В далёком замке, куда добраться Не выйдет даже если очень-очень постараться…
Человек в потрёпанной одежде остановился и, переводя дыхание, облокотился на кривой дуб. Шли третьи сутки, а ему так и не удалось выбраться из леса. Правду говорили местные, что-то нехорошее таилось в нём; ночи, проведённые в судорожном, рваном сне, давали о себе знать — мысли путались, глаза требовали отдыха, в них появлялись чёрные точки, а сухость не пропадала даже когда веки смежались, омывая глазные яблоки слезой. Ноги ныли, будто просили остановиться, голова готова была опуститься на грудь. Путник же, силясь бодриться, похлопал себя по щекам и решился оглядеться. Стоило ему поднять голову, как глаза расширились от удивления и непонимания. Впереди, где-то за лесом, виднелся небольшой, но высокий замок, располагающийся на краю обрыва. Повсюду его окружал глухой лес, полный таких же больных кривых деревьев. Казалось, что над замком и прилегающей к нему территорией сгущаются тучи и сама тьма, настолько нелюдимым и мрачным виделось место. Что-то внутри подсказывало развернуться и уйти, но так манила мысль о том, что в замке если и не найдётся помощь, то можно будет хотя бы переночевать в тепле и безопасности. А там, глядишь, и еду раздобыть можно будет. Поколебавшись минут пять, путник всё же пошёл вперёд, к замку. К его удивлению, через какое-то время под ногами возникла заросшая, но ещё приметная тропинка, достаточно широкая для повозок и группы людей. Странно, что этот человек никогда не слышал про это место. Ближайшая деревня находилась очень далеко от этого места, людей здесь не встречалось за все те несколько суток, что странник провёл в этой местности. Разве что огромное пепелище насторожило его, из-за чего человек предпочёл обойти его стороной. Мысль о том, что в замке всё же можно будет отыскать помощь, не оставляла, и путник попытался ускориться, тем более, что ночь быстро накрывала собой лес. Спотыкаясь, пару раз падая, путник всё же добрался по длинному мосту до огромной широкой двустворчатой двери, по обеим сторонам которой были расположены два бюста по пояс, видимо, изображающих каких-то знатных воинов. Три герба над входом говорили о высоком роде, однако ни один не был узнаваем для путника. Человек собрался с духом и, навалившись всем телом, открыл одну створку двери вовнутрь. Последний раз кинув взгляд на расстилающийся у подножия скалы вид, странник увидел то самое пепелище, однако теперь можно было разглядеть одну странность: это не было сплошным месивом пепла и земли, пустошь имела серые точки и… тропинки между ними. Как будто здесь не буйствовала природа, а наоборот, что-то сжигали. Например, дома… Человек тряхнул головой, отбрасывая столь дикую идею. Кто мог по собственной воле сжечь свой дом, да ещё и в едином порыве с односельчанами? Нелепица. Путник зажмурил глаза, второй раз, и вошёл в небольшой дворик. Оглядываясь по сторонам, он рассматривал узенькие окошки, не имевшие даже ставен, больше похожие на бойницы, а также на лестницы без перил, иные бюсты на стенах под окнами и зелёные ковры плюща, накрывавшие добрую часть стен. Дворик изгибался, ведя странника к ещё одним дверям, поскромнее. Он вновь из последних сил попытался открыть их, однако всё оказалось несколько проще. Двери уже были открыты, поэтому путник повалился на пол, стоило его плечу толкнуть створку. Охнув, человек с трудом поднялся, потирая ушибленный бок, и попробовал осмотреться, но в замке было так темно, что что-либо разглядеть не представлялось возможным. Тусклый лунный свет не мог должным образом осветить помещение, и, насколько хватало глаз, человек попытался осмотреться. Коридор был темен, и попытаться что-либо разглядеть не удавалось долгое время. В конце концов, глаза привыкли к мраку, и очертания хлама всё же постепенно начали вырисовываться на фоне грязных стен. Паутина бесстыдно свисала в углах, делая место ещё более нелюдимым, а размашистые следы на полу, покрытому пылью, говорили о том, что не так давно здесь ходили. Этот факт сначала обрадовал визитёра, однако почти сразу его обуял страх. Кто-то был здесь, однако место по-прежнему выглядит необитаемо, да и даже если бы это были воры, они могли взять хлам и продать его где-нибудь. Наверняка, этот стул, или та картина стоят неплохих денег. Усталость брала своё, тело требовало тепла и отдыха. Пообещав себе, что после небольшого сна он уйдёт отсюда как можно скорее, странник на ощупь стал идти дальше. Стены были покрыты приличным слоем