Одинокий дедушка

Когда-то необычайно давно, ещё до поступления в Академию, Харуно Сакура была влюблена в серьёзного мальчика с чернильными глазами. Его бледный профиль казался ей невероятно загадочным. Как у героического самурая из бабушкиных сказок. Даже нахмуренные соболиные брови вызывали трепет в её сердце. Девочка просто любовалась своим будущим одноклассником. Это робкое чувство продлилось ровно до первой половины первого года обучения. Тогда, подначиваемая Ино, она решилась. Да и правда, сколько можно смотреть со стороны и страдать? Подруга тогда сказала, что самое худшее что может произойти — вежливый отказ. Ведь клановые всегда должны были быть воспитанными. Выловив зазнобу души своей в обеденный перерыв, Сакура собралась со всеми силами, и выпалила кратко. Почти не заикаясь. Только вот отказ вышел не совсем вежливым. По какой-то причине обозлённый, Саске прошёлся и по её бесклановости, и по доставучести, и по шумным восклицаниям, и по дурному характеру, и по невоспитанности. Харуно тогда сглотнула слёзы, извинилась и тихо ушла, обещая больше не беспокоить. Яманака она сказала, что ей «не повезло», не вдаваясь в подробности. Потому что было немного стыдно за свою навязчивую любовь. Сакура, именно поэтому, решила до того как закончит Академию, больше не влюбляться. Сначала она станет прекрасной и сильной куноичи, а потом — остальное. Однако, спустя почти год, она оказалась в иной ситуации. Теперь уже её одноклассник позвал её выйти. Хмурое лицо Учихи не отвечало ни на какие вопросы, так что девочка, внутри которой ещё сидел горький осадок когда-то жившей симпатии, пошла за ним. Хоть и ради любопытства. – Признайся, Харуно, – притормозив под сенью клёна, начал Саске, – ты это специально делаешь? Розоволосая лишь озадаченно хлопает глазами. Если честно, то она вообще не знала, как ответить на этот вопрос. Потому что в мире были вещи, что она делала специально. Хорошо, что одноклассник решил уточнить: – Таскаешься на территорию моего клана? Цепляешься к семье, как репейник? – в чёрных глазах напротив сквозило ледяной презрение. – Ты мстишь? Юная куноичи аж поперхнулась воздухом от такого заявления. Он считал себя настолько важным, что всерьёз думал, что все её поступки будут вертеться вокруг него? – Я не знала, что Итачи твой брат, – поджимая губы, отвечает девочка. – Мы с ним случайно познакомились. Маленький Учиха щерится, как сбрызнутый водой кот. – Ты должна называть его Итачи-сан, – шипит он со странным выражением лица. – Нии-сан слишком важный и занятой человек, чтобы тратить своё время на всю ту ерунду, что ты постоянно выдумываешь. Это заявление вовсе заставляет Харуно растеряться. Она отмечает сжатые кулаки своего собеседника. Его напряжённую позу и вызывающе прямую спину. – Итачи, – специально выделяет она из упрямства, – сам так представился. И это не ерунда. Нам весело. Она не испытывала такого раздражения даже от язвительных ремарок Шисуи. Тот, хотя бы, большую часть времени отпускал свои замечания просто из спортивного интереса, никогда не ставя себе цели задеть кого-то намеренно. Как в случае их первой встречи. Да, заигрывался порой, но, как распалялся, так же быстро остывал, почти мгновенно забывая о теме спора. Саске же, будто змея, цедил свой яд осознанно. – Да кому может быть весело с тобой? – на детском лице появилась неприятная ухмылка. – Что ты знаешь? Может что-то можешь? Бесклановая надоеда. Подлый приём. Девочка сглотнула, старательно удерживая затрясшуюся нижнюю губу. Именно так он её обозвал в ответ на давнее признание. Это было очень неприятным воспоминанием. Саске же, тем временем, продолжал: – Или ты будешь выдумывать, что просто так лезешь к Ма… Но закончить ему не дали. Меж противостоящей друг-другу парочки влетел золотистый вихрь. – Ты сейчас что сказал? – прозвучало звонко и хлёстко. Ино, разрумянившаяся от гнева, прикрывала своей узкой спиной розоволосую