Повалят беды, так идут не врозь, а скопом.
(Шекспир, Гамлет)
Ещё два года и ещё два мёртвых младенца. Говорят, ко всему можно привыкнуть. Жертвы похищения могут полюбить своих похитителей; заключённые могут сочинять удивительные стихи, сидя в камере три на два; ниндзя с ампутированными конечностями могут вернуться на службу. Даже размер золотой рыбки адаптируется к размеру её аквариума. Но пока я жива, думала Хината, я никогда не привыкну терять своих детей. Хотя они никогда не говорили об этом, с молчаливого согласия Наруто Хината начала принимать таблетки, предотвращающие зачатие. Она не полагалась на свои травы. В этом отношении травы подвели её мать. Хината не позволяла себе думать о том, как бы сложилась её жизнь, если бы не они. Тема детей вскоре стала табу между Хинатой и Наруто, точно так же, как Ханаби и её действия, или Учиха Саске, или где ночами был Наруто, когда Хината просыпалась в постели одна. Когда-то вечный мальчишка, Наруто теперь выглядел старше, если не сказать измождённо, а когда Хината сама удосужилась взглянуть в зеркало, то заметила серебряные пряди в собственных волосах. Им было всего двадцать семь. Кто-то сказал бы, что двадцать семь лет — завидная продолжительность жизни для активного шиноби. Узумаки, конечно же, посетили свою долю похорон шиноби за все эти долгие годы. А работая в больнице, Хината слишком часто сталкивалась со смертью. Она поцеловала Абураме Шино в губы во второй и последний раз в своей жизни после того, как санитар смыл кровь с его застывшего лица. Она видела лицо двоюродного брата Неджи, когда тот безмолвно нёс урну с прахом своего товарища, Рока Ли, на кладбище шиноби. Неджи всегда занимал в её сердце особое место. Что-то неопределённое и неопределимое. Может, она восхищалась мальчиком, который всегда был готов бороться, бороться и бороться. А может потому, что по мере взросления — а Хината чувствовала себя бесконечно старой — люди начинают ценить тех, кто знает их с самого детства. Или, возможно, эта неопределённость была связана с тем, что она увидела в его глазах тогда, в день своей свадьбы. Иногда, лёжа ночью в постели в одиночестве, Хината утешалась тем, что узнала в тот день. Разумеется, они никогда не говорили об этом, и она знала, что никогда не заговорят.____________________
Неджи очень редко видел Хинату после того, как она вышла замуж и переехала на противоположный берег Накано. Когда она покинула квартал, он тоже решил переехать в деревню, но прежде чем успел найти жильё, Ханаби постановила, что никому из Хьюга не разрешается жить за пределами квартала. До решения Ханаби Неджи мог бы обойтись и самым простеньким жильём. В общежитии, где он жил, почти не было его личных вещей, но по пятницам убирали и кормили. Не то чтобы Неджи проводил там много времени. В последнее время он чаще смотрел на мир через прорези своей маски АНБУ. Тем не менее, когда в раннем детстве у него отняли самый фундаментальный выбор, выбор поменьше стал иметь большее значение. А с каждым новым запретом квартал Хьюга всё больше и больше напоминал тюрьму. Однако его комната выходила на реку Накано. Через единственное окно Неджи видел ряды дешёвых домов, которые какая-то жадная душа ненадёжно отстроила у самой поймы. Отыскать среди них домик Хинаты было просто, потому что в этом унылом маленьком районе только на его окнах стояли цветы в ящиках. Хотя издали они всё равно казались размытым пятном. Увидеть сестру можно было только активировав бьякуган. Неджи никогда этого не делал, иначе рисковал попасть в ловушку. Он всегда гордился самоконтролем, коего всегда позорно не хватало рядом с Хинатой. Поэтому Неджи занавесил окно тяжёлой шторой. Вскоре на ней начала собираться пыль.____________________
