Глава Ⅱ Город Прогресса
Пилтовер сверкал. Не метафорически, — хотя и это, конечно, тоже, — он действительно сверкал и искрился, как золотое блюдо на солнце. Архитектура города была не просто наукой проектировать здания, она была тонким, захватывающим дух произведением искусства. В нем гармонично встречались полированный мрамор, бронзовые и медные решетки, прозрачное и разноцветное стекло, а также старинные постройки из шероховатого камня и потемневших от времени и влажного воздуха бревен. Если же говорить о метафорах, то, пожалуй, Пилтовер и был этим золотым блюдом, на котором разместились блистательное искусство, тонкое ремесло, обширная торговля и безостановочный прогресс. Это был по-настоящему невероятный город. Культурный центр Валорана, чей успех был достигнут не войнами, а сотрудничеством и множеством величайших умов со всего света. Пилтовер стоял на возвышающихся над океаном утесах, гордо смотря в будущее и приветствуя флотилии торговых кораблей, проплывающих через гигантские морские ворота. Это был город, где каждый мог претворить свою мечту в жизнь, остепениться или начать головокружительное путешествие в любой сфере человеческой деятельности. Его условно делили могущественные дома и кланы. Их вклад в развитие города позволял расти культуре, а отдельные достижения — конкурировать домам за более весомый титул. Некоторые кланы вели тайные дела с учеными, занимавшимися хекстек-технологиями, дабы получить нечто инновационное, чем они могли бы затем похвастаться на Дне прогресса, заполучив еще больше влияния и признания. Город полнился памятниками из бронзы и мрамора. Жилые дома из старинного камня и бревен перемежались с безумно роскошными особняками и городскими постройками, такими как пилтоверское казначейство или Дворец Голубого Ветра. Жители Пилтовера были хорошо образованы, богаты и разношерстны. На широких мостовых можно было встретить представителей различных рас и услышать множество языков и акцентов. Если же говорить коротко: Пилтовер был более успешным и громким соседом притаившегося в его тени Зауна. Они оба присматривались друг к другу издалека. Втайне подслушивали новости, с нескрываемой неприязнью пересекаясь время от времени, и обычно эти столкновения заканчивались громкими разбирательствами, судами и даже смертями. Поэтому оба «соседа» старались игнорировать существование друг друга. Это обеспечивало обоим районам относительное спокойствие. Виктор родился в Пилтовере. Его семья была небогата по меркам города: они не имели ни громкого титула, ни внушительной власти, ни больших денег. Отец был инженером, так и не сыскавшим известность своими работами, а мать подрабатывала швеей. Значительную часть своей жизни она посвятила сыну с врожденным вывихом тазобедренного сустава и сопутствующей этому неизлечимой хромотой. Виктор был слабым ребенком. За ним требовался специальный уход, особенно в раннем детстве. Они жили в небольшой квартире на первом этаже красивого каменного дома, чьи окна выходили на портовую набережную. Виктор любил садиться на подоконник в своей комнате и наблюдать за проплывающими торговыми кораблями и блестящей на солнце рябью воды. Он был очень миловидным, спокойным и добрым мальчиком, но другие дети чурались его из-за странной походки и вечно сгорбленной осанки. Их пугало то, чего они не понимали. Когда Виктору было одиннадцать, над его дефектом впервые посмеялись. Это были подростки. Один из них специально толкнул мальчика, проходя мимо, и Виктор не удержал равновесие и упал, ободрав ладони о раскаленную на солнце мощеную дорогу. В спину ему прилетело издевательское: «Кривоножка!». Им эта жестокая насмешка показалась очень остроумной и забавной. Виктор был поражен их холодному зубоскальству. Но чем он мог ответить? Слабый мальчик-калека с трудом мог стоять без костыля, не то что наброситься на обидчиков с кулаками. В тот день он в слезах вернулся домой с небольшой прогулки по набережной и со смертельной обидой на весь мир зарекся, что когда-нибудь придумает способ доказать всем, что он не слабый. Что он на что-то способен. После того случая над ним действительно никто не смеялся. Но не потому, что он сумел что-то доказать, а потому что Виктор перестал