Пески времени

      На разгроме фонтана Римус не остановился. Перевернув каждую тележку и разбив все бокалы с алкогольными коктейлями, так парень вымещал свою злость. Все, что он мог поднять, Люпин кидал об пол или стены, а что не мог, переворачивал. Он был так зол на себя. Придурок! Мудак! Тупица! Нет такого слова, чтобы описать его глупость и трусость. Ему нужно было бежать за Сириусом, не позволяя ему уходить. Нужно было нормально поговорить, а не переводить все стрелки на Блэка, мол, ему так будет лучше. Нужно было говорить о своих страхах и мыслях. А вышло то, что вышло. И как бы ему не хотелось винить Лили, Римус понимал, что облажался именно он. И это его еще больше злило. Еще и путешествие их неизвестно когда закончится. Он же не сможет общаться с Бродягой, будто ничего не было. Только смотреть будет, словно побитая собака. Стол был весьма неплохой, но и он полетел в стену, разлетаясь вдребезги, оглушая звоном битого стекла. Словно их недоотношения. У него точно не хватит денег покрыть все убытки. Да похер. Ему нужно поговорить с Блэком. Пусть его не послушают, но попытаться он обязан. Я: Привет. Джеймс: О, Лили, привет))))) Как ты там? Нас уже завтра выпишут) Я: Сириус понял, куда нам дальше нужно. Джеймс: Круто!!! Я: Ага… Слушай, он не у тебя? Джеймс: Нет… Что-то случилось? Я: Я влезла туда, куда не следовало. Джеймс: Ты меня пугаешь. Я: Мне так жаль. Джеймс: Так. Я ничего не понимаю, но ты можешь мне позвонить, и все рассказать. Я: Хорошо.       — Привет еще раз. Так что случилось? — Поттер старался не давить на девушку, но беспокойство было сильнее. — Что с Сириусом?       — Джеймс, я виновата очень сильно. Я полезла в не свои дела и сделала только хуже. — Джеймс точно возненавидит ее после этого. Возможно, даже накричит. Она это определенно заслужила. Поэтому, сдерживая слезы, она рассказала парню о разговоре с Римусом и его переживаниях, о том, как рассказала все Сириусу, а тот ее успокаивал. И о том, как слышала заказ Бродяги, пока была в ванной. — Я не знаю, что произошло после, но в любом случае они разбежались.       — Ясно. — Сохатый слушал Эванс не перебивая, пусть ему и хотелось вставить периодически «какого хуя ты полезла?». Возможно, не все так плохо и они просто поругались и уже успели помириться. Нет уж. Эти пафосные жесты сделать побольнее от Сириуса точно свидетельствуют о том, что он сам все прекратил. — Спасибо, что рассказала. Я что-нибудь придумаю.       — Ты теперь ненавидишь меня? — Лили уже догадывалась об ответе, но не спросить не могла.       — Он мой лучший друг, Лили. Завтра увидимся. — Даже не пытаясь скрыть разочарование в голосе, Поттер завершил вызов.       Сириус ехал, куда глаза глядят, пока из магнитолы играла «Billie Eilish — Happier than ever». Большая часть песни была размеренной, не позволяя ему разгоняться. Как же ему сейчас обидно. Его, Сириуса Ориона Блэка Третьего никто не смеет бросать. Он бросает, разрывая все связи, ненавидит тех, кто причиняет ему боль. Он даже со свету может сжить, если захочет, но это методы его матери, поэтому еще никто не пострадал. Ладно, его бы кинули из-за его больной головы, он бы понял. А тут кто-то решил, что он слишком хорош. Не хорош он. Просто не повезло ему родиться в доме этих чокнутых аристократов. Будто он не хотел никогда быть обычным мальчишкой. Римус мог носиться с детьми, пока он учился убивать, петь, разбираться в ядах, изучать языки. У него не было детства. Только времяпрепровождение с Джеймсом напоминало ему о том, что он всего лишь ребенок. Да у него свое состояние появилось только тогда, когда он пустился на поиски сокровищ. Наследство дяди — не его заслуга. Просто