Страж | Усмиритель душ | Guardian | 镇魂

Теневая рука, внезапно оживившись, вцепилась в ногу Шэнь Вэя, и тот непроизвольно опустил взгляд. Чжао Юньлань схватил его за предплечье и, потянув на себя, вынудил отступить на полшага. — Я тут вспомнил, — торопливо проговорил Чжао Юньлань, стряхивая на теневую руку пепел — та дёрнулась, как от ожога, и спряталась. — Вот же голова моя дырявая. Всё бегом, бегом. Мы ведь только-только забрали дело. Надо уведомить университет. Как мне связаться с ректором или секретарём? Шэнь Вэй наконец взглянул на него искоса, и глаза за прозрачными стёклами очков — выразительные, будто подведённые густой чёрной тушью — зацепили Чжао Юньланя. Ему невольно припомнились народные небылицы. В полутёмном коридоре Шэнь Вэй выглядел как учёный древности: он будто сошёл с картины девы-оборотня. Она нарисовала возлюбленного искусной рукой — он сиял словно луна. Черты были чистые и нежные, как яшма, но в штрихах чувствовался неуловимый привкус нечисти. Шэнь Вэй улыбнулся. — Точно. Честно говоря, не думаю, что я здесь нужен. Только помешаю. Математический факультет дальше по коридору. Просто зайдите и спросите. А я поговорю с ректором. — Спасибо. Чжао Юньлань, выпростав руку из кармана, с улыбкой пожал ладонь, затем сухо попрощался и, махнув стажёру, с гордым видом устремился прочь. Го Чанчэн, шагнув вперёд, зачем-то обернулся. Шэнь Вэй так и остался стоять. Он снял очки и, рассеянно протирая стёкла рукавом, пристально смотрел в спину уходящему Чжао Юньланю. Мрачно, отрешённо и хмуро. Он словно тосковал по кому-то, словно изо всех сил сдерживал себя от чего-то, словно сожалел о чём-то… Или мучился от скрытой боли. В тусклом свете от его ног по полу протянулась несоразмерно длинная тень. Одинокая и удручённая. Го Чанчэна охватило странное чувство. Профессор выглядел так, будто застыл не минуту, а — несколько тысяч лет назад. Шэнь Вэй заметил Го Чанчэна лишь тогда, когда Чжао Юньлань скрылся за углом. Всё это время он не отрывал взгляд от спины. Он мгновенно нацепил маску безразличия обратно. Вежливо улыбнулся, надел очки, покрепче прижал папку с лекциями и, кивнув, пошёл к лифту. Ничего не осталось от скрытой тоски. Всё будто привиделось. — Шеф Чжао, а профессор… — Ты разве не понял, что нет тут никакого математического факультета? — оборвал его Чжао Юньлань. Он провёл пальцем по подоконнику, стирая пыль, и затем без выражения продолжил: — Он притащил нас в какую-то дыру. Как думаешь, случайно или намеренно? Чжао Юньлань был молод. Вёл себя дружелюбно и непринуждённо. Кто знает отчего, но Го Чанчэн расхрабрился: — А почему вы позволили ему уйти? Я к тому, если он нарочно нас привёл… Одну руку Чжао Юньлань засунул в карман, другой держал сигарету. Окутанный облаком дыма, он повернул голову, и под его взглядом Го Чанчэн невольно умолк. — Я проверил — он обычный человек. Ничего страшного, если не понял — ты новенький. Мы тебя научим, — Чжао Юньлань постепенно понизил голос. — Наши права и обязанности не сильно отличаются от прав и обязанностей простых полицейских. Если нет оснований, мы опрашиваем и просим оказать содействие. Если кого-то подозреваем, арестовываем и допрашиваем. Но нам категорически запрещено просто так подвергать опасности обычных людей. Это недопустимо. Он говорил с какой-то теплотой, совсем нестрого, но Го Чанчэна пробил озноб. Видимо, в коридоре было прохладно. Чжао Юньлань отвернулся к нему спиной. — Возможно, ты уже догадался, что большинство наших дел не для передачи в прокуратуру. У нас есть право казнить преступников. Такая власть опасна, поэтому мы строго придерживаемся кодекса. Знаешь первое правило кодекса? Го Чанчэн покачал головой, а потом сообразил, что Чжао Юньлань стоит к нему спиной, и немедленно покраснел. — Любой человек или призрак невиновен, пока не доказано обратное. — Чжао Юньлань похлопал чёрного кота по заднице. — Жирдяй, что это было? Ты ластился, как бестолковый щенок. Кот бесцеремонно ударил его лапой, затем спрыгнул и гневно прошёлся между ними. — Мне кажется, с профессором Шэнем что-то не так. Не могу, правда, понять что именно. Рядом с ним мне удивительно хорошо. — Тебе и с блуждающей душой хорошо, — холодно заметил Чжао Юньлань. — Ты даже сушёную рыбку прячешь в могилке. — Ты понимаешь, о чём я, глупый человек, — подёргивая хвостом, презрительно сказал кот. Го Чанчэн же, не зная, что сказать, молчал. Чем дальше они шли, тем темнее становилось. Они словно оказались в бесконечном потайном коридоре. Чжао Юньлань достал зажигалку и щёлкнул. Лепесток пламени