выходить на улицу без надобности. Единственный ребенок, с которым он общался, была девочка Скай, с которой он познакомился во время запуска своего первого изобретения — маленького железного кораблика, передвигающегося по воде с помощью специального механизма, который Виктор подсмотрел у отца. Его с детства заинтересовало инженерное дело. Виктору нравилось рассматривать отцовские чертежи и разбираться на его рабочем верстаке в кабинете. Вместе с отцом они собрали парочку других игрушек и первую самодельную поддерживающую конструкцию для его ноги, и с тех пор стало очевидно, что мальчик был развит не по годам. Виктор с легкостью начал читать инженерные планы уже в двенадцать, а в четырнадцать он показал свое первое полезное изобретение на Дне прогресса на ярмарке. Этим изобретением был маленький робот-сортировщик, которого Виктор назвал «Блицкранк-1». Он умел сортировать всякий мусор, по типу палочек и камешков, и металлические детальки: шестеренки, пружинки, гайки и прочие мелочи, — при этом не используя магнит. На этой ярмарке благодаря роботу-сортировщику его заметил профессор научного колледжа Пилтовера и предложил Виктору поступить к ним на обучение. Пилтоверская научная Академия приняла Виктора в качестве студента сразу после его окончания колледжа, в восемнадцать лет. Декан академии Хеймердингер разглядел в нем нечто особенное: пытливый ум, яркий талант, горячую страсть к изобретательству, — несмотря на то, что многие другие студенты Академии смотрели на юношу без титула и имени косо. Лишь Скай была исключением. Она поступила вместе с Виктором и была его единственной подругой. Больше друзей Виктору, впрочем, было и не нужно. Он был счастлив, наконец, встать на путь своего отца и иметь возможность менять и совершенствовать мир к лучшему. Однако его счастье продлилось недолго. Через несколько лет после поступления Виктора в Академию у его матери диагностировали рак мозга. Она сгорела всего за полгода, не дожив до его выпуска. Отец, не сумевший перенести эту потерю, спился за несколько месяцев. В двадцать два года Виктор остался совсем один. Прошло пять лет со смерти родителей, и он уже не чувствовал острую боль в дни одной и второй мрачной годовщины. И все же в эти дни он был рассеяннее обычного. Он переехал в квартиру в пилтоверской Академии, предоставленную ему как лучшему выпускнику и выдающемуся ученому на восходе великой карьеры. Совет любил поддерживать дарований, которые в будущем могли окупиться как хорошее вложение. Виктор очень редко посещал квартиру родителей после того, как ему предложили место в академическом крыле. С домом на набережной у него были связаны очень личные, глубокие воспоминания. Виктор не мог отвлекаться на тяжелые чувства. Не хотел быть слабым из-за них. Уж лучше было вообще ничего не чувствовать. В этом ему очень способствовала работа в Академии. Целью всей его жизни стало создать нечто такое, что могло бы спасать людям жизни. Предотвращать то, что Виктор не смог предотвратить, когда его матери поставили смертельный диагноз. Все, что у него было, — это вера в себя. И держалась она исключительно на строгом запрете на любые эмоции и слабости.※※※
Виктор проводил очередной эксперимент с хекс-ядром в лаборатории, когда за спиной раздалось вежливое покашливание. Не отрываясь от попыток подобрать нужную комбинацию рун, он вопросительно промычал что-то нечленораздельное в ответ. — Я подумала, может, ты захочешь немного отдохнуть? — последовал робкий вопрос, адресованный Виктору тихим женским голосом, который был хорошо знаком молодому мужчине. — Я пытаюсь подобрать верное сочетание, — ровным сосредоточенным голосом сказал Виктор, не обратив внимания на вопрос. — Ответ словно просачивается сквозь мои пальцы, и я никак не могу в нужный момент ухватить его, — он с раздражением поджал губы, фокусируя внимание на реакции хекс-ядра на его манипуляции с поворотными рычагами. Скай, прижимавшая к груди планшет с закрепленными на нем листами, осторожно обогнула стол, за которым сидел Виктор, и вновь обратилась к нему. — Я помню, что сегодня за день, — тихо сказала девушка, заставив Виктора на мгновение замереть, а затем вновь продолжить работу. — Ты всегда проводишь его до утра