибших, а сколько не тяжелых, оставшихся пока в городе?.. Спасителем Колчека стал, как ни странно, пришедший сменить перевязку и заодно пробравшийся до товарища Мервин. Если опустить пару дежурных шуток, обозначивших приветствие, Нейтан поделился несколькими вещами. Для начала, время. Оказывается, прошло уже около суток с момента, как его с Османом вытащили из города. Вместе с этим закинули и новую группу. Осман если и был ранен, то несерьезно, но продолжить ему зачистку не дали — нужен отдых, все дела, а высаженные люди уже были на ходу. Иракец вроде и не настаивал на обратном. Вернули их обоих туда же, откуда и отправляли на операцию днем ранее. Дальше — свои и, как для Колчека, свои условно — «Ястреб» и «Сакрон». Мейс, которого Джейсон не видел в группе при соединении и боялся уже приписать к погибшим, был жив, оставался в городе, как и те некоторые из его отряда, приставленные к найденным гражданским. Их всех должны были теперь подобрать другие группы. Оставшихся с «Сакрона» объединили с «Ястребом». С командующим для получившегося отряда получилась заминка — главный «Сакрона» все-таки отъехал в белые казематы с ранением, как и первый лейтенант Колчек. Следующим по званию со стороны группы Джейсона был Ник, но в то же время Хейз, отвечавший за второе крыло при разделении в зачистке, вполне мог принять командование, что не было невозможно при том, что сам Колчек доверил тому часть группы, а не своему сержанту, придержав того при себе, о чем знало и командование, и состав — решение, вышедшее теперь таким боком. С другой стороны, замом у Мервина и Джоуи в их группе был как раз-таки Осман, причем лейтенант по званию, все такое, пускай и лейтенант иракской армии. Его вполне могли поставить как лидера группы, но и здесь было кому-то что-то не так. Было ли что-то еще конкретное, за исключением очевидной изначальной принадлежности другой армии, — неизвестно. У командования в это время тоже был какой-то свой шум, но оно и ясно со всем происходящим. Может, потому и не могли решить — просто не до того сейчас было. В общем, понятного было мало. День у них был на отдых, а вся эта шушера началась вчера вечером. Джейсон очнулся чуть раньше того, как Мервин притащился на перевязку — ранним утром, и сейчас, может, появилось что новое — за ночь, поди, разобрались, что статут делать с одним-единственным отрядом. Отошлют-не отошлют, может, придержат до второй волны и там уже решат. Мервин не интересовался; с этим к заседающим штабникам, как старший, должен был двинуться Ник. Громко разглагольствующего и не прописанного при этом в палате лежачих Мервина примерно в этот момент заметила и погнала одна из медсестер, но тот обещался напоследок донести до сведения всех причастных то, что Колчек успешно не окочурился и даже очнулся, а также прислать лейтенанту его сержанта, уж точно больше осведомленного о творящемся у них под носом. К чести Нейтана или благодаря случаю, Ник добрался до части госпиталя в сравнительно короткое время от ухода прежнего посетителя, хотя вести отсчет этому Джейсон с точностью не мог. Пройти незамеченным Кею не удалось, но честное лицо и клятвенное заверение, что тревожить больше необходимого больных он не будет, сделали свое дело и пропустили его через этот стихийно образовавшийся жесточайший контроль, за который стоило благодарить Мервина. — Ну привет. Как ты? — Как… Жив, и хорошо, — довольно кратко описал свое состояние Джейсон, скупо и криво усмехаясь и отбивая протянутое предплечье с кулаком. — Да уж. Как тебя только угораздило словить тварь животом… Джейсон фыркнул, тут же морщась от пускай и заглушенных, но все еще присутствующих ощущений. Мервин хоть и был ему хорошим товарищем, но с Ником все же общаться было легче. С пройденным вместе — далеко не только боями и зачистками — он был уже не боевым товарищем и не подчиненным, с которым нельзя было чувствовать себя в полной мере открыто, а именно что другом. Таким, что не сыщешь уже и на гражданке, будь она теперь… Ник подтащил ближе стул, устроившись рядом с койкой. — Про остальных из наших ты знаешь уже, наверное, от Мервина. Мейс все еще там. Со всем этим… При том, как мы встретились, вопросы о нем было некогда задавать, но он в порядке. Джоуи в норме. Пришел бы со мной, но в штабе сейчас напряженка с людьми, его припрягли. Мервина ты уже видел, у него рука, пока отстранен. Остальные из отряда в порядке за небольшими мелочами. Понятное дело, навещать не ломанутся, но спрашивали о тебе, — слегка улыбаясь, кивнул он сам себе. — Ясно, — солидарно дернул уголком губ в ответ Джейсон, после сосредоточенно хмурясь. — А что этот… Осман? Я знаю, что нас обоих вытащили, но и только. А в целом… — Мервин не говорил? — Ник, облокотившись на колени локтями, подался чуть вперед. — Да что с ним может быть не так. Все с ним нормально, в отличие от тебя. Сейчас должен с остальными быть. У них же из «Сакрона» он по факту теперь за всех отвечает. Джейсон вдохнул через приоткрытый рот, собираясь что-то сказать, но остановил сам себя, хмурясь. Сомкнул губы, упрямо поджимая их и закладывая в уголках резкие черты. — Ладно. Неважно, похуй. — Губы его сложились в натянутую улыбку. — Расскажи лучше, как там с городом и зачистками. Мервин говорил, что херня какая-то у вас или у командования. Прошелся по всему поверхностно, но сказал, ты должен знать больше. Для внимательно смотрящего сейчас точно на него Ника это прозвучало раздраженно. С выражением лица, отведенным взглядом за неимением удобного козырька, за которым можно было бы привычно скрыть глаза, да и этим почти повторяющимся рубленым началом… Лучше всех знающий его Ник не мог не подметить и не связать это в редкую, но оттого не менее очевидную картину. Джейсон ведь любую неприятную для себя эмоцию готов был прятать за раздражением, отбрехавшись и переведя тему. А Джейсон, сам заговоривший, но пошедший на попятную, выглядел еще более подозрительно. — А ты что… Не, погодь, — Ник быстро остановил друга, готового по одному виду прервать его, поднятой ладонью. Была у него всего одна неожиданная, но объясняющая это и скорее всего даже правдивая мысль. Ведь будь на месте Джейсона хоть кто, он бы совершенно справедливо рассчитывал хоть на какую благодарность в ответ на то, что бросился на помощь, при этом еще и пострадав. — Если ты в смысле, что он, ну, навестить бы мог, то щас не до того ему, — осторожно начал Ник. — Иначе бы проведал, точно тебе говорю. Ты ведь и получил дыру в брюхе, потому что ломанулся за ним. Твой прыжок при всем желании не забудешь. Мужик тебе благодарен. Не знаю, как там с вертолетом было, когда вас доставали, но после — тебя ведь накачали, потом, как доставили, зашивали, вся эта беготня. У нас свое с зачистками, с объединением отрядов, с этим взрывом, его расследованием началось — вчера под вечер там такое… В общем, я с ним пересекся еще тогда, он спрашивал про тебя — как ты, в норме ли. Понятно, ты тогда не очнулся еще, а сейчас… Просто не до того сейчас, чтобы мотаться досюда, — повторился он. — Да понял, Никки, хватит уже, — мотнул головой Колчек на полученную чуть ли не оправдательную речь. — Забей, просто из интереса спросил. — Просто то, что ты решил помочь ему. Ты это… — Ник, — предостерегающе протянул он. Но Кей выразительно замотал головой, серьезно глядя на товарища. — Дай скажу, — с нажимом произнес морпех. — Вообще ты нормально поступил. Несмотря на то, что иракец, сиганул на выручку. Но, блять, ты и рисковал пиздец. Своей ведь жизнью ради… — Ник тяжело выдохнул, закрывая ненадолго глаза. На челюсти промелькнула напрягшаяся желвака. — Ты понимаешь, как