Одноногий мальчик

— Давай. — У меня не получится, Тэ. — К чёрту сомнения. Поворачивай ключ. Чонгук поджимает губы — он не может сказать, как согласился на всё это безобразие, и почему они делают это посреди ночи, а не днём, при ярком свете солнца, где видно будет абсолютно всё, и где Тэхёну не придётся светить фонариком своего телефона в ноги Чонгука. Они оба в машине отца Тэхёна, Чонгук сидит на водительском месте, потому что Тэхён был ужасно сильно удивлён тому факту, что Чонгук, вообще-то, ни разу за свою жизнь не водил машину. И для того это такой шок и даже немного испуг, потому что… сможет ли он вовремя управлять своим протезом, и места нужно больше, и сидения натирают его бёдра, да и темно же, чёрт возьми! Но Тэхёна это не останавливало. Он с завидной скоростью сказал им поменяться местами, повернул свою кепку козырьком назад, уложил одну руку на сидение Чонгука, а второй держал телефон, подсвечивая ногу и протез. Чонгук не переставал хмуриться, посматривая то на голые бёдра Тэхёна, то на приборную панель и ровный руль. У него почти что началась паника. — Это легче, чем ты думаешь. — С лошадью было легче, — не может не возразить Чонгук, поворачивая ключ, чувствуя, как машина начинает утробно гудеть. Это ощущается абсолютно по-другому, нежели когда он сидит рядом, на пассажирском сидении. — Да? Так пойдём и покатаемся? — Тэхён прищуривается, ловит серьёзный взгляд Гука, замечает его нахмуренные брови. Приходится прикусить собственные губы, чтобы не поддаться вперёд. Жуть как хочется поцеловать Чонгука. Тэхён сдерживается из последних, блять, сил. — Руку на коробку передач, — Тэхён как бывалый водила, кладёт руку поверх ладони Чонгука, направляя его на правильный путь. — Не нравится мне это всё, — не сдерживается от комментария Чонгук. — Мы стоим на нейтралке, потому что как только ты завёл машину, нет резкого толчка. Всё идёт плавно и аккуратно. Ставь правую ногу на тормоз, — улыбается Тэхён, опаляя своим горячим дыханием плечо Чонгука, что послушно повторяет все указания парня. — Мне страшно, — признаётся Чонгук, сжимая одной рукой руль с такой силой, что начинают белеть костяшки. — Я же рядом, тебе нечего бояться, — Тэхён всё же дарит успокаивающий поцелуй в щёку, легко прижимаясь губами. Чонгук краснеет. Каждый раз, когда Тэхён оказывается в непозволительной близости с его лицом, щёки приобретают яркий малиновый оттенок, что плавно скользит к ушкам и на шею, заставляя Чонгука быстро моргать и трогательно поджимать губы. Знал бы Тэхён о том, что смущать Чонгука будет таким приятным занятием — занялся бы этим делом ещё раньше, и даже не думал бы о том, как это выглядело бы со стороны. Он и сейчас не думает, а просто поступает так, как велит сердце. Его свободная рука ложится на плечо парня, поглаживая кожу сквозь ткань футболки, подбадривая и направляя. — Всё хорошо, — повторяет Ким, — левую… короче, на сцепление, медленно выжимай, я помогу включить первую передачу. Чонгук поджимает губы и делает всё так, как ему говорит Тэхён. Правда, с первого раза у него ничего не получается, и они ожидаемо дёргаются. Тэхён не ругает его — терпеливо повторяет все свои слова, терпеливо ждёт и весь проявляет это чёртово терпение, словно Чонгук… на самом деле, смотря на такого сосредоточенного, нежного Тэхёна, заботливого и учтивого — Чонгуку хочется стараться. Хочется сделать всё правильно, получить похвалу и приятные слова. Возможно, он хочет урвать один поцелуй. Но в данный момент его сердце загорается, когда они продолжают. — Тормоз отпускай. Не резко. Вот, теперь на газ, давай-давай, смелее, — Тэхён подсвечивает ноги, а потом тянется рукой, включая подсветку, убирая телефон, — умничка, старайся вести прямо. Нажимай на газ, не бойся. — А что, если мы заедем в кусты? — Чонгук боится оторвать глаза от дороги, по которой едет. И на газ он боится сильно давить, потому что руки его дрожат, ими он крепко держится за руль, неторопливо ведя машину почти по ровной дороге. — Я тебе полностью доверяю, — улыбается Тэхён, — поэтому перестань трястись, выпрями плечи, веди увереннее. Это не сложнее, чем ездить на лошади. — Сложнее, — протестует упрямо Чонгук, повторяя указания Тэхёна с педалями и проверяя, делает ли он всё верно, — стой, что ты делаешь? Тэхён улыбается уголком губ, когда, посматривая на ноги Чонгука, переключает скорость на вторую передачу, откидываясь на сидение. Чонгук едва ли жмёт на газ, машина начинает ехать быстрее. Он судорожно облизывает пересохшие губы, чувствуя, что начинает слегка потеть от стресса, который испытывает. Тэхён доверяет ему всецело. Это видно по его расслабленной позе, по коротким взглядам и умиротворению на лице. Это видно по тому, как он молчит около небольшой ямки, которую Чонгук старательно объезжает. И эта немая поддержка, что заключается в касаниях ладони к голому бедру с лёгким поглаживанием, придаёт Чонгуку ещё больше сил. Теперь он может расправить плечи, хотя всё ещё не отрывает взгляда от дороги, но уже чувствует себя куда более гордо. Если бы его сейчас видели родители, то точно не поверили бы в такое. Они бы тоже гордились им и его успехами, потому что это то, чем они обычно занимались — чувствовали гордость за своего любимого сына. — Ну что, на третью? — Тэхён снова улыбается. — Нет, — уверенно говорит Чонгук, но активнее жмёт на газ, ускоряя их движение. — Ладно, — Ким улыбается шире, — сегодня всё будет так, как ты хочешь. Эти слова звучат так сладко в их интимной обстановке, что Чонгук едва ли не глохнет на ровном месте (во всех смыслах). Он ведёт машину мимо ровной полосы деревьев, а после тормозит там, где ему показывает Тэхён, и проделывает всё, что нужно. Снижает скорость, давит ногой на тормоз резковато, выжимает сцепление и ставит на нейтралку передачу, а после глушит мотор. Выдыхает. На самом деле в его груди появляется какое-то окрылённое чувство счастья, руки приятно скользят по гладкой поверхности руля и соскальзывают на собственные колени. — Практика и ещё раз практика, — выдаёт Тэхён, но не оскорбляет, потому что ему было приятно и комфортно, несмотря на то, что Гук испытывал лёгкие нотки страха и у него не сразу всё получалось, — ты случаем не хочешь и меня попрактиковать кое в чём? Вопрос звучит интимно, пошло. Вздёрнутые брови дают понять, что Тэхён думает о многом. И в первую очередь — это не поцелуи. — Нет, — Чонгук отрицательно качает головой, но улыбается устало, — я ещё не готов. Они заметно продвинулись в том, чтобы Чонгук мог находиться рядом с лошадьми. Заметно продвинулись — это значит Чонгук подходит к стойлу и может видеть лошадь на расстоянии вытянутой руки, а не нескольких метров, но касаться он не разрешает ни себе, ни лошади, упрямо делая шаг назад. И сколько бы Тэхён его не поддерживал, пересилить себя Чонгук не может. Делая шаг вперёд, он обязательно сделает два назад. Но они не торопятся, делая всё плавно. Чонгук наблюдает за тем, как Тэхён носит вилами сено для лошадей, как он поднимает большие вёдра с ледяной водой, придерживая их, давая животным напиться воды. Он всё видит: и то, с какой любовью Ким поглаживает морду и шею животным, и то, как он шутливо разговаривает с ними, а те словно отзываются на звук его голоса, издают ржание и поддерживают диалог. Тэхён смог бы стать хорошим наездником. Даже не видя его в седле, Чонгук уже может сказать, что парень справился бы с любой трудностью. Его коммуникабельность даже с животными поражает, заставляя наблюдать за любым действием с прищуром глаз и улыбкой. Чону часто снятся яркие и красочные сны, где он либо сидит верхом на лошади, либо наблюдает за тем, как Тэхён сидит на лошади. И в этих снах он помнит всё — как правильно держать спину и поджимать ноги, в каком положении и под каким градусом нужно держать руки, как нужно держать поводья, и, конечно же, каково это — быть верхом на лошади, чувствуя ветер, треплющий волосы. Обычно в такие ночи Чонгук просыпается с тоской на лице, часто — принимается выдавливать остатки крема на культю, покрытую шрамами, реже — открывает дневник, записывая в него свои переживания. Иногда он описывает свои сны, не забывая отметить то, что Тэхён для него — больше, чем просто друг. И это не считая их зажимок в машине, жарких поцелуев и откровенных разговоров. Они открывают друг другу не тела — души. Приоткрывают запертые на ключи двери в своих сердцах, позволяя не просто подглядывать в щёлочку, а полноценно зайти и расположиться. Они рассказывают секреты. Тэхён говорит о первых отношениях более подробно, боится, что Чонгук будет его осуждать, но вместо осуждения получает понимание во взгляде, которое заставляет его чувствовать себя лучше — более открытым, живым. Влюблённым. О, они влюблены. Это точно. Чонгук рассказывает о том, как переживал травму и как было тяжело ему самому и родителям, рассказывает это, боясь увидеть жалость в глазах, но получает благодарность за откровение и видит то, что Тэхён так сильно хочет ему показать — этот секрет будет надолго с ним, в его душе, и больше никто об этом не будет знать. — Я не тороплю, — Тэхён пожимает плечами и поджимает губы. — Я знаю, — легко улыбается Чонгук. И не может сдержать своих чувств. Он подаётся всем своим телом вперёд, почти что падает на грудь Тэхёна, но активно и смачно вжимается в его губы своими, целуя откровенно и до мурашек на пятках приятно. Тэхён отвечает на поцелуй — медленно расцеловывает губы, сжимает в пальцах кудрявые волосы на затылке и тянет ближе к своему лицу, с наслаждением вдыхая запах кожи, исходящий от щеки. Они перемещаются на заднее сидение. Сначала Тэхён раскладывает его и выключает подсветку, заранее зная о том, как жарко им будет спустя двадцать минут. В такую погоду даже ночью было очень тепло, что уж говорить о полноценном дне, когда солнце находится в зените. Опуская передние кресла, Тэхён