Страж | Усмиритель душ | Guardian | 镇魂

Холод стоял необычайный. Воздух словно заледенел. Почему-то затих кондиционер. Впрочем, людям он был без надобности — весь офис промёрз, даже окна слегка заиндевели. Духи, давеча деловито носившиеся по бюро, застыли на месте как вкопанные и, словно приветствуя некую важную птицу, почтительно склонили головы. Чжао Юньлань, неизвестно когда проснувшийся, чинно сидел за столом и в четыре кружки разливал горячий чай. Линь Цзин почему-то стоял. Го Чанчэн, сам не понимая почему, встал тоже. Кондиционер, несколько раз пикнув, самостоятельно переключился на обогрев. Звучным эхом отдаваясь в пустом коридоре, за дверью послышались чёткие размеренные шаги. Кто-то шёл к следственному отделу. Шаги затихли перед входом, и дверь распахнулась. Лао У, пропустив гостя, засеменил к столу. Он вёл себя удивительно почтительно. Он живо напоминал неприметного придворного евнуха из какого-то фильма и обращался с гостем, будто с императором. — Дажэнь, прошу, — отодвинув стул, не поднимая головы, кротко пригласил он. — Благодарю, — услышал Го Чанчэн мелодичный мужской голос. Он звучал мягко и учтиво, но при этом каким-то образом строго и властно, отчего хотелось почтительно склонить голову. Го Чанчэн, видимо, не до конца проснулся. Пока все притворялись ветошью, он осмелился на дерзость — набрался мужества и поднял взгляд. Гость был высокий. Вместо лица у него была пелена мрака, а всё тело укутывал чёрный халат — ни полоски обнажённой кожи. Невозможно было разглядеть, кто он. Гость застыл в дверях и, приветствуя Чжао Юньланя, сложил руки. Длинные, почти до пола, рукава взметнулись вверх. — Благодарю за радушный приём, — он поклонился и, дождавшись ответного вежливого кивка, медленно вошёл. Чжао Юньлань сжёг жёлтый бумажный талисман, а пепел высыпал в пышущую паром чашку. Пепел вмиг растворился, дымка истаяла, и — чай остыл. В тот же миг в руках у гостя появилась чашка чая, дышащая густым паром. — Не стоит благодарностей. Присядь, Палач, и выпей чашку чая, — произнёс Чжао Юньлань. — Из холода и льда ты пришёл. Когда шеф сжёг талисман, Го Чанчэн невольно подумал о жертвенных деньгах. А затем — уцепился за последнюю фразу. Из холода и льда? Го Чанчэн недоумевал. Третья декада жары. О чём он? Внезапно он задрожал. В памяти некстати всплыло воспоминание из детства: «Когда человек „уходит“, — говорила бабушка, — обязательно нужно дать ему еды вдоволь и одежды потеплее, чтоб он не замёрз по пути на ледяной и пустынной дороге На-тот-свет». Неужели?.. Палач, потупив взгляд, пригубил чай. — Превосходно. Благодарю. Он прошёл мимо Го Чанчэна, обдав его смутно-знакомым запахом, и сел напротив Чжао Юньланя. Пахло совсем не так, как в больнице. Никакой вони: ни гнили, ни крови. Запах был слабый, едва уловимый, сладковатый. Едва вдохнув его, Го Чанчэн сразу вспомнил суровые зимы в Большом Хингане. Палач пах как морозный воздух наутро после ночного снегопада. Жгучим холодом и чистотой. Благоуханием увядающего цветка в безбрежной пустыне вечного снега… Он пах смертью. Запах обжёг ноздри и отбил нюх. Го Чанчэн ничего больше не чувствовал. Палач говорил, как педантичный учёный из исторического фильма. Речь его была тихая и книжная. Казалось, обругай его кто, он бы только воскликнул: «Безобразие!». По правде говоря, в нём не было ничего необычного, кроме удивительной маски из чёрного мрака. Однако, когда Го Чанчэн пришёл в себя, страх пробрал его до костей. Необоснованный, беспочвенный. Глубинный, из недр души. Го Чанчэн наконец понял, почему духи в бюро вели себя как мыши