Ханаби вышла замуж за наследника одной родовитой семьи из страны Травы. Сайто Кацуро не был шиноби, не обладал особыми способностями, и всё, что звучало из его уст, было, мягко говоря, скучным. Но он был красив и податлив, поэтому Ханаби согласилась с советом старейшин по поводу его кандидатуры на роль её супруга. Она давно поняла, что гораздо легче добиться своего, если старейшины будут считать, что она прислушивается к их советам. Они даже одобрили её приказ всем многочисленным шиноби Хьюга уйти в отставку и посвятить свои дни делам клана. — Они становятся слабыми и нелояльными к семье, — заявила Ханаби. Не озвучила она лишь того, что в действительности считала наислабейшими сидящих перед ней старейшин. У неё есть ещё время. Ханаби молода, а Хьюга стары, но она не настолько глупа — считать, что можно изменить вековые порядки за одну ночь. К тому же, остались шиноби из Хьюга, которые отказались покинуть службу Хокаге. Она разберётся с ними. Со временем. Да, Совет был счастлив. Настали мирные времена; благодаря Сайто казна клана была крепка, а глава была замужем, красива и молода. Если она слишком часто и использовала проклятое джуиндзюцу для наказания, то, возможно, это было оправдано. Разве Хиаши не медлил с активацией печати? И не правда ли, что под его руководством семья ослабла и раздробилась? А как же Хината? Паршивой овце позволили покинуть дом без печати! Опасность для всего клана ускользнула из рук Хиаши. Когда кто-нибудь на совете заводил разговор о Хинате, Ханаби мило улыбалась и заявляла, что в этом отношении намерена и дальше придерживаться воли почившего отца. — Я оставлю всё как есть, пока могу, — утверждала она. — Но если снова начнётся война, Хината может подвергнуть опасности каждого из нас. Мы Хьюга, — заключила она. — Мы делаем то, что должны делать. Если мне придётся отрезать себе руку на благо семьи, я сделаю это без колебаний. Отдельные люди должны жертвовать на благо группы. Это и делает нас сильнейшими. Все, кроме Неджи, аплодировали её речи. Дураки.____________________
Той ночью Неджи было явно некомфортно находиться наедине с Ханаби в её личных покоях. Его идеально прямая осанка и нарочито невозмутимое выражение лица так напоминали ей об отце, что Ханаби захотелось закрыть глаза. Или активировать бьякуган — разобрать Неджи на отдельные части, суставы и мышцы, витки чакры. Она провела языком по краю зубов. — Добрый вечер, Неджи-ниисан, — начала Ханаби. Он снова поклонился, и волосы упали ему на изгиб шеи. — Хьюга-сама. — Для тебя всегда Ханаби-сама, Неджи-ниисан, — поправила она, улыбнувшись. Он так и стоял у дверей, поэтому Ханаби приблизилась, не сводя с него глаз, но постаралась держаться вне пределов его досягаемости. Неджи снова выпрямился, как солдат, и уставился прямо перед собой. В его теле не дрогнул ни мускул. У него всегда было такое прекрасное, прекрасное самообладание. Ханаби часами выдумывала речь, прежде чем позвать его к себе, но только для того, чтобы с эйфорической ясностью осознать, что нет необходимости ему что-то объяснять. — Мне нужен наследник. Я выбрала тебя, — кратко сообщила она. Долю секунды он не дышал. Она посчитала это личной победой. Пока Неджи не разомкнул губы и не ответил: — Нет. Она впервые за вечер встретилась с ним взглядом. — У тебя нет выбора! — Ханаби прокляла себя за то, что в собственных ушах её голос звучал юно и пронзительно. Нетерпеливо. Она поймала себя на том, что подсознательно свела руки вместе, приготовившись активировать проклятую печать. Неджи окинул её взглядом от пят до макушки. — Я знаю, — сказал он бесстрастно. — Женщина не может заставить мужчину стать отцом её ребенка, Ханаби-сама. Она снова провела языком по зубам и почувствовала, как широкая улыбка растянула её щёки. — Неправда, ниисан. Неправда. Ханаби заметила, как он напрягся, и приготовилась к тому, что брат развернётся и попытается уйти, но Неджи остался на месте. Его слишком долго приучали уходить только дождавшись разрешения. Дрессировали, как щенка. Ханаби неторопливо обошла Неджи, сцепив руки. Ей потребовалось бы меньше доли секунды, чтобы активировать проклятую печать, и Ханаби вдруг показалось, что она чувствует запах страха, исходящий от Неджи, как от ночного цветка. Умён. Её отец был так умён, что взрастил в Неджи чувство достоинства. Потому что это было самое простое, что они могли у него отобрать, и за что он цеплялся, как цеплялись за камни лишайники у реки Накано. — Ты никогда не приводил в дом женщину, ниисан, — легкомысленно заметила Ханаби. Она