в лаборатории. Но, может, в этот раз сделаешь исключение и отдохнешь? Мы могли бы сходить поужинать в ресторан возле Академии. Ч-что скажешь? Виктор все же поднял взгляд на девушку. Он вскользь отметил, что Скай была одета не в форму академии, а в длинную темную юбку и нарядную белую блузку. Ее лицо выглядело более выразительно, чем обычно, благодаря макияжу: на губах блестел прозрачный блеск, ресницы были подкрашены тушью, на щеках виднелись легкие розоватые румяна. Девушка покраснела под острым взглядом янтарных глаз, прижимая к себе планер так, словно закрываясь им от внимания. Виктор все чаще замечал, что она смущалась и тушевалась в его присутствии. Но равно как его ум с легкостью проводил всевозможные математические операции с числами и формулами, так и совершенно не реагировал на чувства. С раннего детства он привык не обращать внимания на чужие взгляды, ибо почти всегда видел на лицах людей жалость, брезгливость или насмешку в свою сторону. Несмотря на то, что он доверял Скай и по-своему любил ее, эмоции девушки были так же отгорожены от разума Виктора толстой железной дверью, как и всех прочих, включая даже свои собственные, которые Виктор крайне редко пускал в голову и, тем более, в свое сердце. Поэтому он совершенно неуклонно не хотел замечать, что Скай была абсолютно самозабвенно и безответно влюблена в него с института. И все же что-то в ее взгляде заставило Виктора отвлечься от работы и уделить ей время. — Тебе нужна компания для приема пищи? — спросил он прямо, вкладывая в этот вопрос скорее недоумение, чем сочувствие или понимание. Скай мотнула головой. Она уже привыкла к подобного рода общению, поэтому ее не задел научный интерес к ее состоянию. — Нет, я просто подумала, что мы могли бы провести этот вечер вдвоем. Обсудить… твой эксперимент, например, — она поправила очки быстрым привычным движением и взволнованно затаила дыхание. Виктор задумался. Если Скай была нужна его компания и он мог помочь ей справиться с ее эмоциональным состоянием (хотя сам он считал себя самым неподходящим человеком на эту роль), то он мог бы отложить работу на некоторое время. Сегодня он все равно не планировал ложиться спать, а ключи от лаборатории у него всегда были при себе. Так что даже если он уйдет, а ее закроют, продолжить эксперимент Виктор всегда сможет. — Что ж, хорошо, — кивнул он, взглядом ища возле стола свой костыль. — Можем поужинать. К слову, Виктор ничего не ел целый день, ограничившись крепким кофе с утра, поэтому его желудок уже начало сводить в последний час работы. Скай расцвела от счастья. Она быстро закивала головой, как будто это Виктор позвал ее ужинать, а не наоборот. Они неторопливо добрались до ресторана, о котором говорила Скай, и заняли двухместный круглый столик. Виктор уже жалел о том, что согласился прийти сюда: на входе в заведение услужливый официант попытался помочь ему добраться до столика, предложив опереться на его руку, как будто Виктор в этом горячо нуждался. Да, он хромал и все время носил металлическую конструкцию для фиксации ноги, но все было не настолько плохо. Пусть он был слаб, но добраться до ресторана без чьей-либо помощи сумел ведь. Так на кой черт эта выходка? — Я буду салат из овощей и красную рыбу на пару. И сделайте мне кофе покрепче, пожалуйста, — сухо передал Виктор свои пожелания официанту, пробежавшись взглядом по меню. В целом, в этом месте было не так уж и плохо. Но Виктор все равно предпочитал тихое одиночество выходам в свет. — Ты все еще работаешь над хекс-ядром? — задала Скай вопрос, нервничая из-за образовавшейся паузы после ухода официанта. — Конечно. Я продолжу исследование, пока не пойму, как заставить энергию запустить процесс регенерации. Пока что все растения, над которыми я проводил эксперименты, умирали через несколько секунд после того, как ядро взаимодействовало с ними, — ответил Виктор привычным «рабочим» тоном и нахмурил брови. Даже сейчас он не мог просто расслабиться и не думать о своем исследовании. — Ясно, — эхом отозвалась Скай, поправив прическу. — У тебя есть идеи, как можно будет использовать ядро, если… То есть, когда получится стабилизировать воздействие хекстека? — Возможности безграничны, — воодушевленно