Страж | Усмиритель душ | Guardian | 镇魂

— Когда я была маленькой, я была большой соней и любила поспать подольше. Бабушка меня будила, заплетала, а я приваливалась к ней и дремала, потом она меня мягко шлёпала по макушке и говорила: «Просыпайся, лентяйка». Каждый день она отводила меня в школу и по дороге пересказывала сказки. Как Сунь Укунь прогонял костяного демона. Как Чжу Бацзе делил арбуз. Она назубок знала «Повествование о династиях Суй и Тан», а речь у нее была лучше, чем у диктора на радио. Родителям я была не нужна. Если меня спрашивали, кого я люблю больше всего на свете, я всегда отвечала: «Бабушку». Ли Цянь говорила сама себе и ни на кого не обращала внимания. Чжао Юньлань в конце концов всё же не выдержал и достал сигарету из кармана, но не закурил — просто зажал её между пальцев. Он молчал. Зато заговорил кое-кто другой. — А потом… Разлюбила? — запинаясь, с трудом спросил Го Чанчэн. Ли Цянь глубоко посмотрела на него. — Да, я помню, ты говорил, что хотел обменять свою жизнь на жизнь бабушки. К счастью, тебе повезло. В твоей семье не было Часов перерождения. Го Чанчэн неподвижно на неё уставился. Он ломал голову, тщетно пытаясь понять мотив. — Она стала для тебя обузой, — немного погодя, проговорил он. — Тягостным бременем. Слишком… Глаза у Ли Цянь были красные. Казалось, она вот-вот заплачет кровью. Однако взгляд был иной — ледяной и бесчувственный. В нём клубилась какая-то неописуемая, почти звериная свирепость. — Не оскорбляй меня дурацкими домыслами, — резко оборвала она его. Го Чанчэн залился румянцем. — Она изменилась. Дни напролёт болтала над ухом. Не помнила, что было вчера, и бессвязно повторяла одно и то же. Когда ела, всё оказывалась либо на полу, либо на ней. У неё постоянно текли слюни и началось недержание. Она мочилась в штаны, смотрела на меня и хихикала. Она ковыляла за мной по пятам и лепетала без конца. День за днём, день за днём!.. Я смотрела на неё и думала: «И на это я обменяла половину оставшейся жизни?». Уголки её губ нервно дрогнули — она внезапно коротко и холодно улыбнулась. Го Чанчэна будто жестоко ударили под дых. — Моя бабушка умерла. У них не было ничего общего. Я заплатила невообразимо высокую цену за… — её лицо исказила озлобленная гримаса, и она безжалостно закончила: — Чудовище. Ли Цянь подняла покрасневшие глаза на Го Чанчэна. — Я ненавидела её, — сказала она. — Все триста шестьдесят пять дней в году. Я хотела убить её. Постоянно. Я только и думала, как убью её, когда терпеливо и ласково спрашивала, не голодна ли она, не нужно ли ей в туалет, не устала ли она, не холодно ли ей. А она — хихикала. Руки Го Чанчэна, лежавшие на коленях, мелко задрожали. — Часы перерождения обманули меня. Понимаешь? Никто не возвращается из Царства мёртвых. Это была не моя бабушка. Она всегда так обо мне заботилась. Когда я была маленькой, у нас не было вентилятора, и в жару она обмахивала меня веером всю ночь напролёт. Почему она превратилась в монстра? Почему она превратилась в монстра, единственная цель которого была мучить меня?! — Ли Цянь коротко и резко усмехнулась. — Если не понимаешь, не смей осуждать! Пока она была жива, она не давала мне проходу. И после смерти тоже надоедает, всё никак не отстанет! Я… — Больше не будет, — резко оборвал её Го Чанчэн. Собственный тон удивил его. Он и не знал, что может говорить так сурово. — Она ушла. Когда ты была одержима, тебя хотел сожрать голодный дух, а она закрыла тебя собой, — и он её убил. Мы видели. Она умерла. Вновь. Ли Цянь оцепенела. Го Чанчэн опустил голову. Душа болела. Сильно. Ему хотелось расплакаться, но он не знал, из-за кого. — А будь ты там, всё равно бы думала, что она хочет тебя убить? — наконец вполголоса спросил он. — На