Bittersweet

Воспоминания — словно выцветшая картина. Некоторыми мы дорожим. Другие причиняют нам боль. Нет причины выбрасывать их все. Отложи в укромное место только те, что ты хотел бы сохранить, чтобы время от времени доставать их и любоваться. Прошлое не должно вторгаться в твоё настоящее. Ведь воспоминания давят, мысли душат, а чувства, и вовсе медленно, но верно убивают. Воспоминания — удивительная штука: одновременно может согреть изнутри, а может подобного дикому зверю порвать в клочья. Но вопреки всем этим доводам, какими бы ни были воспоминания, они заставляют тебя хотеть жить дальше, цепляться за жизнь…

Оттого не стоит, пытаться избавиться от своих воспоминаний. Единственный выход научиться дружно жить с ними, принять их как неизменную часть себя, в противном случае, они погубят столь быстро, что ты даже не заметишь, а потому, во избежания дурного исхода, лучше не бойся их и просто живи дальше: не оглядываясь на прошлое, будущее и даже настоящее.

Спустя несколько часов длительной ходьбы без остановок на привал и перекус спутники наконец подошли к реке, вдали они заметили нескольких д’харианцев, которые были настолько увлечены разговором между собой, что упустили из виду мгновение появления врага. Затаившись на пару с Исповедницей, в россыпи каменных валунов, они принялись безмолвно и осторожно ожидать своего часа, который, судя по действиям Шона, близок как никогда прежде. Решительно мужчина прошёл прямо к берегу, а затем негромко похлопал ладонью по перекинутой через плечо сумке. Сделав такой жест, он хотел привлечь к себе внимание д’харианцев. Ожидания Шона оправдались даже скорей, чем он мог предположить. Ведь в следующее мгновение, один из солдатов находящихся вблизи от него, с характерным звоном обнажил свой меч, а затем выставив оружие вперёд, словно предупредил насчёт того, что он опытней и сильнее, а потому в нападении нет смысла. Ведь любой кто подойдёт, окажется повержен. Подобного исхода жизни, Шон не боялся, а потому проигнорировав предупреждающий жест д’харианца, вымолвил те слова, ради которых проделал столь долгий путь. — Я принес голову Искателя, — громко оповестил он, и приоткрыв сумку наполовину, вытащил оттуда заколдованный камень, за вполне натуральные волосы, — Отдам я её только командиру. Пусть принесёт средство от лихорадки, к Обрыву Колдуна, где я буду ждать его одного, и обменяю голову на лекарство! Не дожидаясь ответной реакции, он развернулся, и быстрым шагом зашагал прочь. Ричард потянул Кэлен за рукав. Нужно было уйти так, чтобы не привлечь к себе внимания. Они конечно находились, далёко от берега. Но перестраховаться, явно было нелишним. До Обрыва Колдуна, они идти не стали. План заключался, вовсе не в этом. На полпути к тому месту, они затаились в засаду и, приготовив оружие, принялись ждать появления своей мишени. Ждать пришлось недолго, уже вскоре командир с четырьмя своими солдатами, приблизился к этому месту. Шансов у них не было: арбалет Шона и клинок Кэлен, за один короткий миг отняли жизнь у двоих противников из пяти, а меч Ричарда и дубина его товарища, завершили начатое. Оставался только командир, и всё что нужно было сделать — исповедать его. Это выглядело лёгкой задачей, вот только в последний миг, Ричард остановил Кэлен. — Стой! — его окрик, остановил её руку как раз вовремя, ещё одно мгновение и случилось бы непоправимое, а именно Мать-Исповедница, последняя надежда Срединных Земель, по своей неосторожности присоединилась бы, к числу заражённых, — Взгляни на его шею, у него «огненная лихорадка», — он подошёл ближе, и ткнул д’харианца в спину острием меча. — Коснешься и тотчас заболеешь. Мы должны отвести его к Зедду, чтобы тот сперва очистил его кровь, от болезни. Похоже, принеся в мир столь страшную заразу, о безопасности собственных подчинённых, Рал не особо задумывался. Кэлен кивнула, отходя от зараженного подальше. Подгоняемый острием меча, д’харианец пришёл до самого лагеря чумных, где они стали свидетелем крупной ссоры, что вскоре приобретёт обороты, помасшабнее обыкновенной стычки, и междуусобного конфликта. — Я очень сожалею, но сперва требуется очистить кровь пекаря. Уже пора напечь хлеба, который необходим чтобы накормить всех нас, и придать сил для борьбы с болезнью. Наши припасы не бесконечны, и сегодня подойдут к концу. Мне бесконечно жаль, что я не могу помочь твоему мальчику прямо сейчас, но в данное время, мне приходится делать трудный выбор. Между жизнью одного, и спасением того, кто своим ремеслом убережёт целую деревню, от голодной смерти, — Зорандер попытался объясниться перед отцом мальчика. Старик надеялся на его благоразумие но данным надеждам, сбыться было не суждено. Судя, по дальнейшим словам незнакомца, боль от страданий сына абсолютно застелила ему глаза, убрав остатки здравого смысла, куда подальше. — Кто ты такой, чтобы определять, кому жить, а кому нет? — Зло прошипел его собеседник, голос мужчины был наполненный ядом ярости, которому кажется было под силу отравить умы всех присутствующих. — Неужто, возомнил себя Всемогущим Создателем? Недобро прищурившись, старик громогласным тоном, обратился к наглецу: — Я Зеддикус З’ул Зорандер, я последний Волшебник Первого Ранга, я единственный кому под силу, сейчас оказать вам помочь, а потому ты будешь ждать своей очереди! Вы все до одного, будете ждать того момента, когда я к вам обращусь. Не советую торопить события, порядка очереди спешка не изменить. Я не смогу спасти каждого. Как бы горько это не звучало, но я вынужден признать, что всё-таки не всемогущ, оттого спасены будут лишь самые тяжёлые, или те кто продолжив жить, принесут пользу народу, а не только самому себе. Спорщик попятился назад, не найдя верных слов для продолжения прений. Ему было горько оттого, что жизнь его единственного сына, кажется ни во что не ставили. Наблюдая за несправедливой ситуацией, Ричард ощутил себя виноватым. Деду, и так было не сладко. Так ещё и он, планировал нарушить его планы касательно пекаря. — Зедд! — Он подтолкнул д’харианского командира, поближе к Волшебнику, — Мы захватили пленного, но его нужно вылечить, чтобы Кэлен смогла коснуться его своей силой, без вреда для себя самой. Тот гул, который начался после этих слов Искателя, было невозможно описать словами. Заражённые набросились со всех сторон на своего врага, повсюду были слышны: гневные выкрики и оскорбления. Воздух буквально пропитался людской злостью, и возмущением. — Мой мальчик! — вновь выкрикнул, всё тот же неугомонный отец, который казалось готов вести, не приводящий ни к чему спор, целую вечность, — Вы будете лечить д’харианского ублюдка: того кто убивал наших женщин и детей, пока мой сын умирает? Да его растерзать на клочки, давно пора! Не пойму, где же ваша совесть? Куда делась хвалëнная доброта, и благочестие? Быть может это лишь сказочки для наивных дураков, и её никогда не существовало? — в голосе мужчины, слышалось полнейшее разочарование, в личностях тех людей, которых ещё вчера он искренне боготворил. — Тихо! — Кэлен говорила не слишком громко, но сила Исповедницы действовала устрашающе, усиливая мощь её голоса и серьёзность слов. В глазах девушки читалась решимость, которая проявлялась только в минуты, когда она собиралась исповедать кого-то. На селян это произвело достаточно сильное впечатление. По крайней мере, попытки к подстреканию бунта, они оставили. — Спасибо, — кратко поблагодарила Кэлен, будто не отдавая себе отчёт в том, какой опасной, она только что всём казалась, — Я очень сожалею, что нам не под силу, помочь каждому из вас. Но знайте, когда мы вылечим этого человека, то сможем опросить его, и тогда он расскажет, что случилось с Дженсенн, сестрой Искателя. — Чем эта девушка важнее моего сына? Именно из-за неё, Рал наслал на нас чуму. Если бы мы, поступили как разумные люди, и передали Дженсенн его людям, не были бы обречены, на утрату дорогих и близких людей. Из-за вас, мы оказались в немилости у Магистра. И где же благодарность? — в порыве отчаяния обратился отец, прижимая к себе, почерневшее от болезни дитя. Он искренне сожалел что во имя фанатичных идей Искателя, предал того, кому ещё недавно преподносил клятву верности. Ричард понимал — мальчику осталось недолго, и сейчас возможно, они отнимают его последний шанс на спасение, но иного пути не было. — Если мы найдём Дженсенн, то сможем добыть лекарство у Рала, — искатель постарался, убедить толпу своими словами. — Но мой мальчик. Мой ребенок… Ричард не винил мужчину в несдержанности, он прекрасно понимал его отчаяние: тревогу и ощущение полнейшей несправедливости, что сжалось вокруг сердца, подобно острому капкану. «Будь это мой сын я бы тоже всё вокруг рвал и метал. Пока тому не оказали бы столь необходимую помощь. Но сейчас я Искатель, у меня есть долг, который превыше сочувствий и сожалений. А потому я вынужден отказать несчастному — поставив миссию выше желания услышать детский смех и лицезрения улыбки отца, обнимающего спасенного сына» — Прости. Мне жаль, но обстоятельства изменились, — Зедд отступил пропуская д’харианца к подстилкам. Тот прошёл туда без возражений, он был заражён, понимал что ему не долго осталось, и больше всёго не желал покидать мир, в столь молодом возрасте. И не важно как ты проживёшь остаток жизни: исповеданным или нет. Важно лишь то, что ты будешь жить. Зедд, прекрасно знал своё дело, его хань — был одним из самых мощных во всех Срединных Землях, а потому уже спустя пару минут, щеки Дагана заметно порозовели, тело перестал бить озноб, а чёрные вены посветлели. Шея волшебника же напротив, покрылась узором из чёрных переплетений, а руки мелко задрожали от подступающей к телу хвори, что требуется прибить в корню. Ричард окинул деда встревоженным взглядом, ему хотелось с ним поговорить, узнать как он себя чувствует. Но, к сожалению юноша не располагал временем, что требовалось на ведение, долгой беседы. А потому после исповеди, Искатель лишь попросил Кэлен присмотреть за дедом, и кивком пригласил д’харианца последовать за собой. — Иди, — Кэлен, поощряюще кивнула Дагану, и выдержав небольшую паузу добавила, — Во всём будь честен с ним и, если потребуется, защищай жизнь Ричарда до последнего своего вздоха. — Будет исполнено, Госпожа, — д’харианец поклонился ей, а затем поспешил за Искателем.

***

Спустя десять минут, мужчина уже был у двери в их с Морганой покои, зайдя туда, он увидел принцессу, сидящую в кресле. Она выглядела свежо, от неё исходил приятный цветочный аромат. Лишь заметив меня, она тут же поднялась, и изящно присев в реверансе, обратилась с вопросом: — Мой Лорд, пришла пора поговорить мне, с Дженсенн? — Всё верно Моргана. Требуется, чтобы она вспомнила, нужную информацию. Отныне Дженсенн, полностью на моей стороне, ещё немного, и я узнаю местонахождение оставшихся шкатулок Одена, — торжественно изрёк Лорд, представляя заветный момент когда овладеет шкатулками, и сделает наконец то, к чему стремился не один десяток лет. — Ваш успех, Мой Лорд, мне в радость! — искренне призналась девушка, а затем направилась вместе с возлюбленным по дороге, ведущей в комнату Дженсенн.