при встрече с кошкой. Он, пытаясь научно обосновать фразу, тщетно успокаивал себя: «Он из Южного полушария. В Южном полушарии зима…». Го Чанчэн закрыл глаза. Он больше не осмеливался глазеть на Палача. В офисе следственного отдела, если не считать спящего кота, их было четверо, и всем Чжао Юньлань налил чай. Хотя ароматный запах затопил всё вокруг, ни Линь Цзин, ни Го Чанчэн не осмелились притронуться к чашкам. Чжао Юньлань, напротив, вёл себя как ни в чем не бывало. Он уверенно сидел за столом и даже не соизволил оторвать задницу от стула при появлении Палача, чем вызвал откровенное восхищение всех сотрудников бюро. Чжао Юньлань поднялся только тогда, когда гость не спеша допил свой чай. — Пойдём в допросную. Палач, ничего не сказав, последовал за ним. — Господин над указом выглядит измотанным, — заметил он в абсолютной тишине. Все остальные, словно спящие цикады, безмолвствовали. — Видимо, сказывается напряжение последних дней. Наши хлопоты вас утомили. Вам стоит поберечься. — Ерунда, — Чжао Юньлань безучастно отмахнулся рукой. — Не умру от одной бессонной ночи. А если и сдохну, то и ладно. Буду в Царстве теней служить на благо общества. — Жизнь и смерть не повод для шуток, — весьма неодобрительно отозвался Палач. — Не стоит так легко относиться к смерти. Чжао Юньлань, не придав никакого значения словам, беззаботно рассмеялся и толчком открыл дверь в допросную. «Ли Цянь», запертая внутри, уже «пришла в себя». Когда дверь распахнулась, она пронзительно завизжала, но, едва Палач переступил порог, вмиг умолкла. «Ли Цянь» оцепенела, словно пойманная за шею курица. Она испуганно вытаращилась, затрепетала всем телом, а затем вдруг закатила глаза и обмякла. Го Чанчэн, который плёлся в конце, внезапно почувствовал, как на него что-то полетело, и поспешно отступил. Перед глазами взметнулась чёрная волна — Палач взмахнул бесконечным рукавом. В воздухе мелькнула размытая тень длинноволосой женщины в потрёпанной юбке. Лицо её вдруг исказилось — она взвыла. В одно мгновение её смяло, вывернуло и — обратило в чёрную дымку. И рукав поглотил её. — За упорство в заблуждениях и попытку захвата чужого тела — казнить,— блёкло произнёс Палач всё с той же мягкой и учтивой интонацией. Го Чанчэн крупно задрожал. На этот раз страх был вполне объяснимым. Чжао Юньлань, никак не отреагировав, жестом пригласил их в допросную. Внутри уже кто-то поставил четыре стула. Ли Цянь, связанная, бледная, сидела за столом напротив. Линь Цзин, вытащив из кармана спрей с холодной водой, подошёл к ней и без всякой жалости, не обманываясь и не пленяясь её красотой, прыснул в лицо. — Ты в полиции, — отстранённо произнёс он, когда она, едва вздрогнув, очнулась. Лицо его было бесстрастным, как у архата. — Отвечай честно, иначе хуже будет. В её глазах плескалось недоумение. Она вся затрепетала и, испуганно оглядевшись, увидела Го Чанчэна и Чжао Юньланя. Узнала их, открыла было рот, но вдруг поняла, что связана, и потрясённо уставилась вниз. — Что… Что случилось? Чжао Юньлань выглядел приятнее, чем Линь Цзинь, и тон его был мягче. Он мог быть официальным представителем полиции и выступать на телевидении. — Мы арестовали преступника, который напал на тебя и убил студентку, — сев рядом с Линь Цзином, сказал он. — Нужно опросить тебя и занести показания в протокол. Хорошо? Однако на опрос это походило мало. Больше напоминало трибунал. Ли Цянь не была дурой и, отойдя от испуга, быстро взяла себя в руки. — Тогда почему меня связали? — осторожно спросила она. Чжао Юньлань, подняв брови, щёлкнул пальцами — будто распознав