ответил Виктор. Напоминать себе о том, ради чего он трудится все эти пять лет, было, безусловно, приятно и полезно. — Представь, что я мог бы ходить без костыля и механизма на ноге благодаря одному лишь прикосновению к хекс-ядру. Представь, что твое зрение вновь стало бы идеальным. Представь, скольким людям это открытие помогло бы. Каждый житель Пилтовера, в большей или меньше мере, нуждается в медицинской помощи. Мое открытие могло бы сделать их здоровье крепче, продлить им жизни. Возможно, даже сделать бессмертными. — Звучит прекрасно, Виктор, — искренне поддержала его Скай и мягко улыбнулась. — Ты уже много лет работаешь над этим. Собственными руками собрал и запустил хекс-ядро. Это достойно восхищения. Я всегда восхищалась… Уверена, в скором времени у тебя получится добиться поставленной цели, — закончив мысль, девушка вновь покрылась ярким румянцем. — Спасибо, — Виктор вежливо улыбнулся. — И все же я давно пытаюсь, — он раздосадовано вздохнул, устало откидываясь на спинку стула. — Я понял, что с ядром работают странные методы. Оно как будто… живое. Иногда я чувствую энергию, которую не может излучать простой железный механизм. Не знаю, как описать это, но она будто говорит со мной. А я никак не могу разобрать, что именно. Должно быть, тебе кажется, что я сошел с ума, — Виктор устало усмехнулся, отворачивая голову к залу и бесцельно скользя по посетителям равнодушным взглядом. — Вовсе нет, — горячо возразила Скай. — Когда ты рассказываешь о работе, ты такой… счастливый. Мне нравится наблюдать издалека, как ты проводишь исследования. В тебе столько увлеченности этим. Это завораживает. Виктор перевел на нее взгляд. Он не замечал, чтобы Скай наблюдала за ним во время экспериментов. Возможно, она сказала это метафорически. — Я помню, как впервые увидела тебя на набережной с тем механическим корабликом, — она улыбнулась, вновь поправив очки. — Тогда мы были совсем детьми. Мы столько лет знакомы. Даже удивительно, что наша дружба не распалась с годами. — Ничего удивительного для меня, — отозвался Виктор более мягким и участливым голосом. — Ты всегда поддерживала меня. И я до сих пор это очень ценю. И ты единственный родной человек, который у меня остался после смерти родителей, — добавил он и прикрыл болевшие глаза. Недосып и переутомление все же сказывались на его и без того шатком физическом состоянии. Скай нерешительно протянула к нему руку через столик в знак поддержки. Ее пальцы замерли в сантиметре от бледной руки Виктора, сжатой в напряженный кулак. — Твои родители были хорошими людьми, Виктор, — прошептала она. — И ты вырос прекрасным, невероятным человеком. Я соболезную, — она убрала ладонь до того, как Виктор открыл глаза и смог бы заметить это, и смущенно скрепила руки в замок на столе. Виктор хотел сказать что-то в ответ, но к его горлу подкатил ком. Именно поэтому он не ходил в дом на набережной. Чувства, спрятанные под слоем наращенной твердой кожи, готовы были прорвать преграду каждый раз в моменты мыслей о родителях. Несмотря на то, что прошло уже пять лет с их смерти, рана все еще казалась свежей. Они были единственными людьми, не считая Скай, которые принимали и любили его таким, какой он есть, вопреки всему. И их не стало, а Виктор ничего не смог сделать, чтобы предотвратить это. Но теперь у него была возможность помочь другим людям, которые оказались в аналогичной ситуации: больным, калекам, всем обреченным и отчаявшимся. Нужно было только больше работать. Скай поднялась с Виктором обратно в лабораторию после ужина. Пока мужчина возился с ключами от дверей, она взволнованно ломала пальцы, решаясь сказать о своих чувствах. Слова Виктора о том, что он считал ее родным человеком, придали ей сил, наконец, сделать этот шаг. Виктор отворил двери в лабораторию и обернулся к Скай. Он был выжат этим вечером, но хотя бы сыт. Теперь у него была энергия, чтобы просидеть тут какое-то время, пока не уснет прямо в кресле за столом в очередной жутко неудобной позе. — Виктор, я хотела сказать тебе, — начала Скай, не поднимая взгляд на молодого мужчину. — Ты и все, что ты делаешь, вдохновляет меня. Я даже начала работать над собственным проектом. Пока это ничего особенного, но в будущем, возможно, выйдет