***

Только зайдя в комнату, взору Морганы открылась вот такая картина: в простенькой, но в то же время уютной комнате, она заметила сидевшую на постели девушку, с рыжим котенком в руках, что прекрасно констатировал, с её огненными волосами, и яркими глазами. На лице девушки ещё было возможно заметить небольшие ссадины, ставшие следствием сильного удара, но всё самое серьёзное, кажется уже успело зажить, оттого незначительные повреждения, которые остались, наверняка не доставляли несчастной былых неудобств и вряд-ли причиняли боль. Подойдя к незнакомке поближе, и присев рядом с ней, Моргана приветливо начала беседу: — Здравствуй Дженсенн. Могу ли я поинтересоваться, как ты себя чувствуешь? — Со мной, всё в порядке. Отец, мне рассказывал о тебе Моргана. Признаться, меня радует знакомство с тобой, будет хорошо, если у нас выйдет подружиться, — искренне, предложила Дженсенн, она хорошо понимала то, что её отец — человек довольно занятой, и как бы не было велико его желание быть всё время вместе из-за груза ответственности перед государством и народом это не представляется возможным. А потому обрести подругу будет выходом из возможного одиночества и мгновений жизни, наполненных скукой и грустью. От этих слов на мгновение Моргана застыла, поддавшись чувству удивления и полного недоумения. Она долго думала о том, кем Дженсенн приходится Магистру, но даже представить себе не могла, что эта девушка, окажется его родной дочерью. «Даркен никогда не рассказывал мне о том, что у него есть ребенок, возможно, это ошибка? Но отчего тогда эта девушка с такой уверенностью,назвала его отцом?» — рассудила Моргана, а затем дала Дженсенн ответ, посчитав невежливым, заставлять её долгое время ждать: — Стать подругой для такой светлой и хорошей девушки для меня честь. Не сомневаюсь, что мы найдём общие темы для разговора, — искреннее промолвила колдунья. Дженсенн ей понравилась, а потому Моргана с радостью приняла её предложение дружбы. В глубине души ей даже стало стыдно за ту глупую ревность, которую она испытывала днем ранее. «Как же глупо я наверняка выглядела в глазах Даркена, когда приревновала его к родной дочери. Оправдывает меня лишь то, что об их родственной связи я даже не догадывалась. Теперь ясно, отчего лишь от одного упоминания о ней в глазах возлюбленного проскальзывала нежность и тепло. Учитывая, что она его дочь это абсолютно естественно. По другому и не должно быть. Я счастлива, что всё оказалось не так, как я себе придумала», — рассуждала принцесса, всё ещё находясь под впечатлением от услышанного. Ей было интересно узнать их историю, понять отчего Даркен не воспитывал дочь, почему никогда не упоминал её в разговорах? Все эти вопросы не давали колдунье покоя в ней взыграло любопытство, а потому она хотела получить ответы в кратчайшие сроки и даже представить себе не могла, как скоро данное желание будет исполнено. Кажется, добрые духи этого мира решили проявить свою благосклонность. — Папа, когда я вспомню, где шкатулки и ты их заберёшь, если это возможно, я бы хотела остаться жить здесь. Не хочется быть вдали от тебя, мы и так потеряли слишком много драгоценного времени. Хочется восполнить эту утрату, узнать друг друга получше, стать настоящей и крепкой семьёй, — искренне призналась Дженсенн, возлагая надежду на то, что отец ответит согласием на её маленькую просьбу. — Таков и был мой план. Даже если ты захочешь, я не отпущу тебя. Отныне я несу ответственность за твою жизнь и безопасность. Ты ещё слишком наивная, а потому к самостоятельной жизни без моей помощи и присмотра однозначно не готова, — мягко улыбнувшись, своим ответом Даркен свёл к нулю все опасения дочери. А затем, выдержав паузу, мужчина продолжил говорить, вот только на этот раз, уже без тёплой улыбки. — По причине лжи Волшебника шестнадцать лет я был убежден в том, что ты сгорела в пожаре. Но, к счастью, это оказалось очередной коварной ложью с его стороны. Спустя много лет, мне открылась истина: я узнал, что ты жива, и нуждаешься в моей защите как никогда прежде, — искренне сообщил Даркен. Он действительно, думал что дочь мертва, а когда узнал, что она жива был рад этой новости. Вот только вновь повёл себя неправильно, по отношению к родному ребёнку. — Я счастлива, что тебе удалось отыскать меня, так вовремя. Мне страшно представить, каким ещё пыткам, подверг бы меня брат, — уже с грустью, изрекла Дженсенн. А затем потупила взор к полу. Она была в шаге, от очередного потока горьких слёз, и не хотела, чтобы это заметили близкие ей люди. Когда Моргана увидела, что Дженнсенн расстроилась, она взяла её за руку, и ободряюще обратилась, желая оказать такими действиями поддержку: — Оставь всё дурное в прошлом, живи настоящим, и знай что больше никто тебя не обидит. А теперь постарайся вспомнить, что тогда произошло. Услышав данные слова, Даркен также подошёл к Дженсенн, и сев рядом с дочерью, продолжил говорить то, что начала Моргана: — В тот день ты была очень напугана. За тобой гнались люди Ричарда. Времени было совсем немного, вокруг лес, деревья и озеро. Что ты сделала? — Каждое слово Магистр произносил очень чётко. Дабы донести до девушки смысл сказанного — воссоздать в её разуме нужную картину без лишних деталей. После услышанных слов, ни с того ни с сего у Дженсенн резко заболела голова, прямо в злосчастном месте удара. А затем закрыв глаза, дабы унять боль, к своему удивлению, она лицезрела пред взором ту самую картину, о которой ей говорил отец. Дженсенн заметила, как за ней гонятся, а она быстро бежит по лесу. Увидела как выбежала в тупик, где расположились лишь деревья и голубое озеро, свиду напомнившее ей чистое и бескрайнее небо. Потом образ сменился на то, как она взяла в руки сумку и резко забросила её прямо в центр озера. Сумка с громким хлюпом погрузилась на дно. Увидев эти картины, Дженсенн резко распахнула глаза и, направив на отца тревожный взгляд, с абсолютной уверенностью в голосе изрекла: — Я бросила их прямо в центр озера, — прерывисто дыша, и мелко дрожа от пережитого, сообщила девушка. — Ты уверена в этом? — Дабы перестраховаться, переспросил Даркен. — Абсолютно. Я видела эту картину пред глазами, также ясно, как вижу сейчас тебя, — без малейших колебаний, девушка заверила отца. — Благодарю тебя, Дженсенн. Ты даже не представляешь, как помогла мне вспомнив это. Теперь зная о точном местоположении шкатулок, я сумею забрать их раньше, и вернуть на свои земли: мир и процветание. Даю слово, править империей справедливо, — искреннее дал обещание Даркен, при этом не забыв покрепче обнять дочь, а затем поднявшись с места, направился к Эгримонту. Ему требовалось поскорее уведомить того, о точном местонахождении шкатулок, чтобы его люди, успели опередить Ричарда.

***

Лес — около озера

Тем временем Ричард с исповеданным д’харианцем Даганом, рассуждал где же Дженсенн, могла спрятать шкатулки. Он задавал вопросы на ходу, но д’харианец знал не так много, как ему хотелось бы. Первозданную Неодаренную преследовали от самой деревни с небольшим отрывом, так что нельзя точно сказать, в какой момент она избавилась от шкатулок. Ясно было одно — в момент, когда её настигли у озера, шкатулок уже не было. Пройдя ещё несколько шагов, Ричард прикрыл глаза. Он попытался представить себя, на месте Дженсенн убегающей от преследователей, понимающей, что ждёт весь мир, если Рал достанет шкатулки. Естественно, его умная сестра где-то спрятала их. Но где? Где-то, где найти их будет не так просто. Где случайный путник не наткнется на них. Ричард был уверен, что в лесу такого места она бы не нашла, там уж точно не безопасно и времени было слишком мало. Земля — не лучший страж, когда нет времени спрятать предмет глубоко. У Дженнсенн этого времени не было. За ней гнались, она бежала. Она могла сделать что-то лишь в движении, без длительных остановок. Что она могла сделать, не останавливаясь? Закинуть на какое-то дерево? Не так-то просто с первого раза бросить мешок так, чтобы он застрял на ветвях, а у Дженнсен был всего один шанс. Всего один. Куда она могла бросить шкатулки и где бы они наверняка, укрылись от постороннего глаза? Лицо Ричарда озарилось догадкой. Не в лесу, не на земле. Озеро! Требовалось сразу начать поиски оттуда. Куда, как не в пучину холодных вод, она могла бросить тот злосчастный мешок. — Ты пойдёшь со мной, — решительно отдал приказ Искатель и свернул по уже знакомой тропе. Сегодня они с Кэлен, уже спускались этой дорогой, к тем валунам, которые сейчас маячили вдалеке. Нужно было сразу напасть на д’харианский отряд, отбить берег и всё хорошенько проверить. Но не на суше, как-то делали глупые приспешники Рала, а в воде! — Ты должен знать, — обеспокоенно предупредил д’харианец. — С нами две Морд-Сит. Госпожа Кара и Констанция. Против них я бессилен. Ричард не удивился этому заявлению. Такое важное задание не могло быть доверено одним лишь рядовым солдатам, так что иметь дело с кем-то повнушительнее, Искатель давно приготовился. Ему уже доводилось встречать на своём пути Морд-Сит, и он даже успел, побывать в плену самой жестокой из них — Госпожи Денны так что они и их оружие больше не пугали Искателя. Напротив, хотелось проверить в схватке с ними: свои боевые качества. Узнать не утратилась ли приобретенная хватка, понять насколько хорошо помнят руки, ранее заученные приёмы. — Правда, когда мы покидали берег ни одной из них не было на посте. Госпожа Кара с кводом отправилась на проверку противоположной части леса, а Госпожа Констанция поехала в деревню. Не могу знать, вернулись они уже, или нет, но обещаю — в случае чего, я буду биться до последнего вдоха, и защищать тебя, как мне отдала приказ Госпожа. На это заявление, Ричард безразлично кивнул. Так как знал, что лишь исповедь, сделала из этого человека союзника. Как знал и то, что в других обстоятельствах, тот бы давно убил его, если конечно смог бы. Так что Искатель, не особо обращал внимание на клятвы этого человека. Эта верность ничего не стоила, она была навеяна исповедью. Встретились бы мы, при других обстоятельствах, и он непременно дрался бы со мной, до последнего вздоха, ведь это, его священный долг перед Ралом.

***

Спустя пару минут, переступив порог комнат Эгримонта, и заметив стоящего перед собой генерала, Магистр властно и несколько поспешно приказал: — Эгримонт, немедленно отправь лучший д’харианский гарнизон. Шкатулки спрятаны на дне озёра, Дженсенн забросила их туда, когда бежала. — Слушаюсь Лорд Рал. Сейчас же, всё будет исполнено, — заверил его Генерал. Перед тем как уйти, решив уточнить один беспокоящий его момент, — Лорд Рал, ваш приказ принести голову Искателя в обмен на противоядие, всё ещё в силе? Или возникли новые распоряжения касаемые его судьбы? — Немедленно повтори то, что только что мне сказал, — сцепив руку в кулак, со злостью бросил Магистр. Он надеялся, что слова касаемые сына: окажутся дурной шуткой, или же, и вовсе ему послышались. — Лорд Рал, перед заключением, так распорядилась Госпожа Далия. Сказала что так поступить, было вашим личным приказом. Признаться, я был крайне удивлён, но оспаривать ваши решения не посмел, — промолвил генерал, чувствуя, что здесь что-то нечисто. Кажется Магистр и вовсе об этом не знал. «Хорошо, если я прав, а то мне не хочется, чтобы он всерьёз захотел смерти сына», — подумалось Генералу. — Немедленно прикажи отменить это безумие. Как родной отец может отдать такой приказ? Чем ты думал, когда позволил такому распоряжению обрести силу? Что теперь обо мне думает Ричард? Между нами и так пропасть. У меня нет ни малейшего желания, чтобы она стала ещё больше. Запомни, если он пострадает, за это понесешь ответственность ты. — Прошу прощения, Лорд Рал, признаю, что виноват. Стоило уточнить это у вас. Я сразу заподозрил неладное. Сейчас же всё будет исправлено, — пообещал Генерал, а затем поклонившись, немедля вышел из своих покоев, дабы выполнить срочный приказ Магистра.