так вышло. Он ничем не лучше, чем кто-либо, просто знает и умеет многое. Хотя он бы с удовольствием променял все знания, полученные дома, на возможность кататься на качелях до тошноты. Он, конечно, этого добился. Но Сириус буквально вырывал то, что было у обычных детей за его высоким забором. А потом получал наказание за съеденное мороженое. Для него деньги не имеют ценности не потому что он богат, а потому что они ему не нужны. Если будет нужно, он отдаст их первому попавшемуся. Главное, чтобы он мог делать то, что хочет. И как же ему было обидно, что тот, кто ему нужен, решил, что Сириус должен выбирать себе подстать. Бред. Не сдержавшись, Блэк стал колотить по рулю. То ли песня вошла в свою кульминацию, то ли сил больше терпеть не было, но парень закричал от бессилия. Нужно съехать на обочину, а то он разобьется. Сохатик ему этого не простит уж точно. Как раз он звонит.       — Бродяга, привет. — Джеймс говорил мягко, подозревая в каком состоянии его друг.       — Привет. — Оставив телефон на громкой связи, Сириус откинулся на спинку сидения и закурил. — Как ты?       — Завтра выпишут. — Только с ним Бродяга может не играть. Он, чудесный актер, и никому не дано узнать, что творится у него внутри. Только если он сам этого захочет или если это Джеймс. — Я говорил с Лили.       — И как она? — Голос дрогнул, поэтому Блэк поспешил поглубже затянуться.       — Сириус. — Парень в больнице вздохнул. — Ты когда приедешь?       — Я не приеду. Не хочу, чтобы меня Хвост видел. — Прикрыв глаза, Бродяга не обращал внимания на то, что пепел падает на него.       — Мне жаль. Что случилось? — Хорошо, что Питер ушел в столовую просить еды, поэтому он точно не услышит того, что для него не предназначалось.       — Он считает себя вторым сортом, а меня зажравшимся аристократом. — Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. — Но это же не правда. Я никогда не был таким. Что я сделал не так?       — Ты не сделал ничего плохого. — Единственное, что было плохо, так это то, что Бродяга был на дороге. — Просто у него есть комплексы. Вспомни Питера. Он до выпускного думал, что мы просто с ним резвимся. Типа, у богатых свои игрища.       — Питер — дурак. И Римус, — снова голос дрогнул, — дурак. Ненавижу его.       — Не правда. — Поттер уже думал связаться с Регулусом, но это точно сделает только хуже. — Я думаю, тебе он нравится больше, чем просто нравится.       — Звучит, словно ты за меня в любви признаешься. — Фильтр отправился в пепельницу. — Бред.       — Не бред. Помнишь, как ты убивался по той владелице бутика? Вот она этого точно не была достойна. Никто не достоин, но с Лунатиком тебе нужно поговорить. — Тяжело вздохнув, Джеймс был вынужден слышать рваное дыхание. Блэк заплакал, но звуком этого не выдал. — Я знаю, что тебе сейчас плохо, но будет еще хуже. — Получив несколько ударов по динамику, их секретный пароль из детства, парень продолжил. — Я не был там, поэтому не знаю всей картины, но Римус тоже был подавлен. Возможно, он не хотел, чтобы так все закончилось. Может, после разговора с Лили, он хотел извиниться, но все пошло не по плану?       — А если не хотел? — Рвано из-за беззвучного плача, спросил Сириус. Боже, ревет, как девчонка, которую бросил парень. Позор. — Я же его тогда убью. В прямом смысле. И себя потом грохну.       — Я тебе грохну! Мне одного раза уже хватило. — То, что Блэк, в принципе, может это сделать, сомнений не возникало. — Если не хотел, ты знаешь, где я. А теперь высморкайся, ополосни свое прекрасное лицо, открой окна, вруби что-нибудь веселое и езжай обратно. Только осторожно. И напиши мне, как доберешься до отеля.       — Хорошо. — Первое задание Сириус сразу выполнил, вызывая смешок у друга на другом конце провода. — Если ничего не выйдет, давай сбежим?       — Без проблем. А со своими цацками пусть они сами все разбираются. — Вроде голос «здорового» человека, что не могло не радовать. — Люблю тебя.       — Я тебя люблю больше. — Улыбнувшись, Блэк скинул звонок. Сохатый прав. Нужно попытаться нормально поговорить.       Римус сидел на полу балкона, опустив голову на колени. В комнате отвратительно воняло шоколадом, а вызвать персонал для уборки, он так и не смог. Как он объяснит им, почему тут такой разгром? Поэтому и прятался на балконе, но даже так терпкий и сладкий аромат доходил до его носа. Он слышал, что к нему кто-то стучался, но не было никакого желания ни с кем видиться. Возможно, приходила Лили, но тогда он мог и на ней сорваться. Она не виновата. Не виновата. Она все так же его подруга. Просто сейчас он не хочет даже голоса ее слышать. А все потому что запал, как школьник, на самого популярного парня в школе. Только они не школьники, а взрослые люди, которые без крика не могут разобраться в своих проблемах. Которых нет. Ну, орут друг на друга, и что? По соседству с их домом жила пожилая супружеская пара, которая каждый день ругалась, как в последний раз, но ни разу не разводились. «Просто они так любят друг друга», — говорила его мама, когда маленький мальчик не понимал, почему старики постоянно ругаются. Говорят же, если пара ругается по пустякам, то это признак сильной любви. Но они сцепились не из-за пустяка, и не любовь у них. А что? Хрен поймешь. Но Римусу весело. И хорошо. Пусть и сложно, что голова пухнет. И Люпин не хотел, чтобы это закончилось. Только загнался из-за дури, и теперь травится сигаретами, надеясь хотя бы так заглушить запах шоколада, от которого весь рот в слюне. Но сейчас его все еще тошнит. Будет забавно, если больше не сможет его есть, хотя и любит всем сердцем. Мало вещей, которые любит Римус, и очень не хотелось, чтобы их количество сокращалось. Даже если это один взбалмошный парень, любящий дуть губы.       Зайдя в номер, Сириус не сдержался от того, чтобы не присвистнуть. Все было перевернуто верх дном, а на полу красовалась уже застывшая темно-коричневая жижа. Ему посвящали песни, набивали татуировки с его именем, дарили дорогие подарки, но это определенно самое эффектное «признание в любви». Только воняет слишком сладко. Сириус не испытывает такой глубокой страсти к сладкому и шоколаду. Если только к острому. Грустные люди едят либо конфеты, либо перец — и то, и то, вызывает чувство счастья. Интересно, какой на вкус шоколад с перцем? Наверное такой, как Лунатик, сидящий на балконе. Жгучий, опаляющий язык и губы, но все-таки тающий от тепла. Или это он о себе? Может быть. Черт их уже разберет.       — Привет. — Откинув окурки с пола, Сириус опустился рядом с дрогнувшим парнем. — Плохой день?       — Привет. — Римус не стал поднимать головы. — Да что-то по пизде все пошло.       — Оу, бывает. — Прислонившись спиной о стену, Блэк вытянул ноги. — Что случилось?       — Я не правильно поступил. И заслужил того наказания, что было. — Люпин потянулся к пачке, но наткнулся на чужую руку. Убрать или взять? — Но не хочу, чтобы так все было.       — Если ты о погроме, то нам быстрее будет переехать, чем его уберут. — Нужно начать разговор, но что они сейчас делают? Правильно, разговаривают. Пусть и в своей манере.       — Нам? — Нехотя, но Римус поднял голову, сразу жмурясь от света, поэтому он не мог посмотреть нормально на рядом сидящего Блэка.       — Нам. — Пусть он и сказал, что он не Джеймс, чтобы бегать за парнем, который шлет по холодку, но сейчас, когда у этого парня слезятся глаза от резкого света, а волосы взъерошены, думается уже иначе. Да и, если быть честным, никто его по холодку не слал. Это он. — Слушай, мне срать на то, что ты не благородный. Они все противные, если ты еще по мне это не заметил. Сохатик — исключение. И тебе должно быть срать на то, что ты не такой. Тем более игра на скрипке это точно не показатель классного человека.       — Прости. — Глаза к свету быстро привыкли, а вот к тому, что на него смотрят без злобы — нет. Ему по роже нужно разок заехать. С ноги, а не улыбаться. Губы после ночи потрескались еще больше. Но не надуты.       — Проехали. Просто давай больше к этой дури не возвращаться? Я уверен, мы найдем другие причины перегрызть друг другу глотки. — Сириус сам сдвинул руку, касаясь чужих пальцев. — Я тоже переборщил. Но, в свою защиту скажу, что ты меня взбесил.       — Так от меня еще не откупались. — Нервно хихикнув, Лунатик шумно выдохнул. — Я злой.       — Это я видел. Давай счет Люци пришлем? Вот он охренеет. — И снова эти задорные искры в светлых глазах. У Блэка есть небольшие морщинки в уголках глаз. Красивые.       — Ну, я с этим точно не смогу расплатиться. И, если предложение еще в силе, то я хочу попробовать. — Не может он нормально смотреть на Бродягу сейчас. Парень от услышанного сначала застывает, а потом улыбается еще шире. Римусу кажется, что он видит виляющий хвост. Это все из-за шоколада.       — О, мистер Волк, обещаю, что вы будете об этом жалеть каждый день. — И Сириус засмеялся, совершенно беззлобно и заразительно, что Люпин сам не сдержал смеха. Если мистер Собачья звезда так сказал, значит так оно и будет. Хотя, возможно они смогут стать той пожилой супружеской парой, которая орет друг на друга каждый день по пустякам, но безумно любят друг друга?       Лили после разговора с Джеймсом чувствовала себя еще больше подавленной, чем до этого. Сидя в своем номере, она собиралась с мыслями. Она должна поговорить с Римусом, она должна поговорить с Блэком. Она должна сделать хоть что-то, чтобы исправить ситуацию. И извиниться перед каждым. Поэтому, когда решимость поравнялась с отчаянием, Эванс вышла из номера, направляясь к Римусу. Хотя бы с ним поговорит для начала. Но добравшись до нужного этажа, девушка столкнулась с персоналом, который выносит поломанную мебель. У нее даже ноги подкосились. Что если они подрались перед тем, как Сириус отправился в бега? Это же катастрофа. И именно она в ней виновата. На негнущихся ногах, она стала приближаться к открытому номеру, готовясь увидеть кровавые картины разборок, но вместо этого, помимо горничных, она увидела Римуса с закатанными глазами и зад Сириуса, мелькающий из-за дивана. Блэк перебирал уцелевший шоколад, явно ища конкретный, а Люпин пытался остановить Бродягу. Словами. Больше для вида. Лили знает, когда ее друг раздражён. Сейчас он просто устал и рад. Просто видно это по прищуру, когда он перестает закатывать глаза, и по тому, как он касается своего носа, потирая кончик. Сириусу еще столько предстоит узнать и, Лили надеется, что это у него получится. Потому что выражение удивления и недоверия, такое открытое, как сейчас, когда Бродяга нашел плитку, что искал и всучил ее Римусу, действительно редкое явление. Но, раз у Блэка получилось вызвать такие эмоции на чужом лице, значит не все потеряно. Интересно, с каким вкусом та шоколадка, которую держит Люпин. Главное не с перцем. Такую есть он не будет. Он не выносит острого. Кроме курицы из KFC — единственное исключение. Хотя… Может появится и еще одно. И теперь, стараясь остаться незамеченной, Лили покинула этаж. Извиниться можно будет позже.