подругу. Кончики пальцев её подрагивали, будто готовые к чему-то. – Правду я сказал, – мальчишка самым наглым образом сложил руки на груди в позе демонстративного превосходства. – Лезет к клановым. И ко мне год назад за тем же полезла. Сакуре стало страшно. А вдруг ему поверят? Вдруг её правда, фоном, считают безродной надоедой, что ищет лишь собственной выгоды? Однако, её лучшая подруга, в который раз, снова её удивила. – Он и в прошлый раз так тебе и сказал? – Яманака чуть повернула голову, смотря через плечо. Харуно лишь успевает кратко угукнуть, неловко сжавшись под пронзительным голубым взглядом. Блондинка же, казалось, лишь сильнее воспылала. Светлые девчачьи пальцы сложили несколько печатей, формируя круг. Такой привычный пользователям из клана менталистов. Мальчик, попавший в технику, застывает, будто теряя контроль над своим телом. – Ч-что ты.. – Учиха хотел было возмутиться. Но не успел. – С девушками нужно быть нежным, – двор Академии разрезает гневный крик, – идиот! А потом слышится влажный хруст. Сакура видит всё в замедленном темпе, будто покадрово. Каждую каплю крови, что стекает из сломанного носа сначала на губы, а потом уходит бордовой струйкой к подбородку. – И за сегодня, – шипит блондинка, игнорируя испуганный чёрный взгляд. Ино бьет второй раз. – Т-ты, – голос брюнета чуть плывёт. То ли от полученных ударов, то ли от возмущения, то ли от выступивших слёз. Яманака стоит с прямой спиной, сжимая перепачканные в чужой крови кулаки. Она шипит, как дикая кошка, что случайно наткнулась на гадюку. – Ино! – зычно звучит голосом учителя, и троица детей резко поворачивает на этот окрик. К ним спешит Ирука. Выражение лица его строгое и сосредоточенное. Глядя на эту картину, Сакура с ужасом осознаёт: Из-за неё у подруги будут проблемы.

* * *

Оставшийся учебный день тянется слишком долго, так как троица проводит его в кабинете у директора. Каждого из них допрашивают сначала по отдельности. Потом попарно. А потом всех троих вместе. Итогом этого сумбурного мероприятия становятся уставшие взгляды взрослых и отказ каждой из сторон приносить извинения. Сакура было порывается извиниться перед каждым, на всякий случай. Чтобы ни у кого не было неприятностей. Но её притормаживает Умино, вздыхая с мягкой улыбкой. – Ты в этом конфликте пусть и причина, – бурчит он задумчиво, – но не сторона. Эх, опять клановые разборки будут… Он тянет это отвлечённо, будто не придавая особого значения. По крайней мере, трагичного. Но Харуно становится жутковато от этой фразы. «Ино может достаться от Учих,» – с ужасом мелькает у неё в голове. И девочка принимает стратегическое решение пойти с повинной первой. Её лучшая подруга не заслуживает никаких наказаний. Особенно за то, что вступилась. Поэтому детские ноги несутся со всей возможной скоростью, постоянно спотыкаясь. В небольшом лесу она путается в ветках, царапается о корни, ловит лицом паутину. По пути розоволосой становится всё страшнее. Она, со всей силой своего богатого воображения, представляет беды, что могут ждать Яманака. На территорию небольшого сада девочка уже вбегает плача. – Это я виновата-а-а… – воет белугой она, размазывая слёзы и сопли по лицу. Перед маленькой куноичи расступаются кусты да плодовые деревья, когда она выныривает к знакомой веранде. На ней сидят трое, что встречают её крайне удивлёнными взглядами. «Они знают,» – трагично решает она, и вовсе теряет возможность говорить, лишь жалостливо икая. Обито выглядит абсолютно растерянно. Он лишь ошарашенно смотрит своим здоровым глазом на подвывающего ребёнка, что мусолит о мокрое лицо рукава алой рубашки. Незнакомый седовласый мужчина с вьющимися волосами озадаченно изучает девочку. В руке его застывает чарка, видимо, с саке, которую он так и не успел поднести ко рту из-за неожиданной гостьи. Учиха-оджисама вздыхает, прикрывая глаза. – Сюда, – кратко говорит он, хлопая морщинистой