***

К берегу подобрались незаметно. Повезло, что в зоне видимости никого не оказалось. Очевидно что д’харианцы так вовремя приняли решение передохнуть, позволив себе небольшой перерыв, что явно сыграет сейчас на руку. На всякий случай Ричард огляделся еще раз, попутно развязывая свою жилетку. Избавившись от куртки и рубахи, он перекинул меч на руке, прикидывая, может ли оставить его на берегу, либо всё же стоит взять с собой в озеро? Он понимал, что клинок доставит ему неудобство в воде, пускай и такой особенный как Меч Истины. Но оставлять такой ценный предмет, пусть и под присмотром верного исповеданного солдата, он также не мог. Ричард покрепче закрепил ножны на поясе, и ступил в озеро. Кожа сапог защищала от воды, но не от холода, который тотчас объял каждый миллиметр его стоп и голеней. Лето не было особо жарким, а в этом краю и вовсе гуляла прохлада. Оттого вода в озере показалась Искателю самой враждебной из всех, что можно было повстречать в это время года. Желая поскорее разобраться, с этим невыносимо тяжким делом, юноша сделал глубокий вдох, и оттолкнувшись от берега ногами, погрузился в глубину озерных вод. Холод окружил его. Такой, от которого не только мурашки по коже пробежали, но и зубы начало сводить, но думать об этом, времени не было совершенно. Оставалось одно, свыкнутся с ощущениями, и действовать, причём быстро и решительно. Работая руками и ногами, Ричард приблизился к первому, на самом деле глубокому месту. Вода здесь была черная и мутная, а легкие с непривычки, уже пожелали новой порции воздуха. Ричард покрепче, сцепил свои зубы. Если он так часто, будет носиться к поверхности, то не найдет шкатулки и до ночи. Он выставил руки вперед, и принялся шарить по озерному дну. Надеясь, хоть таким образом обнаружить пропажу. Всплыть всё же пришлось, когда голова начала кружиться, от нехватки кислорода, столь необходимого, для продолжения земного существования. Солнце резкой вспышкой, ударило прямо в глаза, но Ричард сумел различить, стоящую на берегу фигуру. Исповеданный д’харианец, даже не шевелился, всего лишь покорно и беспристрастно, ожидал его прихода, охраняя кучку одежды. Даган лишь утвердительно кивнул ему, докладывая тем самым, что всё в порядке, и можно продолжать поиски. Тогда выдохнув с явным облегчением, Ричард сделал новый вдох полной грудью, и резко опустился, обратно ко дну. В этот раз, он продержался дольше, чем в первый раз, и вроде даже, как заметил очертания сумки, но легкие снова потребовали воздуха. Пришлось всплывать. На этот раз Ричарда на берегу ждал не послушный слуга, а бьющиеся воины, один из которых заметив его макушку, показавшуюся из воды, вскинул в его сторону арбалет. Всё произошло так быстро, что Ричард не успел ничего сообразить, и даже увернутся времени не хватило. Арбалетный болт на бешеной скорости столкнулся с его плотью, податливой как масло, пронзив тело лишь на два пальца, выше сердца. Но Ричард, не придал должного внимания, чувству боли сковавшему всё его тело, подобно резкому, и довольно мощному раскату грома. Нырнув обратно на глубину озера, Искатель чётко осознал, что сражаться сейчас не стоит, главная цель это забрать шкатулки, всё остальные проблемы, стоит решать, по мере их поступления. К счастью, тёмное пятно которое он наметил ранее действительно оказалось мешком. Ричард сунул в него руку, и ощутил резную поверхность шкатулок. Такие важные, он просто не мог упустить их. Решение принять бой, было само собой разумеющимся, Ричард не привык сбегать и отступать. Вода вокруг него всё сильнее, окрашивалась в алый, а это значило, что у него осталось не так много времени, глубокую рану нужно залечить, и Зедд явно сейчас, в этом ему не помощник. Болт, всё также торчал из его плеча, но Ричард отринул всё чувства, перехватил в левую руку мешочек со шкатулками, а правой кое-как сумел достать меч. В воде сделать это было сложно, тем более хотелось подольше сохранить видимость собственной смерти, так что кругам на воде, появиться никак было нельзя. Если д’харианцы решать, что он убит, то потеряют бдительность, а там он сможет атаковать их. Лёгкие резало будто ножом, один-единственный вдох нужен был ему позарез. Ричард впервые в жизни пожалел, что он человек. Быть бы сейчас рыбой, дышать жабрами вдоволь… Обычная человеческая слабость путала всё планы, заставляя его заявить о себе прежде, чем он надеялся. Оставалось хотя бы подобраться как можно ближе, чтобы не просто появиться из воды, а с пользой, сразу же атаковав. Лёгкие будто высосали до остатка, к горлу подступил ком, как при тошноте. Ричард понимал — это конечная точка, больше терпеть он не сможет. Берег был близко, и один из д’харианцев — как удобно! — находился по колено в воде. Сразу же перед ним мелководье резко обрывалось трёхметровой глубиной, и если это не идеальная позиция, Ричард не знал, что может так называться. Мешочек со шкатулками пришлось зажать в зубах, сейчас нужны были обе руки. Вода просочилась в рот, и Ричард лишь большим усилием заставил себя не замечать этого. Подобравшись к дхарианцу снизу, он схватил того за ногу, и резко потянул на себя. Солдат, как и было задумано, потерял равновесие, а меч Ричарда выставленный к верху, без особого труда избавил его, от одного из противников. Наконец Ричард, сумел выплыть на поверхность, и выплюнув мешочек себе на ладонь, а с ним и всю воду, шумно отдышался. На то, чтобы прийти в себя, требовалось больше времени, но такой роскоши, у юноши не было. Из одного короткого взгляда на берег, было чётко понятно, что исповеданный не выдержал напора, хоть и успел забрать с собой двоих, в том числе и арбалетчика. Оставшиеся двое же были готовы к бою, с мечами наголо они неслись на Ричарда. Меч Истины отозвался тихим звоном, вливая силу в своего обладателя. Даже ранение теперь болело меньше. Клинки сошлись на несколько коротких мгновений — даже раненый Ричард был лучшим бойцом, чем противники — а потому вскоре, берег снова опустел. Подобрав свою одежду с берега, Искатель завернул в неё шкатулки, и как можно быстрее направился в лагерь, у Холма Грешника. Оставшись без магической поддержки меча, Ричард снова ощутил ноющую боль в плече, наползающую уже даже на шею. Нужно было быстрее избавляться от болта, пока силы окончательно не покинули его. Кэлен с её травами должна была быстро, справиться с любым его ранением, и лишь этим Ричард был приободрен. Теперь в их руках были две Шкатулки Одена, а значит можно больше не тревожится насчёт того, что Рал обретёт их могущество.

***

Зеддикус З’ул Зорандер, вот уже двадцать минут как, неотрывно вглядывался, в языки пылающего пламени. Огонь являлся, пожалуй любимой стихией колдуна. Что может быть лучше: играющих языков пламени, лёгкого жара, согревающего тепла, и мелких ожогов, от прямого соприкосновения с кожей. Тот кто владеет огнём — без сомнений владеет миром. Ведь лишь с его помощью — можно оживить, или же погубить. Он может сжечь, превратив в разлетевшийся по ветру прах, а может прижечь рану, или согреть в холодное время года. Отчего огонь полон для нас такой неизъяснимой прелести? Что влечёт к нему: и старого, и малого? Огонь — это вечное движение. То, что человек всегда стремился найти, но так и не нашел, или почти вечное. Если ему не препятствовать, он бы горел, не угасая, в течение всей нашей жизни. И всё же, что такое огонь? Тайна, загадка? Учёные неустанно, пытаются доказать что всё дело в сущности, но они ничего не знают, и даже не представляют: что есть истина. Главная прелесть огня в том, что он уничтожает ответственность и последствия. Если проблема стала чересчур обременительной — в печку её. Вены на шее и руках, почти совсем выцвели, но чума ещё ходила по крови волшебника. Люди были обеспокоены, по лагерю ходили недобрые слухи, вокруг витала атмосфера смерти и опасности. И к своему удивлению, Зедд прекрасно понимал этих несчастных, и даже совершенно не осуждал за те проклятья, которые они посылают в его адрес, когда он отказывает кому-то в лечение. Что в жизни, может быть хуже того, когда каждую секунду чьи-то родные, становятся ещё более беспомощными. Трое за раз — лишь на стольких хватает моей силы. А уж если у больных зараза подобралась к самому сердцу, то и вовсе — на двоих. Зедду, была совершенно не по нраву эта избирательность, с которой он приступал к исцелениям, но радовало что в его системе, был хоть некоторый, но всё же порядок. Совсем без которого, пришлось бы ещё трудней. Хороший волшебник и целитель, обязан отринуть всё эмоции, не думать о том кого жальче, а сопоставлять каждое из чудесных исцелений, с возможной пользой. К примеру: излечить д’харианца — польза, вылечить пекаря — польза, исцелить знахарку также польза. Беспорно, родителям хоронящим детей, это и кажется бессмысленным, но если посудить здраво и на холодную голову, понимаешь что тот самый пекарь, будучи живым и здоровым, спасёт множество человеческих жизней. Ведь как можно обойтись, без вкусного и ароматного хлеба? Старик чётко осознавал, что пока он здесь просто сидит, и смотрит на огонь, крестьяне его тихо ненавидят. И пусть он не единожды, давал пояснение, что не проводить время праздно, а в таких мгновениях якобы отдыха, исцеляет себя самого, для будущих свершений. Люди кажется не хотели, принимать его слова как подлинную действительность. — Ты все ещё плох, — встревоженно заметила подошедшая Кэлен, — Ты исцеляешь людей куда чаще, чем следовало бы, твоя кровь не успевает полностью очищаться. Зеддикус ценил её заботу о себе, ему было приятно, получать внимание от возлюбленной внука, но вопреки пониманию, что Исповедница права, действовать в ином ключе, старик не смел себе позволить. Слишком многим требовалось успеть помочь, ведь к тем двадцати заболевшими, которых они нашли здесь по приходу, добавилось ещё почти столько же, если уже не больше. Ведь число заражённых словно зияющая рана, растёт на глазах. — Благодарю за заботу, но не стоит уж так сильно, за меня тревожиться. Я Волшебник Первого Ранга, так что чумой меня не возьмёшь, — заведомо говоря неправду, старик попытался приободрить подругу. В глубине души, он возлагал надежду, что сумеет противиться смертоносной лихорадке, до полного исцеления крестьян. «Я ещё нужен внуку, оттого должен держаться. Сейчас я не вправе, заболеть и покинуть его. Без моих советов, он не справится, может упустить руки, и сложить оружие, и тогда всё смерти, и мои неугомонные старания, будут сделаны впустую. Чего, мне однозначно не хочется, не для этого я посвящал ему жизнь. Долг Ричарда, даровать мне победу над врагом, в корне уничтожить тиранию, и установить новый, угодный мне порядок» — так рассуждал Зедд, наблюдая за Исповедницей, которая лишь услышав его слова, неодобряюще покачала головой. Женщина была почти уверена, в том что Зедд лишь храбрится, что взваливает на себя большее бремя, чем ему под силу вынести. Но именно по той причине она смолчала — Зорандер был не из тех, кто опускает руки пред трудностями. Он никогда не сдаётся, и не оставляет тех, кому под силу помочь. В моих же силах пока: лишь поддерживать его, и если будет нужно, защитить от вражеских нападков, вкупе с несправедливостью. — Береги себя. Если будет что-то нужно, скажи. Не стоит держать всё в себя, это не делает тебя сильным — сказав эти слова, и получив от друга утвердительный кивок, девушка уже было, сделала шаг в сторону. Как вдруг мимо неё, на всех парах пронёсся мужчина, и в следующий миг, Зедд получил от него, удар кулаком в челюсть. Волшебник совсем не ожидал подобной жестокости, а потому не успел смягчить удар. Кулак пришёлся на губу, которая от прикосновения к зубам с внутренней стороны, тотчас лопнула. Металлический солоноватый привкус растекся по рту. Преодолевая боль, Зеддикус поднялся на ноги. От увиденной ужасной картины, Кэлен вскрикнула и бросилась между мужчиной и другом, дабы защитить последнего, от несправедливых вражеских нападок. Даже в страшном сне, Кэлен предположить не могло что дойдёт до такого. Она знала, что Зедда здесь невзлюбили, но не думала что настолько сильно, чтобы ударить. — Что он сделал вам? — возмущённо обратилась Мать Исповедница, к обидчику Волшебника. Женщина надеялась, что другу хватит сил выдержать это унижение, а людям разума, не предпринимать в его сторону, более никаких насильственных действий. Вокруг Исповедницы и Волшебника, начинала собираться толпа, отовсюду потекли гневные выкрики, это было явно дурным предзнаменованием, не ведущем к мирному урегулированию конфликта. Женщина поначалу, наивно предположила, что люди заступаются за Зедда, но прислушавшись осознала, что именно он стал объектом, гнева крестьян. Прежде ей редко доводилось встречать, столь разъяренную толпу, не отдающею отчёта своим, безрассудным действиям, о которых вскоре придётся горько сожалеть. — Мой мальчик! Он только что умер! Лишь после этих слов, Кэлен узнала в напавшем того самого мужчину, который ругался с Зеддом по поводу очереди. Вспомнила черноволосого мальчика лет десяти-тринадцати, которого он ещё вчера с безгранично любовью и нежностью прижимал к себе. Мальчика, которого Зедд должен был исцелить минут через пять, но по причине прискорбных жизненных обстоятельств, не успел. — Безобразие! — выкрикнула из толпы женщина средних лет, судя по всему также входившая, в число заболевших. — Мы здесь в муках умираем, детей своих умирающими видим, а он прохлаждается! — в словах её, прозвучал укор и ноты ненависти, а затем она решительно бросилась в сторону Зедда. На Кэлен никто внимания не обращал, но вслед за женщиной, как по сигналу, человек семь или восемь также накинулись на волшебника, протягивая к нему со всех сторон свои заражённые руки. Не понимая к чему это приведёт. Не отдавая себе отчёт, в том, что если это продолжится, волшебник окажется неотвратимо обречён подобно им. — Прошу, сжальтесь над ним. Взываю к голосу вашего разума, если вы сейчас не остановитесь, то убьете единственного, кому под силу вылечить хоть кого-то из вас! Кэлен истошно кричала, но никто её, кажется и не собирался слушать. Люди словно обезумели, напав на Зедда подобно мерзким гарам, что раздирают свою жертву, на клочки. Сильный волшебник, что возвышался надо всеми больше, чем на голову, сейчас был подобен ребёнку. Беззащитный, так как болезнь, всё ещё находилась внутри его тела. Болезнь, которую руки заражённых, бессовестно с каждым мгновением, лишь усиливали. — Вы что звери. Постойте же! — Вновь пронзительно-громко вскрикнула Кэлен, желая обратить внимание безумцев на себя, и чувствуя отчаяние, от понимания, что силы не равны, и она вряд-ли сумеет сильно помочь другу, нуждающимся в ней так, как никогда прежде до этого. «Исцели нас немедля!», «Убийца!». «Лентяй!», — всё эти возгласы, неслись со всех сторон. Оттого голос Кэлен, попросту утонул среди прочих. По телу пронеслась волна гнева, а с ней ощутилась, и пробудившаяся сила. Обычно у Исповедниц на восстановление силы, уходило от одного дня до недели, Кэлен же знала свой минимальный рекорд — два часа. Обычно сила возвращалась тогда, когда нужно было защитить Ричарда. Теперь же она текла по венам, совершенно точно текла, пусть после недавней исповеди, прошло ещё слишком мало времени. Ещё немного, и её объял бы Кон-Дар, Кэлен ощущала это. «Кровавая Ярость» была редким явлением среди исповедниц, она открылась в Кэлен, во время того как в Эдраане, Рал пытался отнять её силу. И сейчас Кэлен, была близка к повторению того ужасного состояния. Она боялась этого — ведь Кон-Дар лишал возможности контролировать свои силы, мысли и желания. Мощь могла обрушиться как на врагов, так и на самых близких друзей, даже касаний он не требовал — одного лишь желания подчинить. Кон-Дар не помог бы сейчас, лишь разрушил бы судьбы всех присутствующих людей. Коварный голос нашептывал, что крестьяне заслужили этого сполна, но совесть не позволяла, в одночасье сгубить столько судеб. Можно было сделать одно, Кэлен знала что именно, так же как и осознавала, к чему это приведёт. Однозначно, ни к чему хорошему. Решившись рискнуть Исповедница прорвалась в центр толпы, пробивая себе путь локтями. Пока она не касалась никого кожа к коже, но очень скоро собиралась это изменить. Она видела чёрные вены на шее мужчины. Зачинщик этого безумия безутешный отец, был выбран её целью. Тот, прикосновение к которому отправить чуму по её венам. Однако другого пути просто не было — Зедду нужна была помощь. Он упал на землю, а вены его почернели и вспухли, и вероятность, что он сможет теперь исцелить себя, была мала. Однако бросить старого друга, на растерзание безумцам, женщина не могла позволить. И не потому, что Искатель нуждался в волшебнике, а потому, что он был ей другом, а ради друга она готова была рискнуть даже собственной жизнью. Всё произошло так быстро, что мало кто что-то понял — Кэлен просто опустила ладонь на горло мужчины, раздался тихий звук приближающегося грома, молния блеснула на потемневшем небосводе. На удивление и к ужасу толпы, самый яростный крестьянин из всех ополчившихся просто склонил голову со словами: — Приказывай, Госпожа. Я готов исполнить, любую твою волю. Только что он, чуть волосы на себе не рвал, оплакивая любимого ребёнка, а теперь и вовсе забыл, что тот существовал. Ведь его главной целью и смыслом жизни, оказались желания Исповедницы. Кэлен бы посочувствовала ему, если бы поступок этого человека, не довёл Зедда до столь дурного, почти безнадежного состояния. Волшебник уже не пытался защититься, он просто сидел на земле, и готовился к скорой кончине: от безумной толпы, или же от хвори, сопротивляться которой сил не осталось. — Убери от него, всех этих людей, — велела Кэлен, из последних сил борясь с головокружением. Исповедь ослабила её, выжала подобно лимону. Кэлен понимала, что это значит — она ещё сильнее подвержена болезни, чем каждый из селян. Ей не нужно было смотреть на свои руки, она уже точно знала — вены чёрные. У неё не было дня мучений, который был у прочих заболевших. Времени оставалось до рассвета, и это при самом благоприятном исходе. Вероятней, у Зедда всё также. — Расступитесь, живо! У вас просто нет совести! Эти люди пришли вам помочь! Взгляните, до чего вы их довели! Исповеданный размахивал руками, устыжая селян, и это последнее, что Кэлен успела понять. К счастью люди отошли. И тогда женщина бесчувственно упала на землю, мир оказался для неё таким далёким, невесомым и несущественным, что даже ощутилась некоторая радость. Но вот угасла, и она.