стягивает свои тапки с ног и окончательно перемещается назад, укладываясь удобнее — ложась на спину, сгибая ноги в коленях, упираясь пятками в дверцу. Чонгук уже более привычно снимает протез, оставляя его на сидении, а после подтягивается на руках, заваливаясь на бок. Он ложится рядом с Тэхёном, забрасывая правую ногу на его живот, а лицом вжимается в плечо. В таком положении они однажды уснули — болтали о многом, Тэхён поглаживал макушку Чонгука, перебирая в пальцах его волосы, дышал его запахом и изредка прижимался мягкими губами ко лбу, а Чонгук, тая от мягких прикосновений, дышал всё спокойнее, начиная сопеть и медленно засыпать. Проснулись они с рассветом, краснея щеками от смущения. У Чонгука на щеке остался след от футболки Тэхёна, а у Тэхёна на плече остался влажный след от слюны Чонгука. Теперь же они, наученные опытом, ставят будильник перед тем, как улечься. Чтобы не уснуть, а если всё же уснут — чтобы вовремя проснуться. Возвращаться ночью домой куда спокойнее, чем под утро — меньший риск встретить кого-то из родных и отвечать на вопросы о том, где и с кем они проводили свою ночь. Чонгук вновь по-родному жмётся лицом к плечу, сладко причмокивает губами над ухом и вдруг тянется близко-близко, обнимая рукой поперёк груди. — Что такое? — спрашивает Тэхён, поворачивая голову в сторону парня, укладывая одну ладонь на его бедро, поглаживая его, а руку кладя на его спину. — Мне понравилось водить машину, — Чонгук улыбается, сверкает своими яркими, живыми глазами в полной темноте. — Мне понравился водитель, — Тэхён подкалывает комплиментами, именно так, как умеет только он, — но ещё больше мне понравилось бы стать более опытным в верховой езде. — Опять двадцать пять, — Гук закатывает глаза, но не протестует. Он уже успел рассказать Тэхёну абсолютно все тонкости и всю теорию, пока они проводили время в машине или на берегу реки. — Да хоть все цифры назови, — отмахивается Ким, вжимаясь губами в румяную (он точно это знает) щёку, издавая смачный звук, — как думаешь, можно ли оставить на щеке засос? — На щеке? — Чонгук трётся щекой о плечо парня, чувствуя его ладошку на своей спине, — наверное, если щека… пухлая. Потому что иначе не получится сжать кожу губами. — Давай попробуем, — предлагает со смешком в голосе. — Нет! — Чонгук возмущается громко и вздрагивает всем телом, — не будем мы пробовать! Ты что, с ума сошёл? Я на какую-то кочку наехал, и ты головой ударился? — Ты паникуешь, — Тэхён легко парирует, вжимаясь губами в повлажневший лоб парня, — ну, тише-тише. Чонгук замолкает, успокаиваясь. Ему до дрожи в коленке нравится этот тон Тэхёна — заботливый, успокаивающий. Он хоть и разговаривает с ним в такие моменты, как с маленьким ребёнком, но это всё настолько приятно для Чонгука, что он не может детально объяснить своих чувств — лишь поджимает губы и кашляет, чтобы скрыть скромную улыбку, трогавшую губы. Он хочет получать такие слова и такой тон от Тэхёна как можно чаще, потому что с этим парнем Чонгук чувствует себя комфортно. Ему спокойно, открыто и приятно. Рядом с ним ему хочется жить, глупо смеяться и совершать ошибки. Рядом с ним ему хочется любить. Чонгук хочет любить Тэхёна. Хочет испытывать чувства сильнее, чем симпатия, и с каждым откровенным словом он начинает влюбляться. В груди не перестаёт цвести после маленьких подарков Тэхёна, его своеобразных знаков внимания, его взглядов и его простоты. — Не засыпай, — Тэхён принимает его молчаливость за сонливость и мягко целует в щёку, чтобы пробудить. Пальцами он продолжает гладить бедро, изредка проходя по коже ногтями, чтобы легко поцарапать. Но сделать больно для Тэхёна — совершить самоубийство, поэтому он никогда не надавливает ногтями на кожу, а Чонгуку от этого становится щекотно. Он и сейчас хихикает в щёку Тэхёна, вжимается носом в его кожу и улыбается. Снова скромно, интимно. Окна начинают запотевать уже спустя пятнадцать минут после того, как они улеглись. А с ощущением духоты появляется жар, что ползёт по телу змеями, опутывая ноги, перебираясь на бёдра и живот, поближе к груди. Тэхён чувствует, как задирается его футболка на животе, как начинает затекать рука, на которой лежит Чонгук, полностью расслабившись. Кажется, Чон начинает засыпать — убаюканный поглаживаниями по своей спине и бедру. — Чонгук, — тихо зовёт Тэхён, толкнув носом щёку парня, что уже прикрыл глаза. — М? — Чон поджимает губы и медленно втягивает носом жаркий воздух в салоне автомобиля. Он плотнее жмётся к Тэхёну, даже не представляя, что от жара в машине чувствует сам Тэхён. И, чёрт возьми, если бы дело было только в духоте. Тэхён реагирует своим здоровым организмом всегда твёрдо, потому что Чонгук в его руках хрупкий, маленький, жмётся расслабленно, чуть похрапывает ему в шею, сопит носом. Его бедро лежит на животе, под пальцами кожа спины, и Тэхён всё это так бесстыже лапает и щупает, поглаживает, потому что ему всё это нравится до ужаса. Весь Чонгук и всё его тело. Они никогда не говорили о сексе между друг другом, но часто обсуждали то, какое порно смотрят, как любят мастурбировать и что представляют при этом. Эти разговоры всегда заканчиваются долгими поцелуями, где Тэхён — опять же, очень твёрдый, а Чонгук жарко дышит и просит прекратить всё — выйти из машины (чаще всего) на воздух, ибо ему становится нечем дышать. Тэхён не говорит вслух, но подозревает, что Чонгук его всё ещё смущается. И даже если он начал снимать протез при нём, носить шорты и прижиматься близко к телу, подпускать ближе он боится, стесняется и смущается. Возможно, считает себя некрасивым, возможно, считает себя неправильным, а может всё вместе. Тэхён готов стирать эти границы, готов бороться с трудностями. Он проявляет свою любовь и заботу по-разному, и секс — одна из составляющих. Он не хочет тупо переспать на заднем сидении машины отца, не хочет просто вставить Чонгуку и глупо вытрахать из него душу грубоватыми толчками, заставляя расцарапать себе спину. Нет. Вовсе нет. То, что он хочет взять Чонгука и как именно он хочет это сделать — заставляет стаю мурашек пробежать по лопаткам, собираясь тяжестью в паху. Он хочет любить его тело, показывать парню, что он прекрасен, что в нём нет никаких недостатков, и нет ничего плохого в том, чтобы дарить друг другу любовь именно таким способом. В этом никогда не будет ничего плохого. — Хочу поцеловать тебя, — шепчет Тэхён доверчивым шёпотом — его голос слегка хрипит от лёгкого возбуждения. Если Чонгук сдвинет бедро ниже, то наткнётся на полувставший от одних лишь мыслей член. Это полный пиздец. — Поцелуй, — тянет Чонгук, просыпаясь. Лёгкая дрожь скользит по его талии, вслед за рукой Тэхёна, что с особым наслаждением и удовольствием поглаживает спину. Тэхён постоянно держится и гладит Чонгука по талии, находя её очаровательной, узкой и такой приятной для его рук, что отпустить её бывает просто невозможно. Невозможно — держать себя в руках, когда Чонгук вот так приподнимает голову и выпячивает губы, дожидаясь, когда его начнут целовать. Невозможно — испытывать всё это. Но Тэхён старается. Он чертовски сильно старается. Именно поэтому дует легко на лицо парня, видя, как дрожат его реснички, а губы слегка распахиваются от неожиданности. Чонгук приоткрывает глаза и не успевает ничего сказать, Тэхён голодным зверем набрасывается на его губы. Он проводит языком по нижней и сразу же вбивается в его влажный рот, смачивая своей слюной. Чонгук подавляет стон, но не сдерживает вздоха, плавно выдыхая прямо в рот Тэхёна, чувствуя, как парень языком раздвигает его губы, заставляя шире приоткрыть рот. Гук тянет пальцы к футболке на груди Тэхёна, сжимая её в комок, чувствуя, как мгновенно намокает его спина из-за волнения. Он весь покрывается испариной, когда язык Тэхёна скользит влажно и мокро, танцуя жарким и страстным танцем с его языком, поглаживая тот со всех сторон. Задыхаясь, они не пытаются отстраниться — наоборот, сильнее вжимаются друг в друга, хрипло дышат, чмокают губами. Чонгук жмурится — язык Тэхёна проводит по дёснам с таким приятным ощущением, что всё тело словно прошивает дрожь. И этого хватает, чтобы мягко отстраниться. Лишь на некоторое расстояние, коснуться кончиками носов, замереть от момента, поджать губы, а после откатиться друг от друга на некоторое расстояние, чтобы взять себя в руки. Чонгук волнительно облизывает губы, а Тэхён сжимает руки в кулаки, приходя в себя. Чонгук поворачивает голову в сторону Тэхёна и замирает, поражённый его красотой. Он ещё раньше заметил плавные и правильные черты лица, но в данный момент, с освещением луны он всматривается так, словно у него отберут это право. Время в секундах, минутах, часах, время в их жизни. В этом моменте. Тэхён прикрывает глаза, его грудь широко поднимается и опускается, а Чонгук, зачарованный происходящим, тянется к ней раскрытой ладошкой, кладя сверху, и проводит ею к шее парня, отмечая, что та немного влажная от испарины. И сам же Чон в этот момент начинает чувствовать духоту салона, усталость, сонливость, прилипшую к спине футболку, жар тела Тэхёна. Ким перехватывает запястье около своего лица, крепко удерживает руку и вжимает её в свой нос, жадно вдыхая приятный аромат кожи. Чонгук пахнет кожей от руля, мазью от шрамов, алоэ, ромашкой и чабрецом. Его запястье не влажное от пота, но кожа сама по себе очень мягкая. Он целует его запястье. Тэхён просто прижимается губами к коже с сеточкой вен, прикрывает глаза, а Чонгук не вырывает руку, потому что его сражает лёгкая щекотка и дыхание Тэхёна. Они замирают в этом моменте, предпочитая не двигаться, не шевелиться, сохранить этот отпечаток радости и интима в глубокой ночи. Среди чувств страха, ненужности и дискомфорта, можно увидеть нежность, ласку и заботу, можно почувствовать объятия со спины, клюющие поцелуи в шею, ощутить прикосновение горячей кожи, местами