это выглядело, когда вертолет уже повело, а ты гребаным солдатиком ломанулся в раскрытую дверь? Да плевать, как выглядело, я ж, блять, тебя на ровном месте чуть не похоронил, — одним только звенящим от напряжения тоном, помня о том, где находится, предусмотрительно не повышая голос, выговорил Кей. — На заполненную этими упырями крышу. Ты. За каким-то Османом. Какого хуя, Джейсон?! — Ник, — уже с ноткой злости среди усталости и раздражительности протянул Колчек. — Он вытащил Джоуи, я ему подсобил. Все. Считай, долг отдал за его шкуру. И расплатился на будущее. Вы же, блять, сами возникали, что «друзья-товарищи», а теперь говоришь — какого хуя. Ник только молча уставился в ответ, ничего не говоря про такое «подсобил», закончившимся койкой в меде, при ином раскладе запросто способным свести даже не в могилу, а в ряды живых мертвецов. Джейсон как всегда отказывался копаться в уже совершенном. И похуй, насколько прав был, не прав, — именно так это выглядело со стороны. Но раздражало даже не это, а то, что Колчек ни черта не понимал самой сути претензии. Да если бы причина была в том, что помочь он решил Осману! — Да не в том, что он иракец, дело, Джейсон! — буквально рыкнул несвойственно себе Ник, подаваясь резко вперед, выставляя у себя перед лицом торчащий указательный палец. — Ты рисковал ради одного, одного человека! Вот в чем проблема. Нельзя спасти каждого, кого захочешь. Ты, блять, первый лейтенант, должен лучше всех понимать, что нельзя идти на неоправданный риск. Я просто… Сейчас люди гибнут на раз-два и далеко не от ранений, твари нас буквально задавливают числом. Сам знаешь, видел списки. Вам ведь буквально свезло, что не померли еще там, на крыше. Да и потом. А ты не мог не понимать, что можете. Просто не мог. И все равно решил прыгнуть. Кей откинулся обратно на спинку стула, будто сдувшись в запале, устало вздыхая. Колчек как уставился хмурым взглядом в сторону еще в начале монолога, так и сидел до сих пор. — Мы. Мы вместе, Джейсон, с того самого первого дня через столько прошли — сколько зачисток, из города этого выбрались. И я не хочу вдруг потерять тебя так. Ненадолго оба замолчали, кто переваривая все услышанное, кто — заглушая эмоции и отходя от начисто высказанного. — Эй, — привлек чужое внимание Джейсон, несильно ударив сжатым кулаком того по колену и наконец подав голос. Поймав чужой взгляд, все же стушевался немного, снова порываясь спрятать глаза, но только вздохнул и скривил губы. — Ладно, я понял, лады? Извини, что заставил волноваться. Но все же нормально, Никки. Смотри сюда — я жив, Осман ваш жив. Джекпот. — И усмехнулся, пускай и с какой-то горчинкой. Ник качнул головой, совсем не разделяя настроя друга. Джейсон, что ему не скажи, не видел смысла размусоливать сделанный выбор — плохой ли, хороший, но заимевший уже свои последствия. Но хотя бы так, хотя бы выслушав, поняв и признав свой проеб, пускай лишь частично. — Если с этим решили, — снова пихнул его ногу лежащий Джейсон, — может, расскажешь, что все-таки за беготня там наверху происходит? Какого хрена было вчера вечером и как это касается вас и расследования подрыва? Ник как-то недовольно поджал губы, тяжело выдохнув, но уже точно не из-за него, чем заставил Джейсона с интересом подобраться. — Произошло… да много чего, — хмыкнул Кей. — В двух словах не расскажешь. За их отсутствием на зачистке события вовне города тоже не стояли на месте. Для расследования того взрыва все же прислали несколько человек. Довольно оперативно — как раз под конец вчерашнего дня, пока за километры отсюда продолжались операции, а кто-то валялся в отключке. Естественно, тем людям нужно было выехать на место, но каждый бы мог сказать, что, пока не план по устранению тварей в стенах не завершен хоть на половину, это опасно и для