Страж | Усмиритель душ | Guardian | 镇魂

Шэнь Вэй сходил в столовую, купил еды и вернулся с пакетом в больницу. На входе он увидел Го Чанчэна — застыв в дверях, тот трусливо озирался, но всё не решался зайти. Да Цин, старый прожжённый кот, развалился рядом и, ни на что не обращая внимания, старательно вылизывал блестящую шерсть на пузе. — Ты же… — Шэнь Вэй неловко замолчал, утром всем его вниманием владел Чжао Юньлань. — Прошу прощения, как тебя зовут? Го Чанчэн вздрогнул от испуга, но сразу с облегчением перевёл дух — узнал профессора Шэня. Он чувствовал себя с ним свободнее, чем с Чжао Юньланем. Тот хоть и относился к нему доброжелательно, но почему-то всё равно подавлял. Го Чанчэну было неуютно. С Шэнь Вэем было иначе. Наверное, его неподражаемый и интеллигентный шарм успокаивал и расслаблял. Го Чанчэн с восхищением подумал: рядом с шефом Шэнь Вэй не был слаб, а рядом с ним — заносчив. Его не подавляла чужая сила и не расхолаживала чужая слабость. — Я — Го, — проблеял Го Чанчэн. — Ах да, офицер полиции, сяо Го, — Шэнь Вэй улыбнулся. — Что ты здесь делаешь? Го Чанчэн заколебался, словно взял в руки шашку и не знал, куда поставить. Можно ли сообщать о задании постороннему? Он взглянул на Да Цина, но не нашёл ответ на лоснящейся непроницаемо-чёрной мордочке. Да Цин молча спрятал нос в лапе. Не только косноязычный, но и средь бела дня просит совет у кота? Кажется, талантливый и мудрый шеф был прав насчёт чудака-стажёра. Идеальная характеристика. Не в бровь, а в глаз. К счастью, Шэнь Вэй заметил чужое затруднение. — Прости. Спросил не подумав, — тактично сказал он. — Выспрашивать не входило в мои намерения. Го Чанчэн стыдливо опустил голову… Правда, не понял почему. — Ты уже ел? Я много купил. Не хочешь вместе пообедать? — спросил Шэнь Вэй. Го Чанчэн открыл было рот, чтобы отказаться, но желудок протестующе заурчал, напомнив, что у кое-кого со вчерашнего вечера и рисовой росинки во рту не было. — Кис-кис, пойдём, — пока Го Чанчэн терзался, не зная, как поступить, Шэнь Вэй пригласил Да Цина. — Я купил молоко. Думаю, у нас получится тихо пробраться. Дежурный врач тоже ушёл обедать. Нас не должны поймать. Подкуп удался. Оплот Го Чанчэна сдался без боя. Забыв обо всём, Да Цин радостно ринулся внутрь. Ошеломлённому Го Чанчэну ничего не оставалось, кроме как последовать за котом. Шэнь Вэй, судя по всему, испугался, что смутил его и, пока они шли по узкому больничному коридору, попытался ослабить напряжение ничего не значащим разговором. — Сяо Го молод и выглядит не старше моих студентов. Недавно работаешь? — Первый день, — честно ответил Го Чанчэн. — Ну и как оно в большом мире? — улыбнулся Шэнь Вэй. — Нормально, — взвешенно ответил Го Чанчэн, хотя на языке вертелось совершенно другое: «Паршиво…». Взгляд профессора сверкнул за стёклами очков. — Коллеги и… Начальник хорошо к тебе относятся? — невозмутимо спросил он. — Шеф Чжао — неплохо. Вы его встречали утром. Коллеги… — Го Чанчэн замолчал, странная судорога исказила его черты. Он вспомнил бумажное лицо лао У и пришитую голову Ван Чжэн. Кривясь, как от зубной боли, он всё же закончил: — И они… И они прекрасно. — Шеф Чжао, — эхом тихо повторил Шэнь Вэй: — А ваш шеф Чжао — человек занятой? Го Чанчэн растерялся. — Вероятно… Вероятно, да. Я… Я же первый день работаю. Честно говоря, не знаю. — Как он тебе? — Очень хороший. — А ты его ведь немного боишься? — взглянув на него, спросил Шэнь Вэй. — Почему? Го Чанчэн опешил. — Он же мой начальник… Шэнь Вэй рассмеялся и решил больше его не мучить — догадался, что ничего нового не узнает. Вскоре они пришли в палату к Ли Цянь. Шэнь Вэй, судя по всему, привык заботиться о других. Он быстро расставил коробчки, поделил палочки. Оторвал от одного пластикового контейнера крышку, налил в неё разогретое в микроволновке молоко и поставил перед Да Цином. — Ешьте, ешьте скорее. У Го Чанчэна почти не было аппетита, хотя желудок от голода к спине прилип. Дело было не в еде — ему было невыносимо обедать в компании двух незнакомцев. Он даже в университетской столовой плохо ел, потому что вокруг всегда было много людей и кто-нибудь