влажной, но с невероятно приятными касаниями. С важными касаниями, в которые вкладываются все слова. — Ты мог бы стать моделью, — хрипит Чонгук и откашливается из-за севшего голоса. — Неправда, — Тэхён опускает запястье парня на свою грудь, поворачивая голову к нему. — Правда. У тебя очень правильные и красивые черты лица. Ровный нос, симметричные губы, разрез глаз привлекательный. И брови, да. Они у тебя очень мужественные. — Это комплимент? Чем же я заслужил такое? — Тэхён не может не улыбаться, наблюдая за горящими глазами Чонгука, отдающего ему всю искренность своих слов и действий. — Ты красивый, Тэхён, — отмахивается Чонгук и убирает руку с груди парня. Он убирает её не просто так, а чтобы приоткрыть дверцу около головы Кима, чтобы впустить в салон машины тёплый ночной воздух. Кажется, что окна уже начали запотевать от их общего жара. Тэхён недовольно морщится, ставя одну ногу вниз, между сидениями. — Очень душно, я весь взмок, — Тэхён оттягивает ткань футболки на животе, отпуская её и выдыхая с шумом. — Мне тоже жарко, — дует губы Чонгук, подставляя под голову кулак, опираясь локтём в сидение. — Поехали на пляж? — Ким поворачивает голову в сторону парня, чтобы дождаться положительного ответа. Чонгук пожимает плечом, не даёт однозначный ответ, но и не хочет отказываться. Есть что-то, что его тревожит, что-то, что его сильно заботит и заставляет переживать, но не отказываться полностью от такой затеи. Сомнения — их самый главный враг и самый главный страх. Хочется влезть в чужую голову и щипцами вытащить все эти сомнения, но Тэхён так не может, потому что это будет нетактично, не так культурно и воспитанно, и потому что другой человек это личность, это характер со своими тараканами, и это… Чонгук. Господи, это ведь всего лишь Чонгук! Приподнимаясь на руках, чтобы ловко наклониться и оставить мягкий и горячий поцелуй на коленке, Тэхён треплет себе волосы на затылке, кивая головой в сторону передних сидений. — Ты поведёшь? Чонгук поджимает губы сильнее, опускает взгляд на коленку, на которой был оставлен поцелуй. Выдохнув, Гук облизывает нижнюю губу и теребит пальцами край своей футболки, размышляя, стоит ли вообще ехать туда, где ему будет неудобно находиться. Стоит отказаться, попросить Тэхёна отвезти его домой, упасть в ванной и включить холодную воду. Так будет лучше. Ему будет неудобно с ним. Чонгуку будет неудобно даже в воду зайти, что уж говорить о том, как он будет находиться в неловком, подвешенном состоянии. Он не хочет доставлять Тэхёну неприятностей, делать его жизнь неудобной. Он ведь приехал сюда, чтобы по большей части отдохнуть от своей работы, отдохнуть от большинства людей и насладиться летом в своё удовольствие, а не возиться с каким-то… с инвалидом. Переводя взгляд на свою культю, Чонгук чувствует расползающееся смущение по плечам, а после очередное яркое желание прикрыться. Он бы спрятался под плед или надел штаны, чтобы этого всего не было видно. Он хочет домой. У Тэхёна на этот счёт свои планы. — Ну так? — уточняет он, потянувшись к дверце, захлопывая её. Со звуком этого хлопка Чонгук вздрагивает, задирает голову к Тэхёну и выпрямляется так резко, что чуть не бьётся лбом о крышу автомобиля. Отказаться. Ему нужно отказаться. — Я… — Так, — Тэхён слышит всё. Он улавливает тон голоса, его нотки, взгляд парня, и даже по вздоху, засевшему в груди, Тэхён знает, что получит сейчас тираду и отказ на предложенную идею. Ему нужно идти быстрее, ему нужно опередить Чонгука прямо сейчас. — Что такое? — Ким пытается, честно пытается, чтобы его голос не звучал с заботой и волнением, но ничего не может с собой поделать, — я ведь буду рядом и помогу тебе и зайти в воду, и поплавать. Могу научить тебя плавать, если ты не умеешь, это не так сложно, обещаю. — Я знаю, — перебивает Чонгук и наклоняет голову к плечу, задумываясь. — Ладно, давай я поведу машину, а ты пока подумаешь, захочешь ли окунуться в воду или нет, хорошо? Тебе передать протез? — Да. Чонгук протягивает руки и остаётся на разложенном заднем сидении. Он прицепляет к культе протез, укладывая его на сидение, сам сидит боком к лобовому стеклу, а Тэхён, приоткрывший окошко со своей стороны, заводит машину и врубает фары, ловко нажимая ногами на педали, а после выезжая на дорогу и прибавляя газу. Позади них клубом поднимается пыль, и Чонгуку даже кажется, что он чувствует её запах в своём носу, но думать об этом не хочется. Тэхён ведёт машину ловко, достаточно быстро и аккуратно, объезжая кочки и ямки. Чонгуку очень комфортно ехать с ним в таком состоянии, когда за спиной нет опоры, а держаться приходится только за сидение. Двигаться не хочется даже в тот момент, когда Тэхён доезжает до пляжа, выравнивая машину отца. Он выключает фары и заглушает мотор, хлопая себя по коленям. Наверное, сейчас начнёт уговаривать, а Чонгук снова начнёт отнекиваться и отталкиваться от своих же сомнений, лишь бы не соглашаться. Но парень его удивляет настолько сильно, насколько это вообще возможно. Тэхён не задаёт вопросов, он просто открывает дверцу и вылезает из машины, а Чонгук остаётся сидеть на месте, приоткрывая рот и посматривая на то, как потягиваясь Ким цепляет футболку на своей спине, снимая её, бросая на сидение, которое занимал минуту назад. Туда же летят и шорты, и оставшись в чёрном белье, Тэхён стягивает тапки с ног, наклоняется, чтобы сорвать высокую тонкую травинку, привычно зажимая её передними зубами. И всё?.. Он уйдёт сейчас вот так? Чонгук в недоумении открывает дверь со своей стороны и вылезает, наблюдая за тем, как Тэхён идёт по небольшому настилу из песка, оставляя на нём следы от своих ног, потом он с лёгкостью входит в воду, чёрную из-за темноты, а через несколько мгновений складывает руки впереди себя и быстро ныряет. Он создаёт шум, плеск воды, и это единственный звук, который Чонгук слышит. Ещё, конечно, он хочет учитывать стук своего сердца, но вместо этого наблюдает за тем, как через несколько мгновений всплывает макушка Тэхёна. Его волосы мгновенно кучерявятся, и Чонгук видит это со своего расстояния, цепляясь за машину так, словно это его спасение. Это его спасательный круг. Всё повторяется. Тэхён уже видел его в таком положении, они уже стояли по ту сторону, они смотрели друг на друга с суши и воды, а сейчас… Понимание ударяет в голову — сейчас Тэхён не издевается, не сыплет ему на рану (какую из?) глупые шутки, не издевается над ним и не настаивает, предоставляя выбор. В глазах за секунду становится влажно, а в груди начинает ныть от понимания того, что Ким не просто даёт ему выбор, помня свои ошибки, он осознанно принимает любое решение Чонгука, и будет его поддерживать в любых обстоятельствах. Машина больше не спасательный круг — теперь она якорь. То место, что удерживает его, и к чему он может в любую секунду вернуться. На пляже ни единой души кроме них, здесь даже не слышно ветра и кваканья лягушек, но Чонгук сам создаёт шум. Он захлопывает заднюю дверь и, прихрамывая, подходит к берегу. Тэхён оборачивается на шум, плывёт ближе к берегу и не сводит взгляда с Чонгука. В этот момент они смотрят друг на друга. Чонгук задирает свою футболку и скидывает её, чувствуя свежесть на влажной спине. Он подцепляет пальцами шорты, резко опуская их вниз. Тэхён уже стоит ногами на дне, поэтому просто продолжает идти, разводя перед собой воду руками, словно пытается убрать препятствие, желая быстрее добраться туда, где хранится его покой. С тяжёлым вздохом Чонгук снимает обувь и протез, аккуратно кладя его поближе к своей одежде, а после с трудом, но выпрямляется, пытаясь держать равновесие. Тэхён его поддержит. Он видит это во взгляде, видит, как Тэхён полностью выходит из воды и дышит тяжело и быстро, потому что пытался двигаться как можно быстрее, чтобы успеть. Они обмениваются взглядами, пока Ким не поворачивается спиной к Чонгуку, чуть присаживается, сгибая ноги в коленях. — Залезай, — машет он рукой на свою влажную широкую спину, а Чонгук с наслаждением падает на ту грудью. Он улыбается, он просто не может не улыбаться, пока обхватывает ладонями влажную шею, и ему даже не нужно подпрыгивать, чтобы забраться на спину Кима, ведь тот сам обхватывает его бёдра, приподнимая и наваливая на себя. В таком положении не очень удобно — одной правой ногой Чонгук обхватывает торс парня, а культей он этого сделать не может, и со стороны это выглядит весьма неловко, но Тэхён не ставит его в неудобное положение. Он не хочет делать больно, поэтому придерживает Чонгука едва ли не за задницу, чтобы не причинить дискомфорт своей хваткой. Вжимаясь лицом во влажные волосы, Чонгук прячет там скромный поцелуй благодарности, а после крепче обхватывает рукой Тэхёна за плечо, выпрямляя при этом вторую. Вода не холодная и не пугающая, Чонгук чувствует, как намокает его ступня, после чувствует, как от глубины воды начинают мокнуть бёдра. Тэхён упорно движется вперёд, а Чонгук раздвигает воду впереди Тэхёна, пробивая ему путь. Они действуют слаженно и сообща, как один механизм. Чонгук открывает ему дорогу, а Тэхён крепко держит парня, не давая ему упасть. Улыбка заливает лицо Чонгука, когда он осознаёт то, как они выглядят со стороны. — Не холодно? — решает уточнить Тэхён, останавливаясь, когда вода поднимается чуть выше уровня его груди. — Мне хорошо, — признаётся шёпотом Чонгук, и это является чистой правдой. Он кладёт голову на макушку Тэхёна, всматриваясь в пугающую (на самом деле, нет) гладь воды, на ясное и звёздное небо. По обеим сторонам от берега есть кусты и трава, неподалёку находятся деревья, где спят птицы и не поют им сейчас красивые песни. — О, — Тэхён вдруг вспоминает о том, что несколько лет назад от берега строили длинный помост, с которого можно было прыгать с разбегу, но сейчас его не видно из-за того, что вода прилила к берегу. Это было опасно, ведь