Writober 2020

      Большие тёмные серо-зелёные глаза безучастно следили за танцполом, где под очередную унылую классику Боккерини в исполнении именитого клавишника из Бельгии кружили люди, чьи наряды и высоко задранные подбородки буквально кричали о том, как туго набиты их кошельки. Беатриче перевела взгляд на стоявшую неподалёку компанию из трёх мужчин и двух женщин, которые о чём-то праздно болтали, почти не обращая внимания на танцующих. Женщина с тёмными волосами мягко улыбалась, и хоть её внешность была не столь примечательной, как у большинства других представительниц сливок общества, взор её напоминал взгляд человека, который владел ситуацией, знал каждый шаг, и кто куда ступит. Фарнезе не понравился этот взгляд, и потому девушка плавно переместилась за широкую колонну, у которой стояла, прислонившись к холодному розоватому мрамору. Беа хотела в последний раз провести спокойную разведку, а потом… Это «потом» виделось ей смутно: можно шагнуть в пустоту с карниза, или же с шершавого бетонного блока моста. Был ещё вариант наесться тех таблеток, что уже месяц лежали на столике в спальне, брошенные туда с момента покупки, но девушка поморщилась, представляя, как она захлёбывается рвотными массами. Нет, не прельщает.       События последних месяцев окончательно подкосили Беатриче: убийства, копирующие почерк печально известного Il Mostro, смерть Пацци, сокращение полицейских их отдела из-за не очень умных, но очень рьяных чиновников. Ах да, ещё и недавняя скоропостижная кончина последнего члена семьи — любимого дедушки, который воспитал Беа буквально с пелёнок. А вслед за этим и изъятие их дома за долги. Девушка ночевала у своих сослуживцев по одной-две ночи, стараясь не обременять никого своим присутствием слишком надолго, тем более, учитывая то, что большинство имело ревнивых жён.       Сейчас же Фарнезе выслеживала на своём последнем «выгуле» одного нечистого на руку чиновника, из-за решения которого девушка лишилась крова над головой. Он и раньше промышлял подобным, и теперь Беатриче жаждала найти хоть что-то, что можно было использовать против чинуши в суде. Она нервно потёрла шею, уже пятый раз за полчаса, и удалилась в уборную. Склонившись над раковиной, Фарнезе посмотрела на своё отражение и скривилась. На неё смотрела смертельно уставшая собственная копия, желавшая тишины и покоя, отмотать время назад, на год или два, когда всё ещё было хорошо.       Позади послышался скрип петель, и в зеркале Беа увидела ту женщину со взглядом хозяйки: она бросила мимолётный взор на девушку и скрылась в одной из кабинок. Итальянка сполоснула руки, обсушила их и вышла из дамской комнаты, поправив платье, расшитое стеклярусами. Может, одежда размера М и не могла бы вместить в себя Беатриче, однако её пышную фигуру платье, взятое напрокат, подчёркивало потрясающе. Фарнезе вернулась в бальную залу, и почти что столкнулась с мужчиной в возрасте, одного с собой роста, со светло-серыми, почти прозрачными, глазами, глядящими пристально и обезоруживающе, от чего Беа невольно вздрогнула. Тёмные волосы с проседью были зачёсаны назад и блестели в свете ламп под слоем геля для волос. Превосходно скроенный смокинг сидел точно по крепкой фигуре с небольшим животиком, из-за чего мужчина выглядел как очередной меценат, коих на вечере было предостаточно.       — Mi dispiace, — произнёс он на чистом итальянском. — Stai bene?       — Sì, — отрешённо кивнула Беа, пытаясь найти взглядом нужного чиновника, однако его не было видно поблизости.       — Posso comprarti qualcosa? — вежливо поинтересовался мужчина, слегка приподняв брови.       — Нет, спасибо, — с лёгким акцентом произнесла на английском Фарнезе, пытаясь протиснуться вперёд, но её запястья коснулись тёплые пальцы.       — Так Вы говорите на английском, — мужчина еле заметно улыбнулся, вкладывая ладонь девушки в свою.       — А Вы — на итальянском, доктор Фелл, — произнесла Беа, а мужчина даже не подал вида, что он мог быть разочарован раскрытием своей личности.       — Что Вы ещё знаете? — вкрадчиво поинтересовался он, медленно ступая вперёд и ведя Беа за собой. Та даже не сопротивлялась, холодно оглядывая спутника, понимала, что это может быть опасно.       — Ваше выступление для работы смотрителем было блестящим, доктор. Вот только не пойму, чем Вам так не угодил Ринальдо, что практически сразу после выступления, он висел из окна в точности как его предок?       — Вы решили, что это я?       — Ваше лицо я видела в окне в тот миг, когда тело моего товарища перебрасывалось наружу, — ровным голосом ответила Беатриче. — А следы борьбы на теле указывали на то, что это не было самоубийством.       — Недурно, — усмехнулся Лектер, и на миг взору Беа предстали мелкие белые зубы. Она едва вздрогнула.       — Что Вы здесь делаете, доктор Лектер?       — Прошу, зовите меня по-прежнему Феллом, мне так будет приятней. Всего лишь навещаю старого друга, не более, — перед ними прошёл тот самый чиновник, господин Лоуренсо, которого искала Беа, и мужчина проводил его выразительным взглядом.       — И поэтому Ваши подбородок и скулы сейчас выглядят иначе, чем несколько месяцев назад?       — Разумеется. Не представитесь ли мне, раз Вы знаете, кто я такой?       — Беатриче Фарнезе.       — А Вы, случаем, не родственница той самой Джулии Фарнезе?       — Отвечу Вам, если пообещаете, что ответите, зачем Вам Лоуренсо.       — Только если Вы согласитесь подарить мне танец.       Беа повернула голову вправо, и увидела, что Лектер подвёл её аккурат к танцполу, куда пары собирались в круг для нового вальса. Девушка судорожно кивнула, и Лектер притянул её к себе, обхватив правой рукой Беатриче чуть выше талии и прикасаясь к её спине тыльной стороной ладони. Левую руку он расположил открыто, и ладонь Фарнезе вцепилась в неё подобно руке утопающего в спасительную доску.       — Вы нервничаете?       — Не особо умею танцевать, — Беатриче нервно сглотнула и затравленно повернула голову на ближайшую пару.       — Если постараетесь довериться мне, танец пройдёт прекрасно.       Беа судорожно выдохнула, пальцы левой руки смяли плечо смокинга Лектера, но тот невозмутимо и мягко посмотрел на девушку, принимая соответствующее положение в линии танцевального круга, расширившегося настолько, что в нём сумел поместиться круг поменьше. Фарнезе снова начала нервничать, услышав первые трели в два такта, но Ганнибал чуть прижал девушку к себе, заставляя обратить на себя внимание, что ему удалось. Беа повернулась к мужчине, встретилась с ним глазами. По спине прошла дрожь. Когда в дело вступил саксофон, пары начали медленно вальсировать, совершая один шаг на размеренный счёт «1-2-3», как в вальсе-бостон.       — Я бы хотел, чтобы Вы насладились этим вечером, — произнёс Лектер, глядя только на Беа, не заботясь о том, куда и когда шагать. Он чувствовал себя подобно касатке во время охоты: уверенно и непринуждённо.       — Это будет сложно.       — Вас тяготит танец, моё присутствие или Ваша задача? Или же что-то иное?       — Может быть, всё вместе взятое.       — А что иное может тяготить Вас?       Фарнезе напряглась и чуть не споткнулась, благо Ганнибал умело увёл её в короткое соло дамы, и конфуза удалось избежать.       — Я знаю Ваш способ, — Беатриче прищурилась. — Знакома с Вашим делом.       — И как, познавательно? — Лектер ехидно прищурился.       — Вполне.       — Давайте вернёмся к нашей договорённости, — мягко предложил доктор. — Я расскажу Вам о том, зачем пришёл сюда, а Вы — про свою фамилию.       — Идёт.       Хватка за руку немного ослабла, но пальцы ещё впивались в плечо, словно Беатриче боялась, что во время танца её снесёт вон из круга, и она потеряет равновесие.       — Я пришёл сюда со своей спутницей, Вы наверняка слышали о ней.       — Кларисса Старлинг.       — Верно. Господин Лоуренсо — кость в горле не только Вашем, синьорина Фарнезе. Он успел засвидетельствовать своё почтение в деле, которое формировалось с подачи моей дражайшей Клариссы. К сожалению, улик оказалось недостаточно, этот господин сумел избежать правосудия.       — Конкретно к Вам он имеет отношение? — уточнила Беатриче, сумев всё же уловить темп, движения под виолончели стали более плавными и уверенными.       — Был случай, когда он проявил себя отвратительным образом к одной журналистке, плюнув той в лицо. Скандал удалось замять.       Фарнезе показалось, что она ослышалась.       — Простите, Вы хотите отомстить ему за это?..       — Больше всего на свете я не люблю проявление неучтивости, синьорина Фарнезе. Считаю это достаточным поводом, чтобы помочь мисс Старлинг в его поимке.       — Она ведь больше не агент ФБР, не так ли?       — Верно. Это будет личной вендеттой.       Внезапно Беа почувствовала, как из размеренного темпа её плавно выводят в постепенно нарастающую мелодию, к редким инструментам присоединился звук первой скрипки, вышедшего впереди основного оркестра.       — Если Вы во время вальсового оборота будете следить за одной точкой, голова не будет так сильно кружиться, — шепнул на ухо итальянке Лектер, и его дыхание обожгло её шею. По коже пробежали мурашки. Он был опасно близко. Однако его совет на удивление помог: Фарнезе перестала видеть сплошные цветные линии, картинка в глазах прояснилась. Спасительной точкой оказалась колонна с необычным рисунком мрамора.       — В-вы… Вы будете его… — в горле Беа возник ком, который она едва смогла проглотить. Сама мысль о том, что человек, с которым она сейчас танцевала, известен как самый известный каннибал, заставлял холодеть.       — Я пообещал, что сегодняшний вечер станет последним в череде моих охот.       Взгляд доктора скользнул за плечо Фарнезе. Ответом ему стал взор ярко-голубых глаз, обрамлённых густыми ресницами. Кларисса.       — Разве можно от этого так просто отказаться?       — Так просто нет. Но что это как не вызов самому себе? Хотя, честно признаться, мне кажется, у меня есть успехи.       — А как Ваши успехи по поимке господина Лоуренсо?       По лицу Фарнезе скользнул холодный взгляд.       — Я рассказал Вам, почему он сегодня под моим вниманием. Ваша очередь.       Дыхание начало сбиваться, стало достаточно громким, чтобы Лектер его услышал.       — Сейчас будет небольшая передышка от кружения, — мягко предупредил он. — Не стесняйтесь следить за другими дамами, чтобы не перепутать движения.       В ход нарастающим звучанием вступили литавры, мелодия с каждой секундой становилась словно бы полноводной от присоединяющихся к игре инструментов. Беатриче после очередного поворота встала перед Ганнибалом, боком по линии танца, её руки были взяты в тёплые ладони и разведены в стороны. Лектер качнулся по линии танца, ведя Беатриче, затем против, и в завершение движения один раз провёл её в соло дамы.       — Это и есть передышка? — выдохнула она, вновь вставая напротив партнёра.       — Всё же лучше, чем бесконечно кружиться и терять воздух.       Фарнезе почувствовала, как её щёки покрываются красными пятнами. Снова это движение. Девушка заметила, что губы Лектера шевелятся.       — Вы мантру читаете?       — Balancé, balancé, — повторил Ганнибал. — Это то движение, которое мы выполняем, позиция «лодочка» в простонародье.       Они снова качнулись по линии танца, против, и снова поворот вокруг себя.       — Да, я действительно потомок той самой Джулии Фарнезе. Фамилию сменила десять лет назад — не самое моё удачное решение в том возрасте, — призналась Беа. — Хотелось как-то подчеркнуть свою особенность, что ли? Не задумывалась тогда над её ролью в истории. И что может значить эта фамилия сейчас.       — И что же она значит?       — Ровным счётом ничего.       Ударные как-то незаметно затихли, уступая место одним лишь струнным и духовым. Скрипач отвёл смычок от струн скрипки и повернулся к оркестру, продолжая быть по совместительству и дирижёром. Лектер снова поставил итальянку в вальсовое положение, немного прижав к себе. Вальс продолжился, став более нежным, чем был до «лодочек».       — Можно ещё вопрос? — нерешительно подала голос Беа.       — Конечно. Услуга за услугу.       — Что Вы хотите за мой вопрос?       Ганнибал умолк, и Фарнезе насторожилась. Она отвлеклась от колонны на лицо партнёра, и сердце внутри ухнуло куда-то в пятки. Доктор рассматривал её шею, ключицы, спустил взгляд на грудь. Это не было взглядом похотливого мужика, который задумал поиметь свою жертву. Так обычно смотрят на вырезку на прилавке. По коже пробежали мурашки. Ганнибал посмотрел на Беатриче, потянул носом, слегка улыбнулся, обнажая свои зубки.       — Вы удивительной красоты, синьорина Фарнезе, — он заметил страх партнёрши, почувствовал, что её начинает уводить из его рук — слишком долго они вальсировали. Рука крепко, но в то же время бережно обхватила талию итальянки.       — Что Вы хотите? — повторила на судорожном выдохе свой вопрос Беа.       