обязательно к нему подсаживался, отчего ему было не по себе, и аппетит сразу исчезал. Ли Цянь тоже кусок в горло не лез. Она и говорила, и двигалась с трудом. Не уверь его врач, что всё в порядке, Шэнь Вэй решил бы, что она под наркотиками. Если он молчал, то в палате висела тишина, слышно было только, как Да Цин лакает молоко из крышки. — Ты упоминала, что местная, — желая разорвать тягостное молчание, осведомился Шэнь Вэй. — Далеко живёшь? Если близко, отдохни несколько дней дома. Я поговорю с научным руководителем. Ли Цянь, держа палочки на весу, помедлила. — У нас… — помявшись, тихо ответила она. — У нас похороны. Много родственников приехало. Места мало. Шэнь Вэй растерялся. Ли Цянь мягко подцепила палочками рис. — Моя бабушка, папина мама… Умерла два дня назад. — Прости, — немедленно извинился Шэнь Вэй. — Я не знал. Мои соболезнования. Ли Цянь опустила голову и ничего не ответила. Бездумно, не жуя, она проглотила рис. Шэнь Вэй взял свободные палочки и положил ей немного овощей. — Учитель купил всего понемножку. Не знал, что ты любишь. Поешь немного. — Меня тоже воспитывала бабушка, папина мама, — внезапно подал голос Го Чанчэн, всё это время старательно притворявшийся мебелью. — Она умерла, когда мне было шестнадцать. Я потом даже полгода в школу не ходил. Шэнь Вэй и Ли Цянь взглянули на него. — Я с детства был никчёмным, — помолчав, грустно продолжил Го Чанчэн. — Другие дети меня обижали, но я не осмеливался ни постоять за себя, ни пожаловаться. Когда она узнала, то сначала сходила со мной в школу, а уже потом, дома, отчитала… Она покупала мне йогурт, шоколад, сладости, цинфэнские овощные баоцзы. Сама не ела, всё оставляла мне. Конечно, я ей предлагал, совал ей под нос, но она всегда откусывала лишь маленький кусочек… В детстве думал, вот вырасту, заработаю денег, буду почтительным внуком, куплю ей йогурт, шоколад, баоцзы… Но не успел. Ли Цянь, судя по всему, зацепила история — глаза её наполнились слезами. Го Чанчэн ничего не заметил. Он больше рассказывал самому себе, чем другим. — Вечером она заснула и уже не проснулась. Её нашли утром, когда она не вышла… Она два года мне снилась. Пока я не ходил в школу, она являлась каждую ночь, грозила кулаком и требовала: «Иди учись и учись усердно!». Когда вернулся, стала сниться пореже. Радостно улыбалась, если у меня были хорошие оценки, и мрачно вздыхала, если плохие. А затем я поступил в университет. Го Чанчэн сморщился, как баклажан от холода. Шэнь Вэй не удержался и погладил его по голове. Го Чанчэн застенчиво улыбнулся, но улыбка тут же угасла. — Я поздно получил извещение о поступлении. Позже, чем другие… Уведомления для третьей категории прислали чуть ли не в сентябре. В ту ночь она пришла ко мне в последний раз и сказала: «Ты вырос. Сердце бабушки успокоилось. Бабушка может идти». Я спросил, куда она. Она покачала головой: «Не спрашивай. Живые и мёртвые ходят разными путями». И всё, больше я её не видел. Дядя, папин старший брат, потом сказал, что она ушла на новый круг рождения. Ли Цянь молча заплакала. Слёзы стремительно покатились из глаз — будто нитка оборвалась, и жемчуг рассыпался. — Я хочу сказать… — Го Чанчэн неловко почесал затылок. Он почти восхитился собой — он редко так много говорил, сопереживание к чужой беде развязало язык. — Не плачь, студентка. Когда умерла моя бабушка, весь мир мой рухнул. Я не понимал, зачем читать, зачем учиться. Я ведь не смогу её отблагодарить, не смогу быть почтительным внуком. Я хотел обменять свою жизнь на её, но… Эх, всё-таки как же невразумительно получается. Не горюй. Наши мёртвые присматривают за нами. Он ничего плохого не сказал, но Ли Цянь внезапно вся затряслась. Зарыдала — безудержно и отчаянно — и не могла остановиться. Её вдруг скрутила судорога, ноги и руки задёргались. Она впала в полубеспамятство. Шэнь Вэй немедленно позвал врача, а Го Чанчэн беспомощно застыл в стороне. Он никогда прежде не видел, чтобы кого-то так ломало от горя. В университетской больнице обычно лечили от простуды или диареи. У них не было никого, кто мог бы назначить транквилизаторы. — Во вторую больницу! — безапелляционно