плавая, можно было наткнуться на деревяшки, торчащие под водой, но Тэхён помнил этот помост достаточно хорошо, чтобы не убиться об него. Часто они с Чимином наперегонки неслись по нему, чтобы прыгнуть как можно дальше, и плыть как можно быстрее. — Ты можешь перелезть мне на шею? — задаёт вопрос Тэхён, поворачивая голову в бок, встречаясь взглядом с удивлёнными и вопросительными глазами Чонгука. — Зачем? — искренне удивляется такому вопросу. — Здесь есть помост, на нём можно посидеть, но он находится под водой, искать его с тобой за спиной мне будет сложно, я не хочу поранить тебя, но если сядешь на шею, мне будет удобнее. — Я не знаю, — неуверенно начинает Чонгук, — не знаю, смогу ли удержать равновесие, если буду на твоей шее. И я тяжёлый. — Давай попробуем, — Тэхён придерживает Чонгука за бедро одной рукой, наслаждаясь и радуясь тому, что плотность в воде сильно отличается от той, что на суше. Сейчас Чонгук для него не тяжелее пушинки, поэтому приходится помогать ему взобраться себе на шею. Тэхён подставляет ладонь, чтобы Гук поставил на неё ступню и приподнялся, держась обеими руками за плечи парня. Получается даже выпрямиться, но ступня Чонгука соскальзывает, а руками он хватается за голову Кима, чуть не ломая ему нос от своей крепкой хватки. Неожиданно из его груди вырывается настолько искренний и громкий смех, что его подхватывает и Тэхён, находя в этой ситуации такую же комичность. Он кусает влажную руку Чонгука и машет мокрыми волосами в разные стороны, словно собака после купания, а Чонгук зажмуривается и не даёт намочить свою голову. — Я так не смогу, — перестаёт смеяться Чон, но его голос всё ещё пропитан улыбкой и весельем. — Тогда давай я подплыву, а ты сядешь мне на шею, — Тэхён поворачивается, придерживая парня за талию. Блять. Она кажется неожиданно тоньше, чем казалась Тэхёну раньше. — Ты не сможешь выпрямиться из-за тяжести моего тела, — замечает Чонгук, пока Тэхён смотрит на него так, словно в этом мире для него нет ничего невозможного. — Почему ты думаешь, что я слабый? Это оскорбляет мою тонкую душевную организацию, — Тэхён выговаривает эти слова без смеха, но даже в темноте видит, как сверкают глаза Чонгука, что едва сдерживает смех. — Прости? — Прощу, — кивает с важным видом парень, — когда поцелуешь. — Прямо здесь? — Прямо сейчас. Тэхён всё ещё придерживает талию Чонгука, позволяет наклониться ближе к себе, позволяет дышать им одним воздухом на двоих, а Чонгук позволяет себе впиться пальцами во влажные волосы Тэхёна на затылке, сжать их и прикрыть свои глаза. Он поддаётся губами вперёд, чуть ли не в трубочку их складывает, и да, он хочет поцеловать Тэхёна, а сердце последнего из-за этого факта начинает стучать как ненормальное. Смех пропадает, улыбки сцеловываются с губ мягкими касаниями, и пальцы под водой крепче сжимают талию, ближе тянут тело на себя, а Чонгук едва ли может стоять свободно, едва ли может свободно дышать. Он жадно вдыхает воздух и отстраняется. Тэхён с огромным огорчением отрывает руки от талии, перехватывает руки Чонгука и сжимает их за запястья, целуя выпирающие косточки. Он сдавливает кожу легко, не причиняя боли, но одних лишь касаний, мягкого вздоха, поцелуев и взгляда достаточно, чтобы Чонгук растаял, чтобы наклонил голову к плечу и поджал губы, сдерживая свой прерывистый вздох наслаждения. Вздох своей собственной влюблённости. Подумать только, ещё некоторое время назад он даже и думать не смел о том, что может испытать это чувство. Ещё некоторое время назад он был так сильно огорчён шуткой Тэхёна, а сейчас не мог найти себе места, продолжая стоять одной ступнёй на песчаном дне, наслаждаясь происходящим. Тэхён набирает в грудь как можно больше воздуха, а после уходит под воду на несколько секунд. Чонгук не видит его, но чувствует. Чувствует, как Тэхён подплывает, пролезает головой между его бёдер и крепко цепляется за них пальцами, поднимаясь. Приходится схватиться за его голову обеими руками, чтобы удержать равновесие. — Ничего не вижу, — жалуется всплывший Тэхён, крепко держа Чонгука. Чонгук наклоняется корпусом вниз, чуть не соскальзывая обратно в воду. Он разглаживает волосы Тэхёна, убирая их назад со лба, открывая вид на пространство вокруг. Тэхён благодарно мычит, поднимает одну руку в воздух, и Чонгук вцепляется в неё крепко-накрепко, пока Тэхён продолжает медленно идти с ним по дну. Лёгкий ветерок заставляет напрячься, Чонгук чувствует как его спину обдувает, а капли от воды высыхают на коже, впитываясь приятными воспоминаниями. Тэхён не столь долго бродит около берега. В некоторые моменты он едва ли не утопает, вставая на носочки и задирая голову, чтобы не нахлебаться воды. Он медленно разгребает воду рукой впереди себя, натыкаясь на деревянный помост. Вздыхая с облегчением, Тэхён помогает Чонгуку пересесть. Они создают всплеск, пока Чонгук удобно усаживается, понимая, что его бёдра наполовину скрыты водой. Этот помост действительно не видно с берега, но на нём оказывается очень удобно. Тэхён подплывает ближе и с тяжёлым вздохом садится позади Чонгука, с трудом дыша. Конечно, он устал. Он работал почти весь день с отцом, помогал со скотиной матери, а ночью вместо того, чтобы спать, он возится с Чонгуком, таскает его на себе, пытается сделать их прогулку как можно приятнее, но Чонгук ведь и без всех этих попыток испытывает удовольствие от встреч с ним. — Устал? — голос звучит ровно, громко в такой звенящей тишине. — Немного, — Тэхён наклоняется, вжимается губами в голое плечо Чонгука, мягко целует. Он приподнимается скромными поцелуями по линии плеч к спине, а после к затылку, ероша волосы парня. Чонгук опускает ладошку в воду и водит ею в разные стороны, нагоняя волны. Ким тоже наклоняется, набирает в обе ладошки воды, зачёрпывает и выливает на бедро парня, поглаживая кожу. — Нога не болит? — У меня нет ноги, — сразу же звучит голос Чонгука. Он поворачивает голову в сторону Тэхёна, слыша сорвавшийся вздох с его губ. — Ты знаешь, что я имею в виду, — тише отвечает Ким. — Это культя, — Чонгук кивает подбородком на обрубок своей ноги, а после вновь поднимает глаза на парня, — скажи это. Это не нога, это её остаток. — Чонгук, — прерывает Тэхён, давя в себе вздох. — Признай это, — просит Чонгук, — признай, что это культя, и тогда я скажу тебе, болит она или нет. Тэхён то ли не хочет, то ли стесняется, и ему становится окончательно неловко. Слова оседают тяжестью на языке, и если Тэхён окончательно признает, что Чонгук на самом деле, на небольшую долю этого мира беспомощный, он просто сойдёт с ума. Он не знает, что станет делать дальше и как будет пытаться спокойно жить, зная, что такому уже близкому человеку нужна будет помощь. Он не хочет жалеть его, не хочет обнадёживать и не хочет признавать, что всё в этом мире жестоко и настолько удушающе опасно. Тэхён просто не хочет. — Она не болит, — Чонгук видит заминку в глазах парня, видит блеск паники, и на своём опыте знает, что такое паническая атака, поэтому он перехватывает Тэхёна в его мыслях. Он хватает его за ладонь, кладёт на своё бедро, заставляя пальцами чувствовать шероховатость шрамов и рубцов. Ему не страшно открываться перед Тэхёном вот так, хотя, на самом деле, на улице сейчас ночь, и они едва ли могут видеть друг друга в этой темноте, может от этого ему становится легче и проще. — Фантомные боли бывают? — голос Тэхёна садится, но он пытается отвлечься на поглаживания. — Конечно, — Чонгук не врёт — он не должен скрывать, даже если это будет причинять Тэхёну боль, — но разве я сейчас загибаюсь от боли? Я сижу рядом с тобой и точно знаю, что если я упаду в воду, ты меня достанешь, спасёшь и… — Это не шутки, — морщится Ким, — не надо шутить про утопленников. Знаешь хоть, сколько отсюда таких вылавливали? А я знаю. — Ты сравниваешь меня с утопленниками, Тэхён, это прогресс, — победно улыбается Чонгук, слыша и видя своими глазами, как парень зачёрпывает в ладошку воду и обливает плечо Чона. Хихиканье прерывается спокойными вздохами. В воде спокойно, надёжно и безопасно. Потому что Тэхён продолжает руками разминать кожу, поливая её водой, а Чонгук изредка набирает воду в ладони, чтобы брызгаться ею в парня. Они бы продолжали так и дальше, но Чонгук устал сидеть. Он попробовал сменить позу, а после всё же нетерпеливо и устало вздохнул. В один момент в его голове поселилась очень нехорошая мысль и даже не совсем удачная шутка, которую парень точно может не оценить. Но оставлять её нереализованной Чонгуку не хочется. Он даже хихикает себе под нос, потому что ему кажется это немного забавным и смешным. Он движется ближе к краю помоста, а после с силой отталкивается от него руками, ныряя под воду. Тэхён ошарашенно смотрит на происходящее пару секунд, а после не сдерживает возмущённого возгласа. В его душе всё переворачивается за долю секунды, и этого хватает, чтобы нырнуть в воду, захлёбываясь от негодования. Всплывая через секунду, Тэхён судорожно мотает головой в разные стороны, замечая то, как волосы Чонгука полностью облепили его голову, а сам он преспокойно… плывёт в сторону середины реки. Какого чёрта? Всё в том же недоумении Тэхён начинает грести руками, как вёслами, пытаясь догнать парня. Ощущение, что Чонгук просто напросто завёл какой-то моторчик, начиная плыть так ловко и умело, красиво ныряя и так же красиво всплывая. — Какого чёрта?! — возмущается громко Тэхён, прикладывая силы к своей скорости, — ты не говорил, что умеешь плавать! — А ты спрашивал? — искренне изумляется Чонгук, держась на воде. — Ты, блять, умеешь плавать? Чонгук не отвечает, лишь кивает головой в сторону берега. Конечно же, он всё объяснит парню, всё ему покажет и расскажет, но сначала нужно доплыть до берега. Дыхание сбивается с непривычки, бёдра гудят, а в грудной клетке разгорается целый пожар, пока Чонгук плывёт до берега. Только