***

Тем временем Госпожа Кара прибыла на место, увиденная картина ничуть её не удивила, лишь помогла очередной раз убедится, насколько д’харианцы никчёмны и бесполезны в бою. Стоило ей, буквально на два часа отлучиться с берега, и что случилось: они уже успели перебить друг друга. Но стоит присмотреться, к полю брани получше, и я осознаю, что дела оказывается обстоять совершенно не так, как показалось мне с первого взгляда — судя по следам в мокром песке — здесь был некто посторонний, тот кто возник из озёра, а затем скрылся в лесу. Не знаю, кто это может быть, но неприятные подозрения закрадываются в душу. Мертвецы не рассказывают сказок, а потому я склоняюсь над одним из них, тем, чьё тело ещё не остыло, и даю ему бесценное дыхание жизни. При других обстоятельствах, я ни в коем случае, не оживила бы д’харианца. Но сейчас ситуация, диктует действовать мне несколько не так, как я успела привыкнуть. Солдат с кашлем возвращается с того света, и я тотчас приступаю к расспросам. — Даган, — хрипит воскрешенный, — Он напал на нас. Госпожа Кара, я полагаю что он был под исповедью. Объяснить по другому, столь безумные действия, противоречащие уставу и клятве, я не в силах. Лишь услышав имя Даган, Кара тяжело и слегка разочарованно выдохнула. Ведь вспомнила, как совсем недавно по рекомендации Далии, назначила его командиром отряда. Он представлял собой молодого человека, падающего великие надежды. Чтобы взойти на пьедестал славы, ему не хватило лишь одной предельно важной составляющей — разума. «Это будет мне уроком, отныне я запомню что нельзя доверять, не только своей опальной подруге, но и её любовникам. Не зря сестры говорили, что она никогда не отличалась умением, отыскать приличного и надёжного спутника. Я им не верила, но сейчас убедилась на собственном опыте, что всё сказанное чистая и безукоризненная правда, как бы странно это не звучало: без капли лжи и примеси наговора» То что Даган, позволил Исповеднице протянуть к себе грязные руки, было наибольшим упущением, в его жизни. Мы Морд-Сит всегда их ненавидели, ведь касание этих женщин, для представительниц нашего ордена смертельно. Уважающий себя и свою страну д’харианец, должен был лучше заколоть себя собственным мечом, нежели позволить ведьме коснуться себя. Мужчина, являющийся истинным воином, ни за что, не позволил бы обратить себя, в оболочку, в которой будет жить: бездушный и безмолвный раб, покорный воле злейшего врага. — А затем, из озера возник Искатель, и он был так быстр, словно за его спиной выросли крылья. А может и правда, они были, Госпожа. Он сражался с арбалетным болтом в груди. Этот юноша, точно не человек, — удивлённо высказался дхарианец, вспоминая Искателя, то как самоотверженно он дрался, прежде такое видеть ему не доводилось. — А ты точно дурак, — кратко отвечает Кара, а затем ловким движением руки сворачивает ему шею, понимая что этот солдат, не представляет для неё больше, ни малейшей ценности. — Запомните, — я обвожу глазами своих людей, поднявшись с пола, — Искатель не сверхчеловек, он уж точно не бессмертный, и крыльев за спиной у него нет. Будьте разумными людьми. Очень вам это рекомендую. Иначе за подобные слова, вас постигнет та же участь, что и этого глупца. И да, немедля доложите Магистру, что шкатулки у Искателя, но очень скоро мы возвратим их обратно, — жестом руки, указав на мертвого солдата, уверенно бросила Кара. Больше всего в жизни, ненавидящая недалёких — лишённых разума особей. От таких проблем, всегда выше крыши. Я оставляю одного из д’харианцев выполнять приказание, а остальных забираю с собой. Мы нагоним Искателя и вернём шкатулки, иначе и быть не может. Ведь я не могу подвести Лорда Рала, я должна справится, дабы заслужить поощрение с его стороны. Ведь с того момента, как Моргана стала его фавориткой, Магистр почти забыл о нас, но если я, принесу ему две оставшийся шкатулки, не сомневаюсь что в награду, получу заслуженную ласку и тепло. Это бесценно, а потому мне требуется, хорошенько постараться.

***

Холм Грешника — Лагерь

Заметив как девушка упала, как расползлись чёрные вены по её телу, Зорандер обречённо выдохнул, а в уголках глаз скопились слезы. «Зачем?» — крутился в голове у волшебника, один единственный вопрос. «Ей не стоило, так защищать меня. Теперь, мы оба обречены на верную гибель. Как же мой мальчик, это сдюжить? Как продлить миссию, в полном одиночество?» — Шон… — Зедд не узнал собственный голос. Ведь он звучал: крайне слабо, по дрожащему тихо. Товарищ, подоспевший с некоторым опозданием, сейчас же ринулся к нему. — Я здесь. Шон присел рядом, стараясь всё же держаться подальше, но Зедд не винил его — кому захочется подхватить подобную хворь по собственной воле? Разве что им с Кэлен, остальные всегда выберут собственное благополучие, и даже близкий друг, не является исключением. — Прошу найди, моего внука. Будь рядом с ним, стань моими ушами и глазами. Не позволь, после нашей гибели, оставить миссию, — Зедд говорил надрывно, кажется из последних сил. Шон хорошо услышал, ответив утвердительным кивком. А затем бросив на них встревоженный взгляд, словно попрощался, поспешив отправится на поиск друга. Как вдруг, он заметил как ворон сорвался с ветки, и полетел следом. Шпион. Что ж, теперь Даркен Рал знал об этой ситуации. Положение было хуже некуда, однако Волшебник не испугался. Он был уверен, что Ричард справиться, пусть конечно ему будет и труднее, чем предполагалось. Не в силах более удерживать себя в вертикальном положении, Зорандер опустился на траву, рядом с Кэлен. Исповеданный следил за тем, чтобы к ним не приближались, но это больше и не требовалось, они и так были почти что трупами. Смерть подошла к ним намного ближе, чем ко многим в этом лагере. Но закрывая глаза, Зедд рассуждал о том, что пока его внук борется, у всех них есть ещё малая надежда, на спасение. Ричард не подведёт, как никогда прежде не подводил. Зеддикус З’ул Зорандер, Волшебник Первого Ранга, почти верил в это.

