Страж | Усмиритель душ | Guardian | 镇魂

У кого ничего нет, тому и терять нечего. Как только Шэнь Вэй договорил, Чжао Юньлань тут же схватился за предложенную ладонь, бестрепетно вручая свою жизнь в чужие руки. Будто ему совершенно не грозило лопнуть перезревшей хурмой и от земли его отделяли несколько метров, а не пропасть в восемнадцать этажей. Шэнь Вэй оказался удивительно сильным. К счастью, он был хрупким и нежным только на вид. Он мёртвой хваткой вцепился в чужую ладонь — пальцы даже посинели от напряжения — и резко, почти грубо втянул наверх. Чжао Юньлань порвал рубашку чуть выше локтя и содрал кожу на предплечье. Шэнь Вэй не церемонился. Он дёрнул его на себя, сграбастал в объятия, — и они оба упали плашмя на крышу. Чжао Юньлань, стараясь не придавить профессора, опёрся на руки и бросил взгляд вниз. Онемевшее запястье посинело, а Шэнь Вэй крепко, до хруста костей к нему прижался. Чжао Юньлань вдруг сообразил, что так не обнимают при падении. Шэнь Вэй, конечно, недолго безобразничал. Стоило Чжао Юньланю шевельнуться — он тотчас разжал объятия и, словно прячась за очками, неловко поправил дужку. Чжао Юньлань прекрасно разбирался в человеческих отношениях, к тому же отлично читал лица. В неуклюжих движениях Шэнь Вэя чувствовалась нескромная подоплёка. Чжао Юньлань, впрочем, не собирался заострять на ней внимание. Он встал, как ни в чём не бывало достал из кармана упаковку бумажных салфеток и, кривясь от боли, стёр с руки грязь, кровь и песчинки. — Как ты вовремя появился. А то болтался бы я стрелкой университетских башенных часов. Шэнь Вэй промолчал. Всё ещё не пришёл в себя. Чжао Юньлань тактично решил дать ему время опомниться, привести мысли и чувства в порядок, поэтому обрушился на оцепеневшую студентку: — Деточка, ну вот зачем? Несчастная любовь? Учитель обругал? Работу не приняли? Экзамен провалила? Давай рассказывай. Ох уж эти дети. С утра до вечера только едят да пьют. Никаких проблем, никаких забот… Девушка вдруг всхлипнула, заплакала сначала тихо, потом всё громче и громче, а затем зарыдала навзрыд. Чжао Юньлань не нашёл ничего сказать в ответ. — Как безответственно, — неожиданно подал голос Шэнь Вэй. — Слышала, что сказал учитель? — немедленно подхватил Чжао Юньлань. — Соображаешь, как это было безответственно? Ладно, хватит плакать. Давай, спустимся. Я отведу тебя в студенческую больницу. Конечно, придётся сообщить родителям… Шэнь Вэй поднялся и, взглянув на Чжао Юньланя, помрачнел, затем повернулся к неудавшейся самоубийце. Не говоря ни слова, он добрую минуту строго смотрел на неё. Под суровым взором она затихла, перестала рыдать, и только время от времени шмыгала носом да икала. Чжао Юньлань невольно вспомнил давным-давно умершего деда по матери. Шэнь Вэй чем-то его напомнил. Их словно из одного теста вылепили. Дед был вежливый и дружелюбный. Уступчивый, но только на первый взгляд. Ни разу не сказал матерного слова. Если ругал, никогда не повышал голос и, конечно, не распускал руки. А когда по-настоящему злился, то просто темнел лицом. И они — его мелкие сорванцы — тут же успокаивались. — А пострадай из-за тебя кто, ты предпочла бы бессовестно жить или бессовестно умереть? — сурово спросил Шэнь Вэй. — Про… Простите, — запинаясь, проговорила девушка. — Ой, да я-то что. — Чжао Юньлань смущённо потёр нос: — А тебе, девочка, стоит хорошенько всё обдумать. О своём поступке, о себе, о родителях. Молодость многое может выдержать. Ну-ну, успокойся. Вставай, я отведу тебя в медпункт. Чжао Юньлань бросил взгляд на Шэнь Вэя. Судя по всему, тот не возражал. Чжао Юньлань помог девушке подняться. Она нетвёрдо держалась на ногах, поэтому он не стал убирать руку, так и шёл, придерживая её под локоток. Спустившись с крыши, они наткнулись на забытого у стены Го Чанчэна. Да Цин, не дожидаясь реакции шефа, переваливаясь с бока на бок, резво подскочил к стажёру и с оттяжкой врезал лапой по лицу. Стремительно, как комета, — «Удар небесного