заметила, как он отвёл взгляд и едва заметно расслабился, приняв солдатскую стойку. Он просто терпел это. Терпел её. Как неуважительно. — Насколько мне известно, ты никогда даже не искал женщину. — Ханаби хотела прошептать эти слова ему на ухо, но не осмелилась подойти к нему настолько близко. Если ему удастся прижать её запястья, он может причинить реальный вред, прежде чем она его остановит. Интересно, изменится ли при этом его бесстрастный взгляд? Ханаби почувствовала, как от этой мысли у неё сжался желудок. — Ты никогда даже не искал женщину, — повторила она, — потому что уже нашёл. Ты никогда не женишься, потому что та, которую ты любишь, уже замужем. — Она понизила голос — старый трюк, заставляющий публику внимательно слушать. — Не только твои глаза видят всё, Неджи-ниисан. Неджи оставался совершенно неподвижным, но по совсем незначительному изменению в его позе Ханаби поняла, что теперь он боится. Ей показалось, что она слышит, как по его ладоням стекает пот. — Без печати моя сестра представляет опасность для всей деревни, — сказала она уже совершенно другим тоном. Будто и вправду сменила тему. Ханаби снова встретилась взглядом с Неджи, удовлетворившись тем, что наконец-то полностью завладела его вниманием. — Хинате было бы безопаснее получить печать. Ты не согласен, ниисан? Его тело внезапно превратилось в чистое искрящееся напряжение. Он будто стал больше, заполнил своим существом всю комнату. Ханаби открыла было рот, чтобы напомнить ему, что он подарит ей наследника, но Неджи резко ответил: — Я сделаю, как вы просите, Ханаби-сама. Её колени внезапно ослабели, будто она только что завершила двенадцатичасовую тренировку. — Что ж, прекрасно. — Ханаби снова провела языком по краю зубов. — Очень хорошо. Они стояли друг напротив друга в её личных покоях, и перед ними стояла задача. — Раздевайся, — властно приказала она. Он выждал секунду, прежде чем подчиниться. Долгое мгновение он просто смотрел на неё. А затем, не сводя с неё глаз, Неджи протянул руку и развязал узел своего хитай-ате, оставив ленту, стягивавшую волосы. Проклятая печать теперь была отчётливо видна на его бледном лбу. Он медленно сложил ткань, стараясь укрыть ею металлическую пластину с символом деревни. Завернув протектор в маленький аккуратный узел, Неджи замер, сжав его в руках. Ханаби нетерпеливо махнула рукой. — Можешь положить на мой туалетный столик. Он выполнил приказ, даже не взглянув туда, куда она указала. За протектором последовал форменный жилет. Не спросив разрешения, Неджи повесил его на спинку стула, стоящего у туалетного столика. Затем он стянул через голову рубашку, обнажив бледный живот и гладкую грудь. После он завёл руки за шею и поправил растрепавшуюся гриву волос, а затем перекинул их через левое плечо. Поверх жилета легла аккуратно сложенная одежда. Он размотал бинты с правой руки, затем наклонился, чтобы сделать то же самое с тканью вокруг икр. Ханаби могла бы предложить Неджи присесть, чтобы облегчить ему задачу, но не сделала этого. Он, между тем, скатал бинты в маленькие трубочки и положил их рядом с хитай-ате. Всё это время Неджи не сводил с неё глаз. Не колеблясь ни секунды, он расстегнул пуговицу простых чёрных брюк. Может, Неджи просто чувствовал, что любая пауза только усилит её предвкушение. Что это будет больше похоже на стриптиз, чем на небрежный шаг в выполнении их миссии. Он машинально спустил штаны и остался в простых чёрных боксерах. Потом не стало и их. Он полностью подчинился её приказу. Ханаби внимательно осмотрела его тело. Определённо, завести с ним ребёнка не составит труда. Ещё приятнее будет его трахнуть. Он будет самым красивым мужчиной, с которым ей доводилось заниматься сексом. Теперь, после смерти отца, Неджи — самый красивый мужчина на свете. Ханаби избавилась от собственной рубашки. Сначала она хотела приказать Неджи не смотреть на неё так откровенно, пока она раздевается, но быстро передумала. Она никогда не забеременеет, если его член и дальше продолжит безжизненно болтаться между его ног. Ханаби внутренне нахмурилась, испытав недовольство от того, что его состояние не изменилось, когда