беспокойно затанцевал в непроглядном мраке, освещая неверным светом крохотный круг. Улыбка испарилась. В свете огня Чжао Юньлань выглядел измотанным, лицо казалось серым, но взгляд был внимательным и глубоким — глубже окружающей тьмы. Из мрака потянуло гнилью. Го Чанчэн не удержался и прикрыл нос ладонью. — Ненавижу такие коридоры, — пробормотал Чжао Юньлань. — Ненавижу всё, что связано с кругом. Рождение и смерть. Бесконечные перевоплощения. Нервы у Го Чанчэна, и без того натянутые до предела, от слов Чжао Юньланя начали сдавать. Внезапно он услышал, как во тьме что-то щёлкнуло. И, словно молния, сверкнуло воспоминание — в сериалах с таким звуком заходил патрон в патронник. Не успел он открыть рот, как почувствовал чьё-то дыхание на шее. Го Чанчэн отпрыгнул. — С дороги! — резко крикнул Чжао Юньлань голосом повара, несущего пышущие жаром пельмени — расступись, иначе обожжёшься. К счастью, Го Чанчэн, чуть не наложив в штаны от страха, уже шарахнулся в сторону. Во тьме прогремел выстрел. Раздался истошный визг. Будь у Го Чанчэна шерсть, та бы встала дыбом. Похлеще, чем у Да Цина, когда того трогали за зад. В груди странно опустело, и сердце забилось слишком быстро — он даже испугался, не случится ли приступ. Осев на пол, он беспомощно огляделся. В трепещущем свете зажигалки он разглядел на стене отпечаток чёрного силуэта размером с пяти-шестилетнего ребёнка. В груди зияло отверстие от пули, и из раны сочилась алая кровь. — Что это? — спросил Го Чанчэн чужим визгливым голосом. — Успокойся. Просто тень. — Чжао Юньлань провёл ладонью по стене, потрогал пальцами нарисованную рану. От прикосновения штукатурка осыпалась кровавыми лепестками. — Чья… Чья тень? Чжао Юньлань промолчал, но вдруг обернулся вполоборота. Он странно улыбался. Чёрные глаза пугали. Го Чанчэн не мог отвести взгляд: они будто поймали его душу в ловушку. — Иногда, знаешь ли, у человека теней больше, чем одна, — мягким, пробирающим до костей тоном, проговорил Чжао Юньлань. Не издав ни звука, Го Чанчэн сполз по стене бесформенной лапшой. Чжао Юньлань онемел от неожиданности. — Сам виноват. — Подняв хвост трубой, Да Цин дважды обошёл беспамятного Го Чанчэна. Судя по всему, незадачливый стажёр собирался работать под девизом «ни дня без обморока». Кот недовольно дёрнул хвостом. — Ну и зачем ты его так напугал? — Я же не специально. — Чжао Юньлань легонько пихнул Го Чанчэна ногой, тот никак не отреагировал, только сполз чуть ниже. — Кто же знал, что он сразу отключится. Думал… Штанишки обмочит. Да Цин потерял дар речи. — Куплю ему подгузники в счёт премии. — Наклонившись, Чжао Юньлань поднял Го Чанчэна и легко взвалил на плечо, а затем подкинул, как мешок с картошкой, чтоб лёг поудобнее, и равнодушно поинтересовался: — Скажи мне, чей он? С кем связан? Кто меня так ненавидит? — Говорят, его дядя — это тот высокий начальник, которого недавно к нам перевели, — ответил Да Цин. — Он долбоёб? Не знает, что бюро не подчиняется министерству общественной безопасности? — невозмутимо уточнил Чжао Юньлань. — Или ему хочется, чтобы племянничек «погиб при исполнении обязанностей»? — А почему ты мне это высказываешь? — мяукнул Да Цин. — Ему скажи. За глаза любого начальника ругаешь, а при встрече расточаешь похвалы, чуть ли не отцом родным величаешь. Я живу тысячу лет, а таких беспринципных стражей не встречал. — Лучше поступиться принципами, чем умереть с голоду, — Чжао Юньлань легонько стукнул кота по лбу фильтром сигареты. — О, мои высоконравственные товарищи, целыми днями валяющие дурака, судите чужую добродетель, а как насчёт вас? Зарплата каждый месяц, премия на Новый год, отсутствие препон со стороны других отделов. Всё это легко улетит к чертям. А что добродетель? Съедобная? Вкусная? Да Цин недовольно промолчал. Он неумолимо стремился к идеальной форме как раз потому, что пристрастился к зарубежному кошачьему корму. Стражи испокон веков следили за порядком в Царстве живых — они решали любые проблемы, связанные с Царством теней. Они, хоть и не показывали это, отделяли себя от обычных смертных. Таких, как Чжао Юньлань, было мало. Он везде был словно рыба в воде. Был раскован и в Царстве теней, и в Царстве живых. На банкете, настойчиво угощая вином и произнося тосты, мог вслух называть братом по крови, а про себя поносить почём зря. Он казался воплощением порока, а на самом деле лишь отыгрывал роль истового поклонника пяти пагубных пристрастий. Старый кот отрешённо подумал, не получи Чжао Юньлань, на свою беду, Указ стража, то далеко бы пошёл. С таким-то талантом.