самих военных, а гражданских лиц так и того более. Однако прибывшая ЦРУ-шница уперлась на ровном месте: вот прямо сейчас им надо туда попасть, а не тратить, видите ли, время впустую. И правда-то, конечно, в том была, но даже такие, как, к примеру, Мервин, а уж тем более Мервин, попавшийся на зубы мертвецам, понимали, что это был чертов риск, почти галимая блажь в ущерб хоть каким-то понятиям безопасности. Командование со вчера тянуло время, набирая сопровождение этим самопальным следователям. Людей в зоне досягаемости, чтобы выбирать, для этого было не так много — как раз притащенные и погрызенные остатки двух отрядов. Да и не то чтобы этой группе нужен был полноценный боевой отряд, только прикрытие и обеспечение безопасности. Но какое командование не хотело прикрыть по максимуму зад своим людям? Рассказывая это, Ник явственно морщился и, такое ощущение, что едва сдерживался от того, чтобы напрямую нажаловаться Колчеку. Непонятно, на кого и что именно: на парней, которых упомянул лишь мельком, на ситуацию в целом или на новое лицо на базе. — Чем тебе эта мадам так не понравилась? — подметил все же последний момент Колчек, причем, видимо, попал с этим точно в цель. Ник только махнул рукой, прежде чем скрестить обе на груди. — Да у нее, извини, но будто проволочный чеснок в жопе, — тихо через зубы выдал сержант, заглядывая приятелю в глаза. Джейсон от неожиданности фыркнул, тут же сухо закашлявшись для приличия и сдавленно сматерившись на отголосок боли. — Бля, Никки, и чем она тебя так зацепила? — так и не убрал в итоге улыбку с лица Джейсон. — У тебя ж, вроде, уже есть подружка. Ник в ответ наградил его хмурым взглядом. — Знаешь, кем она оказалась? — проигнорировав по большей части последнее замечание, продолжил он также раздраженно. — Рейчел Кинг. Жена нашего Кинга. — И?.. — не до конца понимая, что этот факт должен дать, поднял бровь Колчек; пожал после плечами. — Это, конечно, не обычное дело, но и не что-то невероятное. Не пойми не так, я рад за полковника, что жена со всем этим оказалась жива, но как все это тебя-то задело? Кей с пару секунд помолчал, задумавшись то ли над самим ответом, то ли над конкретными словами. — Я тогда при штабе был — вся эта канитель с объединением наших отрядов. Нужно было разобраться, — начал Ник. — Эрик узнал, что она вообще выжила, не так давно, где-то во время возведения стен. Я понимаю, у них были хреновые отношения до этого, плюс, в наших условиях особо друг с другом связь не наладишь. Да и то, теперь… Но, черт, даже если так, после всего, что творится вокруг, после того, как он думал, что она мертва… она заявляется на порог — и не «здравствуй», ни «как дела?», только «не сейчас, полковник Кинг, личные вопросы подождут». Я… Блять, просто кем надо быть, чтобы при встрече так в лицо… Я просто не догоняю. — Та-ак… — протянул Джейсон. — Ладно. Это хреново. Но тебя это бесит, потому что?.. — Потому что Эрик… нормальный мужик. Он еще на первой базе, где мы застряли надолго после Тикрита, переживал за нее. Связи нет, узнать ничего нельзя. То же, что и у всех. Но его это волновало сильнее, чем он показывал. Потому и с Джоуи подсобил, потому что понимал, каково это. И он заслуживает адекватного отношения, а не того, что получил по итогу от этой «мэм», — недовольно затих под конец Ник. — Ясно, — вздохнул Джейсон, чем из-за установившейся до этого паузы привлек внимание. На поднятый взгляд он улыбнулся, хлопнув ладонью по единственной части чужого тела, до которой мог дотянуться, а именно — по ноге. — Ты хороший парень, Никки. Даже слишком. Поэтому чужие проблемы и ебут тебе мозги. — Да все лучше, чем делать вид, что тебя ни черта не касается, — сощурился на него в ответ Ник. Джейсон тяжело вздохнул и закатил глаза. — Давай закроем эту тему. Хватит претензий