самом деле… Нет. Она не винила тебя. Не хотела мешать. Не желала убить. Ли Цянь словно окаменела от страха. Любовь в твоей душе угасла насовсем, Чужая боль тебя нисколько не тревожит. Изменчивость свою оправдываешь тем: Бег времени остановить никто не может. — В целом всё понятно. Убийства не в нашей юрисдикции, — сказал Чжао Юньлань. Он встал и хлопнул Го Чанчэна по плечу. — Пошли. Ночь она у нас проведёт, а утром велю Чжу Хун связаться с ребятами из уголовного розыска. Пусть сами с ней разбираются. Надо будет сообщить профессору Шэню. Позвоню ему утром… Дажэнь, в чём дело? Палач, обогнув стол, подошёл к Ли Цянь. Она вдохнула его запах и инстинктивно съёжилась. — Не бойся, дела живых меня не касаются, — проговорил Палач. — Меня интересует только та семейная реликвия, о которой ты упоминала. Часы перерождения. Где они? — У меня… Дома, — прошептала Ли Цянь. — Родители сняли нам квартирку. Сами приходили редко. — Адрес? — Проспект Наньчэн. Дом сто один. Третий подъезд. Квартира двести семь. — Премного благодарен, — Палач вежливо кивнул. На долю секунду он помедлил, словно разглядывая Ли Цянь, и ровно добавил: — Однажды мы встретимся на суде в Царстве теней. За всё воздастся по заслугам. Чжао Юньлань проводил Палача до двери. Го Чанчэн неловко последовал за ними. На душе у него всё ещё было неспокойно. Он обернулся и в последний раз бросил взгляд на оцепеневшую Ли Цянь. Палач торопился — хотел забрать Часы перерождения до рассвета. Когда он ушёл, в офисе заметно потеплело. Иней на окнах влёт растаял. Кондиционер вновь переключился на охлаждение. Го Чанчэна, впрочем, всё ещё знобило. Холод как будто исходил из сердца. Он повсюду следовал за шефом, прилип к нему, словно хвост, и поглядывал так, словно хотел что-то спросить, но не решался. Чжао Юньлань, взяв портфель и ключи от машины, наконец посмотрел на него. — Мы закончили. Ты тут остаёшься? Го Чанчэн опустил голову, разглядывая свои ноги. — Шеф Чжао, а может ли душа, которую убил голодный дух… Переродиться? — Нет, — вскинув брови, ответил Чжао Юньлань. — То есть… Госпожа ушла навсегда? Чжао Юньлань притворился, будто о чём-то глубоко задумался, затем вдруг улыбнулся и вытащил из кармана бутылёк. — Совсем из головы вылетело. Иди сюда, малыш, — сказал Чжао Юньлань и, словно подзывая собаку, махнул рукой. Го Чанчэн недоумевающе приблизился. — Держи, — шеф сунул ему в руки бутылёк. — Мне Палач дал. Иногда дажэнь проявляет милосердие. Чжао Юньлань подошёл к кошачьей лежанке и озорно прикрыл Да Цину нос. Кот во сне засопел, несколько раз выпустил и впустил когти. Чжао Юньлань, понаблюдав, с улыбкой убрал палец. — Кто первым завтра придёт, пусть закажет в столовой обжаренного в масле вяленого горбыля, — напомнил он. Го Чанчэн озадаченно рассматривал небольшой, чуть меньше его ладони, бутылёк. Вдруг его глаза удивлённо расширились. Он увидел внутри исчезнувшую старушку! Она сидела на дне бутылька и безмятежно ему улыбалась. Крохотная, с ноготок. Внезапно лицо её разгладилось, морщины исчезли. Волосы погустели и почернели. Рот наполнился белыми, ровными зубами. Она похудела и постройнела — она молодела на глазах. От зрелой женщины в расцвете красоты к юной очаровательной девушке, от подростка к ребёнку… И вот уже на дне бутылька сидит не старушка, а лежит, свернувшийся клубком, младенец. Он медленно закрыл глаза и — исчез. — Она… Она пропала! — изумлённо воскликнул Го Чанчэн. — Она ушла на новый круг рождения, ведь это бутылочка перерождения, — незаметно подойдя со спины, проговорил Линь Цзинь. — От рождения к смерти, от смерти к рождению. От юности к старости, от старости к юности. Круг за кругом без конца. Линь Цзинь опустил взгляд и прошептал имя Будды. — Мы закончили, — сказал