ладонью по доскам подле себя. Абсолютно несчастная, Сакура в очередной раз икает, и, скидывая как попало сандалии, забирается ему под бок. Она старательно давится рыданиями, пытаясь как-то успокоиться, но у неё не получается. Два других взгляда делают ситуацию ещё более стыдной и у девочки уже неконтролируемо трясутся губы и руки. – Ну? – ей на макушку опускается горячая старческая ладонь. Маленькая куноичи поднимает взгляд, чтобы встретиться с чернильными глазами. В них нет ни капли осуждения или злости. Только спокойное терпение. Под этими глазами она булькающе всхлипывает, кривится всем своим лицом и буквально падает на чужое колено. Кажется, иссиня-чёрные хакама становятся мокрыми насквозь слишком быстро. Сначала она даже звука внятного произнести не может. Только позорно хлюпает, пока старший Учиха поглаживает ей затылок. Зато, когда путанный поток эмоций чуть выравнивается, к ней возвращается речь. Прерывистая, со съеденными слогами и словами, но более-менее ясная. Она лопочет и про свою первую любовь, и про неловкое признание, и про грубые слова, и про замечательную Ино, и про то, как она виновата перед всеми, и про то, как Саске-кун разозлился… В поток сознания вклинивается юношеский голос. – Сакура, ты во втором классе, – Обито, старательно пытающийся вычленить смысл из детского потока сознания, покачивает головой. – Откуда такие драмы у тебя вообще? Девочка шмыгает носом, робко отнимая лицо от насквозь мокрой штанины. Присутствующие не выглядят злыми, наоборот. Неизвестный пожилой мужчина, вообще, смотрит на неё со смешинкой во взгляде. Он таки подносит к губам свою чарку, завершая начатое. – Вспомни себя в её возрасте, Оби-чан, – голос его бархатный и плавный. – Ты, помнится, расплакался, когда Рин сказала… На её памяти Обито первый раз вспыхивает, как молодая продавщица овощей во время флирта старших джонинов. Его здоровая половина лица покрывается алыми пятнами. Юноша, возмущённо выдыхая, вскидывается: – Кагами-оджи! – однако, в ответ слышится лишь тихий смех. Стараясь перевести разговор, внезапно сосредоточившись на нём, Учиха со шрамом прочищает горло откашлявшись, и вновь возвращает своё внимание к маленькой куноичи. – Что случилось-то? – в его уцелевшем глазе мелькает обеспокоенность. – Что сделала твоя Ино, что ты так воешь? Харуно жмурится, собираясь с силами. Она шла признаться и взять вину на себя. Это стоит сделать сейчас. Или всё будет зря. – Она разбила Саске-куну нос! – сжимая бледные кулачки, выпаливает она. – Всё в крови! У него даже слёзы выступили… Тишина держалась несколько секунд перед тем как Обито всхрюкнул и, самым не изящным образом, загоготал. Он, сложившись пополам, молотил ладонью по полу, заливисто смеясь. Незнакомый мужчина, что сидел рядом с ним, многозначительно прикрыл рот широким рукавом своего хаори. Плечи его мелко подрагивали, а, и так раскосые, глаза весело щурились. Учиха-оджисама глубоко и устало вздохнул. – Ничего твоей Яманака-химе не будет, – донеслось от самого старшего из присутствующих. – Никто не будет устраивать кровную месть из-за детской склоки. Шмыгнув носом, Харуно с надеждой посмотрела на старого мужчину с длинными седыми волосами. Тот снова вздохнул. На фоне, наконец-то, начал затихать смех Обито. – Да максимум извиниться заставят, – сквозь отголоски смешинок обозначил юноша со шрамом. – За такое дома сильней прилетает, чем от жертв произвола. Сакура снова шмыгнула носом, чтобы обнаружить у себя в руках хлопковый платок, что ей протянула морщинистая ладонь. Она, подумав немного, всё-таки решила промокнуть влажные щёки и высморкаться. А то даже дышать было неудобно, после такой истерики. – Насколько я знаю Иноичи, – всё так же распевчато протянул мужчина, которого назвали «Кагами», – он на свою принцессу лишь строго посмотрит. А вот Фугаку… На веранде снова повисло молчание. Ничего не понимающая девочка, не специально, снова разрушила