она медленно размотала бинты, удерживающие её грудь. На самом деле, всё это время Неджи выглядел откровенно скучающим. Она напомнила себе, что это не должно перерасти в соблазнение. Свою одежду Ханаби не удосужилась сложить. Раздевшись, она присела на край кровати, поманив его, и Неджи подчинился, однако сел на значительном расстоянии, чтобы их обнажённые бедра не соприкасались. Он всё ещё был раздражающе не готов. — Тебе нужно… подготовиться, — выдавила она. Неджи смотрел на стену напротив, избегая их отражения в зеркале туалетного столика. Ханаби отметила, что он не опускал взгляд, и решила, что в этом заключается его гордость — держать голову высоко поднятой. Даже на мягкой перине Неджи сидел с безукоризненно прямой спиной. — Ты приказываешь мне это сделать? — спросил он словно для будущего отчёта о миссии. Задумавшись, Ханаби снова провела языком по зубам, и широко улыбнулась, когда ей в голову пришла интересная идея. — Возможно, я смогу помочь… Раз уж тебе не нравится моё тело, ты можешь представить на моём месте другую. Это поможет?.. — Ханаби отодвинулась, чтобы лучше видеть его лицо. — …Н-ниисан? Неджи грубо прижал её к кровати, и от внезапности его действий Ханаби так сильно запрокинула голову, что распущенные волосы защекотали ей лопатки. Неджи сжал её руки за спиной ещё до того, как она успела активировать проклятую печать. Его большие ладони обхватили её тонкие запястья, полностью обездвижив пальцы. Теперь они лежали на краю кровати, плотно прижавшись друг к дугу грудью. Ханаби чувствовала, как Неджи пытался избежать вынужденного соприкосновения их тел, но не осмеливался отодвинуться слишком далеко, опасаясь ослабить хватку. Она была обездвижена, но он, похоже, не знал, что с ней теперь делать. Ханаби задёргалась под ним, а затем ощутила кое-что, что её восхитило. Его возбуждённый член теперь плотно прижимался к её животу. — Тебе нравится, ниисан? — пробормотала Ханаби, не упустив из виду, как он сглотнул. Теперь Неджи смотрел на неё сверху вниз. Она крепче прижалась к нему, не заботясь о том, что при этом больно выкручивает себе плечи. Неджи заметно трясло. Она никак не смогла бы высвободиться из его захвата. Не физически. — И что ты будешь делать дальше? — мурлыкнула Ханаби, выгнув бровь, и вдруг поняла, что сама тяжело дышит и раскраснелась. Тем не менее, она снова улыбнулась в его бесстрастное лицо. — Ты не можешь вечно удерживать мои руки за спиной, ниисан. Я не стану использовать джуиндзюцу, если ты просто сделаешь это. Дай мне наследника, и у тебя не будет проблем. — Из-за откровенной близости Неджи, Ханаби остро ощущала его по-мужскому дикий запах. Она практически чувствовала его мускус на языке. — Но если ты этого не сделаешь, тебе лучше убить меня, пока есть шанс. Ханаби видела, как он заколебался, и ясно видела, как после вдруг расслабился, приняв решение. Как повешенный, на голову которого накинули мешок. — Надеюсь, я подарю тебе наследника, — тихо сказал он. — И надеюсь, это убьёт тебя. Ханаби подавила желание закатить глаза. — Давай-ка по порядку, Неджи-ниисан. — Ханаби снова прижалась к нему, и он резко отстранился. — Отпусти мои руки. Сейчас я не причиню тебе вреда, иначе у нас ничего не получится. — Помолчав, она добавила: — Мне это так же неприятно, как и тебе. Ханаби показалось, что он издал едва слышный гортанный рык, но она не была в этом уверена. Неджи неохотно отпустил её, и Ханаби растёрла онемевшие запястья. После его хватки обещали остаться синяки. Хотя Ханаби нашла боль несколько успокаивающей. Он молча стоял рядом, так что она первая легла на кровать. Неджи последовал за ней, без предисловий устроившись сверху. Он не смотрел на Ханаби, когда неловко приподнялся над ней на локтях. Неджи и впрямь не собирался прикасаться к ней больше необходимого. Он вдруг заколебался. — Мне сделать это сейчас? — спросил Неджи немного язвительно. — Да, — приказала Ханаби. Однако Неджи почему-то снова медлил. Ханаби почувствовала, как он сильно прижался к её бедру; ему оставалось лишь отрегулировать угол, чтобы оказаться в ней. Она подняла на него взгляд, с удивлением заметив, что он