кота» в действии! Попытка самоубийства взбудоражила университет. Некогда пустой коридор оживился, из кабинетов наружу высыпались преподаватели и сотрудники. Окружив незадачливого стажёра, они спрашивали друг друга, что случилось. От бесчеловечной оплеухи Го Чанчэн вмиг пробудился. Едва открыв глаза, он сразу увидел шефа. Придерживая под руку юную, несчастную на вид девицу, Чжао Юньлань смотрел на него и важно вещал: — Молодым людям следует тренироваться интенсивней. Низкий сахар в крови опасен для нашей работы. Все разглядывали Го Чанчэна. Он не осмелился проронить ни слова. Однако в конце концов догадался, что произошло, и от стыда повесил голову. — Мне надо кое-что уладить, — подумав немного, продолжил Чжао Юньлань. — Давай сделаем так. Возьмёшь с собой Да Цина и наведёшь справки о погибшей. Справишься один? Он особо выделил последнее слово. Демонстративно облизав лапу, Да Цин скромно мяукнул. Го Чанчэн затрясся. Какая почётная и сложная задача. Го Чанчэн испуганно вскинул голову. Весь его вид молил о пощаде. Однако Чжао Юньлань словно ослеп, будто что-то коротнуло и плата, отвечающая за чтение лиц, сгорела. Он ласково потрепал его по голове, коротко взглянул на Да Цина — и ушёл. Ничего не сказал напоследок. Шэнь Вэй всё ещё был молчалив и мрачен. Когда кто-то из преподавателей шёпотом поинтересовался, в чём дело, он лишь рассеянно качнул головой. Оказавшись вне чужих взглядов, Шэнь Вэй непроизвольно коснулся межключичной ямки. Сквозь тонкую ткань рубашки проступили очертания кулона. Он закрыл глаза, глубоко вдохнул — и помчался догонять Чжао Юньланя. — Как тебя зовут? — спросил Чжао Юньлань по пути в больницу. — …Ли Цянь. — Факультет? Курс? — …Факультет иностранных языков. Первый курс аспирантуры. — Местная? Ли Цянь, поколебавшись, медленно кивнула. — Почему хотела спрыгнуть? На этот раз Ли Цянь ничего не ответила. Чжао Юньлань задумчиво её оглядел. Вся чёрная от горя: потухший взгляд, отчётливые синяки под глазами, красные глаза. Весь её вид просто вопил об обрушившемся несчастье. — Чтобы поступить в аспирантуру факультета иностранных языков, нужно набрать высокие баллы по гуманитарным наукам. Ты училась у меня? — внезапно спросил Шэнь Вэй. Ли Цянь, осторожно взглянув на него, кивнула. — Рождение и смерть — главные события в жизни человека, — глубоко вздохнув, произнёс Шэнь Вэй. Он словно читал лекцию. У него был низкий, мелодичный голос и идеальная скорость речи. — На занятиях я говорил, что убить себя дозволено только по двум причинам. Или спасая родину, или спасая родную душу. В первом случае из-за верности стране. Во втором — себе. Во всех других случаях самоубийство — это трусость. Ясно? — Это… — у Ли Цянь дрогнул голос, но она быстро взяла себя в руки и, закусив губу, продолжила: — Простите, профессор Шэнь, это… Это, правда, был минутный порыв. Я поступила необдуманно. На меня как накатило. Я просто поднялась. И чуть не погубила… Она взглянула на Чжао Юньланя и вновь опустила голову. Шеф Чжао был весьма привлекателен, относился к ней крайне доброжелательно, но почему-то всё же немного пугал. Ли Цянь, встретившись с ним взглядом, непроизвольно сжалась и отступила к Шэнь Вэю. Чжао Юньлань вытащил сигарету и, щёлкнув зажигалкой, закурил. Он улыбнулся ей странной, натянутой улыбкой. — О, так причины нет? Юная студентка, бывает, что люди в состоянии аффекта убивают других, но себя… Ты говоришь словно… Одержимая. Когда он выговорил последнее слово, Ли Цянь побелела, как снег. — Чего ты испугалась? — не унимался Чжао Юньлань. — Не ври, скажи, что видела на крыше? — Крышу… Только и всего, — Ли Цянь деланно усмехнулась. — А что ещё можно было увидеть? — А я видел. — Чжао Юньлань посмотрел прямо и плавно выпустил облачко дыма. — Когда ты прыгнула, я видел кучу людей на крыше. Они смотрели на тебя и смеялись. Ли Цянь обняла себя за локти. Её всю затрясло. Она крепко сжала челюсть, но зубы всё равно отчётливо стучали друг о друга. Чжао Юньлань, смерив