пыли, однако, потревоженная, она легко сходила с поверхности, обнажая потускневшие узоры и позолоту в узких длинных следах от пальцев. Поплутав немного, путник набрёл на лестницу и стал взбираться по ней, где открыв новую дверь, обнаружил помещение, похожее то ли на столовую, то и на кухню. Обнаружив большой очаг, человек обрадовано подошёл к нему, по пути споткнувшись о лежавший на боку котёл. Грохот заставил сердце замереть от страха. Путник аккуратно отставил котёл и попытался нащупать хотя бы намёк на дерево рядом с очагом камина. Где-то под пальцами шевельнулась ножка стула, она полетела в зёв. Потом под руки попалась рама с холстом. Человек помешкал, но всё-таки оторвал холст и, разломав раму, бросил её к ножке стула. На ощупь отыскал тупой нож, какую-то тряпку и (вот удача!) камень, удобно ложившийся в руку. Расположив тряпку на нехитрых дровах, человек установил нож под углом, ткнув кончик в тряпку, а камнем стал высекать искры о лезвие. Несколько упорных попыток, и вот ткань уже потихоньку разгорается, и маленький огонёк плясал на тряпке. Поддев ножом ткань, путник перевернул её огнём на дерево, и огонь начал набирать силу. Облегчённо выдохнув, странник присел у очага и выставил ладони над оранжевыми языками, пытаясь согреть окоченевшие пальцы. Взгляд зацепился за холст, зверски содранный с рамы. Путник взял в руки полотно и стал при свете огня рассматривать то, что было изображено. Тонкий стан, невесомая ладонь на складках тяжёлой парчи, шея, усыпанная драгоценными камнями так, что кожи практически не было видно до самой груди. Волосы убраны в затейливую причёску, милое личико, но что поразило путника больше всего — это глаза. Яркие, столь пронзительные, любой лазурит позавидовал бы такому цвету. Может, это фантазия художника, может, реальность, отображённая умелым мастером. Однако глаза запали в душу страннику. Он невольно начал гадать, кто была эта красавица, какое отношение она могла иметь к этому месту и что с ней стало.…Жила царица, по чьей указке На стол кладется всё, Что в желудке в ярких красках…
Скиталец принялся искать ещё дрова, уже лучше ориентируясь по помещению. Он уже более смело расхаживал по кухне, выискивал дерево и незамедлительно бросал его в очаг. Рука снова потянулась к элементу стула, но тут пальцы наткнулись на некий предмет, и на неровный свет было вытащено что-то продолговатое, белое… Нервный вскрик человека оглушил в первые пару секунд, затем раздался звонкий звук. Из руки выпала кость, похожая на плечевую. Путник нервно сглотнул, ещё раз оглядел помещение, и на какое-то время ему полегчало. Он же на кухне, конечно, тут могут быть кости. Не травой ведь питались хозяева. Однако странный вид кости, не похожей на свиную, не давал покоя. «Наверное, разделывали говядину». Постепенно успехи в разведении огня стали куда заметнее, яркое пламя весело потрескивало в очаге, а помещение стало прогреваться. Это не могло не радовать. Путнику стало легче рассматривать место своего пребывания. Отыскав солому в углу и какие-то порванные ткани, человек соорудил простую лежанку и, разместив её поближе к очагу, лёг. Огня должно было хватить на несколько часов, он проснётся и подкинет ещё дровишек. Нож и кресало рядом, проблем не возникнет. С этими мыслями он уснул. Огонь давно потух, но сон был на удивление крепок. Путник сладко потянулся, пока не вспомнил, где находится. Он резко обернулся и с удивлением отметил, что за окнами не видно ни солнца, ни ясного неба, как будто ночь и не кончалась. «Неужто такие плотные тучи?» Чтобы разглядеть пол под ногами, мужчине пришлось зажигать факел из того, что сумел отыскать. И вот огонь уже весело плясал на старой тряпке, и можно было двинуться дальше по замку, любопытство подстёгивало изучить его комнаты и, возможно, найти что-нибудь интересное, что можно будет продать и на вырученные деньги, наконец, вернуться домой. С этими мыслями путник пошёл дальше, не обратя внимания на разбросанные вещи и давно сгнившую еду, словно их оставили в спешке, и хозяева вот-вот вернутся.…Пустеет замок, сбегают люди, И некому ей приносить желанное на блюде…