смотрит ей в лицо. Почему-то она ожидала, что он отвернётся. Ханаби снова подивилась тому, как сильно он походил на её отца, и почувствовала жар в том месте, где соприкасались их бёдра. — Я не могу так, — резко сказал он и отпрянул от неё, сев на колени. Несколько секунд Ханаби молча наблюдала за его внутренними терзаниями. — Я не могу смотреть на тебя. У Ханаби дёрнулись пальцы. Теперь её руки были свободны; так просто было бы активировать проклятую печать. Она на миг представила, каково это — активировать печать, пока он внутри неё. В день свадьбы Хинаты его судороги были довольно сильными… — Хорошо, — решила Ханаби и перевернулась на колени. Она почувствовала, как он снова прижался к ней сзади, и его член упёрся ей между ног. — Сейчас? — снова спросил он. — Сейчас, — согласилась она. Он вошёл в неё без дальнейших увиливаний. Ханаби подалась назад, но он крепко сжал её бедра. — Постой, — выдавил Неджи. Ханаби повернула голову так, чтобы видеть его через плечо, и пожалела, что не заставила Неджи распустить волосы. Ей бы хотелось, чтобы сейчас они струились по его груди. — Тебе не должно быть так уж неприятно, — сказала она игривым тоном. — Так ты можешь легко притвориться, что я — это она. Мы сёстры. Сейчас ты ближе всего к тому, чтобы узнать, каково это — быть с ней. Неджи машинально двигался в ней, но Ханаби знала, что он слушает. — Никто никогда не узнает, если ты притворишься, что я Хината. Неджи не менял темп или движения. Ханаби снова посмотрела через плечо и увидела морщины, прорезавшие его переносицу. Неджи сосредоточился, но тонкая капля пота на лбу противоречила бесстрастному выражению его лица. Может непреднамеренно, но он проник в неё чуть глубже. Ханаби подалась вперёд и почувствовала, как внизу живота разгорается жар. Отмеченные синяками запястья начало покалывать. Вдохнув — Ханаби никогда не забывала, в каком уязвимом положении находилась, — она заставила голос звучать на октаву выше. — Мне нравится, когда ты двигаешься быстро, — сказала она тихо, точно имитируя голос Хинаты. — Не надо, Ханаби-сама. — Но его голос звучал сдавленно. Он по-прежнему старался проникать в неё неглубоко. Ханаби попятилась, чтобы сильнее прижаться к нему бёдрами, ощущая, как его член скользит вдоль влажных стенок её лона. — Никто не должен знать, ниисан, — срывающимся голосом протянула Ханаби. Она старалась держать голову опущенной, чтобы Неджи не мог увидеть даже очертания её профиля. — Просто притворись. Только на сегодня. И это не должно быть настолько неприятно. Теперь и его дыхание изменилось. Стало громче. Он задвигался чуть быстрее. Ханаби снова на мгновение представила, что она Хината и что Неджи влюблён в неё. — Я всегда хотела, чтобы ты сделал это, ниисан, — сказала она голосом Хинаты. — Я всегда хотела, чтобы ты трахнул меня. — Затем она сжалась вокруг его члена, что мужчины неизменно находили прекрасным. Ханаби услышала его стон и улыбнулась одними губами. Вот вам и прекрасное самообладание. Неджи вдруг замер. Его огромные ладони сильнее сжали её стройные бёдра. — Не останавливайся, — велела она, и он снова задвигался в ней. Но как раз перед тем, как он кончил, Ханаби услышала сдавленное: — Ты. Ханаби. Неджи больше ничего не сказал, но пока Ханаби лежала в одиночестве, желая, чтобы внутри неё начал расти следующий Хьюга, в тишине громко звенела остальная часть фразы: «И никогда не будешь Хинатой».____________________
Ещё одним вечером у неё в комнате она велела ему лизнуть её лодыжку, и взгляд Неджи загорелся обещанием мучительной смерти, но Ханаби знала, что он исполнит приказ. Неджи не стал бы убивать её в их интимные моменты. Он был не способен на такое. Неджи родился в клетке. Он не балансировал всю жизнь на тонкой грани между абсолютной властью и абсолютным подчинением. С самого детства у него не было свободы, которую глава клана мог бы отнять движением руки. Неджи никогда не заставляли делать выбор, который пришлось сделать ей. Ему должно быть спокойно на её поводке. Конечно, он никогда бы в этом не признался. Его язык тёплым изгибом прошёлся по её щиколотке, и веки Ханаби затрепетали от удовольствия.