Страж | Усмиритель душ | Guardian | 镇魂

— А что это тогда было? — откашлявшись, Да Цин поменял тему. Всё-таки как-то неудобно критиковать того, кто тебя кормит. — Почему Зеркало откровения забило тревогу? — Нас кто-то преследовал, — ответил Чжао Юньлань. — Сбежал, как только я его запечатлел. Вероятно, без злого умысла. — Не убийца? — Думаешь, я не могу отличить свежего призрака от злобной твари? — Чжао Юньлань, неся на плече Го Чанчэна, праздно брёл по коридору. — Ты же видел отпечаток около трупа. Ладонь худая, как щепа. Пальцы длинные, словно корни бамбука. Пока не знают, что это, но точно не человек… Блядь, какой же тяжёлый. Надо его где-то бросить. У Чжао Юньланя слова не расходились с делом — он скинул Го Чанчэна в ближайшем углу. Он посмотрел на него так, как будто намеревался просто бросить на произвол судьбы. Однако затем сел на корточки, достал из кармана пузырёк, очертил порошком круг, прокусил средний палец и оставил кровавую точку на переносице. Капля крови мгновенно всосалась в кожу. Ни следа не осталось ничего. Реакция не заставила себя долго ждать — мертвенная бледность вмиг ушла с лица. Напоследок Чжао Юньлань влепил Го Чанчэну пощёчину. — Бестолочь, как же ты меня бесишь, — выругался он шёпотом. — Довольно. Юньлань, часы! Чжао Юньлань посмотрел вниз. Часы — Зеркало откровения — вновь пылали алым. Да Цин резко мяукнул. Чжао Юньлань проследил за его взглядом — и, обернувшись, увидел старуху в чёрном погребальном наряде. Она развернулась, отошла и остановилась. Она словно звала за собой. — Дух недавно умершей? — возмущённый Да Цин помчался следом, бодро переваливаясь на коротких лапках. — Средь бела дня! Недотёпа пидорская, ты ослеп? — Отъебись. Не видишь, что она не может говорить? Что в ней ещё теплится жизнь? Что она идёт, а не летит? Жирдяй, у тебя с головой всё в порядке? За крутым поворотом старуха исчезла, и они оказались перед лестницей на крышу. Да Цин, чихнув, шмыгнул носом. — Злом пахнет. Чжао Юньлань взял его на руки. — Судя по всему, нас сюда привела она, а не профессор Шэнь. Держа в одной руке кота, в другой зажигалку он осторожно двинулся наверх. Мягкие ступени прогибались под ногами, словно он поднимался по чему-то живому, а не отлитой из бетона лестнице. Оскорблённая вторжением, она тянула из темноты бесчисленные тени-щупальцы, но едва коснувшись штанин немедленно озлобленно отступала. — Самоубийства в университетах дело обычное. Если годовые показатели не превышают допустимые значения, то особой проблемы нет, — проговорил Чжао Юньлань. — Однако в Лунчэнском университете, как я слышал, третий год подряд норма превышена. В основном тут старые здания. Низкие. Если спрыгнуть, не факт, что умрёшь. Новостройки другое дело. А эта башня — сосредоточие отрицательной энергии. Внутри слишком много коридоров и комнат. Если какая-то гадость сюда попадёт, отсюда она уже не выйдет. И чем дольше здесь сидит, тем злее становится. Когда он договорил, ступени закончились. Дверь на крышу была закрыта. Сквозь щель пробивался слабый свет. Чжао Юньлань достал проездную карту, просунул её в зазор около замка. Держащийся на честном слове замок щёлкнул, и железная дверь со скрипом распахнулась. Чжао Юньлань вышел на крышу. Отсюда открывался чудесный вид. С одной стороны расположился университетский городок, укутанный деревьями и напоминающий первобытный лес. С другой — оживлённая центральная магистраль, загруженная потоком машин и толпой