и откровений на сегодняшнее утро. Что по итогу-то? Даже если ничего еще не решили, должны уже примерно знать, кого собираются привлечь к этому делу. — Кого-кого. Кто есть сейчас на ногах на базе. Из наших восемнадцати, кого вытащили вертушками с того дома, минус пятеро — ты, главный с «Сакрона» и еще трое. Один тяжелый, двое неспособных какое-то время держать в руках оружие. Это тринадцать. Командование в этом мероприятии хотели дать Осману, но быстро бросили эту идею. Не мне тебе объяснять. Его же и в своем отряде держали на вторых, потому что — не знаю, в курсе ты, нет — он из командования их Республиканской гвардии. Был. Перестраховывались, не хотели рисковать. А сейчас, чтобы гражданских ЦРУ-шников иракскому офицеру доверить, а не то что просто людей, и речь заводить не стоит. Но то, что он был из гвардии, могло бы пригодиться. Вдруг какая деталь. Он по любому больше некоторых знает. Его еще как переводчика на всякий случай хотели дернуть, но из-за того, что многие уверены, кто был причастен к подрыву стен… Тем более, эта Кинг неплохо на арабском шпарит. В общем, вычеркнули из плана и его, и всех иракцев следом. Осталось человек девять. Может, найдут еще кого из здешних назначенных, но много больше людей не станет. И поведу их скорее всего я. Еще один день — пройдутся по той области и ближним к месту взрыва, — да отправят, не больше. — Конкретная задача?.. Что хоть планируют найти? — Следы взрывчатки, самого устройства, горящего вещества, может, какого? Подъезд к стенам с той стороны, указание на то, что подорвали изнутри?.. Я не знаю. Но, надеюсь, хоть что-то мы найдем. — И что потом? Ну, предположим, узнаем, что кто-то действительно устроил взрыв, чтобы привлечь тварей в город, узнаем, что именно они подорвали. Но как это укажет на этих ублюдков? А если это окажется кто-то снаружи — не найдем ведь, пока снова не вылезут. Ник фыркнул. — Ну, для того Османа и хотели взять — он, может, знает о складах своих, что конкретно и где хранилось и у кого еще была возможность выйти на них. Но я так надолго сейчас не загадываю. А тебе сейчас главное — с постели встать, остальное — не твои проблемы. — На время не мои, — заметил Джейсон. — Как раз к моменту, как вернусь, нагребете всего, и мне же придется со всем этим разбираться. — Да ты оптимист, — уже весьма открыто хохотнул Кей. — Встань хоть в двойной этот срок. Серьезно, тебе щас главное — оклематься. На своих двоих все больше шансов. — Ты о чем вообще сейчас? Думаешь, здесь, — он показательно развел руками, — мне что-то угрожает сильнее скуки и послеоперационных болей? — Джейсон, — вполне серьезно отозвался Ник. — Город пал. А там тоже думали, что безопасно. И кто знает, что теперь будет следующим. Так что лучше суметь отбиться в случае чего. Ответить на это было нечего, как бы не хотелось возразить. — Ладно, — неловко вздохнул Кей, глянув на наручные часы. — Мне, наверное, пора бы уже. Ты только отошел, считай, чтобы так надолго напрягаться. А тебе еще пришлось Мервина пережить. — Все, что у меня сейчас напряжено — это язык, — ворчливо отозвался Колчек, глядя на то, как сержант поднимается, чтобы уйти, но не порываясь остановить. Не правильного в соблюдении медицинских предписаний Ника и не в его собственном состоянии. — И все равно. Отдых тебе нужен, — подтвердил его мысли тот, протягивая руку для прощания. — Давай, встретимся еще перед вылетом. Все, что хотел, Джейсон по итогу узнал. Даже немного больше того, что ожидал услышать и что теперь предстояло еще обдумать, так что и с уходом Ника было чем заняться. Вопрос со взрывом действительно беспокоил, даже если напрямую его отстранили. Да и как иначе — кого это теперь не касалось? Сам факт подрыва в нынешней обстановке был серьезной угрозой. Ввязываться в боевые столкновения с не