Мужчина прошёл по узкой лестнице и обнаружил длинный коридор с множеством дверей. Поначалу он подумал, что это комнаты прислуг, однако богатое украшение стен в неярком свете факела убедило в обратном. Вопрос только почему такой узкий коридор для знати? Однако не сейчас отвечать на этот вопрос, замок заброшен, и один только Всевидящий знает, что могло произойти тут. Путник немного поколебался, идти ли дальше, или всё же завернуть в этот коридор. Раз украшение богатое, значит, могут остаться дорогие вещи. Человек глубоко вздохнул, помедлил пару секунд и всё же направился по коридору. Первые три двери были заперты так, что не выбить и плечом. Четвёртая оказалась набита старыми затхлыми вещами, пропахшими сыростью. Нельзя было даже увидеть, что это была за комната, туалет ли знатной дамы, гардеробная или вовсе нужник. Путник поспешил ретироваться оттуда и заглянул в комнату напротив. Там уже было, где разгуляться. Покинутая дольше, чем кухня, спальня полностью обросла паутиной и покрылась пылью. На канделябрах, люстре, балдахине кровати, комоде — повсюду был этот серый налёт одиночества. Однако даже ему не удалось скрыть блеск золотых подсвечников и серебряных гребней. Странник наскоро обдул и очистил предметы обихода от пыли, закашлялся и наспех сунул в свою худую котомку, в которой кроме стоптанных сапог и зачерствевшей корочки хлеба не было ничего. Следующие комнаты стали буквально изобиловать дарами, с каждым разом те становились солиднее и весомее. «Куплю малым игрушек, а своей — зеркальце это оставлю, чтобы любовалась собой». Вот и блеск уже мерцал в глазах, вот и руки гребли всё больше. Что не уместилось в котомку, шло в импровизированную суму из старой простыни. Когда мужчина приблизился к последней комнате, его не смутили ни доски, валявшиеся на полу, ни гвозди, торчавшие из косяков входа. И даже какие-то багровые следы на ковре он не сумел разглядеть. Руки уже устали нести ношу, но исполненный в своей решимости мужчина положил поклажу на начавший истлевать ковёр и решительно вошёл внутрь. После полумрака его ослепил свет десяток свечей, горящих в комнате, точнее, огарков, догоравших свои последние минуты. Копоть от огня явственно отпечаталась на потолке, дым едва ли просачивался через тонкую щель заклинивших окон. Убранство комнаты напоминало предыдущие: пыль, растасканная повсюду, паутина, однако было то, что отличало весь замок от этой комнаты. Посреди комнаты на ярко-алом ковре сидела женщина, худая, как скелет, волосы всклокочены, спина дёргается, будто от конвульсий. На звук распахнутой двери женщина резко обернулась, и на обозрение странника предстало самое страшное зрелище из виденных им: рот женщины перемазан кровью, пара пальцев была обглодана практически до костей, гниение привлекало мясных мух и опарышей, сладкий запах был невыносим. Женщина была согбенна, однако резвость в движениях выдавали относительно молодой возраст. Платья на теле не было, патлы, покрытые пылью, прикрывали груди, сильно ворочающиеся по телу так, будто были мешками с солью. А в руках… Мужчина отпрянул и в страхе закричал не своим голосом. В руках женщины был наполовину съеденный младенец, чьи кости лежали вокруг отродья. Пуповина ещё висела с его живота, плацента валялась где-то поодаль. Женщина вскочила на ноги, отбросив маленький труп, и ринулась за мужчиной. Такой прыти он не ожидал, споткнулся о свою поклажу и ринулся прочь, лишь бы сбежать от того ужаса, который предстал перед его глазами. Хозяйка покоев верещала неистовым нечеловеческим голосом, размахивая полуобглоданными руками, пытаясь сцапать пришлого. В какой-то момент мужчина споткнулся о складку ковра и грохнулся так, что на миг из глаз посыпались искры. Женщина с яркими синими глазами цвета благородного сапфира одним прыжком настигла нарушителя территории и яростно впилась ему в плечо, отдирая кусок мяса. Дикий вопль оросил каждый метр небольшого замка, вспугнув стайку ворон на крыше одной из башенок. Мужчина орал неистово, подгоняемый животным ужасом, отчаянием, поглощающим целиком и полностью, пытался вырваться, но это будто раззадоривало женщину, или то существо, которое было в этом теле. Последнее, что смог увидеть путник — сухая рука, тянущаяся к его глазам. Дикая, невыносимая боль, и женщина с наслаждением, сравнимым с исступлением, смаковала глазное яблоко, лопающееся в её рту на острых зубах. Язык заставил прекратить человека лепетать, теперь он просто орал, пытаясь остановить кровь, рвущуюся из его рта. А женщина в это время принялась за ноги, перекусывая сухожилия — наученная опытом. Последний крик стих через полчаса или около того. И замок погрузился в тишину, теперь навсегда……Мил мне вкус твой, А сердце сладко на губах. Нет, не скерцо! Станет перцем Прах в моих руках. Ах, как же тают твои глазки, Точно пастила! Тебе поздно верить в сказки Ведь я снова голодна…