нечто стоящее. Я могла бы дать тебе посмотреть мои черновики, и… — Скай взволнованно встретилась взглядом со спокойными янтарными глазами напротив. — И ты нравишься мне. Очень нравишься, — прошептала она в полумраке коридора. Глаза Виктора медленно и непроизвольно расширились. Он приоткрыл рот, в ступоре глядя на застывшую в ожидании его реакции Скай. — Что? — переспросил он тихим дрогнувшим голосом. — Ты нравишься мне, Виктор. Больше, чем просто друг, — прошептала Скай еле слышно. Ни стой они в абсолютно пустом коридоре, Виктор не расслышал бы ее ответ. Он сжал в руке рукоять костыля и посмотрел на Скай с искренним, жгучим сожалением. В его голове провернулись и встали в пазы все шестеренки, обрабатывающие события, связанные с сегодняшним вечером. Он понял, почему Скай пришла к нему сегодня в неофициальной форме и позвала поужинать: девушка готовилась признаться ему в своих чувствах, которые испытывала уже давно. А он так отчаянно убеждал себя, что этого разговора не случится, что она переключится… — Прости, — сказал он почти нежно, стараясь хоть как-то смягчить травму, которую сейчас наносит Скай. — Я не… — у него не хватило духа сказать ей это прямо в глаза. — Я поняла. Все в порядке, — грустно улыбнулась девушка. — Я ведь знаю, работа для тебя на первом месте, — она обняла себя руками, отводя взгляд в сторону. — Я просто хотела, чтобы ты знал. — Я знал. Думал, что это пройдет, — признался Виктор, сглатывая очередной ком в горле. — Прости. Надо было сразу дать понять, что я не тот, кого ты заслуживаешь. — Ты чудесный, Виктор, — сказала Скай, поднимая на Виктора грустные глаза, в которых вот-вот готовы были проступить слезы. — Я в этом убеждена. Очень жаль, что сам ты этого не понимаешь, — сказала она, а затем нерешительно коснулась своей рукой руки Виктора. Виктор вздрогнул. Он опустил взгляд на руку Скай, слегка касавшуюся его руки. Он оттягивал этот момент как мог, закрывая глаза на очевидное, чтобы лишний раз не чувствовать беспокойство по этому поводу, полностью уходя в работу. И вот все стало кристально ясно. Скай не нравилась ему как девушка. Он в принципе никогда не рассматривал ее в таком ключе. Она была другом. Хорошим, верным, преданным другом, который всегда готов был прийти на помощь. И Виктор любил ее как друга. Пусть и довольно эгоистичной любовью. Его отведенный, пусть и виноватый взгляд дал Скай понять, что продолжать этот разговор не было никакого смысла. — Я, пожалуй, пойду, — сказала она, убирая свою руку и отходя на шаг назад. — Удачи тебе с хекс-ядром, — она развернулась и быстрым шагом удалилась вглубь коридора, оставив Виктора в полумраке одного. Виктор был растерян после разговора у дверей лаборатории. Когда он опустился в кресло перед хекс-ядром, озарявшим темное помещение ярко-голубым светом, в его голове было пусто. Ни одной идеи, ни одной искры. Он устало откинулся на спинку и закинул голову, глядя на мерцающий от энергии ядра потолок. Он пытался разглядеть в этом мерцании какие-то образы, вывести себя из состояния навалившейся апатии, но ничего не выходило. Тогда он поднялся, прохромал до исписанной им формулами и схемами доски, попытался вывести очередной порядок построения рун для ядра, но вновь столкнулся с абсолютным отсутствием энтузиазма. Раздосадованный, Виктор стукнул мелом по металлической подставке под доской. — Черт возьми, — тихо выразился он себе под нос. Виктор не мог припомнить, когда в последний раз ему было так тяжело сосредоточиться на работе. Нечто подобное случалось, только когда он сильно заболевал, и из-за высокой температуры мозг отказывался обрабатывать информацию. Он подошел к балкону лаборатории, опираясь на костыль, и устало прислонился лбом к холодному стеклу. Пилтовер завораживал своей красотой в ночное время. Вдалеке Виктор мог разглядеть океан — темный, как большое чернильное пятно. Вода с детства нравилась ему. Наблюдать за ней было для Виктора своего рода медитацией. Он не мог плавать из-за больной ноги, но мог представлять в своей голове, как вода скользит по телу, обволакивает его, успокаивает, качает на волнах. Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Чувство горькой вины перед Скай не отпускало его. Виктор подумал о том, что дело было даже не в Скай конкретно. Он мог объективно сказать, что она была вполне привлекательной скромной девушкой. Не полная и не худая, всегда ухоженная, умная, трудолюбивая. Просто он никогда не допускал даже мысль о том, что может нравится кому-то в романтическом плане. И, главное, не хотел этого. Особенно в те моменты, когда, собираясь ко сну, он осторожно, с болезненными тихими стонами снимал с ноги фиксатор. Когда оголял свое чересчур худое костлявое тело перед зеркалом в ванной. Когда внезапно падал на пол лаборатории, получая новые синяки и ссадины, потому что неожиданно сводило ногу. Когда просыпался по ночам от собственных криков боли. «Кривоножка!», — прозвучало язвительное эхо из прошлого в его голове. Нет. Одному быть спокойно и безопасно. Виктор вернулся к себе в комнату в академическом крыле, так и не притронувшись к хекс-ядру в ту ночь.※※※
Джейс никогда в жизни не видел океан. Он знал о его существовании по рассказам Бензо и Вандера, но ему никогда не доводилось подниматься на его уровень. Он, как завороженный, глядел на бесконечную синюю гладь воды, вдыхая влажный соленый воздух, и чувствовал себя таким маленьким, таким ничтожным, не знающим об этом мире ничего, кроме своей кузни и квартирки в Променаде, куда иногда проскальзывал солнечный свет сверху. По портовой набережной ходили пилтоверцы, кидая любопытные взгляды на красивого юношу с рюкзаком, в недорогой, хоть и приличной, одежде, с дурацкой улыбкой на лице. Джейс никак не мог наглядеться. Ему хотелось прыгнуть в эту необъятную водную гладь, почувствовать прохладу и мощь стихии своим телом, а затем поднять взгляд к ярко светящему солнцу над головой и расхохотаться, как ребенку, которому сделали самый лучший в жизни подарок. Его мать должна была хоть раз в жизни увидеть то, что видел перед собой Джейс. Он еще больше укоренился во мнении, что принял верное решение. Он обязательно сводит сюда Симению, когда та сможет встать на ноги. Джейс смог найти в себе силы оторвать взгляд от рассветной набережной и двинуться в путь. Он с восторгом разглядывал архитектуру города и даже плитку у себя под ногами, словно она была произведением искусства. Время от времени он натыкался взглядом на миротворцев и, во избежание возможных расспросов и стычек, находил обходные пути в переулках и аллеях. Вилять по улочкам было привычно и интересно. Джейс отметил несколько магазинов: «Инструменты для кузни», «Все для механики», «Невероятные игрушки» — и многие другие, пока пробирался к Академии. Пилтовер напоминал Заун. Такой же оживленный, разнообразный, с множеством узких переулков. Только люди здесь были сыты, богаты и счастливы, в то время как заунцам приходилось выгрызать себе дорогу к более-менее благополучному существованию. Здание Академии возвышалось надо всем городом, как огромная гора. Сложно было пропустить его. Одни двери на вход в высоту были как двухэтажный дом, и Джейс с восхищением представил, какой механизм должен был их открывать. Рассматривая главный вход из тени ближайшего к Академии здания, он обдумывал план, как проникнуть в нужное ему крыло. На входе стояла охрана, которая вряд ли с радостью пропустила бы сомнительного вида юношу без документов. Джейс поднялся взглядом по стенам здании. Если он сможет найти, где зацепиться, то заберется вверх по выдолбленным в камне узорам и балконам. Звучало чересчур самонадеянно, но как правильно сказал Вандер при прощании: он всегда действовал по ситуации и наверняка. Проанализировав, в каком месте он сможет проскользнуть впритык к стенам Академии, Джейс осторожно направился в нужную сторону. Около одной из стен для охранников была слепая зона — этим Джейс и решил воспользоваться. Он нашел тенистое место в нише, вдали от посторонних глаз, прицелился взглядом к ближайшему выступу и прыгнул. Камень под ладонями был гладкий и теплый — не самый надежный вариант, если не хочешь разбиться в лепешку. Но Джейс был слишком упрям и уперт. Проведя все детство в трущобах, он научился прекрасно лазить даже по самым гладким стенам. Он цеплялся сильными пальцами за каждый возможный уступ, подтягивался всем телом, затем искал взглядом следующий — и так все выше и выше. Примерно