голосовую команду, верёвка ослабла и опала. Ли Цянь испуганно вздрогнула. Сжав волю в кулак, она прикинулась спокойной и вскинула голову. Однако, наткнувшись на взгляд Чжао Юньланя, невольно отодвинулась назад. — Раз преступника поймали, зачем вам я? — с напускной грозностью спросила она, растирая запястья со следами верёвки. — Я уже всё рассказала. Который час? Я хочу домой! Линь Цзин с силой ударил по столу. Он ярко и с чувством отыгрывал роль «плохого полицейского», глухого к голосу разума. — Хватит нести вздор! Отвечай на вопросы! Что, прикрываешь преступника? Зачем? Как ты с ним связана? Он был словно демон во плоти. Ли Цянь опешила. Линь Цзин пылал напускным гневом. Чжао Юньлань, подыгрывая, легонько нажал ему на плечо. — Тридцать первого августа, около десяти двадцати вечера, рядом с воротами в университет ты столкнулась с погибшей, Лу Жомэй, и заметила, как за ней увязалась тень, — доброжелательно произнёс он. — Мы это проверили, всё подтвердилось. Дело почти прояснилось, но кое-что нужно уточнить. Например, с каких пор ты стала видеть тени? После того как в деревне пустила в ход… те солнечные часы с инкрустацией? Ли Цянь стремительно взглянула на Линь Цзина, опустила взгляд, закусила губу и, решив не сопротивляться, быстро кивнула. Чжао Юньлань легонько постучал длинным пальцем по столу. — Согласно преданию, основание Часов перерождения сделано из осколка Камня трёх существований. Круг на обратной стороне — из чешуи змееголова, который водится только в реке Забвения. Часы воскрешают усопшего, забирают душу из Царства теней. Однако, когда живой отдаёт половину непрожитых лет за мёртвого, он сам будто одной ногой на тот свет ступает… Оба мира для тебя смешались, наложились друг на друга. Правильно? Ли Цянь уставилась на пальцы Чжао Юньланя. Плечи её задрожали. Не издав ни звука, она вновь кивнула. Чжао Юньлань откинулся на спинку стула. — Какой почтительный ребёнок. — Он прищурился. Ресницы у него были густые, глазные впадины глубокие, отчего взгляд казался затуманенным. И со вздохом продолжил: — Люди любят повторять: «Дома почитай родителей, вне дома — старших». Но дай им в руки Часы перерождения, поставь их перед выбором, многие ли из них, такие молодые и зелёные, обменяли бы половину оставшейся жизни на жизнь другого? — Часы перерождения один из четырёх Даров царства теней и в силах нарушить баланс положительной и отрицательной энергий. Они могут внести смуту в миропорядок, — вмешался Палач. — Смертным нельзя их трогать. Ли Цянь, как и другие, не осмелилась поднять на него взгляд. Она переплела пальцы. — Я этого не знала… — с трудом подбирая слова, начала она. — Считала, что это просто старая безделушка для призыва духа… Я была на учёбе, когда у неё случился инсульт. Она была одна. Её нашли поздно, помочь было уже нельзя. Когда я её увидела, она уже… Мы жили вдвоём, родителям я была не нужна, я была лишней. Она меня вырастила. Мы полагались друг на друга… Опирались друг на друга. Понимаете? Я даже не могла плакать. Не могла поверить, что её больше нет. Почему она умерла?… Почему мы умираем? — И ты нашла Часы перерождения, — сказал Чжао Юньлань. — Мне так хотелось поверить в чудо. Думала, что сошла с ума. Но Часы ответили мне… — Ли Цянь бросила на него короткий взгляд, тут же отвела глаза и пробормотала под нос: — Чего мне бояться? Я молодая. Могу и сто лет прожить. Отдам ей пятьдесят лет, даже до пенсии доживу. У меня так много лет в запасе, почему бы не поделиться? Если смертным нельзя их трогать, почему они тут, а не в Царстве теней? Почему они мне ответили?