***

Тем временем, Даркен с Морганой сидели в покоях, терпеливо ожидая новостей от Эгримонта, в комнате воцарилась абсолютная — звенящая тишина. Мир вокруг них, в одночасье замер, и даже птицы притихли, словно не желая обрывать редкие мгновения: наполненные такой тишиной, что не слышно даже лёгких дуновений ветра. Моргана понимала, как сильно сейчас её возлюбленный, обеспокоен происходящим, а потому нарушить тишину, была не вправе. «Знаю, какую ценность имеют для него Шкатулки Одена. Полагаю что сейчас отвлекать Даркена, лишними разговорами, будет как минимум эгоистично. Да, и поддержать его, я вполне способна без слов» — подумала колдунья, а затем нежно прижалась к мужчине. Словно желая, через наполненные любовью объятия — поделиться с ним, своей лаской и тёплом. За то время, что они провели вместе Моргана успела узнать Даркена намного лучше, и научилась вести себя с ним, подобающе. Считывать эмоции мужчины, лишь по одному взгляду. Понимать что должна сделать: знать когда стоит заговорить, а когда лучше помалкивать. Вдруг царящею, в покоях тишину, нарушил не громкий, но настойчивый стук в дверь. Только услышав его Магистр резко поднялся с места, и незамедлительно вышел из покоев, в надежде на хорошие новости, задействовать в свой план Дженсенн, было для него крайним методом. Использовать который, мужчина надеялся что не придётся. Даркен прекрасно понимал, что она ещё слишком наивная, и светлая девочка, и может не справится с заданием, попасть в руки Волшебника, и возненавидеть его подобно сыну, а если она останется здесь, тогда ничего не вспомнит, и будет всегда с ним, на его стороне. Заметив перед собой Эгримонта, мужчина без лишних слов направился с ним в зал, дабы прочесть послание написанное в Книге Пути.

***

Пять минут спустя, Даркен и Эгримонт оказались на месте. Подойдя к Книге Пути стоящей в центре зала, Генерал внимательно прочёл написанный доклад. К удивлению мужчины, там была не одна новость, а целых две и Эгримонт терялся в догадках, которую сперва сообщить. А потому во избежания недоразумений решил уточнить, помня недавнюю ссору которая довольно сильно огорчила его. «Я понимаю, что он Магистр великой империи. Но отчего-то, я до сих пор не могу прекратить воспринимать его как мальчика, нуждающегося в отцовской поддержке и любви. Для меня Даркен навсегда останется приёмным сыном, а ссориться с детьми, зачастую грустно и удручающе», — так подумал Эгримонт, и наконец верно сформулировав мысль обратился к Лорду. — Мой Лорд, у меня есть для вас хорошие и плохие новости. С какой начать? — вкрадчиво, начал беседу Генерал. Он знал, что первая новость точно не порадует Магистра, а вот насчёт второй, не был до конца уверен. Там положение двоякое, оттого реакция Лорда, может оказаться как ожидаемой, так и совершенно непредсказуемой. — Мне неведомо, что ты подразумеваешь под хорошей и плохой новостью. Но сейчас, первоначальное значение для меня, имеет информация насчёт шкатулок. Они у нас, или Искатель, успел завладеть ими раньше? — задал вопрос Даркен, по глазам Эгримонта определив, что скорее всего случилось второе. Злость на верного генерала, уже не была так сильна, как пару часов назад, а потому мужчина был готов, услышать любую информацию, и хотя бы попытаться воспринять её спокойно. — Тогда, я вынужден начать с плохой. К большему сожалению, квод разбит. Шкатулки отныне находятся, в руках Искателя, — заключил мужчина. На подсознательном уровне приготовившись к новой вспышки ярости Лорда, которой на удивление Эгримонта, не случилось. — Чего и следовало ожидать. Как всегда, д’харианцы в своём репертуаре. Неужто в твоём корпусе нет ни одного солдата, кто сравниться с моим сыном в искусстве владения меча? Если это так, то я глубоко разочарован в своей армии и вынужден буду принять крайние меры. Обрати внимание на то, что Ричард обучался в лесу, у него не было хорошего оружия и месяцев изнурительных тренировок. Отчего же он, превзошёл каждого бойца, моей хваленной армии? Быть может потому, что ты слишком мягок с ними и не справляешься с вверенными обязательствами? — С укором и раздражением, бросил Лорд. На удивление, довольно спокойно отреагировав на поражение, лишь огонь в глазах, выдавал недовольство мужчины, вкупе со злостью. — Лорд Рал, прошу прощения за это. Мне горько от того, что мои люди, в который раз, оказались причиной вашей неудачи. Я постараюсь исправить положение, вы правы, что я излишне мягок с ними. Если на то ваша воля, я готов уступить свой пост — другому более молодому и перспективному полководцу. У меня нет желания, быть причин ваших разочарований. Ваше расположение и доброе отношение, самое ценное, чего я добился в своей жизни, — начал оправдываться генерал, говоря совершенно открыто и искренне. Мужчина хотел ещё что-то добавить, но вдруг оказался остановлен в своём порыве, жестом руки Лорда призывающим к молчанию. — Не воспринимай всё так близко к сердцу. Разве есть во дворце кто-нибудь более преданный мне, чем ты? Кому кроме тебя я могу доверить свою жизнь? Разве что Джозефу, но он сейчас занят другими делами, да и подобное повышение, не обрадует его, — искренне промолвил Магистр, мужчина даже думать не хотел, об отставке верного и мудрого генерала. Он был для него, больше чем подданным, Эгримонт тот человек: которому возможно полностью доверится. Его верность проверена временем, и не вызывает совершенно никаких подозрений. В отличие от других особ — которые льстя мне в глаза, ищут подходящий случай, для того чтобы ударить в спину. Выдержав паузу, Рал обратился к советнику с вопросом. Рассказ о хорошей новости, заинтриговал мужчину, но отчего-то слабо верилось, что в здешних реалиях, могло произойти нечто действительно хорошее. — Меня интересует одно, какую же новость можно назвать хорошей, в связи с произошедшими событиями? — Вскоре Ричард Сайфер ослабнет и больше не будет предоставлять для вас прямой угрозы. Наши шпионы донесли, что старик Зорандер и Мать Исповедница, слегли от огненной лихорадки, полагаю прожить им осталось ещё недолго. Поздравляю, Мой Лорд, наконец вы избавитесь от своего злейшего врага. Подобной бесславной смерти за свои деяния, он заслужил больше чем кто-либо, — сообщил генерал, отчего-то не видя, что услышанное порадовало Лорда, напротив Магистр стал темнее тучи. Кажется данная новость огорчила его, посильнее первой, что казалось странным, и даже невозможным. От услышанных слов, Даркену стало не по себе. Он чётко осознал весь масштаб катастрофы. Страдания злейшего врага и его возможная скорая кончина, ничуть не огорчили мужчину. Что сказать поделом ему за все совершённые злодеяния. «Но вот Кэлен это несколько другое. Сказать так о ней, я не вправе. Она не сделала, мне совершенно ничего дурного. Её вины в моих проблемах и несчастьях нет, а потому столь мучительной смерти в довольно молодом возрасте эта девушка не заслуживает. Да, и Ричард? Что будет с ним, когда её сердце навеки остановится, а дыхание стихнет? Выдержит ли сын — непосильной груз утраты той, кого любит больше жизни, ставит превыше миссии и ценит больше всего существующего, на этом свете? Если он потеряет возлюбленную по моей вине точно никогда не сможет простить меня, да и я вряд-ли сумею спокойно с этим жить. Все считают меня бессердечным тираном, но они не задумываются о том, что я также живой человек, что могу чувствовать как и все, что моё сердце может болеть и тосковать по кому-то? Я уверен в том, что гибель Исповедницы, станет между намистеной из гранита, сломить которую уже никому не хватит сил. Я этого ни в коем случае не желаю, ведь не теряю надежду на примирение с родным сыном. Своим единственным и чего скрывать от самого себя любимым наследником. Я горжусь Ричардом: его сильной волей и непоколебимым характером, а также острым умом, что так прекрасно сочетается с искусным владением меча. Признаться, мы очень похожи: единственная разница между нами в том, что он в отличие от меня, волен поступать как пожелает, он не обременен властью, на нём нет обязательства совершать жестокие поступки во имя порядка в империи и расположения совета, никогда не отличающегося милосердием и состраданием к чужому горю. Когда я отдал Далии распоряжение, распространить чуму в эту непокорную деревню, признаю, что поступил ошибочно и несколько импульсивно. Я поддался на уговоры дворцовых волшебников, захотел показать совету, что не потерял былой хватки, и всё также держу всё под контролем, что способен жестоко сокрушить врагов. Как жаль, что лишь сейчас я осознал какой неверной была моя мотивация. Желая наказать кучку глупых крестьян — я собственноручно привёл в жизнь людей эпидемию, что угрожает не только моим врагам, но и близким подданным. Положить этому безумию конец требуется немедленно. Иначе события приобретут тот характер, исправить который будет уже невозможно. Я и так отнял у сына слишком многое и многих. К примеру его приёмного отца — Джорджа Сайфера, которым он искренне дорожил. Я ненавидел этого человека, ведь он, а не я, услышал его первое слово, он, а не я, увидел как Ричард сделал первый шаг. Он, а не я, был с ним в трудные жизненные мгновения. Его, а не меня он назвал отцом. А потому когда граница разделяющая Вестландию и мои земли, наконец пала. Я поддался чувству неконтролируемой ярости и желанию отмщения. Отдал Деммину Нассу приказ убить этого человека и привести Ричарда ко мне силой или по доброй воле. Приказав так поступить, я не предугадал, что это лишь сильнее обозлит сына, и настроить его против меня. Стоило действовать, несколько по другому. Путем разговоров, а не запредельной жестокости, что стала прямым подтверждением наговоров Зорандера, и причиной начала войны, и принятия Меча Истины. Если бы тогда я поехал к нему лично, обошёлся бы без интриг — коварства, и жестоких убийств. Возможно, сын бы не озлобился, принял меня как отца и жил бы сейчас в Народном Дворце в статусе наследника престола и любимого сына. Но увы, время вспять не обратить. Прошлое не под силу изменить даже мне, а потому остаётся одно, не допустить той же роковой ошибки, в настоящем. Не отнять у Ричарда тех, кеми он дорожит больше всего в этом мире», — на этой ноте Магистр Рал, уверенно окончил свои тяжкие рассуждения, придя к единственному верному, и правильному в его понимании выходу. Который дался, ему довольно трудно. Был большой соблазн, поступить по другому, но Рал решился сдержаться, и доказать хотя бы самому себе, что не является таким тираном, как все считают. — Послушай меня внимательно Эгримонт. Смерть Исповедницы ни в коем случае нам не выгодна. Требуется передать противоядие в деревню, и похоже я знаю как это сделать, — уверенно начал Рал. Как вдруг верный генерал, осмелился его перебить, не понимая такой реакции Господина: — Мой Лорд, я прошу прощения. Но мне не понятны причины, такого вашего распоряжения. Вы добились того, к чему столь долго стремились. Отчего же сейчас, вы хотите помешать тому, что уже давно должно было случится? — Эгримонт, ты мой близкий друг. Ты был мне, как родной отец. Но не забывайся, здесь я Магистр, а потому мои приказы не подлежать обсуждению. Я изменил свои планы. Без сомнений Зорандер, должен погибнуть, но не сегодня, и не при таких обстоятельствах. Если я позволю ему испустить дух, от насланной мною чумы, то сделаю из него мученика, а себя выставлю перед Ричардом — безжалостным тираном. Сын, итак, плохого мнения обо мне. Я не желаю чтобы он окончательно, и бесповоротно возненавидел меня. У тебя также есть дети, а потому ты должен хорошо понять меня. Вряд-ли, ты бы захотел подвергнуть родного сына, подобной боли утраты. Порой семья становится выше: политики, интриг, и даже личной мести. Надеюсь, что отец когда-нибудь поймёт меня. Я его люблю, и всегда буду любить, данную ему клятву, я не забыл и не забуду. Но желаю, чтобы месть свершилась по другому. Уподобляться своему врагу, я не собираюсь. Окажись Зорандер, на моём месте, он ни за что, не помиловал бы меня, но во мне ещё осталась, частичка чего-то человечного, а потому я поступлю по другому. Можешь назвать это слабостью, но решения своего я не изменю. Да, и Кэлен, ты знаешь что смерти этой девушки, я не желаю. И не только, из-за чувств сына, к ней, — на одном дыхании высказался Магистр. Первые слова были произнесены на повышенных тонах, а вот последние на выдохе — полушепотом, но по взгляду генерала Даркен чётко определил, что до его ушей они дошли. — Мой Лорд, я восхищен вашей мудростью. Прошу прощения, что тогда перебил вас. Я ни в коем случае, не считаю ваш поступок слабостью. Напротив — это высшее проявление силы, и несгибаемой воли. Далеко не каждый правитель, смог бы даровать жизнь злейшему врагу, узнав что тот находится, на смертном одре. Мне остаётся лишь преклонится перед вами. Признаться, теперь я вижу, что моё воспитание, прошло не зря. Вы усвоили мой главный урок: — Интересы семьи, всегда стоит ставить превыше всего: даже власть и личные желания, должны померкнуть перед благополучием близких. — Благодарю, за понимание Эгримонт. Об этом нашем разговоре, никому не слова. Я уверен, что когда-нибудь пожалею, о сегодняшнем решении. Но это будет завтра, а сегодня я должен поступить так, как решил. Ведь я человек слова, и от задуманного никогда не отступаю. — Я поддерживаю вас в этом. Позвольте поинтересоваться, кого вы отправите в лагерь, с противоядием? — Сейчас, мне ведом лишь один выход, из нашего незавидного положения, и это Дженнсенн, — с неким разочарованием, констатировал факт Магистр. Данная действительность, не принесла ему радости, напротив на сердце и душе, стало предельно неспокойно, от возникших образов дальнейших событий. Мужчина осознал что вынужден поступить так, как ни в коем случае не собирался. А затем развернувшись, не дожидаясь ответа Эгримонта, который и так всё хорошо понял, мужчина поспешно отправился по дорожке, ведущей в комнату дочери. «Единственный верный шаг сейчас — использовать Дженсенн, отправив к Ричарду. Ведь лишь она: может принести противоядие, и при этом не заразится, и только ей под силу, вернуть мне шкатулки. В глубине души я чувствую, что потеряю Дженсенн, что сейчас мы увидимся в последний раз. Но отступать и идти на поводу у эмоций не в моих правилах. Успокаивает лишь одно, огненная лихорадка в том или ином случае будет навеки уничтожена, и возможно когда-нибудь дети сумеют понять меня. Пусть и не сразу, пусть через года, но я не теряю надежду, что это случится», — окончив свои безрадостные рассуждения, Магистр прошёл в её покои.

