У Фольксхалле поезд не останавливается

— Это все одна система, Гарри, — говорил Стивен, когда они шли домой с рождественского рынка. — Бумага, пропитанная зельем, чернила… Они не выцвели за столько лет, и состав их еле восстановили, и неизвестно — точно ли. Как только чернила высыхают до конца — страница шифруется. И чтобы снять шифр… — Опять зелье? — Разумеется! Капнуть на страницу, я полагаю, или распылить. Это все объясняет. Бумага искажает восприятие, отсюда и описки, и ошибки в преобразованиях. И понятно, откуда столько иллюстраций. Рецептура зелий менялась: он переезжал, а в разных регионах ингредиенты сильно разнятся по качеству, многих и вовсе не найти. Ему нужно было где-то записывать состав, и он нашел идеальное решение: в самом дневнике. Рисунки, Гарри! Особенно те, что на полях, в начале разделов! — Растения — понятно, — сказал Гарри. — Напоминания об основном ингредиенте, да? Но в тридцатой же сплошная астрономия?.. Стивен запнулся, подумал и страшным голосом произнес: — Джон Ди! После чего и вовсе замолчал, а в общежитии кинулся к зельеварной плите. В общей комнате валялся «Словарь для забывчивых магов», Гарри прочитал про Джона Ди и придуманную им систему алхимической записи. Про старые алхимические знаки и соответствие элементов управляющим планетам. Солнце управляло золотом. Что это значило, Гарри не знал, в Хогвартсе их зельям с золотом не учили, а на расшифровку намека его понимания предмета не хватало. Но Стивену, судя по энтузиазму, знаний хватило вполне. Возвращение Джона через два дня прошло почти незаметно. Просто настал понедельник, и оксфордских за столом стало двое. Гарри приглядывался к нему, но Джон выглядел таким же, как и всегда. И Перо не записывало ничего интересного: оксфордские говорили только о работе. Гарри исправно подкладывал перу бумагу, испепелял старые записи, но начинал уже думать, что мало создать «мечту шпиона», главное — установить в правильном месте. Если Джон и Ричард обсуждали зловещие планы у себя дома на Ягерштрассе, то Гарри о них не мог узнать никак. В Хогвартсе шпионить за Драко было гораздо удобнее. Как, хотелось бы знать, справлялся Снейп? Тем временем настал декабрь. Седьмого числа в библиотеку прибыла комиссия. В измененном составе, как и предсказали накануне слухи в столовой: профессор Фейли от Оксфорда то ли заболел, то ли попал в тюрьму. Разброс мнений Гарри порадовал. Фейли, как писала Гермиона, действительно сказался больным, но так ли это на самом ли деле — она не знала. В Университете его не видели с убийства Уэйка. По случаю явления комиссии группа с утра собралась в полном составе. Стивен, неделю почти не отходивший от котла, сразу же уткнулся в бумаги. Даниэль покачал головой. — Стивен, ты стал неожиданно молчалив и незаметен в последнее время. — Я думаю, — пробормотал Стивен. — Когда я думаю, я глух и нем, и ем… если найду что… — Не верь ему, — сказал Гарри. — Он всегда находит. — Великая Идея? — сочувственно спросил Даниэль. — Опять пробуешь зелья? — Угу, — ответил Стивен. Даниэль меланхолично улыбнулся. — Мне все больше кажется, — сказал он, — что эти дневники вообще не зашифрованы. Что это такая шутка Темного Лорда Гриндельвальда и расшифровывать их бесполезно… Разумеется, комиссия вошла в комнату именно в этот момент. — Лица! Ты видел их лица?! — Не смешно, — пробурчал Даниэль, горбясь над чашкой кофе. — Стивен, прекрати. Я подвел профессора… — Да перестань! Рабочий момент, они и сами посмеялись! Все же ученые, кто из нас не нес бред? — Они не ученые, они администраторы, — сказал Даниэль мрачно. — Темные Повелители Грантов. Они не могут нести бред. — И квиддичный стадион им не понравился, — вздохнул Гарри. Вид у главы комиссии был — ну точно дядя Вернон. Стивен отмахнулся. — Да не волнуйтесь! Вот сработает моя Великая Идея, и ничего больше не будет иметь значения! — А профессор о ней знает? — спросил Даниэль. — Ага. Но у него есть своя, ты же понимаешь. — Он тебе не поверил. Стивен пожал плечами. — Ты же знаешь, у него предубеждение против зелий. — Профессор сказал нашему Стиви, — из-за колонны вышел Джон, — что знал только одного студента, который бы смог разгадать Гриндельвальдово зелье, если дело там действительно в зелье, и этот студент — не наш Стиви. У нашего Стиви уже один раз не получилось с зельями, правда, Стиви? Гарри нахмурился и напрягся. Что там у Стивена не получилось — не важно, а вот тон Джона ему очень не понравился. — А сейчас получится, — Стивен улыбнулся. — Увидишь. — Ну-ну. Мечтай больше. Сам увидишь, кто отличится на заседании! Джон ушел, Даниэль посмотрел ему вслед с явным недоумением. — Что это с ним? Он никогда себя так развязно не вел. — Великая Идея, явно, — вздохнул Стивен. Не Идея, скорее тайное знание. Джон, по мнению Гарри, вел себя так, будто владел ключом от шифра. Это бы все объяснило. Но откуда у него ключ? От профессора Уэйка? — Что у тебя случилось с зельями? — спросил Гарри на обеде. Стивен фыркнул. — Да глупый был, когда приехал. Думал — сейчас я этот код, дело же явно в чернилах! Носился с Великой Идеей и всем надоел, пока она не обвалилась. — Не совсем обвалилась, оказывается. — Да. Чудно, верно? — А кто этот гениальный студент, которого профессор упоминал, ты знаешь? Стивен пожал плечами. — Да какой-то англичанин, приезжал защищаться в Гейдельберг на Мастера Зелий лет десять назад. Наш проф был в комиссии как внешний наблюдатель — и впечатлился. Имя у него забавное, латинское, на «С»… Не помню. — Не Северус Снейп? — спросил Гарри хрипло. — Точно. Ты его знаешь? — Он меня учил, — хмуро ответил Гарри. — Спас мне жизнь. Кучу раз. И не только мне. Мы друг друга не выносили, но мне так жаль, что он умер. Мы победили, а он умер. Несправедливо. — Война, — спокойно сказал Стивен. И ткнул Гарри в плечо. — Эй, Гарри, не кисни. Пошли варить антидот от Гриндельвальдовой хитрости. — Пошли, — улыбнулся Гарри. «Больше войны не будет. Что бы там ни задумал Джон, да и не только Джон. Не будет. Не допущу».