заявил врач, увидев её состояние. Шэнь Вэй повёз Ли Цянь в другую больницу. Го Чанчэну, естественно, пришлось помочь. Он сидел на заднем сидении машины профессора, придерживал едва дышащую незнакомую девушку, и думал, какая скверная работа ему досталась, а автомобиль всё дальше и дальше уносил их от Лунчэнского университета. Го Чанчэн впервые встретил такого учителя, как Шэнь Вэй. Ли Цянь не была его подопечной. Он не был ни научным руководителем, ни университетским консультантом, ни идеологом класса. Он был всего лишь преподавателем факультативного курса, однако сделал всё возможное, не бросил её на произвол судьбы. В больнице он записался в регистратуре на срочный первичный приём, внёс аванс, а потом из коридора позвонил коллеге, расспросил о Ли Цянь и взял контакты близких. Го Чанчэн наблюдал за ним со стороны. Шэнь Вэй говорил размеренно и любезно, но чувствовалась какая-то сложность. Когда он общался с отцом Ли Цянь, то постоянно, словно его прерывали, останавливался посреди фразы, а в конце беспомощно опустил руку с телефоном. Помассировав переносицу, он набрал следующий номер. Все звонки закончились как первый. Шэнь Вэй будто просил о помощи, а не информировал родственников о произошедшем. Ни родители, ни тётя, ни дядя не пожелали прийти к Ли Цянь, только отфутболили и переложили ответственность на другого. Го Чанчэн даже немного разозлился. Вот же уроды. Чужие дела — потёмки. Трудно понять, кто в семейном споре прав. В конце концов у Шэнь Вэя закончились номера. Он повесил трубку, скрестил руки на груди и, нахмурившись, прислонился к стене. У него были широкие плечи, узкая талия, длинные ноги. В плотно застёгнутой рубашке и очках без оправы он напоминал героя рекламного ролика духов, от него так и веяло дыханием сдержанной страсти. Он был неподвижен. Го Чанчэн подумал, что сейчас он выругается, но Шэнь Вэй молчал. Немного погодя он, всё ещё хмурясь, поднял взгляд и улыбнулся Го Чанчэну. — Я искренне благодарю офицера полиции, сяо Го, за помощь сегодня. Давай поступим так. Я останусь со студенткой, а ты возвращайся. Не хочу отвлекать тебя от других дел. — У меня… У меня нет других дел… — с запинкой ответил Го Чанчэн. В сумке энергично закопошился Да Цин. Кот, высунув морду наружу, поймал его взгляд. Го Чанчэн, глядя во внимательные зелёные глаза, необдуманно сболтнул: — Шеф Чжао велел за ней проследить, но ничего не уточнил. Не сказал, когда возвращаться… Го Чанчэн был простодушным, но не тупым. Когда волна воодушевления схлынула, он осознал, что скрывалось за странным заданием. Он мешал шефу. Велев следить за больной девушкой, тот от него избавился, а не отправил тренироваться. Го Чанчэн ничего не умел. Он нёс одни неприятности. Не будь у него связей, он ни за что бы не попал в Особое бюро расследований… Столько уже напортачил, а ведь и двадцати четырёх часов не прошло. Да кому нужен такой отброс? — Шеф Чжао так не думает, — беспомощно сказал Шэнь Вэй, хотя прекрасно осознавал — именно так тот и считал. — Не принимай близко к сердцу. На Го Чанчэна вновь накатила меланхолия, и он поник, словно большеголовый гриб. Немного погодя в коридор вышел врач. Он сказал, что Ли Цянь спит, он поставил ей транквилизаторы и предложил госпитализацию. Он пояснил, что она перенесла сильное потрясение, к тому же долго испытывала негативные эмоции, недоедала, страдала от низкого давления, поэтому так бурно и отреагировала. Шэнь Вэю пришлось заняться оформлением бумаг. Они остались втроём при Ли Цянь в больнице до вечера. Удивительная группа из двух мужчин и одного кота дежурила в палате, а никто из близких так и не явился. — Учитель Шэнь, — шёпотом спросил Го Чанчэн, — её родным всё равно, что с ней? Шэнь Вэй просто вздохнул. Он не знал, что ответить. Го Чанчэн сидел у кровати Ли Цянь. Он внезапно понял, почему она так бурно горевала. Почему рыдала до судорог. Почему хотела спрыгнуть с крыши… Единственный человек, который её любил, — умер. Никому больше не было дела до её переживаний. Никто больше не тосковал, когда она уходила. Никто не надеялся, что она всего добьётся. Сумерки опустились на город.