на шести метрах от земли он почувствовал, что руки слабеют. Но до первого балкона оставалось совсем немного, так что, собравшись с духом, Джейс подтянулся снова. Солнце слепило ему глаза, мешая продвигаться. Руки дрожали и потели, но отступать было уже некуда. Либо разбить голову, либо дотянуться до первой бронзовой решетки. Когда его пальцы сомкнулись на нагревшемся металле, Джейс с облегчением выдохнул. На мгновение он засомневался, что справится. Все же он был уже не ребенком и весил прилично для того, чтобы скакать по отвесным стенам, как горный козленок. Ощутив под ногами твердый пол, он с громким стоном-вздохом оперся руками о колени, пытаясь отдышаться. Ему повезло, что в зале были занавешены окна от солнца и никто не увидел его с внешней стороны балкона. Достав из рюкзака бутылку воды и сделав несколько жадных глотков, Джейс вновь поднял взгляд вверх по стене здания, прикидывая, сколько ему еще карабкаться. Оценив масштаб бедствия, он позволил себе насладиться прохладным ветром, обдувавшим его вспотевшее лицо, а затем поставил грубую подошву ботинка на перилла балкона и оттолкнулся… Он смог выведать у одного торговца с Бриджвальца, что академическое крыло находится на третьем ярусе здания и что вдоль него были расположены мастерские, лаборатории и комнаты ученых. Торговец красноречиво намекнул, что за информацию он хочет монет, так что Джейс улизнул из той лавки так быстро, что его не успели даже окликнуть. Когда он добрался до балкона третьего яруса, все тело тряслось и обливалось потом. Он осторожно заглянул в окно зала. Из-за яркого солнца юноша почти не мог разглядеть, что было внутри. Чертыхнувшись, он спустил рюкзак с одного плеча и порылся в нем в поисках отмычки. Найдя нужный инструмент, Джейс опустился на корточки перед замком и проделал несколько несложных махинаций, чтобы отпереть дверь. Приоткрыв ее, он осмотрел помещение через узкую щель. Похоже, ему удалось добрался до одной из лабораторий Академии. В ней было пусто, так что Джейс проскользнул внутрь. Лаборатория была просто огромна. Она представляла собой круглый зал, в котором, на вскидку, мог бы поместиться небольшой дирижабль. Каменный пол разносил звучное эхо от ботинок Джейса, когда он делал шаги. Стены тоже были каменные, с выдолбленным геометрическим узором, явно принадлежавшим рукам бесспорного мастера своего дела. По кругу зала были расставлены металлические столы со всевозможным оборудованием, о котором Джейс мог лишь мечтать, работая за своим деревянным столом в мастерской Бензо. Возле самых стен располагались мощные паровые и электрические генераторы, какие-то турбины, радиаторы, бесчисленное множество всевозможных труб, систем вентилирования и так далее. — Чтоб меня, — снова выругался Джейс, подавив желание присвистнуть. Таких огромных лабораторий не было даже у хексбаронов Зауна, он был в этом уверен. Джейс скинул на пол рюкзак и подошел к ближайшему столу с оборудованием. С детским восторгом он крутился вокруг всевозможных приборов и механизмов, трогал детали, рассматривал чертежи и планы, которыми было завалено все вокруг. Больше всего его заинтересовала длинная зеленая доска поодаль от рабочих мест, на которой мелом было исписано все до последнего сантиметра. Другой бы даже не стал пытаться вникнуть в чьи-то заметки, но Джейс был очень любопытен от рождения. Он уловил суть написанного: это исследование было связано с хекстеком. Внезапно его взгляд зацепился за нечто на одном из самых больших столов. Джейсу показалось, что он увидел синее свечение. Осторожно подойдя ближе, он изумленно распахнул глаза. — Это что? Гигантский хекс-кристалл? — пробормотал он в недоумении, протягивая руку к левитирующей голубой конструкции по центру стола очень сложной и необычной формы. Казалось, этот стол был специально спроектирован, чтобы поддерживать посередине этот гигантский синий многогранник. — Вообще-то, это хекс-ядро. И лучше держать руки подальше от него, — раздался вдруг строгий голос за спиной, и Джейс отдернул свои пальцы, резко развернувшись. В дверях лаборатории застыл молодой мужчина, опираясь на костыль. Взгляд суженых янтарных глаз напряженно перебегал со взломанной двери балкона на Джейса и обратно…