Страж | Усмиритель душ | Guardian | 镇魂

Го Чанчэн не осмелился оглянуться. Он рос среди стариков и был полон суеверий. Некстати вспомнилось известное поверье: никогда не оборачивайся ночью, ибо задуешь огонёк на плече и навлечёшь на себя беду. Сцена в палате никак не выходила из головы, хотя он изо всех сил старался о ней не думать. Чем больше он размышлял, тем острее был страх. Монстр не отстанет — догонит. Ему нет дела, сколько огоньков горит на теле. Живот как у беременной, клешни как у богомола… Го Чанчэн невольно пощупал шею. Хрупкая. Влёт срежет пять таких. Клешни навели его на мысль о трупе в переулке. Го Чанчэн видел только фотографии — юная девчушка со вспоротым животом… Кошмары на несколько месяцев вперёд точно ему обеспечены. Посмотри… Не смотри… Посмотри… Лоб покрылся холодным потом, а вопрос — смотреть или не смотреть? — измучил до смерти. Утерев лоб ладонью, он невольно ускорился и вскоре догнал Шэнь Вэя. Го Чанчэну инстинктивно хотелось крепко прижаться к профессору и молить о спасении. Есть люди, которые смело смотрят опасности в лицо, но Го Чанчэн был не таков. Он избегал любого риска. Кот ест рыбу, собака — мясо, а Го Чанчэн прячется от угрозы — против природы не попрёшь. Врождённое чутьё требовало втиснуться между котом и Шэнь Вэем, там казалось безопаснее всего. Прикрывать позиции, конечно, дело почётное, но Го Чанчэн чувствовал — страх его скоро доконает. Шэнь Вэй внезапно застыл. Ли Цянь, видимо, начала понемногу приходить в себя и непроизвольно сползла вниз — нужно было поудобнее устроить её на спине. Вместо того чтобы воспользоваться случаем и прошмыгнуть вперёд, Го Чанчэн почему-то тоже ни с того ни с сего остановился. Не двигая шеей, он развернулся всем телом и, скользнув взглядом вдоль стен, искоса посмотрел назад. Он выглядел так, будто стоял на страже. «Я полицейский», — внезапно вспомнил он. «Я полицейский. Я полицейский. Я полицейский…» — раз за разом, без конца повторял он про себя, словно надеясь пробудить чувство чести и обрести недостающее мужество. К сожалению, мантра не сработала — бессмысленная и бесполезная трата времени. Он по-прежнему сходил с ума от страха. Взгляд его затуманился. Шэнь Вэй ошеломлённо на него уставился. Го Чанчэн, всё ещё беззвучно бормоча, запоздало поднял руку и ощупал своё лицо — по щекам текли слёзы. Растерянность Шэнь Вэя обрела смысл. Столько всего странного случилось с обычным университетским профессором за последний час: сначала тень-мясник, потом говорящий кот, а теперь — плачущий полицейский! На самом деле Го Чанчэн не знал, почему вдруг расплакался. Однако с удивлением обнаружил, что слёзы уняли страх куда лучше мантры «я полицейский». Глубоко вздохнув, он разревелся уже без стеснения. — Уходите, уходите быстрее! — сквозь разрывающие сердце рыдания выдавил он. — Я… Я пойду последним! Я… Я вас прикрою… Шэнь Вэй не знал, что сказать — устал уже, видимо, удивляться. Кот вывел необыкновенную боевую группу к лестнице и во весь опор помчался вниз по ступенькам. Мужчины не отставали. Шэнь Вэй, так и не отдав Го Чанчэну телефон, экраном подсвечивал дорогу. Свет скользнул по стенам и случайно озарил угол. Не успел Шэнь Вэй даже ничего толком рассмотреть, как Го Чанчэн истошно завопил. Кричал он превосходно. Не скажешь, что социофоб. И рыдания ничуть не помешали. Шэнь Вэй присмотрелся. В углу лежал ребёнок… Нет, скорее, эмбрион — он был намного меньше младенца. Видимо, недоношенный. Крохотный и худенький. Изуродованное лицо, беззубый рот. Голову, покрытую нежным пушком, словно чем-то смяли — наружу торчали осколки костей, виднелся мозг. Эмбрион ничком лежал в углу — мирно и спокойно, словно экспонат в мединституте, — и пустым взглядом увечных глаз пристально следил за ними. — Да не ори ты! — во весь голос рявкнул Да Цин. — Мы в больнице. В больнице тёмной энергии навалом — твари тут на каждом шагу. Ведёшь себя, словно неотёсанный чурбан, мира не видевший. Глупый человек. — Что это? — сухо спросил Шэнь Вэй. — Призрак абортированного ребёнка. — Да Цин когтем