людей. На краю крыши спиной к нему стояла девушка. — Эй, студентка… — осторожно позвал Чжао Юньлань. Но едва он открыл рот, как девушка молча бросилась вниз! Он не успел даже договорить — завис, как компьютер с оперативной памятью 256 МБ. Чжао Юньлань инстинктивно ринулся вперёд. Он был быстр, но когда схватил её за одежду — пальцы прошли сквозь. Девушка внезапно исчезла, как мираж. Подпрыгивая словно мяч, к нему прискакал кот. — В чём дело? Живая? — Нет. Слишком бойкая. — ответил Чжао Юньлань, бессознательно потирая пальцы. — Некогда было рассматривать… Чжао Юньлань родился «зрячим» — он видел то, что другим недоступно, поэтому при мимолётном взгляде ему было трудно понять, человек перед ним или нет. Кот не успел ничего сказать, как позади них раздался частый топот ног. Чжао Юньлань обернулся — наверх взбежала та же девушка. Опустив голову, она медленно вышла на крышу. Лицо её было размыто — не разглядеть. На этот раз Чжао Юньлань не успел и слова вымолвить. Будто соревнуясь за первое место у раздачи еды в столовой, она резко ускорилась и рванулась к краю. Чжао Юньлань схватил её за плечо, но, как и в прошлый раз, пальцы прошли сквозь. Она дымкой растворилась в воздухе. А затем толпа девиц с размытыми лицами заполонила крышу. Прибегая со всех сторон, они бросались вниз. Деловито, будто не кончали жизнь самоубийством, а занимались новомодным спортом по прыжкам с небоскрёба. Чжао Юньлань пытался поймать каждую, и всякий раз ловил воздух. Вскоре лоб вспотел. Да Цин сперва носился рядом, но после восьмого прыжка с отрешённым видом отсел в сторону. Хвост мотался туда-сюда как маятник. — Перестань ты. Мне кажется, это или привязанный к месту дух или отпечаток сломленного сознания самоубийцы. Чжао Юньлань не обратил на него внимание. Он был силён и, можно сказать, натренирован. Легко справлялся со шпаной. Однако всё-таки не отличался атлетическим сложением, тренировался меньше положенного и к тому же давно вёл не самый здоровый образ жизни. К восьмому прыжку он начал задыхаться. Кот вздохнул. — Один раз понятно, два ладно, три уже перебор. Но восемь! Неужели неясно, что это не человек? — Ты ведь понимаешь, что это одна и та же девушка? Как докажешь, что тут нет других? А если прибежит настоящая, отреагируем ли вовремя? Поймёшь ли ты, кто перед тобой? Третье правило кодекса: «Не полагайся на удачу». Или ты его тоже съел? — Чжао Юньлань строго взглянул на Да Цина. Столкнувшись с резкой отповедью, язвительный и вредный кот немедленно отступил. — Поучаешь меня… — нерешительно дёрнув хвостом, проворчал он брюзгливо. — Старый кот живёт уже тысячи лет, а его поучает какой-то заносчивый щенок, возомнивший себя великим начальником… — Закрой рот или корм отберу. Да Цин отличался умом — он прекрасно знал, когда следует сменить тон. — Мяу… Тем временем на крышу поднялась девятая прыгунья. — Постой! — заметив её, тут же крикнул Чжао Юньлань. Однако та и ухом не повела — стрелой из тетивы стремительно ринулась в объятия матушки-земли. — Блядь! — Чжао Юньлань вновь схватил воздух и, мгновенно забыв собственную праведную отповедь, ударил ладонью ледяной поручень. — Ну… — Да Цин приблизился и, поставив передние лапки на поручень, внимательно принюхался. — В сущности, может ты и прав. Бывает, что привязанные к месту духи убивают сами себя без конца. Они, как Сянь Линьсао, не в состоянии вырваться из своего несчастья. Правда, тут как-то слишком быстро. — Тогда что это? — спросил