её взглядом, щелчком пальца стряхнул пепел с сигареты и встряхнул её за плечо. — Ладно, заходи, мы пришли. Поприветствовав дежурного на входе в больницу, Чжао Юньлань поручил Шэнь Вэю Ли Цянь, а сам с сигаретой в зубах остался снаружи. Около университетской больницы протекал искусственный ручей, и напротив входа над ним раскинулся мостик. Чжао Юньлань небрежно опёрся о деревянные перила и медленно выдохнул сигаретный дым в наручные часы. Когда дым рассеялся, в центре циферблата соткалось полупрозрачное облако и сквозь белый туман смутно проступило лицо старухи. Она словно смотрела на него. — А ведь старый кот прав. Свеженькая, и семи дней не прошло, — вскинув брови, изумлённо прошептал Чжао Юньлань. — Надо же, средь бела дня отразилась в Зеркале откровения. Такая дерзость не свойственна даже тётушкам с красной нарукавной повязкой из домового комитета. Кто же вы, бабуля? Что вы за чудо такое? Позади зазвучали шаги. Чжао Юньлань мягко протёр циферблат, и лицо призрака тут же исчезло. Он медленно выдохнул кольцо дыма и развернулся. К нему подошёл Шэнь Вэй. Он принёс на подносе лекарство и влажные салфетки. Поставив поднос и опустив взгляд, он без предисловий занялся поцарапанным предплечьем: аккуратно закатал рукав, взял дистиллированную воду. — Не утруждайся, — поспешно возразил Чжао Юньлань. — Я сам! — И каким же образом? — Шэнь Вэй, не поднимая головы, бережно взял его за предплечье, затем промыл рану водой и мягко промокнул ватным шариком. Он касался так, словно рука могла рассыпаться от любого прикосновения. — Если больно, скажи. Чжао Юньлань, ощутив некую неловкость, отступил. — Можно же просто промыть водой из-под крана. — На улице слишком жарко. Если не обработать, нагноится, — не поднимая взгляд, отозвался Шэнь Вэй. Ресницы у него были длиннющие, а веки будто подведены чёрной тушью. Он был невероятно красив. Однако это не сразу бросалось в глаза. Очки прятали красоту. Нужно было постараться, чтобы рассмотреть, насколько он привлекателен. Порочное сердце дрогнуло. Чжао Юньлань не считал себя геем. Однако область его интересов была шире, а вкус пикантней, чем у многих. Он с одинаковой охотой увлекался как прекрасными женщинами, так и красивыми мужчинами. Он был всеяден и открыт ко многому, но всё же не безнравственен. Не брал всё без разбора. Не путался с несколькими. Встречаясь с кем-то, был верен и строго придерживался правила: расходиться надо по-хорошему. Профессор, определённо, был в его вкусе. Последние отношения закончились полгода назад. Неудивительно, что Чжао Юньлань поплыл. Подсечь или отпустить? Шэнь Вэй с первого взгляда производил впечатление ответственного человека. Чжао Юньлань всё о себе прекрасно понимал. Даже если отбросить в сторону необычную работу, он был не создан для серьёзных отношений. В его жизни царил полный бардак: бесконечные встречи, кутежи и распутство. «Водит роскошную машину, а живёт в конуре», — говорили о таких, как он. Мимолётные, беззаботные интрижки — да, пожалуйста, а подарить своё сердце на веки вечные кому-то одному — нет, спасибо. Лучше всего отступить и не трогать порядочного человека. Но… Шэнь Вэй, кажется, был немного в нём заинтересован. Чжао Юньлань досадовал — как можно добровольно отпустить такое сокровище? Очистив и высушив предплечье, Шэнь Вэй обработал рану лекарством. Он собрался наложить бинт, но Чжао Юньлань воспротивился. — Это же просто ссадина. Зачем бинтовать? Люди решат, что я мумия. — Потушив сигарету, он непринуждённо приобнял Шэнь Вэя за спину. — Я собираюсь навестить девчушку. Пойдёшь со мной? Шэнь Вэй словно окаменел. Спотыкаясь, на неверных ногах шагнул вперёд, весь покраснел от шеи до кончиков ушей, а затем суетливо освободился из объятий Чжао Юньланя и с напускным спокойствием одёрнул рубашку. — Ой, какая недотрога! — беспечно рассмеялся Чжао Юньлань и, не дожидаясь пока Шэнь Вэй придёт в себя, неожиданно спросил: — А ты ведь меня прежде встречал. Да, учитель Шэнь?