подцепил эмбрион, и тот, жалобно мяукнув, словно котёнок, исчез. — Хватит медлить, голодный дух на хвосте! В прошлой жизни Да Цин, видимо, был вороной. Едва он договорил, как Го Чанчэн и Шэнь Вэй тут же ощутили знакомую гнилостную вонь и — немедленно ускорились. Когда они сбежали со второго этажа на первый, позади послышался тяжёлый топот. — Да как так! Голодный дух же тень. Почему он такой тяжёлый?! — всхлипывая, заныл Го Чанчэн. Во время бегства он мыслил почему-то на удивление чётко и ясно. — Да блядь! Я же сказал! Мы в больнице! В круговороте рождения и смерти. Это просто тёмная клоака для всякой дряни! — завопил Да Цин. — Кстати, а ты что-то имеешь против толстяков? Разве тяжело топать — это плохо? Мы, толстяки, ведём себя порядочно. Ничего не крадём, никого не грабим! Быть толстым круто! Шэнь Вэй в очередной раз потерял дар речи. Он уже сбился со счёта, в который именно. Интересно, как Чжао Юньлань с ними работает? У него просто фантазии не хватало представить. Шэнь Вэй нёс Ли Цянь легко, безо всяких усилий, — у него даже дыхание не сбилось. Кот так разозлился, что распушил шерсть. Шэнь Вэй обратился к нему, как терпеливый учитель к трудному ребёнку: — Ладно вам ссориться. Киса, а где здесь выход? — Я тебе не «киса», смертный! — продолжал злиться Да Цин. — …Божественный Кот, позвольте спросить, — послушно поправился Шэнь Вэй. — Вам не кажется, что мы бегаем по кругу? Да Цин резко затормозил. Шэнь Вэй, не ожидавший ничего подобного, почти на него наступил, но всё же, чуть не упав, успел шагнуть в сторону и остановился. Го Чанчэн напоминал полудохлого пса. Задыхаясь, всхлипывая и икая, он прислонился к стене. Да Цин навострил уши и повернул голову назад. В свете экрана мобильного телефона глаза его тускло мерцали. — Духи нас водят кругами, — немного погодя спокойно произнёс он. Шаги приблизились. На стену упала размытая тень. На первый взгляд она казалась единой массой, вздымающейся волнами, но при ближайшем рассмотрении оказалась комком человеческих теней. Открыв рты в беззвучном крике, они неистово извивались и бились, поглощая и поедая друг друга. Каждый день в больнице кто-то умирал. Кто-то уходил дальше, а кто-то оставался. Но все хотели жить дальше. Жаждали вновь обрести тело. Люто завидовали живым. В унынии они бродили по коридорам, не в силах даже просто приблизиться к людям — у живых и мёртвых разные дороги. Смесь жгучей ненависти и полного отчаяния… — Бежим! — рявкнул Да Цин, а про себя подумал, дайте ему пистолет, и он отлично отведёт спортивные соревнования — как отлично всех гоняет весь вечер. Они со всех ног бросились по коридору и забились в крохотную кладовую. Го Чанчэн, рискуя жизнью и прикрывая чужие спины, забежал последним, а затем всем телом навалился на ржавую железную дверь, закрыл её и — расплакался. Слёзы текли, сопли пузырились — он не мог поверить, что жив. Ему всё ещё чудилось мертвенно-ледяное прикосновение на шее. Его почти схватили. Шэнь Вэй уложил Ли Цянь на пол и немедленно ринулся помогать Го Чанчэну возводить перед дверью баррикаду из вещей. Не успели они перевести дух, как в дверь с силой забарабанили. От испуга у Го Чанчэна подогнулись колени, и он осел на пол. Стук вскоре прекратился. На миг их окутала тишина. А затем по железной двери заскрежетали острые когти. Го Чанчэн подскочил, как от удара током, и отпрыгнул от двери в сторону. Он весь покрылся мурашками. — У меня ещё даже зарплаты не было, — повернувшись к Шэнь Вэю, уныло сказал он. — Хоть одним глазком бы взглянуть на неё перед смертью… Шэнь Вэй понимал, что засмеяться сейчас было бы хуже некуда, но уже просто не знал, как реагировать на Го Чанчэна. — Профессор Шэнь, а у вас есть заветное желание? — всхлипнув, спросил Го Чанчэн. Шэнь Вэй ничуть не растерялся. Внимательно обдумав вопрос, он кивнул. — Есть. Я кое с кем познакомился. Мы случайные встречные, не друзья. Для него я чужак, с которым он перемолвился словом, — мягко проговорил Шэнь Вэй под скрежет когтей о металл. — Но мне бы хотелось ещё раз его увидеть.