Глаза уловили, как под звуки первой скрипки дамы и кавалеры встают в странную позу, и благодаря усилиям Лектера Фарнезе сумела сориентироваться вовремя, пока не началось движение. Они стояли бок о бок, она — по линии танца, он — против. Левая рука была вытянута, держалась за его согнутую правую, правая, согнутая за спиной, держала его левую. Где-то рядом раздался шёпот, поясняющий, что эта позиция называется «полочка», но итальянка была достаточно дезориентирована, чтобы разбираться в терминологии. Внезапно музыку привычных инструментов заменил странный звук — Фарнезе обернулась на оркестр и к своему удивлению заметила играющую шарманку, из которой доносилась простенькая мелодия. Пара медленно прошагала четыре такта по кругу против часовой стрелки, затем разошлась так, чтобы партнёры стояли бок о бок по линии танца, и следующие четыре такта они медленно прошагали вперёд, чтобы вновь повторить «полочку».       — Я хотел бы чтобы мой последний вечер охоты не омрачался этим заносчивым глупцом в моей тарелке.       — Вы не будете его есть? — искренне удивилась Фарнезе.       — Отнюдь. Его бы я просто изъял из этой карусели коррупции и властолюбия и поместил бы куда-нибудь, где его деньги ему не помогут.       — Слышала одну песню, в которой пелось, будто бы акуле плевать на «корочки» и положение в обществе.       Лектер окинул партнёршу заинтересованным взглядом. К шарманке прибавился помпезный строй инструментов.       — Я бы хотел ознакомиться с текстом этой песни.       — Она иностранная, и текст наполнен достаточно ненормативной лексикой.       — Как-нибудь переживу это досадное упущение, — мягко улыбнулся Лектер, и Беа неожиданно усмехнулась в ответ. По спине прошла нервная дрожь. Уже более властно и смело, Ганнибал притянул к себе Беатриче и вовлёк её, переведшую дух, в новый вальс. — Скажите, как Вы прожили этот год?       Фарнезе споткнулась, и в этот раз соло дамы едва ли могло спасти её от конфуза, однако он заботил её меньше всего. Лектер затронул самое больное.       — Как Вы…       — О, я ведь наводил справки по господину Лоуренсо. И меня крайне заинтересовал тот факт, что он изъял за долги дом, числившийся за хозяином с такой исторической фамилией. А дом-то и сам имеет богатую историю…       — Вы знали меня до того, как я назвала Вам своё имя, — догадалась Беа, холодея. Руки невольно сжали плечо и ладонь Лектера, на что он даже бровью не повёл.       — Я не стремлюсь сделать Вам больно, синьорина Фарнезе, — спокойно ответил Лектер. — По крайней мере, пока Вы не попросите.       Музыка штормом кружила Беа, словно оторванную мачту на яростных волнах, а кавалер был единственным, кто мог помочь удержаться в этом океане, однако итальянке казалось, будто она находится в объятиях удава. Снова соло дамы, продолжительнее предыдущих. Пауза. Пара вальсовых шагов, и Лектер изящно прогнул дезориентированную Беатриче назад, снова провальсировал с ней, и вновь наклонил Фарнезе назад, только чуточку медленнее. Так они и застыли до тех пор, пока последняя нота не отгремела громом, отражаясь от холодных стен и колонн. Зрители ликующе взорвались аплодисментами, пока доктор отводил Фарнезе прочь с танцпола. Они вышли на безлюдный балкон, который даже не освещался каким-либо оборудованием, полутьму слабо рассеивал лунный свет. Однако даже так мелкие зубки Лектера было видно в его открытой улыбке.       — Повторюсь, я не намерен делать Вам больно. Наоборот, удивлён, что после всего, через что прошли за этот год, Вы решили поправить свои дела и при этом ведёте господина Лоуренсо, словно ничего не произошло. Чем же Вы ведомы?       — Подумала, если найду против него веские улики, то это будет неплохим финалом, — словно в сомнамбуле произнесла Беатриче. Стало тяжело дышать.       — Синьорина Фарнезе, если позволите, мы могли бы помочь друг другу. Вы для себя всё решили?       Кивок.       — Вы столь молоды, вся жизнь впереди, могу дать номер хорошего специалиста, который бы мог Вам помочь.       На щеках Беа блеснули слёзы.       — Я так устала… Не хочу, не хочу снова проходить через это, не хочу…       — Тише, тише, — Ганнибалу нужно было лишь мягко коснуться макушки итальянки, чтобы её голова упала на его плечо. — Тогда повторюсь: мы можем друг другу помочь.       — Как это? — шмыгнув носом, спросила Беа.       — Я возьму Ваш грех на себя, а Вы заманите господина Лоуренсо в то место, которое мне необходимо. Весь танец он только и смотрел на Вас, готов поспорить, он не откажется последовать за прекрасной незнакомкой в укромный уголок. Понимаю, звучит отвратительно…       — Сделаю.       