Чжао Юньлань. — Негодование. — Да Цин нацепил на круглую, как лепёшка, мордочку строгое и серьёзное выражение. — Самоубийца всё же умирает раньше срока, поэтому частенько душа его не уходит в круг перерождения. Он застревает на границе между миром живых и мёртвых и теряет целостность. Он не помнит, что умер, и раз за разом продолжает убивать сам себя. — Людям нездоровится в местах, где царит негодование. Но может ли оно им навредить? — спросил Чжао Юньлань. — Я о таком не слышал. — Нет, — помедлив, ответил кот. — И я о таком не слышал. Однако повреждённые души поедают друг друга. Если какая-то из них поглотит достаточно, то обретёт осязаемую форму. Поэтому я и предполагаю, что девушка — это осколки безвинно погибших душ, пожравших друг друга и воплотившихся в зримую форму негодования. — А что такое воплощение может сделать? — Ничего особенного. Негодование — это не жестокость, злости в нём меньше. Оно покушается на тех, чья совесть нечиста. Да, оно может обмануть или даже как-то навредить, но не физически. И точно не в силах вспороть живот, — сказал кот. — Думаю, нам пора уходить. Расследовать тут нечего. Чжао Юньлань колебался. Чёрный кот вздохнул. — Ох! Какой же ты несговорчивый упрямец. Твёрдые моральные устои и никакой гибкости. Указу стража десять тысяч лет. Почему ты так упорно придерживаешься кодекса? Это ведь просто клочок бумаги. — Нет, мне просто… — Чжао Юньлань внезапно умолк — на крышу вышла десятая девушка. Человек и кот наблюдали за ней с бесстрастной настороженностью. Ни на что не обращая внимание, она медленно подошла к ограждению. А затем, как предыдущие, упёрлась руками в поручни и — перепрыгнула. Чжао Юньлань сразу насторожился, едва она появилась. Он не понял, почему, но когда она бросилась вниз, он тут же кинулся вперёд и поймал её за поясницу. Руки потяжелели, на предплечьях проступили вены. На этот раз он поймал не воздух, а живого человека. Кот запрыгнул на поручни и изумлённо уставился на них громадными зелёными глазами. Чжао Юньлань замер в неудобном положении. Мышцы слабели. На вытянутых руках даже ребёнка держать тяжело, не говоря уж о взрослой девице. Он свесился вниз, просунув ногу между опорами перил. Девушка, судя по всему, внезапно пришла в себя. Она оглушительно завизжала и инстинктивно забилась в руках. — Угомонись! — рявкнул ей в ухо Чжао Юньлань. — Свалишься и лопнешь, как перезрелая хурма! Перила под ним неожиданно хрустнули и — зашатались. Может, время их не пощадило; может, не были рассчитаны на вес двух человек. Чжао Юньлань ничего не заметил. — Не бойся, потерпи ещё чуть-чуть… — выговаривал он девушке. Под ним внезапно с треском надломился стальной прут. Чжао Юньланю послышался странный смех. Злорадный, отравляющий душу. Равнодушный смех толпы, безучастно наблюдающей за чужой гибелью. Да Цин взвыл, будто ему на хвост наступили. Всё случилось практически одновременно. Дверь на крышу распахнулась от резкого удара ноги. К ним стремительно бросился человек. Его движения смазались — настолько были быстры. И поручень разломился. Резко отклонившись назад, Чжао Юньлань перенёс вес на пятки. Развернулся и впихнул девушку в чужие руки. Оступился и, схватившись за край крыши, повис над бездной. Да Цин наконец разглядел, кто примчался. Шэнь Вэй. …Он же давным-давно ушёл. Шэнь Вэй оттолкнул неудавшуюся самоубийцу за спину, рухнул на колени — и схватил Чжао Юньланя за свободное предплечье. — Дай мне руку! Ну же!