он Го Чанчэну. — Иди уже. Работать начинаем в девять утра. Столовая открывается в восемь. Если хочешь позавтракать, приходи пораньше. Не опаздывай. Вид у Го Чанчэна был такой, будто исполнилось его самое заветное желание. Он бережно спрятал бутылёк в сумку и в блаженном удовлетворении ушёл. — Разве Палач тебе что-то отдавал? Я не видел, — повернувшись к Чжао Юньланю, сказал Линь Цзинь. — Ли Цянь прибегнула к помощи тёмного Дара. Серьёзный проступок, как ни крути. Старушка по своей воле отдала за неё жизнь. Она погибла не напрасно — так она очистила её карму. Что хорошего в снисходительности? — Ты умный и остроглазый, — хмыкнул Чжао Юньлань. — Доволен? — Я слышал, ты недоволен навязанным стажёром. Хочешь всеми правдами и неправдами от него избавиться, — проговорил Линь Цзинь. — Зачем же тайком да обманом утешаешь его? — Папочке так захотелось. Вали отсюда, — прикурив, нетерпеливо отмахнулся Чжао Юньлань. Линь Цзинь самодовольно вздохнул. Он явно собирался что-то сказать, как-то выразить своё отношение к действиям шефа, но поймал острый взгляд Чжао Юньланя и — передумал. «Мудр тот, кто умеет правильно разобраться в обстановке», — решил Линь Цзинь и, взяв со стола чашку, сбежал. Чжао Юньлань запер кабинет. Он хотел поскорее приехать домой и завалиться на кровать, но вдруг подумал о Палаче. Вспомнил, как тот умчался. Чжао Юньланя обуяло любопытство. Что это за легендарный Дар царства теней? Решив завтра бесстыдно прогулять, он помчался к Ли Цянь домой. Дом обволокло облако чёрной энергии. Чжао Юньлань опешил. Откуда оно здесь взялось? Бросив машину на обочине, он с пистолетом наперевес бросился наверх. Словно раскрытая пасть гигантского чудовища, над домом зияла огромная чёрная дыра. Лифт не работал. Чжао Юньлань на одном дыхании взлетел по ступенькам. Крышу усыпали трупы убитых монстров. Чжао Юньлань таких прежде не видел. У одного было три головы, у другого брюхо спереди и сзади, у третьего сверху плоть, снизу голые кости… Всех обезглавили. Под светом полной луны крыша, казалось, была залита свежей кровью. Чжао Юньлань наконец заметил Палача — он застыл неподалёку, приставив обнажённый меч к горлу омерзительной твари. Она была ужасная. На лице у неё были опухоли, все черты — изуродованы. В ней не было ничего человеческого. — Что произошло? У каждого свой мир и свой долг. Дажэнь, вы же просто хотели забрать кое-что. Как так всё обернулось? — Чжао Юньлань окинул взглядом поле бойни. Трупы были везде — не пройти. Палач замер, услышав его голос, но головы не повернул. — В последний раз спрашиваю, — сказал он, — где Часы перерождения? А вот тварь, не обращая внимания на меч, с трудом повернула негнущуюся шею и посмотрела прямо на Чжао Юньланя. — Мой хозяин велел кое-что передать дажэню, — не ответив на вопрос, проговорила она. — Дажэнь веками служит честно и усердно. Как проказы избегает человека, которому отдал сердце, и, на первый взгляд, прекрасно собой владеет. Но, может, просто боится не устоять? Палач молчал. От него сильнее потянуло холодом. — Мой хозяин искренне сопереживает дажэню и беспокоится о его чувствах. Он даже прислал меня проверить. Но я вижу, ты и в самом деле не… Палач оборвал её — одним чистым, аккуратным ударом снёс голову. Из шеи фонтаном хлынула кровь. От вони закружилась голова. А следом на дом налетел вихрь, и Чжао Юньлань зажмурился. Когда ветер стих, на крыше было чисто и пусто — как и не было ничего. Палач не сказал ни слова. Он развернулся, церемонно попрощался и прыгнул в чёрную дыру над домом. Он показался Чжао Юньланю несколько растерянным, куда-то пропала обычная его невозмутимая неспешность. Даже боги отступали перед Палачом. Кто осмелился бросить ему вызов? И украсть Часы перерождения?..