почувствовав дно ступнёй, он заваливается на Тэхёна, что подставляет свои руки, ловко перехватывая парня. Таким образом они абсолютно мокрые добираются до машины, падая на заднее сидение, оставляя дверцы открытыми. Чонгук с удовольствием сжимал шею Тэхёна, пока тот нёс его до машины отца. Понятное дело, что Ким ждёт объяснений такому порыву. Он на миг забывает о своём страхе, потому что всё его тело пронзает любопытством и желанием узнать правду. Какого чёрта? Что всё это значит? — Ну? — Тэхён толкает лежащего рядом парня локтём, приподнимая от изумления брови. — После травмы родители пытались привести меня в чувство. Знаешь, бывают всякие клубы анонимных наркоманов и алкоголиков, а мои наткнулись на центр помощи и поддержки родителям, чьи дети… с ограниченными возможностями. Там им всё рассказали про слабую психику тех, кто родился или приобрёл травму, рассказали про то, что такие люди, как я, чаще всего подвержены страху, тоске, грусти, и всё в этом духе. — Как это связано с тем, что ты умеешь плавать? — Я умел плавать и до травмы, но после того, как всё произошло, сам понимаешь, мне было не до походов в бассейн. Родителям подкинули рекламку, что один преподаватель из центра занимается плаванием с людьми с ограниченными возможностями, вот они и решили меня туда повести. — Ты был рад этому? — Тэхён посматривает на воду через лобовое стекло, убирая взгляд с Чонгука. — Я был в ярости. Помню, как разозлился невероятно сильно, пытаясь им доказать, что… какого чёрта вообще? Я же не болен раком, чтобы меня можно было таскать по разным мероприятиям, которые дай бог успеть посетить до смерти. А тут… отец, наверное, впервые разговаривал со мной таким строгим тоном. Они меня никогда ни за что не ругали, понимаешь? — Ты домашний цветочек, — усмехается Тэхён, получая удар ладошкой по спине. — Я не привык, чтобы меня ругали, я тогда сильно растерялся и даже в пылу своей злобы крикнул им что-то о том, что я инвалид, хотя такое слово у нас под особым запретом. Отец сказал, что моя ситуация не должна портить мне жизнь. Таким образом, я злой и о-о-очень расстроенный сидел в машине, пока отец вёз меня в эту секцию. Знаешь, я ожидал увидеть там здоровых людей, с руками и ногами, которые могли бы замечательно плавать и которые точно смотрели бы на меня с осуждением и отвращением. Чонгук вдруг замолкает, словно ударяется в воспоминания того дня. Он ведь действительно держал обиду на своего отца за такой поступок, и точно уж не мог ничего с собой поделать, не мог унять своих чувств, хотя очень хотелось. — Я помню, как надел плавки, шапочку, мне дали очки и костыль, потому что протез я снял ещё в раздевалке. Я чувствовал на себе все эти липкие и ужасные взгляды, хотя никто по факту и не смотрел на меня. И потом, оказавшись в воде с инструктором, я понял, что хотели от меня родители. В воде были такие же люди, как я, с ограниченными возможностями. Там была женщина без руки и мужчина без обеих ног. Не поверишь, но этот мужчина плавал быстрее всех нас! — Такое бывает? — удивляется Ким, поворачивая голову в сторону Чонгука, замечая его воодушевлённую улыбку. — Да, представь себе, — смеётся Чонгук, — я занимался с инструктором лишь пару занятий, а потом мне стало так стыдно… тот человек, мужчина, его звали Донхёк, и он был без ног, но он так шустро плавал и делал это без помощи других, что мне просто стало стыдно за себя. Я отказался от помощи инструктора уже на третье занятие, но к тому моменту я уже вспомнил, как нужно плавать и это было просто прекрасно, правда. — Так ты уверовал в помощь специалистов? — Тэхён посмеивается. — Нет, не до конца, я же не поборол многие вещи. Например, панические атаки. Они ещё происходят. — Как и мой долбанный приступ тревожной заботы. Я принесу одежду и протез, поваляйся пока что. Тэхён вышел ни сколько до одежды, сколько дойти до ближайших кустов, чтобы отлить, но Чонгук продолжал лежать на заднем сидении машины, согнув одну ногу в колене, чтобы не собирать ею всю грязь с пола автомобиля. Тэхён вернулся через несколько минут, просовывая одежду и протез в салон. — Кстати, хотел спросить про твой протез, можно? — он поднял взгляд на Чонгука, наблюдая за тем, как парень цепляет его к своей ноге. — Можно, — Чонгук поднимает взгляд на Тэхёна и надевает на себя футболку. — Твой протез, он… механический или бионический? Ты говорил, что его нужно заряжать. — А, — Чонгук легко машет ладошкой, надевая шорты и падая обратно на сидения, — это экспериментальная версия механического протеза. На самом деле, у нас хватило денег только на это. Но было бы классно иметь бионический протез, они… удобнее. С ними удобнее ходить и они реагируют на посылы нервной системы, то есть с ними можно бегать, прыгать, представляешь? — То есть у вас не хватает денег на такой протез? — Это очень дорого, Тэхён, очень, — Чонгук согласно кивает головой, — те деньги, что выделили родителям, пришлось потратить на кучу реабилитаций, мы покупали инвалидную коляску, костыли, да и… было много затрат. И возраст моих родителей сейчас не такой прекрасный, чтобы они могли себе позволить много работать. Я не жалуюсь, Тэхён, я сам заработаю себе на этот протез. У меня мало вариантов в жизни. Либо я заработаю себе на очень крутой протез с рисунком огня, либо совершу суицид. У таких людей, как я, всегда ограниченные варианты. — И ты, не жалея мои мысли, говоришь это так просто, — Тэхён тянется к своей любимой парилке, шумно затягиваясь и морщась, — почему именно рисунок огня? — Это весело, — улыбается уголком губ парень, — у всех протезы обычные, скучные, а у меня может быть крутое изображение огня. Как раз в стиле всех этих центров, куда ходили мои родители. Их слоган буквально был «в мире добра не позволяй злу очернить твою душу и тело», поэтому… — Так твои родители верующие? — Тэхён наклоняет голову к плечу и не успевает заметить, как Чонгук вырывает у него парилку из рук, затягиваясь, выпуская дым в потолок автомобиля. — Они никогда не признавали этого, но я думаю, да. А твои родители верят в какого-нибудь… Бога? — Я верю, — неожиданно признаётся Тэхён, а после ведёт плечом и ловит удивлённый взгляд парня на себе. — Серьёзно? — Чонгук привстаёт на локтях, всматриваясь в такое же серьёзное лицо парня. — Это проблема? — Тэхён не хочет, чтобы это было посмешищем для него, поэтому он предпочитает о таком молчать, но Чонгук не тот человек, что начнёт высмеивать его взгляды. — Нет, просто… ты веришь в Бога? Это удивило меня, но это не плохо, — Чонгук садится и передаёт парилку в руки Тэхёна, прижимаясь своим плечом к его. — Я ношу крестик, когда я хожу на работу и живу подальше от родителей, и иногда я приношу деньги в храмы, — Тэхён прищуривается, — я не горжусь этим, не подумай, просто это помогает мне чувствовать себя лучше. И вера в Бога - это словно основа моей жизни, словно я знаю, что после смерти буду… где-то. Не просто превращусь в материю, не стану пылью во Вселенной, а у меня будет возможность переродиться в другом теле. — С твоей душой такое возможно, — Чонгук улыбается и понимает. Чёрт. Он буквально понимает эту веру Тэхёна, потому что как человек, мучаясь от приступов заботы, может жить иначе? Конечно, он будет оказывать помощь другим людям, потому что это буквально заставляет его чувствовать себя лучше. Такая откровенность поражает, заставляет размышлять и думать. Чонгук не чувствует раздражения и злости из-за таких слов, он чувствует доверие и открытость, лёгкость от такого разговора. Положив ладонь на спину Тэхёна, Чонгук поглаживает её лёгкими движениями, жмётся щекой к плечу парня и чувствует, как его приобнимают в ответ. — Стой, — замирает Чонгук, стреляя глазами в сторону парилки, — но ты ведь… грешишь? — Да, — легко отвечает Тэхён, усмехаясь, — я матерюсь, иногда употребляю алкоголь, курю и… люблю не женщин. — Разве с таким послужным списком тебе дадут возможность переродиться в другом теле? — Чонгук всматривается в лицо парня. — Я не отрицаю того, что совершаю грехи, но моя увлеченность парнями… я испытываю чувство влюблённости и желание защитить человека, а не унизить его или причинить боль. Что плохого в любви? Разве любовь - это грех? То, что мы желаем человеку только самое лучшее, является самым страшным грехом? Я люблю душу человека, а не то, что между его ног. — Но то, что находится между ног человека, всё равно привлекает тебя, — улыбается Чонгук. — У всех свои минусы, — усмехается Тэхён, — ты думаешь, я фанатик и ненормальный, понимаю, но… — Нет. Я так не думаю. Я не считаю тебя ненормальным, — честно отвечает Чонгук. — … Мой бывший молодой человек высмеивал мою веру. Запрещал мне посещать храмы и оказывать помощь нуждающимся. Он часто начинал ссору, когда видел, что я перечисляю деньги в фонды или хожу в храмы, чтобы обрести спокойствие. Ведь там я действительно чувствую себя спокойнее, Чонгук. Мне было там спокойнее, чем с ним. Я словно обретал гармонию с самим собой, чувствовал то, как моя душа становится достаточно лёгкой и окрылённой для того, чтобы испытывать переживания. Это как вернуться домой, прийти в то место, где тебе очень комфортно. Кажется, сейчас я звучал максимально фанатично, да?.. — Самую малость, — подавляет смех Чонгук, — ты можешь показать мне свой крестик? Если хочешь. — Могу. Но он дома, я не надеваю его, когда приезжаю к родным. Могу взять его завтра и показать тебе. — Я буду рад. И я могу показать тебе свою социальную карточку, которую выдают инвалидам. У нас есть всякие акции, представляешь? Их разговор прерывает зазвеневший будильник и медленный рассвет. Ночь уходит в свои покои, а небо начинает светлеть. Молча, не сговариваясь, они перемещаются на передние сидения, и Тэхён довозит Чонгука до дома, дожидаясь, пока за парнем закроется дверь, а после уезжает к себе домой. Очередной день их встреч подошёл к концу.