***

Кара

Приказ Магистра — единственное, что имеет значение, для истинной Морд-Сит. За всю жизнь, каждая из нас только и занимается тем, что беспрекословно и идеально, исполняет волю Лорда Рала. Этого вполне достаточно, чтобы научиться понимать его пожелания, без слов и лишних намёков. Мне не нужно дожидаться ответа в Книге Пути, чтобы понять, как стоить действовать дальше. Очевидно, что моя задача сейчас, заключается в том: чтобы немедленно отыскать Искателя, обезвредить его при этом не убив, а затем вернуть Шкатулки Одена их истинному владельцу, нашему Господину. Беспорно, это может быть сложно. Но разве есть интерес, в легких заданиях? Лучше ведь, преуспеть в чем-то трудном, требующем стараний и искусных умений. Мне прекрасно известно, что меч Истины, пропитанный магией многих почивших Волшебников, он не позволит Искателю, так просто пасть под моё влияние. Магия меча придает ему сил, а также уверенности. Тому кто решится вступить в сражение с Искателем, требуется приготовиться к тому, что придётся столкнуться с мощью десятерых, а то и двадцатырих мужчин, заключенных в тело одного. Беспорно юноша будет сопротивляться, он настойчивый и непослушный, но я находчива, а потому непременно придумаю, как с ним разобраться так, чтобы Лорд остался доволен результатом, что получится в итоге. Я совершенно уверена в своих силах. Если Денна сумела одолеть его, то разве я не смогу? Я Госпожа Морд-Сит, предводительница нашего славного ордена, а потому я уж точно сильнее той жалкой предательницы. Жизнь прекрасно закалила меня, я боролась с различными противниками, и зачастую каждых из них, был сильнее меня. Но я стою на ногах, я жива: цела и невредима, а они уже давно, покоятся в могилах. Потому, я смело могу сделать вывод, что бояться мне нечего. Помню как Магистр, однажды мне сказал: «Страх — твой лучший друг и твой злейший враг. Он как огонь. Если ты контролируешь огонь — ты можешь готовить на нём, можешь согреться от него. Но если ты теряешь над ним контроль — он спалит всё вокруг и убьёт тебя» Каждое из наставлений Магистра навеки отпечатлелось в моем сознании, как нечто самое ценное, и полезное в жизни. Я прекрасно понимаю, как Лорд был прав, сказав эти слова, а потому ни в коем случае, я не позволю себе, поддаться чувству страха. Не разочарую Магистра проявлением, данной непростительной слабости. Если я желаю, находится подле него, то обязана быть достойной и вести себя, ему под стать. Всё, что я пережила за двадцать пять лет, привело меня к образу той женщины, которая не сломается от первого же натиска со стороны и даже последнему будет не под силу её сокрушить. Я быстрее умру, чем признаю поражение. Но хочется верить, что сегодня до этого не дойдёт, ведь я не уверена, что Констанция придет на выручку вовремя, а даже если и придёт — дыхание жизни, мне вряд-ли даст. Что-то подсказывает мне, что она предпочтет посчитать меня слишком искалеченной, для возвращения из мертвых. А потому, возлагать надежду на Констанцию: на её благоразумие и на сестринский долг, ни в коем случае не стану. Ведь более чем уверена, что ни первого, ни второго, в ней более и доли, не осталось. Что радует и обнадёживает, так это то, что Искатель как силён, так и самонадеян. Наверняка он допустить ошибку, к тому же, если судить по рассказу моего человека — Ричард Сайфер ранен, это бесспорно должно уменьшить его запал, и выносливость во время поединка. Деревня это не большая, спрятаться здесь, мало где возможно, а потому я пожалуй знаю, где он собирается укрыться. Холм Грешника, мои люди согнали туда всех зараженных, у них там наверняка имеются лекари. Раненый Искатель почти наверняка попросить у них помощи, а значит я должна перехватить его прежде, чем он доберётся до тех мест. Ведь в лагере, вполне может оказаться его магическая подмога в лице ведьмы Амнелл, и бесчестного старика-колдуна. След отыскать оказывается, не так легко, как я предположила в начале. Эти глупцы, как обычно, усложнили мне задачу, тем что всё истоптали здесь. Да ещё, и умидрились, столько веток на своём пути переломать, что понять каким путем отправился Искатель, стало почти невозможно. Холм Грешника — понятие растяжимое, до него есть — тысяча и одна дорога. Будем надеяться, что мальчишка пошёл прямиком, но всё же это маловероятно, ведь такие отчаянные особи, не ищут лёгких путей, им больше по нраву витиеватые и запутанные дороги. Я уже вижу, как будет мной доволен Господин, когда я принесу ему Шкатулки Одена. Он несомненно оценит мою решительность и отважность. Снова назовёт Королевой. Не то, чтобы я так жаждала этого статуса, но утереть нос Констанции, остальным Морд-Сит и конечно же Моргане большой соблазн. Окрик, прозвучавший где-то за спиной, нарушает все мои мысленные умозаключения. — Госпожа Кара! Госпожа Кара! Этот крик останавливает всёх д’харианцев, идущих чуть впереди. Бегущий к нам солдат, был оставлен на берегу, чтобы поддерживать связь с Магистром, его спешка может значить лишь одно — получен приказ, который требует исполнения, причём судя по скорости шага мужчины, незамедлительного. Складывается впечатление, что приказ более важный того, которым я занята сейчас. Важнее поиска, бесценных Шкатулок Одена. — Что у тебя случилось? — Обращаюсь к нему слегка напряженно. — Есть сведения, что Искатель планирует отправиться в Народный Дворец, и пока неизвестно каким образом, похитить оттуда: Третью Шкатулку Одена. — К чему мне этот бред, солдат. Я пока что нахожусь в здравом рассудке, а потому осознаю, что для Искателя нет ничего безрассудней, чем отправится в Народный Дворец, за шкатулкой. Я догоню его до того, как он сделает шаг в его сторону. Если конечно, ты не будешь меня больше отвлекать, — раздраженно бросила Кара и уже хотела пройти вперёд. Как вдруг д’харианец, упрямо покачал головой, чем вызвал у Морд-Сит волну вполне оправданного обстоятельствами недовольства. «Не понимаю, отчего он задерживает меня? Даже малейшая вероятность того, что Искатель завладеет третьей шкатулкой, губительна и смертоносна. Ведь, если этот мятежник придёт к власти, то всё что мы долгое время выстраивали на пару с Магистром, будет в одночасье разрушено. Города, порядки, миллионы человеческих жизней. Этот мальчишка, подобно скользкому червю, уничтожающему яблоко, разрушит и Д’Хару, и Срединные Земли, и всё живое, что нас окружает. У его возлюбленной ведьмы даже отпадёт необходимость подчинять кого-то своим, грязным касанием. Магия Одена не нуждается даже в прикосновениях. Она проникает в нутро, с помощью одного мимолетного взгляда, оттенка чистого золота. Всё королевства склонят головы, от одного только взгляда, в их сторону. Вот, что Ричард Сайфер сделает с миром, в случае удачи. Которую, ни в коем случае, нельзя допустить» — Какие были приказания от Лорда Рала? Полагаю ты пришёл за этим. Надеюсь проделал ты столь долгий путь, не ради рассказа о безумных приключениях мальчишки, — только и остаётся, что спросить мне. Понимая, что он ещё долгое время будет нерешительно топтаться на одном месте. — Лорд Рал, пришлет сюда сестру Искателя, отныне вся работа вверяется ей. Сестру Искателя? Ту, которую Далия едва не убила, в порыве своей несдержанности? Её помощь в этом деле сомнительна, по-небольшому разговору я чётко поняла, что Дженсенн абсолютно солидарна с фанатичными суждениями своего брата. Разве что Магистр Рал, сумел каким-то образом, её обучить за один день. В исключительных способностях Господина, мне прежде никогда не приходилось сомневаться, но всё же такой скорый результат, кажется чем-то непостижимым. Но выхода у меня нет, а потому я, покоряюсь его воле и выхожу из игры, как бы мне ни хотелось, лично со всём разобраться. — Что приказано нам? На мой вопрос солдат реагирует несколько испуганным взглядом, только вот чего именно он боится — приказа Магистра или моей реакции на него, пока что остаётся неразгаданной загадкой. — Лорд Рал велел… Ждать… У озера… Ждать. Что ж, я понимаю тревоги д’харианца — просто ждать, доверив всё дело в руки какой-то девчонки — рискованно. Впрочем, если Магистр Рал так полагается на неё, то и мне стоить поступить также. — Хорошо, — с явным нежеланием сдаюсь я, — Возвращаемся на берег. И да, отыщите Госпожу Констанцию, она нужна мне. Нужна, забавно звучит… Я нуждаюсь в ней не больше, чем собака в пятой ноге, но нечего ей прохлаждаться, невесть где. Пора работать, столь усередно, как и я. Лорду не по нраву: ленивые слуги, увиливающие от своих прямых обязательств. Пришло время, ей об этом напомнить. — Чего стоите? Живо отправляйтесь исполнять приказ! — Обычно всплеск раздражения, помогает мне снять напряжение, вот только сейчас ничего не происходить. Мне всё так же гадко, как и минуту до этого. Должно быть, я просто изрядно устала, верю сон поможет мне, избавится от дурных эмоций.