Брови Лектера на миг поднялись. Согласна.       — Последний вопрос, позволите? — получив согласие в виде кивка, доктор продолжил. — Не окажете мне честь оказаться на моём столе?       По коже пробежали мурашки. Стало холодно, словно в преисподней. Хотя какое ей будет дело, когда её не станет?       — Пообещайте, что я уйду безболезненно, — глухо попросила, почти взмолилась, Беатриче.       — Клянусь, Вы мирно уснёте.       — По рукам.       Заманить этого потного похотливого борова в тёмный кабинет, подальше от любопытных глаз, было даже слишком просто, и поэтому руки Беатриче немного тряслись, она боялась, что Лектер не успеет вовремя, и этот мерзкий человек успеет облапать её. Его рука почти нашла выключатель, когда Фарнезе вовремя остановила:       — Почему? — обиженно спросил Лоуренсо.       — Хочу вслепую потрогать тебя… везде, — изобразить сладкий голосок удалось с большим трудом, Беатриче едва не сделалось дурно, она импровизировала на ходу, пытаясь добиться нужного эффекта. Видимо, кровь от головы прилила куда надо, раз эта фраза сработала, и чинуша с довольным похрюкиванием прошёл вглубь кабинета.       Беа тенью прошмыгнула прочь, едва не столкнувшись с Лоуренсо, и тот налетел на стол. Недовольно пыхтя, он начал разворачиваться, но вместо девушки наткнулся на мужской силуэт, чётко очерченный в слабом свете из коридора. Рука силуэта взмыла вверх, а затем также резко опустилась, и чинуша издал булькающий звук, когда кровь стала вытекать из большого отверстия в его горле. Кровь заполнила трахею, гортань, она полилась изо рта Лоуренсо и окрасила в яркий красный оттенок белоснежную рубашку с накрахмаленным воротником. Глаза мужчины выпучились настолько, что создалось ощущение, будто они готовы уже выпасть из орбит. С кряхтением и бульканьем он упал на колени, пытаясь зажать рану одной рукой, а другой схватить напавшего, но Лектеру хватило сделать пару шагов назад, чтобы остаться недосягаемым. Чинуша рухнул на пол и через минуту-две замер, не подавая признаков жизни. Алая жидкость выплёскивалась на ковёр, который жадно впитывал кровь подобно рыхлой земле. Когда с Лоуренсо было покончено, Беа осмелилась заглянуть в коридор. Ганнибал был чист и опрятен, ни капли крови не коснулось его костюма, а лицо оставалось всё таким же безмятежным, как и до совершённого убийства. Он повернулся к Фарнезе и протянул ей руку. На ладони лежала таблетка.       — Примите это, и через пятнадцать минут Вы захотите спать.       — Это меня…       — Это сделает инъекция. А таблетка — лишь сильнодействующее снотворное.       Беатриче с опаской подошла к Ганнибалу, приняла препарат и проглотила маленький белый кружок. Она вернулась в зал, где было всё веселье, побродила немного, но через какое-то время ей стало тяжело поднимать ноги, веки. Фарнезе вышла из здания, где проводился приём, прошла вперёд, а дальше всё было как в тумане.       Она лежала на кровати в гостевой спальне, красивая и несчастная. Спала мирным крепким сном. Лектер стоял над ней со шприцом в руке и наблюдал за чертами лица. Кларисса подошла тихо.       — Она станет последней, — произнесла женщина.       — Да, — отрешенно ответил Лектер.       — Хочешь запомнить последнего человека, который будет у тебя на кухне в качестве блюда?       — Не понимаю, почему она отказалась от помощи.       — Возможно, в ней играл инфантилизм, что скажешь?       — Но это до ужаса просто. Один лишь инфантилизм.       — Потерять практически всё, вкус к жизни… На какой стадии депрессии человек начинает задумываться о самоубийстве?       — Тяжёлой.       Ганнибал вздохнул, наклонился над Беатриче и, по привычке протерев место укола проспиртованной ваткой, ввёл ей барбитурат и оставил одну в комнате, пока сердце не сократилось в последний раз. А через три часа Ганнибал и Кларисса сидели за обеденным столом и тихо ужинали. В тарелке Старлинг была нежная рыба с рисом и овощами в соусе собственного приготовления. В бокале плескалось белое сухое вино. В тарелке Лектера разрезалось мягкое мясо средней прожарки, вместе с картофелем и красным сладким вином.       — Бедро вышло изумительным, — поделился доктор, смакуя каждый кусочек. — Думаю, остальные части выйдут такими же вкусными.