***

[Дорогой дневник, я… начинаю достаточно банально в этот раз, да? Я думал, что время расставит всё по своим местам, но… Тэхён замечательный. Он научил меня водить машину, хоть мне и сложно, и я постарался напугать его, прыгнув в воду, и он даже волновался не так сильно, как должен был, и мне это нравится, такая вот в нём суматоха и суета, мозговая и словесная, и всё, что он любит разводить, всё это нравится мне в нём так сильно. Тэхён верит в Бога. Пожалуй, этим я должен поделиться. Я думал, что понял его сначала, но я определённо точно принимаю любую его веру, есть она или нет, и он не кажется фанатиком, и моя влюблённость к нему не стала хуже, меньше и не стала чем-то ужасным, и… мои мысли путаются. Я пытаюсь сконцентрироваться, но у меня в голове все мысли только о том, что ложась в свою кровать для сна, Тэхён обязательно помолится. Какие он знает молитвы? Что он шепчет одними губами перед сном, как выглядит его крестик? Я должен был спросить про то, как проходило его крещение, и мне настолько сильно это всё интересно, что я обязательно буду читать об этом всё-всё-всё. Я обещаю. Посплю потом, ещё успею отоспаться, успею отдохнуть, хоть и Менсу не напрягает меня ни с чем. Кажется, я скучаю по родителям. Нужно позвонить маме утром. Думаю, она волнуется, она не может не волноваться. Я хочу погладить лошадь Тэхёна. Она всегда кажется спокойной, в редкие моменты игривой, но она замечательная, очень красивая. Я уже могу стоять рядом с ними, но мне всё ещё сложно дотронуться. Я знаю, это как прыгнуть с парашютом или устроить себе комплекс банджи-джампинг, или прокатиться на очень высокой американской горке, это просто нужно перебороть. Я не могу, я всё ещё вижу… «остаток» этого последствия. Вижу шрамы. Вижу всё. Всё. Это сложно. Даже моё большое желание не может мне помочь. Иногда это сильнее нас, сильнее, чем мы думаем. Не со всеми своими травмами мы можем справиться, но я стараюсь, правда… Я стараюсь и хочу спать. Но ещё больше я хочу узнать про крещение и про то, что Тэхён… Прости, дневник, я засыпаю.] конец записи 1906.

***

[Сегодня Тэхён показал мне свой крестик с изображением… Иисуса, распятого на кресте. Я полностью прочитал всю эту историю, нашёл в интернете всё в комиксах, наверное, объяснение было для детей, и картинки тоже, но мне понравилось. Я понял практически всё, и это кажется достаточно интересным для тех, кто не воспринимает это с негативом. Мне стало интересно, верующие ли мой дядя и его жена? Минхёк сказал, что не верит, Менсу относится к этому всему категорически и отрицательно, убеждая меня в том, что все эти «фанатики и религиозники лишь хотят нажиться на людях». Но Тэхён ведь не просит денег, не просит ничего, он отдаёт то, что имеет. Разве это не делает его хорошим человеком? Я многое не понимаю, не могу принять, и мне сложно. Но я понимаю, почему Тэхён верит в «высшие силы» и молится на ночь. Но сейчас я начинаю думать о том, что в глубине души Тэхён корит себя за любовь к мужчинам, поэтому пытается отмолить свои грехи. Возможно, я думаю совсем не правильно и не так, как надо, а может и… нет. Нет. <i>Нетнетнет. Тэхён правильный человек. Он безумно добрый и до болезненного заботливый. Он просто человек. Я люблю его. Я люблю его? Господи, я просто не знаю, как мне нужно жить дальше. Вселенная, если ты меня слышишь, дай мне, пожалуйста, знак. Я хочу понять, что мне делать дальше, и как мне следует дальше жить. Что. Мне. Делать. Что?..] конец записи 2206.

</i>

***

— Привет, сыночек, — ласковый голос мамы звучит в трубке так трогательно и тяжело, что Чонгук чувствует противный комок в горле. Этот комок не даёт ему вздохнуть, не даёт правильно поприветствовать своего родителя, не даёт ему права ничего сказать. Мама не поймёт. Если он сейчас начнёт говорить о том, что чувствует, она не поймёт. На самом деле Чонгук и сам не понимает, что чувствует. И из-за этого ему сложно. Нет, конечно, он знает, что его чувство влюблённости взаимно, а поцелуи Тэхёна горячие и мягкие, но то, что его ожидает в жизни… — Ты верующая? — Чонгук спрашивает сперва это. Мама на том конце замирает, едва слышно хлопает губами, а потом звучит растеряно и слегка потеряно. — Нет, а что такое? Солнышко, ты решил изучить религию? — Просто, — Чонгук свешивает с кровати голову, смотря на комнату, представшую перед ним вверх ногами, — один человек верующий. Он крещённый и носит крестик, но из-за своих родителей вынужден прятать его. Мне стало интересно, как вы относитесь к этому. — Твой отец крещённый, — мама Чонгука звучит ласковым голосом, как тёплое одеяло в холодную осень, — но его крестили против его воли, это было в детстве. Тебя он не стал крестить, сказал, что вера — это выбор каждого человека, она должна приходить в осознанном возрасте. Религий много и это очень интересно и немного сложно. Твой новый друг верующий, да? — Да, — Чонгук снова укладывает голову на подушку, придерживая пальцами телефон около своего уха, — ладно… как ваши дела? — Работаем, — вздыхает мама, и Чонгук точно знает, что сейчас она устало сидит в кресле и бережно держит в руках телефон, улыбаясь, — очень скучаем по тебе. Лучше скажи, как ты? Справляешься со всем? Есть трудности? Чем ты занимаешься? — У меня всё хорошо, — Чонгук переводит взгляд на окно, — помогаю Менсу — вечером кормлю уток и кур, собираю ей всякие травы, ягоды, фрукты и овощи. На прошлой неделе пробовал делать масло. Это было очень сложно. У них есть старая маслобойка, деревянная такая, запах не очень приятный, тебе бы не понравилось. Но результат очень вкусный. — Моё золотце, — мама выдыхает с облегчением, — не напрягайся сильно, отдыхай больше, пусть Менсу меньше напрягает тебя. — Она практически не напрягает, — Чонгук машет рукой, запоздало понимая, что его никто не видит, — мне тоже интересно всё это, так что… я отдыхаю. Мне здесь хорошо. Пару дней назад я даже купался в речке. Тэхён помог мне. — Твой друг очень хороший, — она гордится своим сыном и его другом, и это слышно по её голосу, — папа пришёл из магазина, я пойду покормлю его, солнышко. Передать ему привет? — Да, конечно, — Чонгук поджимает на секунду губы, вздыхая и чувствуя нотку волнения, — мам, я вас люблю. — Мы тебя тоже, дорогой, — Джианна улыбается широко, — скучаем, котёночек. Чонгук улыбается, откладывая от себя телефон. Вечно его мама любит называть его всякими разными прозвищами, проявляя так к нему ласку и нежность, а Чонгуку от этого иногда смешно, а иногда немного больно, вот как сейчас. Нет, это не та боль, что терзает сердце, это та боль, что называется разлукой. Он никогда не расставался с родителями на такой долгий период, и никогда ему не приходилось испытывать такое чувство. Пару месяцев назад он буквально и сам рвался из дома, лишь бы побыстрее избавиться от родительской заботы, а сейчас он не мог даже представить, что будет делать без своих родителей. Голос мамы был таким тёплым и добрым, что с ней хотелось ещё немного поговорить, хотелось рассказать ей всё на свете, но Чонгук опасался, что очень чувствительное сердце мамы может дать сбой. Так же сильно, как они волнуются о нём, волнуется и сам Чонгук. Он знает, что его родители не молоды, они в возрасте, но думать о плохом ему не хочется, хоть иногда и ошибочные мысли проскальзывают в его голову. За это он себя корит. А сейчас даже удивляется, почему так сильно ноет в груди. Он тоже скучает. Он сильно скучает по родителям. По отцу, в глазах которого видна любовь, а волосы его покрыты сединой. По матери, её морщинистым рукам и родному запаху. По их объятиям и ощущению родительской любви. Чонгук дёргается всем телом и хватает ртом воздух как можно сильнее, чтобы не дать случиться своей панической атаке. Он ощущает, что глаза покрылись влагой, но не даёт слезам вырваться наружу, потому что он сильный, он должен быть сильным. Проверяя заряд на своём протезе, Чонгук цепляет его, поправляя штанину, а после выходит из комнаты. Менсу готовит еду на обед и ужин, а Чонгук чувствует запах жареных грибов и зелени. — Вкусно пахнет, — Чон замирает, не смея подходить ближе. Отчего-то в груди чувствуется волнение, и ему это не очень нравится. Он просил знак у Вселенной, разве это он? — Позовёшь Минхёка? Он во дворе, — Менсу улыбается, убирая со старенькой сковородки крышку, — пообедаете вместе. Чонгук делает так, как просят. Он отвлекает Минхёка от дел и зовёт того на обед, а сам не может усидеть на месте. То ли это голод, то ли волнение, а может всё сразу и вместе. Менсу раскладывает тарелки — ставит деревянную подставку и сковородку сверху, от которой идёт пар. Картофель с золотистой корочкой, грибы, зелень. На тарелках много редиски, огурцов, салатного листа и лука. Менсу не предлагает навести чай, потому что она варила компот утром. Женщина берёт стакан без ручек, наливает компот и ставит на стол рядом со своим супругом. Стакан стоит почти на самом краю, и Чонгук понимает, что если Минхёк дёрнет локтём, то стакан упадёт на пол и… Громкий треск и звон заставляет дёрнуть