***

Заметив дочь, мило и совершенно беззаботно, проведящею время за играми, с котёнком. Даркен, в который раз убедился, насколько она у него: ещё светлый и наивный ребёнок, разбивать сердце которому, наибольшая ошибка в жизни, но пожалуй неотвратимая. Как бы не хотелось, обратного. Услышав звук открываемой двери Дженсенн тут же отвлеклась. На губах её возникла милая улыбка: что стала знаменованием, искренней радости от встречи. Отставив котенка, дочь уже хотела поднятся, чтобы подойти к отцу ближе. Но смесь печали и горечи, в его глазах, в одночасье остановила её. Улыбка сошла с губ Дженнсенн — сменившись на искреннее беспокойство, с немым вопросом, а сердцебиение участилось настолько, что стало вполне осязаемым, для слуха мужчины. — К сожалению, я пришёл к тебе с плохими новостями. Случилось непоправимое. Искатель разбил мой гарнизон, отныне две Шкатулки Одена, вновь находятся в его руках, — говоря эти слова, со стороны Магистр выглядел совершенно разбито, чтобы Дженнсенн смогла проникнуться его чувствами, и сделать то, что необходимо. «Истинно, беспокоило Даркена, далеко не то, что Шкатулки Одена вновь ускользнули из его рук. Магистр понимал, что рано или поздно, всё-таки заполучит их. Сейчас мужчина был встревожен, именно ситуацией в лагере, тем к чему привёл его необдуманный приказ, отданный под влиянием совета и Далии. Он понимал что время идёт на секунды, а потому стремился вовремя всё исправить. Возлагаю надежду на то, что поступив так одержить больше, чем потеряет. Остановить эпидемию, возвратить шкатулки, и не потеряет родную дочь» Только услышав эти слова, девушка не на шутку испугалась, и в следующее мгновение, подойдя к отцу поближе, и взглянув на него взглядом полным беспокойства, встревоженно обратилась с вопросом: — И как, нам теперь действовать дальше? Кажется нам следует бежать, в более безопасное место. — Я Магистр Дхары, и ни за что не стану бежать из замка, подобно крысе, что стремится спастись из тонущего корабля. Подумай, что скажет обо мне народ, если я так поступлю? Смогут ли они когда нибудь, доверится тому, кто выставить себя трусом, эгоистично опасающимся за свою жизнь? Пойми Дженсенн, это совершенно не выход. К тому же, за пределами дворца, сейчас свирепствует огненная лихорадка. Мой долг помочь своёму народу, я не вправе обречь их, на верную и мучительную смерть, — уверенно высказался Даркен, постепенно подводя Дженсенн к главному, но в тоже время, будучи с ней прямо сейчас, абсолютно искренним. — Как ты, спасешь их? — Недоумевая, задала вопрос девушка. — Есть лишь один выход. У моих колдунов есть лекарство, которое может спасти людей, от вымирания. Но к сожалению, Искатель не позволить моим людям, его принести, — сообщил Лорд, изображая чувство разочарования от подобного исхода событий, а затем выдержав краткую паузу, добавил. — Единственный человек кто сможет это сделать — ты Дженсенн. Только у тебя, получится доставить лекарство, оттого что ты Первозданно Неодаренная, что значит на тебя не подействует: проклятье огненной лихорадки. — Отец, я не понимаю тебя. Как ты можешь заведомо отправить меня на верную смерть? Я столько настрадалась, от руки брата. Он охотился за мной долгие месяцы, его люди едва не убили меня, лишили памяти. Как же я, смогу вернуться к нему после такого? Неужели у меня получится, сделать вид что я не злюсь? Да, и он, вряд-ли примет меня, с распростертыми объятиями, — на одном дыхании высказалась Дженсенн, голос её был наполнен грустью и безнадёжностью, а в уголках глаз уже скопились непрошенные слёзы, что так и стремятся вырваться наружу. Кажется она утратила надежду на спасение, совершенно не видя возвращение к брату, выходом из сложившегося положения.

***

А Шон тем временем бежал так быстро, как только мог. Он знал, где искать Ричарда, знал куда свернуть. Когда он выбежал навстречу Искателю, тот встревожился не на шутку. — Рал нашёл их? — первым делом, обратился с вопросом Искателя, ощутив сущий ужас, оттого что на миг представил, что на Холме Грешника д’харианские войска взяли в плен Кэлен и Зедда. Но Шон отрицательно покачал головой. Ричард успел вздохнуть с облегчением, даже не представляя, что истинное положение пострашнее плена. — Они больны, Ричард, и твой дед, и Мать-исповедница, — с грустью в тоне голоса, сообщил Шон. Он был благодарен Зорандеру за исцеления дочери, и ему быль грустно понимать, что себя исцелить, старик уже не сумеет. Вдруг взгляд мужчины, перешел на арбалетный болт, торчащий у Ричарда из груди. — Ты… — Пустяк, — отмахнулся Искатель, — Лучше объясни, что случилось в лагере. Как они заболели? Шон словно не понял вопроса, продолжив изучающее смотреть на болт. — Я не смогу тебе помочь, — расстроенно изрёк он, — Никто не сможет. Волшебник болен «огненной лихорадкой», он не сможет вылечить тебя, и Мать-исповедницу тоже. Им осталось недолго, обоим. Первым порывом Ричарда было бежать в лагерь, но он знал, что пользы в этом будет немного. Также он понимал другое — без помощи Исповедницы, даже если он добудет Третью Шкатулку Одена, не сможет приручить Магию Одена, она снова завладеет его сердцем, заставит действовать с жестокостью и бессердечием. Давать миру второго Рала, ни в коем случае было нельзя, а так, как все остальные Исповедницы укрылись на Валерии, ожидать помощи было неоткуда. — Я знаю, — сказал он больше сам себе, и принялся шарить по сумке. Наконец, пальцы его ощутили шершавую поверхность круглого предмета. Алкалистон. Ядовитая ягода, которую Ричард хранил на самый крайний случай, если жизнь будет страшнее смерти. Решение казалось самым лучшим из возможных. Отправится в Народный Дворец, выкрасть третью Шкатулку Одена, а затем проглотить ягоду, сложить вместе шкатулки. И пока яд не проник в кровь, приказать колдунам Даркена Рала отослать людям лекарство, отдать Морд-Сит распоряжение убить Рала, а затем умереть самому, не дав миру нового тирана. Сейчас Рал находится в Роттенберге, оттого шкатулку сейчас никто не охраняет, и похитить её должно получиться. Пророчество гласит о том, что Искатель победит Рала, но не упоминает, что после этого он сможет состариться, и прожить долгую жизнь. Быть может, всё вело именно к этому моменту. К противостоянию, которое закончится сегодня. Но перед этим, я всё же навещу лагерь, и попрощаюсь с самыми, родными и близкими.

***

Только услышав эти слова, Даркен преодолел разделяющее их расстояние, и взяв дочь за руку, решил объяснить ей суть плана, говоря медленно и с расстановкой, для лучшего освоения информации: — А что, если ты вернёшься к нему, и скажешь те слова, которые он желает услышать, с твоих уст. Назовешь его великим героем, подтвердишь что называя меня тираном, он был совершенно прав. К примеру скажи ему: что я пленил тебя и пытал, но вопреки этому, секрет местонахождения шкатулок, ты мне не раскрыла. Скажи, что украла у меня лекарство, смогла сбежать, и сразу же помчалась навстречу к нему. — Но я, ведь украла у него шкатулки. Судя по тому, что ты рассказывал мне о нем, Ричард вряд-ли простит меня, за такое, — утвердила Дженсенн, ещё не до конца понимая, суть плана отца. — Дженсенн, я хорошо знаю Ричарда. Поэтому поверь, если ты притворишься, что на его стороне, а не на моей он тебя пальцем не тронет, — уверенно и без колебаний, заверил дочь Рал. Чётко зная, что Ричард как любящий брат никогда не сможет ей навредить. — Запомни одно: он хочет это, чтобы все его любили. Ты можешь лгать обо мне сколько будет нужно. Скажи Ричарду, что я знаю, что шкатулки у него и приду за ними. Я пошлю следящее облако, чтобы всё выглядело убедительно. Когда Ричард начнёт тебе доверять, и обернётся спиной ты возьмёшь шкатулки и принесёшь их мне, — на данной ноте Даркен окончил свой рассказ. Замечая в глазах дочери, вполне объяснимые проблески недоверия. Услышав все эти слова, в голову девушки, вдруг подкрались сомнения. Она чувствовала, что отец ей не лжёт, но всё же понимала, что совершенно не знает его и быть полностью уверенной в его честности и искренности не может. «А вдруг принеся ему шкатулки, я допущу роковую ошибку? Не хочется остаток жизни, сожалеть о своём выборе. На чью же сторону мне встать: отца или брата, из поступков которого — я помню лишь ужасные злодеяния?» — Мне ведомо то, о чем ты сейчас задумалась. Ты опасаешься, что я тебе сейчас лгу. Ты ведь потеряла память, поэтому не можешь быть уверена, вру я или нет. Сейчас ты, совершенно ни в чем не уверена, и я тебя полностью понимаю. Но подумай, если я действительно такой жестокий тиран, которым меня считает Ричард. Зачем тогда, я так искреннее желаю спасти свой народ? — Я не знаю, — покачав головой, ответила девушка. Сердце её тянулось к отцу, ей хотелось довериться ему, но голос разума, всё же вселял небольшие сомнения и подозрения, которые после только что услышанных слов — оказались почти развеяны. Внимательно вглядываясь, в такие грустные, но в то же время, столь добрые глаза отца. Чувствуя его осторожные прикосновения к своим рукам, Дженсенн понимала, что он однозначно не тот человек, которого можно назвать бессердечным и жестоким тираном. — Ты моя дочь, Дженсенн. Я только узнал тебя, и всё отдал бы за то, чтобы не отправлять в той лагерь. Но мой народ умирает. Огненная лихорадка — опасная болезнь, если не остановить её сейчас, то она распространиться в одну деревню, затем другую, и так будет продолжаться, до полного заражения всей территории. Разве такое, можно допустить? — обречённо задал вопрос Рал, при этом не разрывая зрительный контакт с дочерью, с глаз которых к счастью исчезли: подозрения и недоверие, осталось только понимание. — Если я дам тебе своего самого быстрого коня, ближе к рассвету ты прибудешь к лагерю умирающих. Наберись смелости, лишь в твоих силах спасти несчастных крестьян, вернуть в деревню радость, и переливы детского смеха. Вспомни, ту несчастную девушку из своих видений. Она сейчас лежит в лагере и умирает. Разве ты хочешь, чтобы эта молодая женщина покинула наш мир, даже не успев познать счастья? Разве желаешь, чтобы отцы хоронили сыновей и дочерей? — Магистр решил прибегнуть к крайним методам, а именно надавить на сердце и совесть дочери. Он надеялся, что это беспроигрышно подействует, ведь понимал, что никто иной кроме неё, не сумеет принести лекарство при этом не заразившись. — Конечно, не хочу, отец. Я вообще не желаю, чтобы кто-нибудь страдал и умирал, — искренне призналась Дженсенн, от картин страданий людей, что предстали пред её взором, девичье сердце сомкнулось в тесные тиски, и она чётко осознала, что не время отступать, требуется действовать во имя благой цели, а дальше пусть будет то, что будет. Всё, это сейчас неважно. Важно лишь одно, спасти множество невинных душ, от мучительной гибели. — Тогда доверься мне. Когда ты увидишь что лекарство действует, поймёшь кто истинно заботиться о своём народе: брат, или же я Дженсенн, твой родной отец.