его, громко высморкавшись. – От меня он тоже по жопе получит, – нахмурился Обито, переменивший веселье на угрюмость. – Гадости такие после признания говорить. Где понабрался только этот галчонок? Однако, ему не дали закончить возмущённую трель: – Ну-ну, – седовласый мужчина мягко улыбнулся. – С нами печальная женщина, пусть и маленькая. Зачем ты о таком, и вслух? Коротковолосый джонин лишь забурчал себе что-то под нос, но спорить, тем не менее, не стал. В этот момент Сакура особенно остро почувствовала неловкость, осознавая произошедшее. Она, на эмоциях, как какой-то детсадовец, влетела в чужой дом заливаясь слезами. Мешая, видимо, какой-то важной встрече. Беспокая гостя дедушки! – Я, – неловко смяла она в руке расшитый веерами платок, – п-прошу прощения. Её вежливый поклон был встречен тихим хмыканьем. – Обито, – спокойным тоном окликнул Учиха-оджисама, – сходи за чаем. Его внук нахохлился, но, мельком глянув на девочку с алым после слёзных заливаний лицом, всё-таки встал. – Ладно, заварю, – бросил он, скрываясь внутри дома. После слёз, как это часто бывает, дышалось легче. Харуно ещё раз промокнула слипшиеся ресницы. Так и хотелось потереть глаза, но от этого они только щипать будут. По своему опыту знала. – Так это ты — Сакура? – бархатный голос отвлёк её от послеслёзных раздумий. Смутившись внимательного, практически лисьего, взгляда, она неловко кивнула. – Можешь звать меня Кагами-сан, – пожилой мужчина выглядел дружелюбно. – Кажется, ты дружишь с моим внуком. Шисуи немножко про тебя рассказывал. Совсем невежливо распахнув рот, девочка во все глаза смотрела на сидящего напротив. Теперь она подмечала схожие детали. И вьющиеся непослушные волосы. И неуёмно весёлый взгляд. И чуть приплюснутый широкий нос. – А ещё, – заговорщически понизил голос Кагами, – он упоминал, что ты постоянно говоришь о Сенджу Тобираме. Мне доводилось видеться с ним. Хочешь, расскажу пару историй? В эту секунду новый Учиха резко набрал в её личном рейтинге сразу несколько строк. За забавными историями, загадочными ответами и горячим чаем Сакура совсем забыла, что днём успела до смерти перепугаться и выплакать почти все глаза. Как всегда, волшебный сад дедушки-Учихи превращал её плохие дни в хорошие.

* * *

Ирука, после недавнего события, с особой осторожностью рассаживал ребят в своём классе. Яманака, буквально шипящая на наследника Учиха, оказывалась в самой отдалённой от него точке. Заодно вместе с Нара и Акимичи. Мальчишки, зорко следя за эмоциональной подругой, даже в таком юном возрасте уже прикрывали тыл будущему звену вечного ИноШикаЧо. Так что Саске на глупости в классе не надеялся. Даже не пытался. Только сидел нахохлившимся воронёнком и бросал пронзающие взгляды. Источник этого внимания несколько дней вела себя тихо и смирно. Пока, спустя примерно неделю, не встала решительно на одной перемене. В несколько шагов она приблизилась к брюнету, старательно изображая смелость. Но её руки, спрятанные за спиной, выдавали тревогу. – Чего тебе? – огрызнулся мальчишка. – Мало того, что Нии-сан заставил перед тобой извиниться? Поглумиться пришла? Настороженный, Умино наблюдал за детской беседой. Пока ничего страшного не происходило, и он не вмешивался. Им будет полезно поговорить. Такая попытка — это уже очень много и достойно похвалы. – Я поняла, что ты любишь брата, – всё-таки решившись, начала маленькая куноичи. – Если не хочешь меня видеть, то можешь обсуждать с ним книги. Он их любит. На парту Учихи опускается сложенный в несколько раз листок. Поджимая губы, Сакура обозначает: – Вот список. А потом, передёрнув плечами, уходит на своё место. Саске фыркает и отворачивается. Но когда Сакура отходит, не видя его, то аккуратно кладет бумажку в карман. «Что ж,» – умиляется Ирука, – «молодцы.» Молодой специалист решил думать, что на этот год у него надежд больше, чем на первый. Дети-то растут. И это очаровательно.