плечами. Минхёк ругается на себя и жену, а Менсу ругается на его кривые руки и на то, что она так старалась сегодня утром, и что посуда у них не деревянная, чтобы можно было её так разбивать. Они начинают ссориться — ругаются друг на друга причудливо, используя разные слова, а Чонгук слушает, думая вмешаться и попросить их не ругаться. Они его не слушают, даже когда он пытается вставить хоть слово. Может, это знак? Может, стоит дать им разругаться и понять, что это всё знак от вселенной? Или упавший и разбившийся стакан - это знак? Но… знак к какому действию? Сбежать? Довериться? Открыться? Уехать? Разлюбить? Сложно. Чонгуку очень сложно. Он тихонько извиняется и встаёт из-за стола, не съев и половины своего обеда. Они даже не замечают того, что он пытается уйти и продолжают переругиваться. Словно до этого их сдерживала огромная плотина, а сейчас она прорвалась из-за какого-то стакана. Подумать только, как люди, прожившие в браке довольно долгое время, могут так сильно ругаться из-за какой-то ерунды. Чонгук выходит на крыльцо дома, опускается на ступеньки и вытягивает протез, коротко вздыхая. Солнце безбожно печёт, оседает мякотью на голых плечах Чонгука, сидящего в майке. На коже даже стали появляться веснушки — первый загар давно уже сошёл с его тела, а потом появился новый, а потом Чонгук не снимал панамки и кепки, но точно был уверен в том, что когда поедет домой, то будет выглядеть очень загорелым. И тогда Чонгук задумался о том, что такое количество солнца для него губительно. Губительно для каждого человека, это вредит здоровью, и на секунду в голове проскользнула мысль о том, что стоит уехать отсюда. Уехать из-за слишком палящего солнца, да… Вздыхая, Чонгук устало постучал ладошкой по своей голове, пытаясь вбить себе правильные мысли. Он хотел понять, чего хочет сам, пытался понять, что ему стоит делать дальше. Чону было жаль, что в такой ситуации он должен разбираться самостоятельно — он ведь и не понимает, что ему нужно делать, как дальше двигаться и на что рассчитывать. Проведя за своими мыслями всё обеденное время, ближе к вечеру Чонгук привычно направился в сарай, насыпал в ведро корм для уток и курочек, отнёс это живности, налил им новую кадушку воды и пошёл в дом, чтобы вымыть руки. Минхёк и Менсу больше не ругались, на столе было чисто и осколки стакана просто валялись на дне мусорного ведра, как грязное бельё, которое выкинули с мыслью о том, что оно было замечено. Иногда Чонгук думал, что он — грязное бельё своих родителей. Слишком личное, слишком постыдное, чтобы показывать всем. А потом написал Тэхён. На телефон пришло короткое уведомление, где Тэхён написал ему быть готовым примерно через двадцать минут. Чонгук наспех принял душ, чуть не упав на дно ванной, пока пытался нормально подняться. Он переоделся в футболку с длинными и широкими рукавами и в штаны. Выйдя из спальни, Чонгук прихватил с собой только телефон. Говорить дяде о том, что он уходит, стало не такой уж важной необходимостью. Они это заметили и стали держать входную дверь открытой для Чонгука. Около дома уже стояла машина и за рулём сидел Тэхён. Он разглаживал свои ещё влажные волосы, и Чонгук мог точно сказать, что Тэхён помогал отцу или работал во дворе, потому что выглядел он достаточно уставшим, разморённым после душа и расслабленным. Садясь на переднее сидение, Чонгук хлопнул своей дверцей, переводя взгляд на парня. В воздухе витал приятный древесный аромат. — Почему так пахнет? — не сдержавшись, спросил Чонгук вместо приветствия. — Это мой парфюм, — просто, но с улыбкой в голосе ответил Тэхён, заводя машину и выруливая на дорогу. — Зачем ты использовал свой парфюм? — Чон не сдерживает мягкой улыбки, когда отъехав на приличное от деревни расстояние, Тэхён потянулся к руке Чонгука, поцеловав его тыльную сторону. — Потому что мы едем кое-кого встречать. — Кое-кого? О, боже! Он вернулся? — Чонгук нетерпеливо заёрзал на месте, всматриваясь в дорогу, — почему он не предупредил? Менсу ничего не знает! — Потому что Чимин хотел сделать им сюрприз, поэтому попросил меня забрать его, — Тэхён вдавил педаль газа в пол, ускоряя их движение. — Они будут рады, — Чонгук тепло улыбнулся, повернув голову в сторону полей, но он видел их так часто за прошедшие месяцы, что смотреть на одинаковые пейзажи стало не совсем интересно. А вот смотреть на Тэхёна было интересным занятием, и Чонгук пользовался той возможностью, которая ему была предоставлена. Он не смотрел на дорогу, не смотрел на поля и луга, и даже яркое небо с заходящим солнцем его не привлекало — он смотрел лишь на Тэхёна. На его крепкие руки и пальцы, сжимающие руль, на тёмные волоски, находящиеся на руках, на его крепкие бицепсы и пару вздувшихся вен. На его сильную и мужественную шею, линию челюсти и мягкий, правильный изгиб носа и губ. Тэхён чувствовал на себе взгляд, он снова потянулся к ладони Чонгука, мягко целуя её, но сам Чонгук чувствовал, как его губы горят. Ему нужно, чтобы Тэхён прикоснулся к нему своими губами, заботливо поцеловал и просто побыл рядом. Он не хочет разговаривать или отвлекаться на лишний шум, и происходящее почти не пугает его. Чонгук просто хочет… любви? Доезжая до большой остановки, Тэхён тормозит. Он не спешит выходить из машины, а просто открывает дверцу со своей стороны, вытаскивая одну ногу. Они начинают ждать. На остановке стоит ещё одна одинокая машина, поэтому Чонгук как можно незаметнее тянет ладонь к тэхёновым пальцам, сжимая их крепко-крепко. Тэхён не убирает ладонь, а отвечает взаимностью — поглаживает кожу большим пальцем, разглаживая её, и смотрит на рельсы, дожидаясь появления поезда. Ждать долго им не нужно, и утомиться они не успевают — Тэхён приехал не сильно раньше, и потому уже минут через десять они оба вылезают из машины. Поезд останавливается, и на больших ступенях становится видно девушку с чемоданом, а после Чимина со своим багажом. Тэхён раскрывает руки, чтобы крепко обнять друга, а Чонгук мнётся рядом, не зная, должен ли он тоже проявить такую уж вежливость. Оказывается, должен. Чимин миролюбиво затягивает и его в свои объятия. Они обмениваются приветствиями, улыбками, а потом идут к машине. — Чимин, — голос Тэхёна звучит с издёвкой, — ты едешь сзади. — Что за новая реформа? — удивляется парень, но всё равно садится на заднее сидение машины, а Чонгук ощущает, как его щёки начинают краснеть. — Та реформа, в которой ты едешь сзади, пока с нами Чонгук. — Это не обязательно, — протестует Чон, хватаясь за запястье Тэхёна. — Тебе удобнее ехать на переднем, чем на заднем сидении, не отрицай. Чимин не фарфоровый, — отмахивается парень, и они все усаживаются в машину. Чонгук всё ещё краснеет, держась за ручку дверцы, а Чимин хитро улыбается. — Ну и… как ваши гейские дела? — О господи, — Чон тянет пальцы к глазами, потирая веки. — Всё прекрасно, — невозмутимо отвечает Тэхён, рубя корень дальнейших шуток и подколов, — а у тебя с Юнги? Натрахались на месяцы вперёд? — Да, — Чимин улыбается, — вообще-то у него работа, поэтому я вернулся раньше. Не получилось у нас отдохнуть так, как я хотел, поэтому подумал, что лучше продолжу быть у родителей. Им нужна помощь. Тэхён кивнул, Чонгук промолчал, что сегодня его родители шумно ругались. Возможно слишком ранний приезд сына заставит их помириться. Вздохнув, Чонгук понял, что даже не обратил внимания на тот момент, что они уже ехали по дороге. Теперь он предпочитал смотреть не на Тэхёна, зная, что у него уже есть свидетель, а направил взгляд в сторону полей и лугов. Он видел закат и ярко-красное небо с проблесками синевы. Он видел огромные и длинные тени, а ещё он видел… он видел целый табун. По лугу неслись запряжённые лошади, на которых сидели люди. Чонгук буквально прилепился к окну, всматриваясь в происходящее. То, что так знакомо сердцу. То, из-за чего оно болит. — Остановись! Тэхён резко нажал на педаль тормоза, с удивлением поворачивая голову в сторону Чонгука. Он подумал, что ему плохо, потому что Чонгук резко дёрнул ручку дверцы и выскочил из машины, спотыкаясь и едва ли не падая. Тяжелое дыхание вырывалось из груди Чонгука, пока он смотрел на проносящийся по лугу табун лошадей и их всадников. Он видел всё: ласкающие лучи солнца на лошадях и их телах, покрытых мягкими мелкими волосками, их крепкие конечности, развивающиеся на ветру гривы и хвосты. Он слышал ржание и свист, и губы сами привычно сложились трубочкой, чтобы тоже издать свист, но всё тело словно парализовало. — Ты в порядке? — Тэхён обошёл машину и остановился рядом, тоже замечая лошадей. — Хочу так же, — тихо прошептал Чонгук, чувствуя, как начинает дрожать его нижняя челюсть, — я хочу так же. Он протянул руку в сторону уносящихся лошадей и замер в таком положении. На его лице отражался не только страх, но и огромное желание. Тэхён растерянно оглянулся, встречаясь взглядом с Чимином. — Прямо сейчас? — уточнил Ким, поджимая губы и зная, что давать заднюю с Чонгуком никак нельзя. — Прямо сейчас. Чонгук понял, какой знак ему дала Вселенная.