собирающимися мириться с кое-как установившимся наконец положением дел людьми, людьми вооруженными и имеющими доступ к взрывоопасным веществам, было, очень мягко говоря, не с руки. Всех их переориентировали сейчас на противодействие живым мертвецам. Прошло не так много времени, чтобы можно было позабыть, как убивать человека, но достаточно, чтобы это стало казаться чем-то… не диким, но отдаленным. И одновременно недостаточно для того, чтобы быть точно уверенным в намерении пошедших на сотрудничество иракцев остаться там, где они есть — на их стороне, стороне американцев, а не встать против. До этого никто не бунтовал, альтернатива у них была небогатой. Джейсон сам знал, как тем предлагали идти на зачистки взамен чего угодно — лучших условий, чем если снять форму и заделаться наравне с гражданскими, послаблений или каких-то льгот их близким, если те оказались живы и находились в зоне влияния американского командования. Обычным людям просто предоставляли место и продовольствие — все равно идти некуда, война замялась в живых человеческих трупах, солдаты опустили оружие. Им незачем было бороться. Глупо и бессмысленно. Но сейчас, стоит вскрыться всему… Конечно, некоторые — может, даже многие — обратятся против этих подрывников. Такие, как тот же Осман, мало того, что изначально принимающий идею объединения перед угрозой, так еще и имеющий семью, едва не попавшую под удар из-за решивших радикально продолжить конфликт. Теперь из-за этого, насколько его успел узнать Джейсон, тот точно не пойдет навстречу соотечественникам. А еще такие, как те, кто был в том городе и едва не погиб или кого они собрали и вытащили до этого — к чему мирным людям продолжение войны? Те, кто прагматичен или ставит свою жизнь все же выше озлобленности и идейных мыслей. Но кроме всего этого большинства разве не найдется других? Тех, кто и до этого готов был убить врага, не считаясь с доводами разума и обстановкой, кто шел смертником. Они ведь никуда не делись даже сейчас. И кто знает, вдруг, не Осман, а другой какой республиканский лейтенант, оказавшийся в их рядах, захочет объединиться с теми. А если у того еще хватит ума не выступать в открытую, а по-тихому саботировать действия или передавать какие-то сведения… Поневоле понимаешь, почему командование не доверяют бывшим республиканцам и отстраняют тех, даже если легко царапает несправедливостью такое отношение именно что к Салиму. Интересно, сильно его там заебали с этим? С него же за одну только принадлежность к Саддамовскому командованию глаз не спустят. Хорошо, если выведут вообще хоть когда-нибудь теперь с зачисток, могут ведь и в условные штрафники пометить……Ой, да пиздец.
То ли его утомили разговоры, то ли весь этот объем полученной информации, но Ник по факту оказался прав, и после его ухода усталость медленно свела его поначалу конкретно направленные на дело мысли почему-то именно к иракцу, рассказ которого намертво укоренился в голове, нехило влияя на восприятие того как человека. …Но, технически, сейчас то, что иракец, уже не котировалось. Человек он был нормальный, так что почему Колчек не мог обратиться к Кингу с небольшой просьбой устроить того чуть лучше, чтобы не откинулся на очередной зачистке?.. С таким неожиданным решением, принятым так легко сходу потому только, что усталость и правда дала о себе знать, упрощая и запутывая мысли, Джейсон окончательно перестал следить за их потоком, быстро потянувшим в сон. Все это станет проблемой уже будущего Колчека и так удобно сведшего дружбу с полковником Ника, имеющего друга, привыкшего, деже если недоволен, молча справляться с последствиями уже принятых решений.Hey you, see me, pictures crazy All the world I've seen before me passing by I've got nothing to gain, to lose All the world I've seen before me passing by