***

Придя в лагерь, Ричард лицезрел воистину ужасную картину, а именно Зедда и Кэлен, с почерневшими от хвори венами. От увиденного юноше стало не по себе, в уголках глаз скопились непрошенные слёзы, а боль от возможной утраты крепко сковала его сердце. Эти ощущения придали Ричарду, такой необходимой решительности, убедили его в верности своих действий. А потому, отправив две добытых шкатулки в сумку, Ричард собирался уже распрощаться с Шоном. Как вдруг, тот вскинул руки в сторону, и с радостью, и одновременно неким непониманием, выкрикнул: — Ричард, ты только взгляни на это, твоя сестра вернулась! Только услышав эти слова, Ричард обернулся. Это было похоже, на прекраснейший из всех снов — Дженнсен и впрямь, стояла в паре метров от них, робко переминаясь с ноги на ногу. Она выглядела напуганной и даже, когда Ричард обнял её, не перестала дрожать и отчего-то ему показалось, что от его касания дрожь по её телу заметно участилась. — Каким образом ты оказалась здесь? Как чувствуешь себя? — Искатель отстранился, дабы лучше рассмотреть ненаглядную сестру и к своему удивлению встретил натянутую, явно фальшивую улыбку. Ведь Дженсенн было слишком страшно, чтобы так непринуждённо улыбаться. Девушка, дала ответ не сразу. Взглянула сперва на Шона, словно прикидывая, можно ли говорить при нём. Ричард знал, что с Шоном его сестра была в хороших отношениях и то, что в итоге, она всё же заговорила, оказалось для него в порядке вещей, ничуть не удивляя. — Я была у Рала, — тихо прошептала она. — Он пытал меня. Хотел знать, куда я спрятала шкатулки, поверь я не испугалась, и правды ему не открыла. Отныне, я абсолютно уверена в том, что он жестокий тиран. Но одна женщина служившая во дворце, оказалась добра ко мне. Дождавшись, пока Рал уйдёт, она пришла и освободила меня. И дала мне лекарство, способное исцелить всех людей в деревне. Дженнсен порылась в складках своей юбки и извлекла оттуда два небольших пузырька. — Это нужно вылить в воду, — объяснила девушка. — Достаточно лишь умыться этой водой и хворь бесследно пройдёт. Услышав эти слова, Ричард ушам своим не поверил. Только что, он был готов умереть, дабы добыть лекарство, но неизвестный ему союзник, не просто освободил его милую сестру, он дал то, что им нужно больше всего на этом свете. Юноша непременно собирался нанести этой доброй женщине визит, и от души поблагодарить её за сделанное добро, но сейчас было не до этого, требовалось поспешить в лагерь заражённых. Пока не стало слишком поздно и самые близкие и любимые люди навечно не покинули его. Шон решил их проводить. Он знал эти места как свои пять пальцев, безошибочно определял, где лучше свернуть, чтобы сократить путь. Теперь, имея лекарство, спешить нужно было тем более. Не терпелось исцелить Кэлен и Зедда, а затем всех остальных заболевших. Ричард предвкушал счастливые мгновения жизни, с близкими людьми: желал, лицезреть розовый румянец на их щеках, услышать перезвон смеха возлюбленной, мудрое слово деда. — Гляди! — Тонкий пальчик Дженсенн, взметнулся прямо к небу. — Оно движется за нами. Уверена — это следящее облако, которое Рал послал за мной, за тобой и за Шкатулками Одена. Я не знаю, возможно и за чем-то ещё, но он непременно придёт. Поверь Ричард, Рал не оставит нас в покое! Сестра говорила с таким пылом и беспокойством, что её тревога стала вполне осязаемой, для чувств идущего рядом Ричарда. Он знал, что сестра права — Рал не остановится ни перед чем в погоне за своей целью. — Дай шкатулки мне, — неожиданно решительно, обращается к Искателю девушка. — Я Первозданная Неодаренная, пока они в моих руках, облако не сможет их отследить. Ричард понимал — она права. Но ему очень не хотелось снова подвергать сестру опасностям, так что он согласился нехотя и лишь потому, что времени на спор у них очевидно, что не было. Дженсенн перевесила себе на плечо его сумку, и тотчас следящее облако поплыло дальше. План сработал, дав им такое необходимое время. В лагере, времени даром Ричард терять не стал. Он первым делом вылил часть лекарства в ближайшую миску с водой, отправив Шона передать остальную часть зелья больным, а сам аккуратно придерживая миску, чтобы не разбрызнуть ни капли, направился к тому месту, где Зедд исцелял народ. Дженсенн шла следом, крепко сжимая сумку в руках, почти обнимая её. Словно боясь, что брат отнимет её, так легко как дал. Она дрожала от волнения, как дрожали и руки Ричарда, но утешать сестру и успокаивать себя времени не было. Картина, которая открылась Искателю под навесом, очень удручала юношу. Кэлен и Зедд лежали на подстилках, словно облитые грязью. Руки, шеи, лица — всё было чёрным, будто смерть пришла за ними, причём давно. У ног Кэлен, сидел знакомый Ричарду мужчина, тот который спорил с Зеддом час назад. Сейчас его взгляд, полный благоговения и трепета, был направлен на ту, кто стала отныне его Госпожей, и всем смыслом жизни. Он бесспорно был исповедан. За время проведённое с возлюбленной, Ричард научился безошибочно узнавать их, из числа прочих, даже если те, и были молчаливы. Он прошёл мимо мужчины, не удостоив его даже краткого взгляда. Он был зол на него, ведь именно его агрессия и подстрекательства, стали причиной заражения, которого попросту не должно было, произойти. Однозначно, у Кэлен был повод, подчинить себе этого мужчину. Ричард подавил в себе все привязанности, заставив себя трезвым взглядом оценить ситуацию. Вены Зедда были чернее и вспухли больше, так что в первую очередь Искатель умыл его. Метнувшись к возлюбленной он окропил, и её лицо, оглянувшись на деда, он понял что лекарство подействовало, вены светлели на глазах, а дыхание больных становилось более свободным, более здоровым. — Дженсен, лекарство работает! Ты спасла их, — радостно воскликнул Ричард, и обернулся на сестру. Но на том месте, где она только что стояла, Дженнсенн более не оказалось. Она бежала так быстро, как только могла. Прочь от своего чудовища-брата, к отцу, единственному союзнику и другу. Когда тот рассказал ей, что его верно подданные больны, Дженнсенн поняла, что оставлять всё на самотёк нельзя. По плану отца, мне нужно было изобразить союзницу Ричарда, чтобы тот не гневался на меня, передать лекарство бедным людям, а заодно и выкрасть шкатулки. Следящее облако, которое послал отец, должно было указать ей путь, обратно к нему и сейчас она бежала за чёрной тучей. Взывая к добрым духам, о том чтобы Ричард, как можно дольше не замечал её побега, чтобы не успел догнать её. Он заметил. Так скоро заметил её уход и сейчас она слышала его топот за своей спиной. Ещё была надежда — добежать бы до озера, где подданные её родного и заботливого отца, защитят от явной угрозы в лице брата. Но уже сейчас, Дженсенн, к сожалению, понимала, что не сумеет добежать. Она всё ещё, была слишком слаба, а Ричард хоть и ранен, но быстр, как дикий зверь. Разъяренный зверь, который разорвёт свою добычу на мелкие клочки, если поймает. Он выкрикнул её имя, своим лживым ртом. Оно прозвучало с фальшивым беспокойством, слишком неубедительно. Шкатулки в её руках — вот, что интересует его больше всего прочего, Дженсенн помнила это. Знала, что ему, было бы абсолютно плевать на её исчезновение, если бы не ценные реликвии, которые она успела прихватить с собой. Нужно было спешить, но всё попытки были тщетными, её брат-злодей был уже рядом. Девушка вскрикнула, когда сильные руки обхватили её за плечи. Что-то острое впилось в её лопатку, и Ричард охнул, от боли. «Древко арбалетного болта», — как успела подумать Дженнсенн, прежде чем руки развернули её, и она смогла воочию убедиться в правдивости своего предположения. Она попыталась вырваться, попробовала ударить его, начала звать на помощь. Но всё попытки сбежать, потерпели неудачи. В следующем мгновение ладонь брата, легла ей на рот, не оставляя малейших шансов на приход подмоги. Который и так маловероятно произошёл бы, вокруг ведь лес, в таком месте редко возможно повстречать живую душу способную принять бой, и встать на защиту несчастной девушки, что бежала от несправедливости и боли, к единственному кому под силу навеки оградить её, ото всех горестей этого мира. — Я уберу руку, но ты не станешь кричать. Мы договорились? Она кивнула, что согласна и он дал ей немного свободы. Не так много, чтобы можно было вырваться, но столько, чтобы хоть чуточку успокоиться. — Пожалуйста, не бей меня, — взмолилась Дженсенн, прищуривая глаза. После услышанного, Ричард взглянул на сестру с удивлением. — Не бить? О чем это ты? Разве я когда-нибудь, обижал тебя? Прошу, объясни мне всё. Начнем с того, куда ты уносишь шкатулки? Он лгал не краснея, но молчать Дженнсенн, более не хотела. Она решила, что больше не будет жертвой, и встретится со своими страхами лицом к лицу. — В замок Роттенберг, к Даркену Ралу. Туда, где им и место! Ричард переменился в лице, но вопреки её ожиданиям, не стал бить. — Если их получит Рал, нам всем придёт верный и незамедлительный конец, — предупредительно изрёк он, сжимая её плечи довольно крепко, но не до боли. — Он предупредил, что ты так скажешь, — она попробовала вырваться, но он продолжал держать. Сильный, не вывернешься. — Чтобы, он ни говорил, знай что это ложь, — убедительно настоял на своём Искатель. Дженсенн ни секунды не верила в слова брата. Она видела Даркена, ласкового и мягкого, Ричард же был вовсе не таким. — Ты собирал шкатулки и заставлял людей убивать друг друга? В ответ на заданный вопрос, выражение его лица переменилось, в глазах вспыхнула ярость, а губы плотно сжались. Это было лучшим ответом. — Отпусти руки, — процедила Дженнсенн, сквозь зубы. Он отпустил. Медленно, неуверенно, но всё же позволил сестре, вкусить чувство свободы: как в движениях, так и в вольном перемещении. — Что с тобой? — Лишь задал вопрос он, с нотами явного недоумения. — Даркен Рал излечил меня, после того как твои люди, едва не убили меня, — ответила она, смело встречаясь с ним взглядом. — Мои люди? — Переспросил он, чуть нахмурившись. Дженнсен этим играм не верила. Из Ричарда актёр выходил так себе, свои истинные эмоции глубоко скрывать он не мог: раздражение и гнев — она замечала их в каждом его движении. — Они так избили меня, что я не могла вспомнить, даже своё имя, — ответила она, желая хоть немного устыдить его, хотя очень сомневалась, что у этого человека, вообще есть сердце. — Дженсенн, поверь мне, Даркен Рал забил твою голову ложью, я не злодей. Лишь он, повинный в случившемся с тобой. На это девушка ответила смехом. Отец предупредил её, что Ричард станет говорить в своё оправдание нечто подобное. — Послушай, всё это ложь, — продолжил он. — Ты помнишь, нашу первую встречу? Тогда я спас жизнь тебе, впервые повстречал нашу мать. Что-то мелькнуло в голове, похожее на воспоминание — Ричард с мечом наперевес, ринувшийся в гущу сражения, разящий всех и каждого во имя спасения их жизней. — Нашу мать захватила в плен Морд-Сит, посланная Даркеном Ралом. Ты это помнишь? Девушка вспомнила. Как укрывалась за холмом, пока Ричард вёл переговоры, с женщиной в красном. Вспомнила, как та ткнула эйджилом их мать, как почернело её лицо, вспомнила себя захлебывающуюся слезами, сидя в своём укрытии. — Мы пытались спасти её вместе, — голос брата рисовал картинку в её голове. — Признаю Дженнсенн, я собрал вместе Шкатулки Одена, но всё что я делал, я делал ради того, чтобы спасти нашу мать, а не во имя захвата мира и жестокого порабощения населения. Отныне девушка видела всё яснее. То, как бежала по коридорам Народного Дворца, как пряталась за гобеленами. Она вспомнила, что сама похитила шкатулки у Даркена Рала. По какой причине? Оттого, что он был их врагом и делал с людьми и миром, просто ужасные вещи. Также Дженсенн вспомнила Зедда, своего дедушку. А затем, к взору ей подошло воистину ужасное видение погребальный костёр, те мгновения когда они с Ричардом проводили в последний путь родную мать, которую лишили жизни подручные Даркена Рала. И она вспомнила, как брат отдавал приказы под влиянием Магии Одена, но теперь она понимала, что всё было несколько не так, как поведал ей отец. Поступать так не были истинным желанием брата, всё это губительная власть шкатулок, которой, в силу, своей неопытности, милосердный и благочестивый брат, не сумел дать отпор. Всё вдруг стало так просто и так сложно одновременно, слёзы потекли по лицу, бесконечно мощным потоком. Слёзы скорби от осознания, что родной отец ей обо всём солгал и слёзы счастья по обретенному вновь брату-Искателю. — Я вспомнила. Всё!

Жизнь — как фортепиано. Белые клавиши — это любовь и счастье. Черные — горе и печаль. Чтобы услышать настоящую музыку жизни, мы должны коснуться и тех и других.