***

У Тэхёна дрожало всё нутро, пока он решил оставить Чимина с Чонгуком. Он вытащил чемодан, оставил их посреди поля и уехал в сторону дома, нажимая на педаль газа с такой силой, что она могла вдавиться в землю. Тэхён дрожал, но действовал смело. Он чуть не улетел в кювет, пока ехал, но он настолько сильно переживал и волновался, что медлить было нельзя. Телефон лежал рядом на случай, если Чонгук передумает, и ему придётся вернуться, чтобы забрать их с Чимином. Тэхён видел глаза Чонгука, видел огонёк решимости и уцепился за него, как рыба за крючок. Он гнал домой так сильно, что начинал понимать это только в самый последний момент, понимать то, что ради Чонгука он готов пойти на многое. Практически на всё. Дома Тэхён как можно аккуратнее паркует машину, а после бежит во двор, запыхавшись, он обнимает морду лошади и спешит в сарай за упряжкой. На Малинку он набрасывает недоузок, расправляя его, далее закрепляет седло и стремена, обязательно продевает нагрудник. Тэхён дёргает узду, чтобы проверить, как крепко она сидит на животном, последним этапом он цепляет вожжи и пытается выровнять дыхание, чтобы оседлать животное. Малинка на его волнение только фырчит, стучит копытом по земле, едва ли не вспахивая её, а после слушает только своего хозяина. Парень гладит животное раскрытой ладонью, просит быть спокойной и послушной, объясняет на словах, как маленькому ребёнку, что Чонгук будет её бояться, но после этого всё равно дёргает вожжами и срывается со двора на улицу. Он галопом несётся к тому месту, где оставил Чонгука и Чимина, и морщится из-за прохладного вечернего ветра, из-за летящих в глаза и нос мошек, из-за слишком резкой скорости. В один момент Тэхён вынужден набрать вожжи, чтобы приостановить животное. Его лошадь тоже тяжело и шумно дышит, тормозит и стучит копытами по земле, гоняя пыль. Он успокаивает её, снова бережно гладит и распрямляет гриву, а Малинка, не чувствуя опасности и погони, ступает на обочину, внюхиваясь в траву. Они оба должны успокоиться, остановиться и отдышаться. Тэхён спрыгивает на землю, решая, что так будет лучше для всех. Он придерживает лошадь за узду и ведёт её по полю. — Всё хорошо, моя девочка, мы увидим Чонгука и Чимина, ты их знаешь, — Тэхён разговаривает с ней, как разговаривал бы с любой живой сущностью, — пожалуйста, не напугай Чонгука. Он будет бояться, но ты у меня умная девочка, ты всё сделаешь правильно. Тэхён знал, всегда знал и будет знать, что лошади очень чувствительны, они могут вступать в эмоциональную связь с людьми, они по-своему умные животные, и этих знаний было достаточно, чтобы проявлять к ним сильную привязанность и любовь. То, что способно понять человеческие эмоции и настрой, не может быть чем-то ужасающим. Так всегда думал Тэхён, потому что верил в лучшее, верил в то, что у живых существ была душа и верил, что боль причиняют только те, кто ничего не чувствует. Чимин и Чонгук на месте — сидят посреди луга, на котором их оставил Тэхён. Лошадь издаёт фырчание и покорно идёт рядом со своим хозяином. Она шевелит ушами и чувствует всё, на самом деле она чувствует многое. Чимин поднимает голову, отрывая очередную травинку из земли. Они о чём-то разговаривали, но перестали. Чонгук тоже поднимает голову, встаёт с земли и коротко выдыхает. Тэхён видит, что решимость всё ещё есть на его лице, и огонёк страсти в глазах не угасал, но также там видно дикое волнение и страх. — Помни, что я тебе сказал, — просит Тэхён у своей лошади, — не пугай его, он и так очень сильно боится. Мы с тобой добрые, да? — Ты уверен? — в тысячный раз спрашивает сидящий на земле Чимин, переводя взгляд с лошади на брата. — Отпусти её, — едва ли своим голосом просит Чонгук. — Ты с ума сошёл? — Тэхён хочет разозлиться, но лошадь снова фыркает, и он сам видит, как сильно вздрагивает от этого Чонгука, — отпустить? А потом у тебя случится какой-нибудь сердечный приступ? Или у меня… — Пожалуйста, — мягко просит Чонгук, садясь на чемодан Чимина, потому что стоять у него не хватает сил, — пожалуйста, верь мне. Отпусти её. — Я тебе тогда в речке тоже поверил, а ты сделал вид, что утонул, — ругается сам на себя Тэхён, поджимая губы. Он игнорирует удивлённый и вопросительный взгляд Чимина и крепко держит лошадь за узду, чувствуя страх за Чонгука. Его лошадь бодает его мордой в руку, заставляя поморщиться. Тэхён смотрит на Чонгука, но видит в его глазах смирение и чувство неизбежного, словно он в эту секунду решился преодолеть все страхи в своей жизни. Для Чонгука этот момент — единственный на всю жизнь, и Тэхён это понимает. Он не может не понять. Он не может сделать иначе. И именно поэтому Тэхён, сокрушенно качая головой, мягко отпускает узду, поглаживая лошадь по шее. Она стоит на месте, величественная и гордая, красивая и статная. Дёргает копытом и издаёт громкое ржание, словно здоровается с сидящими здесь людьми. Тэхён хочет заслонить Чонгука собой. Ему хочется спрятать парня за свою спину, убрать лошадь подальше, потому что со своего расстояния он видит, как сильно трясутся пальцы Чонгука от страха. Они все знают — ему не убежать. Малинка подходит мягкой поступью копыт по луговой траве и вдруг низко наклоняет голову, принимаясь обнюхивать одну ногу Чонгука, а после переходит туда, где находится протез. — Это больше не болит, — говорит Чонгук ослабшим от волнения голосом, держа ладони раскрытыми на своих коленях, позволяя лошади обнюхивать себя. Он чувствует сердце в своём горле и от этого хочется кричать. Чонгук видит растерянность лошади, когда она снова обнюхивает его колени, поднимаясь мордой выше. Чонгук чувствует на коже рук её дыхание и закрывает глаза, не в силах держать их открытыми. Никто из них не двигается резко, потому что это может напугать всех. Малинка тычется мордой в грудь Чонгука, издавая тихий вздох, словно в эту секунду она почувствовала, какой груз боли находится на его сердце. — Да, — шепчет Чонгук, чувствуя, как губы начинают трястись, а глаза влажнеть, — здесь болит. Она смотрит на него несколько долгих секунд, прежде чем трётся мордой о волосы Чонгука, прямо как домашний пёс, а не большая лошадь. Животное. То, что способно чувствовать. — Моя лошадь была ранена, — говорит Чонгук, чувствуя, как дрожит его голос, — люди не стали её лечить, они её убили. Усыпили. Они думали, что так сделают мне легче, что я перестану чувствовать обиду или… я её и не чувствовал, понимаешь? Я не обижался, я не понимал, как можно избавиться от живого существа за ошибку. За такой промах. Как можно убить того, кто всё чувствует и понимает? Ты ведь чувствуешь и понимаешь, да? Чувствуешь, какой я. И чувствуешь, что я безумно сильно боюсь. Лошадь слушает его речь молчаливо, обнюхивает его грудь, тычется мордой в колени, обнюхивая и их. И глаза её такие понимающие, Чонгук знает их, поэтому его прорывает в слезах, что до этого приходилось сдерживать. Он плачет. Чувствует, что больше не может вытерпеть всю эту боль. — Я скучаю по ней, — он шумно всхлипывает, и его плечи дёргаются, — можно я потрогаю тебя? Поднять руку и ожидать удар копытом — это нормально для Чонгука. Поэтому он сдерживает себя от крика ужаса, когда поднимает руку и кладёт её на морду животного. Она осматривает его, спокойно стоя рядом, а самому Чонгуку из-за всех сил хочется слиться с травой, растущей под их ногами. Хочется лечь на землю и разрыдаться, потому что выносить всё это — тяжело, практически невозможно, но это… Всё это — знак. То, что он просил у Вселенной, то, что он получает, то, что заставляет его чувствовать и жить. Всхлип срывается с губ, и сдерживаться становится тяжело. И за это Чонгуку очень стыдно, потому что рядом находится Чимин, Тэхён, и они оба смотрят на него пристально, готовые прийти на помощь, но Чонгук сам её нашёл. Нашёл свою смерть, свою помощь, своё спасение, свою жизнь. Своё желание жить. Тэхён никогда не видел, чтобы лошади обнимали, и никогда не думал, что увидит подобное в своей жизни. Он приоткрывает рот от шока, когда его Малинка делает движение вперёд и запрокидывает морду на спину Чонгука, прижимая его к своей шее и грудине, вжимая его в своё крепкое тело. Его. Чонгука. Одноногого мальчика, потерявшего своего друга, потерявшего часть своей жизни. Тэхён чувствует слёзы на своих щеках и не может противиться им. Малинка стоит рядом, сочувственно прижимает его мальчика к себе, словно обнимает и защищает от всего мира, и это выглядит так… тяжело, что становится трудно дышать. Тэхён видит, что с каждым движением Чонгук только пересиливает себя, видит, как он протягивает руки и обнимает животное за шею, и видит, как судорожно он трясётся, выплакивая свою боль. То, что он сдерживал в своём сердце, то, о чём не хотел говорить. Чонгук был ребёнком, когда всё случилось, им же и остался. Чонгук был взрослым, когда всё случилось, им же и остался. Чимин отводит взгляд в сторону, потому что слышать этот надрывный плач и всхлипы брата ему тяжело и видеть всю эту картину тоже тяжело, а Тэхён не может посмотреть в сторону, не может отвести взгляда, готовый прийти на помощь в любую секунду. Он всё ещё стоит на своём месте и не двигается, но он готов. Готов в любую секунду. Малинка фырчит в волосы Чонгука, издаёт ржание и словно разряжает эту обстановку. — Спасибо тебе, — хрипло благодарит Чонгук, несмело поглаживая шею животного, — спасибо, что понимаешь меня. Спасибо, что не делаешь больно. Ты хорошая девочка. Малинка дёргает головой и снова начинает обнюхивать ноги Чонгука, пока… Чонгук вдруг смеётся. Искренне, не истерично. — Прости, мне не чем тебя угостить. Чимин робко улыбается, а Тэхён замирает, поджимая губы. Он бесконечно сильно гордится Чонгуком в эту секунду. Бесконечно сильно.